 |
|
|
Агрохимик и биохимик Д.Н. Прянишников |
Возникновение высшей женской агрономической школы в Москве
|
Смотрите также:
Советский ученый Д.Н. Прянишников, основы химизации ...
Мейен - Из истории растительных династий
Биографии биологов, почвоведов
|
(Актовая речь на Голицынских сельскохозяйственных курсах в 1911 г ).
Потребность в организации отдельных высших школ для женщин вызывается своеобразными условиями русской жизни. Западная Европа не знает особых женских курсов (кроме разве курсов домоводства и кулинарного искусства), так как там женщинам для получения высшего образования открыт доступ в университеты и специальные школы. У нас же обильный приток женской молодежи к высшей школе должен был вызвать к жизни и самостоятельные факультеты (как медицинский в Петербурге) и целые университеты для женщин, параллельные с правительственными высшими школами; эти университеты, именуемые до сих пор „курсами", привлекают тысячи слушательниц, и в частности, для Москвы число их в университете на Девичьем Поле, кажется, скоро приблизится к числу студентов в университете на Моховой.
По этому же пути устройства особых курсов пришлось пойти и в области женского сельскохозяйственного образования. Для осуществления этой цели Москва представляет ряд особенно благоприятных условий. При нахождении здесь высшей агрономической школы, существующей почти полстолетия, и еще старшей годами средней земледельческой школы, при наличности нескольких учебных ферм под городом, из которых некоторые пожертвованы со специальной целью служить делу женского сельскохозяйственного образования, Москва располагает готовыми преподавательскими силами по специальным предметам (тем более по общим) и такими пособиями, которые в значительной мере могут быть использованы для женских агрономических курсов; отметим, что и организация экскурсий по хозяйствам из Москвы, лежащей в центре узла железных дорог, гораздо легче может быть осуществлена, чем, например, из Петербурга.
Здесь и сделаны были первые попытки организовать сельскохозяйственные курсы для женщин; как эти попытки, так и последующая история возникновения высшей агрономической школы для женщин в России тесно связаны с именем профессора Ивана Александровича Стебута, который после 35-летней преподавательской деятельности в мужской школе, протекшей, главным образом, в Москве (Петровская академия), затем сосредоточил большую часть своего внимания на стремлении дать нормальный выход женщинам, ищущим научной подготовки в области агрономии.
Под влиянием лекции И. А. Стебута, прочитанной в Политехническом музее в 1891 году на тему „Нуждается ли русская женщина в специальном сельскохозяйственном образовании?", кружок лиц в Москве решил образовать „Общество содействия женскому сельскохозяйственному образованию". Но выработанный этим кружком устав Общества по местным московским условиям тогда не был утвержден, несмотря на сочувствие образованию такого Общества в высших сферах Петербурга .
В 1896 году И. А. Стебут предпринял новый шаг в том же направлении, выступив с докладом о женском сельскохозяйственном образовании на втором съезде русских деятелей по техническому и профессиональному обрагованию; в доклад было включено предложение образовать „Общество поощрения женского сельскохозяйственного образования", встреченное общим сочувствием; но и под этим заглавием устав проектированного Общества не вышел за пределы Москвы, и все дело осталось без движения по тем же причинам, как и в 1891 году. Тогда И. А. Стебут перенес свою деятельность в Петербург, где ему и удалось не только сорганизовать кружок лиц, сочувствующих делу, но и получить утверждение устава „Общества содействия женскому сельскохозяйственному образованию", открывшего свои действия весной 1899 года.
В качестве председателя этого Общества Иван Александрович занялся подготовительной работой к созданию высшей сельскохозяйственной школы для женщин; одним из первых шагов в этом направлении Общество наметило организацию хотя бы периодических курсов, рассчитанных на слушательниц с достаточной общей подготовкой (окончивших среднюю школу).
В 1900 году Обществом и были осуществлены такие временные четырехмесячные курсы по различным отраслям сельского хозяйства и связанным с ннми основным наукам; наиболее удобным осуществить их казалось все-таки в Москве (по вышеуказанным причинам), и на первый раз это удалось достигнуть.
Таким образом, летом 1900 года аудитории Петровско-Разумовской высшей школы впервые наполнились женской молодежью, собравшейся с разных концов России; лекции читались профессорами сельскохозяйственного института и преподавателями земледельческой школы; пособия того и другого учреждения были к услугам курсов; особенно много сделал для этих курсов заведующий ими покойный профессор К. А. Вернер.
