ИСТОРИЯ РАСТИТЕЛЬНОСТИ СССР ВО ВРЕМЯ ПЛЕЙСТОЦЕНА

Смотрите также:

Жизнь болот

Ботаника

Палеоботаника

Палеогеография

Палеонтология

Геология

Геолог Ферсман

Минералогия

Почва и почвообразование

Почвоведение. Типы почв

Химия почвы

Круговорот атомов в природе

Книги Докучаева

Происхождение жизни

Вернадский. Биосфера

Биология

Эволюция биосферы

Геоботаника

 Биографии ботаников, почвоведов

Эволюция

Наиболее крупным историческим фактором, определившим распределение растительности и ее смены в СССР в четвертичном периоде, были ледниковые эпохи, во время которых льды покрывали значительную часть нашей страны.

Это покрытие льдами было неоднократным. Большинство геологов в настоящее время принимает, что север европейской части СССР покрывался льдами не менее трех раз. Соответственно этому различаются ледниковые и межледниковые эпохи. Поэтому четвертичный период многими геологами делится на две части: первую, охватывающую ледниковые и межледниковые эпохи, и вторую — все послеледниковое время до современной эры. Первую часть называют плейстоценом, а вторую — голоценом. Первая часть значительно длиннее второй; считается, что продолжительность плейстоцена была не менее 200 тыс. лет, а весь голоцен не превышает 50 тыс. лет.

Число бывших оледенений и их размеры пока не могут считаться окончательно установленными. Большинство геологов считает, что на территории СССР определенно выражены следы трех ледниковых эпох. Об этом говорят, с одной стороны, три толщи моренных отложений ледников, разделенных во многих местах отложениями двух межледниковых эпох, представленных часто озерными или торфянистыми отложениями, с другой стороны, гряды так называемых конечных морен, состоящих из материала, сгруженного ледниками по их периферии при максимальном их развитии. Эти три ледниковые эпохи геологами называются различно. У нас в СССР они более известны начиная с более древней под названиями, данными им первоначально в Альпах, именно: миндельской, рисской и вюрмской эпох, или коротко минделя (краковьен в Польше), рисса и вюрма. В Германии эти эпохи соответственно называются эльстер, заале и висла. Однако некоторые авторы расчленяют первое оледенение на два самостоятельных оледенения — ицениан (миндель-I) и саксониан (миндель-Н), из рисса выделяют еще оледенение или лишь стадию его — варта и в вюрме также различают два оледенения или его стадии. Межледниковые эпохи также или получили свои особые названия или именуются по ледниковым эпохам, ими разделяемым. Так, говорят о миндель- рисской межледниковой эпохе (дюртеньен), о рисс-вюрмской (эмьен) эпохах.

Для более наглядного сопоставления этих различных эпох можно привести схему, составленную по последней работе Г. Гамса (Gams, 1935) (1).

Следов первого из указанных оледенений (ицениан) в пределах СССР не отмечено. Следующее оледенение (саксониан, по Гамсу, соответствующее минделю-П) захватывало значительную территорию. Хотя его следы последующим более мощным ледником, рисским, были в значительной степени уничтожены, однако есть основание считать, что он простирался южнее Москвы, даже за Тулу, а к западу и еще южнее, доходя до Гомеля и захватывая современное среднее течение Припяти. К востоку же его южная граница шла по направлению к северо-востоку, через г. Горький. Это оледенение было первым на нашей территории. Мы будем далее его именовать, согласно более распространенной у нас терминологии, — миндельским.

Следующее оледенение было наиболее обширным. Оно двумя большими языками вдоль Днепра и Дона продвигалось далеко на юг, по Днепру — южнее устья р. Ворсклы, не доходя до Днепропетровска, а по Дону — до устья р. Медведицы. Так называемая Среднерусская возвышенность, охватывающая почти всю Курскую обл., значительную часть Орловской обл. и небольшие части Западной и Воронежской обл., оставалась не покрытой ледником. Восточная окраина этого ледника проходила через западную часть Саратовского края, к Пензе, вдоль р. Суры к ее устью, а отсюда, пересекая реки Вятку и Каму, к Северному Уралу (приблизительно к 62° с. ш. на Урале). Это максимальное на нашей территории оледенение будем называть рисским.

Третье оледенение, уже давно у нас констатированное, занимало более ограниченную площадь. Его южные и восточные пределы примерно проходили по линии, следующей, по Г. Ф. Мирчинку (1931, 1932), несколько южнее Минска, между Витебском и Смоленском, на Ржев, Калинин, Ярославль, Кострому и далее, пройдя несколько к северо-востоку, на север. С. А. Яковлев (1932) проводит ее несколько северо-западнее, через Вышний Волочок, Череповец и Тотьму.