Если бы эти временные курсы повторялись в Москве ежегодно, то, несомненно, из них постепенно и сформировался бы женский агрономический институт; но опять встретились специально московские препятствия того времени, и Обществу содействия женскому сельскохозяйственному образованию пришлось организовать в 1901, 1902 и 1903 г.г. подобные курсы где угодно, кроме Москвы,—они состоялись в Саратове, Харькове, Киеве и в Петербурге.
Такая же судьба постигла попытку устроить в Москве отдел упомянутого Общества,—разрешение на его открытие не было получено; но в то же время открылись отделы в Саратове, Киеве, Харькове, Ставрополе; эти отделы и играли большею частью роль при организации местных курсов.
Благодаря всему этому, не Москве, в которой протекла большая часть деятельности И. А. Стебута и в которой было столько благоприятных условий, посчастливилось видеть основание первой в России высшей сельскохозяйственной школы для женщин, а Петербургу,—там с осени 1904 года возникли, как постоянное учреждение, „Стебутовскне курсы", несмотря на очень скромные средства быстро привлекшие сотни слушательниц, а теперь давшие уже несколько выпусков женщин-агрономов.
Однако приток женской молодежи в высшую школу так растет, что однн курсы на всю Россию не могут удовлетворить всех желающих получить агрономическое образование; да и не все ради этого могут переселяться в расположенный на окраине Петербург; и вот мы видим в 1908 году возобновление попытки устроить и в Москве высшие курсы, аналогичные Стебутовским в Петербурге,—попытку на этот раз при изменившихся условиях не встретившую внешних препятствий.
Осенью 1908 года состоялось открытие женских сельскохозяйственных курсов, учрежденных княгиней Голицыной, на которой в течение первого года и лежал весь риск материальной стороны этого нового начинания.
Первоначально учредительница имела в виду двухгодичные курсы, на которые принимались бы окончившие шесть классов гимназии, т. е. постановку, приближающуюся к средней школе. Но на первых же совещаниях приглашенных преподавателей-агрономов выяснилось, что и мужская средняя сельскохозяйственная школа находится в настоящее время в России в состоянии не вполне устойчивом, что в большинстве случаев и там замечается стремление к поднятию уровня преподавания, к приближению к школе высшей. Поэтому найдено более целесообразным сразу стать на путь сформирования высшей агрономической школы для женщин.
Преподавательский персонал составился частью нз профессоров и ассистентов Московского Сельскохозяйственного Института и университета, частью из преподавателей московской земледельческой школы. Последняя пришла на помощь и с другой стороны: первоначально курсы располагали лишь помещением гимназии кн. С. К. Голицыной, доступным для пользования в вечерние часы и не имеющим лаборатории; в школе удалось получить разрешение на пользование химической лабораторией в часы, свободные от занятий учеников; кое-чем пришлось воспользоваться и в других учреждениях, собирая с „миру по нитке" и широко рассчитывая на терпение слушательниц, которым приходилось в первый год слушать физику в Грузинах (педагогические курсы), химию—на Смоленском бульваре (земледельческая школа), по воскресеньям ездить в Петровско-Разумовское для занятий по зоологии, а остальные предметы слушать в здании гимназии, на Никитской; там же были организованы занятия по ботанике, при чем курсы в первый год располагали лишь 10-ю собственными микроскопами.
Кроме основного естествознания, в первый год читались лекции по политической экономии и статистике, геодезии, а также общее введение к изучению агрономии. Для организации летних занятий в сельскохозяйственной обстановке курсы вошли в соглашение с Московским Обществом сельского хозяйства; на Богородской ферме этого Общества было устроено общежитие, и в течение летних месяцев велись занятия и читались лекции по систематике растений, энтомологии, геодезии, по садоводству и огородничеству; на ферме велись беседы по организации хозяйства и давалась возможность непосредственного ознакомления с текущими работами по полеводству и молочному хозяйству.
Второй учебный год курсы начали при несколько изменившихся условиях. Если своим возникновением и существованием в течение первого года курсы обязаны инициативе кн. С. К. Голицыной, то теперь они получили ту устойчивость в организации, достижение которой превышает силы отдельных лиц. В августе 1904 г. утверждено было выработанное педагогическим советом курсов положение о них; согласно этому положению, во главе курсов стоят два коллегиальных органа, именно: помимо педагогического совета для заведывания учебной частью, учреждается еще попечительный совет, на котором лежит ответственность и забота о материальной стороне дела. Курсы находятся в ведении Главного управления землеустройства и земледелия, которое их субсидирует (первоначально в скромном размере, 5.000 руб.). Задача курсов определяется § 1-м Положения следующим образом: „Курсы имеют целью давать высшее сельскохозяйственное образование, необходимое для научной и практической деятельности".
С осени 1909 г. организовался попечительный совет который принял от учредительницы курсов хозяйственную часть и приступил к изысканию средств для создания обстановки преподавания и на втором курсе, где уже требовалось уделить больше внимания лабораторным работам. В этих целях удалось расширить рамки соглашения с земледельческой школой, которая уже предоставила на первых порах по вечерам свою лабораторию для занятий слушательниц, а теперь, кроме того, курсы могли оборудовать на свой счет одну комнату для работ слушательниц, доступную им в течение всего дня. Также положено начало и скромному кабинету по земледелию, в котором начались занятия по изучению семян и некоторые специальные работы (о результатах этих работ см. статью А. Г. Дояренко в Вестнике Сельского Хозяйства за 1910 г.).
Но, конечно, пришлось в широких размерах продолжать пользование, где возможно, имеющимися в Москве учебными пособиями других учреждений; так, коллекции почв, модели машин и орудий, модели животных, скелеты, спиртовой материал по энтомологии и пр.,—все это или привозилось преподавателями из других учреждений, или устраивались посещения этих учреждений для осмотра коллекций, благодаря любезному разрешению заведующих.
На второе лето (1910 г.) курсы располагали возможностью воспользоваться двумя имениями, так как, помимо Богородской фермы, где помещался второй курс, получено было гостеприимное приглашение от А. В. Войновой, предоставившей свое имение (близ Подольска) для занятий первого курса, при чем слушательницы пользовались там бесплатным помещением (отчасти для них вновь отделанным). Благодаря этому первый курс не только мог с удобством вести занятия по ботанике, зоологии, геодезии, но и просто жить в здоровой сельской обстановке, знакомясь с хозяйственными работами, а при экскурсиях также и с сельскохозяйственной жизнью уезда и с организацией агрономической помощи крестьянам.
В то же время для второго курса были организованы уже более систематические занятия по земледелию, лесоводству, зоотехнии, сельскохозяйственной механике и другим специальным предметам на Богородской ферме.
Отметим одну частность: и в том, и в другом имении непосредственная забота о продовольствии была предоставлена самим слушательницам, и они удачно выдержали это маленькое испытание своих организаторских способностей и уменья согласовать индивидуальные вкусы и привычки с необходимостью установить общий скромный режим.
С осени 1910 года открылся третий курс; на первый курс записалось вновь около 120-и человек, так что общее число слушательниц на курсах достигло почти 200.
С той же осени удалось устранить в значительной мере то зло разбросанности помещений, от которого слушательницам приходилось много терпеть в предыдущие годы; теперь попечительный совет мог нанять и приспособить по возможности для нужд курсов помещение над манежем в выставочном здании, принадлежащем также Обществу сельского хозяйства; здесь поместились две аудитории, одна из которых вмещает более ста человек. Это—единственная, в которой может слушать лекции более многолюдный первый курс; тут же помещается канцелярия курсов; все помещение лишь оштукатуренной перегородкой отделяется от находящегося в аренде у частного предпринимателя манежа, где досужая публика занимается упражнениями в верховой езде и где по вечерам {в известные заранее оговоренные часы) может играть военный оркестр.
В остальном сохранено пользование в широкой мере лабораториями и классами земледельческой школы в свободное от ученических занятий время.
Не всегда эти классы вмещают всех желающих слушать лекции даже при современном, сравнительно небольшом еще числе слушательниц. Но как бы ни были скромны и тесны помещения курсов, как бы ни приходилось лавировать при составлении расписания между различными совпадениями, все же является значительным шагом вперед, что теперь отдельные аудитории и лаборатории находятся в одном дворе (кроме физического кабинета и аудитории; физика и теперь читается в помещении педагогических курсов).
Таким образом на время, на год—другой, потребность курсов в помещении является более или менее удовлетворенной.
Итак, спросит читатель, курсы обставлены уже всеми необходимыми пособиями? На этот вопрос можно дать утвердительный ответ только в весьма условном смысле, ибо многое, допустимое временно, невозможно терпеть в качестве постоянного явления. Например, отсутствие пособий не заменяется диапозитивами, которые показываются лишь на лекции; привозимые преподавателями из других мест коллекции и приборы также не заменяют собственных, ибо после лекции они возвращаются на места постоянного хранения и часто становятся после недоступными; перевозка предметов связана не только с риском их порчи, но и с напрасной потерей времени и труда преподавателей, которые к тому же крайне скудно оплачиваются. Необходимо создание собственных коллекций, чему сейчас препятствует и недостаток средств в прямом смысле, а также являющийся следствием той же основной причины—недостаток места.