Менее ясно простирание у нас той стадии рисского оледенения, или особого оледенения, которое называется немецкими геологами вартой. X. Гаме (Gams, 1932) и С. А. Яковлев (1932) проводят его границу юго- восточнее границы вюрма, именно из Полесья ее ведут почти к Москве и далее восточнее Галича к р. Вычегде (последнее по Яковлеву).

Как известно, в течение четвертичного времени уровень Каспийского моря не оставался на одной высоте, а временами повышался, и море заливало пространства к северу вдоль Волги то на более, то на менее далекое расстояние.

Большинством геологов сейчас принимается, что с временем таяния льдов совпадала трансгрессия Каспия, а с межледниковыми эпохами и началом ледниковых эпох совпадало положение низкого уровня Каспия.

Принимается, что времени таяния миндельского (саксонского) ледника соответствует так называемый бакинский ярус каспийских отложений. Ко времени ицениан (эльстер-1, миндёль-I) X. Гаме (Gams, 1932) относит предшествующую трансгрессию Каспия, отложившего слой так называемого апшеронского яруса. Концу рисского оледенения отвечают так называемые хазарские слои каспийских отложений, и, наконец, концу вюрмского оледенения — слои хвалынского яруса. Морские отложения этих ярусов чередуются с сухопутными пресноводными или при- брежно-морскими отложениями, когда море сокращало свои размеры. Это были межледниковые эпохи и первые половины ледниковых эпох. Миндель-рисской эпохе и первой половине рисской эпохи соответствуют сингильские и коссожские ярусы, рисс-вюрмской эпохе и первой половине вюрмской эпохи — ательский ярус.

Что касается Сибири и Дальнего Востока, то четвертичные отложения этих стран значительно менее изучены, чем европейской части СССР. Хотя для Алтая, Западной Сибири и некоторых других мест делались попытки распространить на них европейскую систему ледниковых отложений, однако они пока носят очень проблематический характер. Пока можно предполагать, что и в Сибири было несколько плейстоценовых оледенений, однако их число и соответствие с европейскими сейчас еще не могут быть сколько-нибудь достоверно установлены. Во всяком случае, ранее господствовавший взгляд, что в Сибири благодаря континенталь- ности ее климата не было ледников, теперь отпал. Трудами ряда геологов, особенно В. А. Обручева (1927), показано широкое распространение ледниковых отложений почти по всему северу Сибири. В Западной Сибири ледники спускались почти до 60° с. ш. Весь север Красноярского края, большая часть Якутии, все нагорье Прибайкалья, значительная часть севера Дальневосточного края выдержали также, по-видимому, сплошное оледенение. В Алтае, Саянах, и на хр. Сихоте-Алинь ледники во время плейстоцена занимали значительно большую площадь, чем теперь, и спускались низко с гор.

Для выяснения условий существования растительности в четвертичное время, кроме вопроса о ледниковых эпохах, имеет очень большое значение вопрос о происхождении лёсса. Как известно, среди геологов до сих пор не прекращены споры не только о происхождении этой своеобразной породы, но и о ее распространении. В то время как некоторые геологи считают, что лёсс не только широко распространен чуть не по всей южной половине европейской части СССР, но и на большой площади в Западной Сибири, другие признают, что типичный лёсс распространен лишь в южной половине бассейна Днепра, доходя на юг до Черного и Азовского морей, в остальных же местах имеются лишь сходные с лёссом, так называемые лёссовидные породы.

Г. Ф. Мирчинк (1932) придерживается взгляда, что типичный лёсс, образующий поверхностную породу в Приднепровье, обязан своим возникновением ветрам, дувшим во время вюрмской ледниковой эпохи вдоль южного края ледника и выносившим в условиях бывшего тогда сухого климата тонкий пылевидный материал из зандров, окаймлявших с юга ледники, откладывая его к югу и юго-востоку от этого ледника. Некоторые украинские геологи, в частности В. И. Крокос (1934, 1935), описывая погребенные почвы в толще лёсса, расчленяют его на несколько ярусов, синхронизируя их с ледниковыми эпохами, а образование погребенных / почв — с межледниковыми эпохами. Таким образом, теперь значительная часть геологов признает, что лёсс образовался при помощи ветра в условиях сухого климата, но не в теплое межледниковое время, как это раньше предполагали, а в холодное, ледниковое. Однако это не исключает того, что многие породы аллювиального, делювиального и флювио-гляциаль- ного происхождения, как хорошо это показали JI. С. Берг (1915) и С. Не- уструев (1925), могут приобретать характер лёсса (облёссовываться) под влиянием сухого континентального климата. По-видимому, таким путем произошла большая часть так называемых лёссовидных пород.