Посещение слушательницами музеев других учебных заведений не может быть частым, ибо оно связано с целым рядом неудобств не только для слушательниц, но и для лиц, заведующих и постоянно пользующихся этими учреждениями.
И по тем предметам, по которым удалось кое-чем обзавестись, скудость лабораторной обстановки и недостаток мест вызывает ряд неудобств; приходится делить слушательниц на группы, при чем работающие должны спешить, чтобы окончить занятия к сроку; отсюда— излишняя концентрация занятий на краткий период, приводившая иногда в химической лаборатории почти-что к ночной работе (до 12-и часов ночи). Чтобы охарактеризовать материальное положение курсов в первые трудные годы их существования, достаточно немногих цифр; так, ассигнования на нужды преподавания по большинству предметов в 1910 году представляли ничтожные суммы в 25—100 руб. на каждый предмет; это назначалось на расходы по перевозке пособий из других учреждений и приобретение лишь самого необходимого; только по двум лабораториям (химия и земледелие) были отпущены более „крупные" средства— 800 рублей на каждую для основного обзаведения.
Не лучше обстоит дело с оплатой лекторов; так, в течение первого года (включая и летние занятия) десять лекторов первого курса получали все вместе сумму, лишь немного превышающую оклад одного профессора; точно так же в следующий год 22 преподавателя на двух курсах все вместе заработали сумму в 21 3 профессорского оклада; словом, курсы теперь могут платить только 1 ю того весьма умеренного вознаграждения, какое полагается по существующим штатам правительственных учреждений. Если преподавание на курсах является одним из видов совместительства, о котором так часто говорят у нас, недостаточно различая его формы и его причины, то это во всяком случае совместительство sui generis.
Но задача не исчерпывается только приобретением необходимых пособий для демонстрации и приглашением лекторов. Высшая школа пред'являет свои особые требования к работе как преподающих, так и слушателей. Преподающий не должен быть простым референтом, он должен быть исследователем в своей области, чтобы слушатели „получали сведения из первых рук",—как говорил Либих. Но и слушатели не только пассивно воспринимают готовые выводы и даже не только знакомятся с методами исследования, а и пробуют сами прилагать эти методы к решению посильных для них задач.
Поэтому для самостоятельной высшей школы требуется обстановка, позволяющая вести научные работы преподавателям, обстановка для работ слушателей, постепенно переходящих от ознакомления с методами к самостоятельному их применению.
Но если бы поступать по всей строгости этого требования и ждать для открытия всякой новой высшей школы (а значит, и высших курсов для женщин) наличности тех значительных средств, какие требуются для создания такой обстановки, то мы не имели бы того развития высшего женского образования, какое сейчас имеет место в России; и те курсы, которые теперь прочно стали на ноги, начинали свое существование так же, как и наши курсы, да и до сих пор сохраняют многие общие с ними черты первоначальной организации. Именно, не имея возможности сразу создать благоприятные условия для научной работы своих особых преподавателей, не имея возможности так оплатить труд этих преподавателей, чтобы они могли посвящать свои силы научной работе, курсы всегда в первое время пользуются преподавательскими силами других высших школ, уже располагающих обстановкой для научной работы.
Но этнм разрешается только одна половина вопроса: важно, чтобы научная работа шла в самой школе, важно дать возможность прикасаться к ней и посильно участвовать в ней слушательницам. Для этого курсы нуждаются в руководителях, способных отдать им больше времени, чем это требуется для лекций и экзаменов, в лабораториях и других пособиях для самостоятельных работ, по крайней мере, по главным отраслям агрономического знания. Такие лаборатории требуют, чтобы в них был свой genius loci, живущий их жизнью, руководящий делом исследования. Со стороны материальных средств это легче достижимо для представителей обществоведения; для правильной же организации работ в области естествознания и его приложения к вопросам сельскохозяйственным (фитотехния и зоотехния) требуется больше средств, которыми пока курсы не располагают.
Итак, насущной потребностью на ближайшее время должно явиться не только улучшение учебных пособий, но и создание обстановки для научных работ, создание возможности (путем соответственной оплаты), хотя для двух-трех главных преподавателей (как бы штатных), отдавать большую часть своего времени курсам, с тем, чтобы труд остальных лекторов, оплачиваемых по часам, оценивался согласно среднему уровню, установившемуся для других аналогичных учреждений в Москве. Если бы удалось осуществить ходатайство, направленное в Департамент Земледелия, и получить хотя бы в 1912 году субсидию около 20—25 тысяч рублей в год (такую получает средняя земледельческая школа), то означенные нужды были бы удовлетворены, и курсы стали бы уже довольно прочно поставленной высшей школой.
Теперь заканчивается третий год существования курсов, и недалеко время первого выпуска; он будет, вероятно, не так многочислен, но следующие выпуски, даже при настоящем устройстве курсов, могут давать 30—40 агрономов в год; при упомянутом увеличении средств они легко удвоятся.
Это нужно оценить как весьма заметный плюс к числу агрономов, выпускаемых Москвой; в Петровско-Разумовском теперь могут кончать около 150-ти человек ежегодно (расширение задерживается медленностью отпуска сумм на строительные нужды, распределенных на целый ряд лет).
Использование лабораторий земледельческой школы и других пособий курсами является в сущности одним из способов ускорить расширение высшей агрономической школы и увеличить число агрономов, в которых чувствуется такая нужда.
Нам уже слышится скептический возглас: „Да разве посильна женщине работа странствующего агронома-проповедника, которому приходится разъезжать во всякую погоду, говорить на сходках и вести чтения при условиях далеко .не легких?" Допустим, что эта деятельность не всем по силам и по вкусу (хотя примеры обратного имеются); тем не менее наш вывод относительно того, что появление женщин-агрономов скажется увеличением числа агрономов для всякого рода деятельности, останется верным; никто не станет отрицать, что женщина вполне заменит мужчину в деле учебном, что, кроме того, она явится хорошей работницей на опытных станциях в качестве агронома-химика, селекционера, бактериолога; а этим самым освободится часть агрономических сил и для роли странствующего агронома.
Позволим себе отметить еще и то обстоятельство, что помимо этой потребности момента, агрономическая высшая школа для женщин при современных наших условиях является одним из средств удовлетворения потребности в высшем образовании вообще, так как, пока на высшие женские курсы требуется балл в 5,5 (при пятибалльной системе в средней школе), очевидно, не все желающие (и имеющие право на то) могут попасть на курсы; открытие всякой высшей женской школы служит к достижению общей цели, к тому, чтобы расширить все еще недостаточно просторную К пышному чертогу Знания и света Женщине дорогу.
Так как агрономическая школа уделяет значительное внимание основам естествознания (около половины общего числа часов по принятому распределению) и знакомит также с основами экономических наук, так как в ней затем изучается приложение того и другого ряда дисциплин к разрешению вопросов главной отрасли труда нашего народа- земледелия, которым занято около 80% населения, то такая школа одновременно в значительной степени сохраняет общеобразовательное значение, и прохождение ее будет полезно не только для тех, кто желает впоследствии избрать деятельность агронома.
Вряд ли какая другая страна представляет такие контрасты между городом и деревней, как Россия; вряд ли где требуется столько работы, чтобы заровнять эту пропасть. Как - раз агрономическое образование помогает горожанину-интеллигенту найти общие интересы при встрече с крестьянином, позволяет прилагать свой организаторский талант и специальные знания на работу возможного заполнения упомянутой пропасти. Некоторые экономисты Западной Европы уже предвидят расселение городов и „возвращение к полям", предвидят время, когда „люди будут жить в деревне и лишь встречаться в городе" Нам еще далеко до таких мечтаний; нам нужно пройти еще долгий путь, пока жизнь в деревне сделается сколько-нибудь сносной.
Несомненно, участие интеллигентной женщины в этом процессе поднятия уровня жизни в деревне явится весьма существенным фактором; для успешности этой работы нужны, конечно, многие условия, но для нас ближайшей задачей является забота об одном из них,—о том, чтобы облегчить возможность женщине приобретать научную подготовку в области агрономии.
При первых скромных шагах своих к осуществлению этой цели Голицынские курсы, кроме помощи со стороны Департамента Земледелия нашли и в Москве необходимую поддержку как со стороны некоторых учреждений, так и отдельных лиц; позволяем себе надеяться, что такое же сочувствие встретят наши курсы и со стороны более широких кругов общества при дальнейшем своем развитии.
|
|
|
|
К содержанию книги: Д.Н. Прянишников - избранные статьи и книги по агрономии и агрохимии
|
Последние добавления:
Тюрюканов. Биогеоценология. Биосфера. Почвы
Происхождение и эволюция растений