Однако в самое последнее время и из среды украинских геологов (например, И. Г. Пидопличка (1937), В. Г. Бондарчук (1937)) раздаются голоса, что и типичный лёсс не эолового происхождения, а обязан водам, образованным тающими глетчерами. Ниже приводятся данные (Сукачев, Долгая, 1937) по микрофитопалеонтологическому анализу лёсса, также говорящие в пользу водного происхождения лёсса.

Выяснив в общих чертах характер геологических явлений, имевших место в течение плейстоцена и влиявших на растительность этого времени, обратимся к рассмотрению тех материалов, которые дает нам фитопалеонтология о составе растительности.

Рассматривая в целом имеющиеся данные по плейстоценовой флоре в нашей стране, мы видим, что чем ближе мы подходим к голоцену, тем флора становится более сходной с современной. Так, в конце третичного периода, в плиоцене (хотя из отложений этого возраста у нас пока очень мало данных) мы можем констатировать немало видов, которые вовсе не принадлежат к современной флоре Советского Союза. П. А. Никитин (1928а) указывает в крайне интересных слоях с растительными остатками, открытых им в средней части Воронежской обл. и относимых им к среднему плиоцену, наличие многих азиатских и североамериканских представителей, среди которых можно отметить маленький водный папоротник Azolla, ныне обитающий в тропической Азии, Африке и Австралии, Spiromatospermum wetzleri var. — вымершее растение из сем. Zingiberасеае, ныне распространенное на Дальнем Востоке, в Америке, Африке, Австралии, Brasenia tuberculata, Epipremnum crassum, Decodon globosus, Najas lanceolata, Euryale sp., Proserpinaea reticulata— вымерший вид американского водного растения, лиана Menispermum. В этом районе найдены отложения, относимые Никитиным к верхнему плиоцену. Хотя из флоры этих отложений выпало много чуждых Воронежу теплолюбивых элементов, но сохранились еще североамериканцы.

Древесная растительность, очень богатая в среднем плиоцене, в плейстоцене значительно оскудевает. В это время растут здесь пихта, ель, сосна, лиственница, ольха и кизил. К сожалению, пока еще полностью не опубликованы Никитиным результаты исследования им воронежских ископаемых флор.

К концу плиоцена относятся также слои, отложенные Каспием, которые известны под названием акчагыльского яруса. Акчагыльский морской бассейн имел очень большие размеры, распространяясь значительно к северу и узкими полосами заходя вдоль долин рек Камы и Белой. В отложениях окрестности г. Сызрани, отвечающих по возрасту, согласно Никитину (1933), концу акчагыльского или началу следующего времени, апшеронскому, он определил пыльцу пихты, ели и сосны, по-видимому принадлежащую, кроме Pinus sylvestris, к соснам из секц. Strobus. Таким образом, в это время флора была здесь лесной и близкой к современной.

Очень богатую флору в акчагыльских же пластах Азербайджана описывает И. В. Палибин (1935). Здесь главным образом представлены формы широколиственных лесов: бук (Fagus orientalis), дуб, ива (Salix alba). терн (Prunus spinosa), гранатник (Punica granatum). В акчагыльских отложениях южной Кахетии Палибиным найдены ивы (Salix apoda, S. purpurea), дзельква (Zelcowa crenata*), клен (Acer velutinum), груша (Pyrus communis), магалебка (Prunus mahaleb), липа (Tilia platyphyllos), бирючина (Ligustrum vulgare). Таким образом, тогда здесь была такая флора, многие представители которой характерны для Закавказья и теперь в южной Кахетиц не встречаются. В акчагыле Ширакского района Палибиным отмечаются мхи (Dryopteris mediterranean и Blechnum spicant), осоки, тростник (Phragmites communis), рогоз (Typha latifolia), ивы (Salix alba, S. pentandra, S. caprea), осина (Populus tremula), бук (Fagus orientalis), хмелеграб (Ostrya carpinifolia), лапина (Pterocarya caucasica*), грецкий орех (Juglans regia), дзельква (Zelcowa crenata*), ольха (Alnus glutinosa, A. subcordata), дуб (Quercus), шелковица (Morus andrussovi), терн (Prunus spinosa), лавровишня (Laurocerasus officinalis), калина (Viburnum opulus, F. orientate), кизил (Cornus mas), скумпия (Cotinus coggy- gria), ластовник (Cynanchum funebre), сосна (близкая к Pinus pithyusa) и секвойя (Sequoia langsdorffii). Таким образом, здесь почти все формы те же, что и ныне растут на Кавказе. Особый интерес представляет нахождение секвойи Лангсдорфа, которая очень широко была распространена по всему северному полушарию в среднетретичное время, но сейчас в Европе отсутствует. На Северном Кавказе на Малокабардинском хр. Палибиным были найдены осока, папоротник-орляк (Pteris dolitzkii) и листья павловнии (Paulownia sp.), рода, также в Европе ныне отсутствующего. Таким образом, мы можем констатировать, что в самом конце плиоцена, во времена акчагыла, флора прикаспийских стран была очень близка к со- ' временной, но все же встречались виды, теперь уже вымершие или растущие в других местах и к местной флоре не принадлежащие.

Следующий по времени отложения ярус получил название апшеронского. Выше мы видели, что ископаемая флора хвойных лесов у Сызрани может относиться к началу этого времени. П. А. Никитин (1933) для лесостепной полосы считает характерным в это время наличие северной тайги с господством пихты, ели, сосны и лиственницы. Нимфейные отсутствуют. Это время отвечает, по Г. Гамсу, первому оледенению Европы (ицениан, эльстер-I), следы которого в СССР еще не найдены. Но если у нас в это время не было льдов, то во всяком случае было понижение температуры и господство хвойной тайги. Это время, начинающее собой плейстоцен, для европейской части СССР, насколько можно думать сейчас, является доледниковым.

На Кавказе в отложениях апшеронского яруса встречена обильная древесная флора. Так, И. В. Палибин (1935) для слоев этого времени из М. Ширакской степи приводит кавказскую ель (Pinus orientalis), кавказский бук (Fagus orientalis), дуб (Quercus pedunculata*), осину (Populus х tremula), иву (Salix cinerea), яблоню (Pyrus communis), лещину (Corylus avellana), медвежий орех (С. colurna), дзелькву (Zelkowa crenata*), грецкий орех (Juglans regia), жимолость (Lonicera xylosteum), крушину (Rhbm- nus spathulifolia), капгтанолистный дуб (Quercus castaneifolia), ольху (Alnus subcordata), клен (Acer ibericum), миндаль (Amygdalus iberica). Таким образом, общее похолодание в это время сказалось и здесь: вечнозеленых растений уже не стало и флора отвечает умеренно теплому и влажному климату. Из отложений по нижнему течению р. Самуру на северном склоне Главного Кавказского хребта Палибин определил листья клена (Acer velutinum).

Таковы сведения о доледниковой флоре европейской части Союза,

В Западной Сибири отложений, которые достоверно можно было бы отнести к концу плиоцена или началу плейстоцена до ледников, пока неизвестно. Третичные отложения, которые встречаются по Тавде, Васюгану, Тыму и Томи, принадлежат более древнему времени. По Иртышу В. Н. Сукачевым (1933) были находимы в нижних горизонтах обнажений темно-серые и серые плотные глины, в которых встречена обильная пыльца древесных пород. Особенно типичны эти глины у дер. Нефедовой в 60 км к северу от Тобольска. Здесь очень интересно нахождение бука, граба, птерокарпии тсуги, грецкого ореха и падуба вместе с нашей хвойной флорой. Г. Гаме (Gams, 1935) склонен эту флору отнести к концу плиоцена или началу плейстоцена. Однако было бы более осторожно пока, до дальнейших исследований, не решать окончательно вопроса о возрастах этих толщ, так как не исключена возможность, что они окажутся более древними.

Далее к востоку точно так же достоверных плиоценовых и доледниковых отложений с растительными остатками неизвестно, если не считать нахождение по р. Омолою, между нижним течением Лены и Яны, шишек сосны (Pinus monticola), ели (Picea wollosowiczii), близкой к американской Р. breveriana (Сукачев, 1916), по Алдану американского серого ореха (Juglans cinerea) (Криштофович, 1915а) и в анадырском районе ели (Picea anadyrensis). Эту интересную флору, имеющую определенно северо-аме- риканский характер, А. Н. Криштофович относит, не определяя ближе, к доледниковому времени, а возможно, даже к плиоцену. Точно так же А. Н. Криштофович (1930, 1934) к плроцену или плейстоцену относит и отпечатки листьев Ginkgo, Ulmus и Zelcowa, определенные им из отложений у устья р. Бурей, у хут. Астапшхи на Амуре.

Итак, мы можем сделать вывод, что к началу плейстоцена флора СССР сделалась уже в основном сходной с современной, но все же включала немало американских элементов. Если это естественно для северо-востока Азии, территориально не отделившийся еще в то время от Северной Америки, то несколько неожиданно для центральных районов европейской части СССР. Кроме того, распределение древесных пород в это время было существенно отлично от современного. Так, в области лесостепи была тайга с сибирскими древесными породами, на восточном Кавказе росли породы, теперь лишь приуроченные к западному Закавказью. Несколько форм из этого времени известно и вовсе вымерших.

К содержанию книги: ПРОБЛЕМЫ БОЛОТОВЕДЕНИЯ, ПАЛЕОБОТАНИКИ И ПАЛЕОГЕОГРАФИИ