УНИВEРСИТЕТ

Смотрите также:

Почва и почвообразование

Почвоведение. Типы почв

Химия почвы

Биология почвы

Круговорот атомов в природе

Книги Докучаева

Криогенез почв  

Биогеоценология

Геология

Основы геологии

Геолог Ферсман

ПАВЕЛ КОСТЫЧЕВ (1845—1895)

Черви и почвообразование

 Дождевые черви

Вернадский. Биосфера

Геохимия - химия земли

Гидрогеохимия. Химия воды

Минералогия

Происхождение растений

Биология

Эволюция биосферы

Геоботаника

Общая биология

Мейен - Из истории растительных династий

Биографии биологов, почвоведов

Эволюция

Микробиология

Пособие по биологии

Поколение, для которого начало его сознательного существования совпало с тем, что принято называть шестидесятыми годами, было, без сомнения, счастливейшим из когда-либо нарождавшихся на Руси. Весна его личной жизни совпала с тем дуновением общей весны, которое пронеслось из края в край страны, пробуждая от умственного окоченения и спячки, сковавших ее более четверти столетия».

К. А. Тимирязев. Развитие естествознания в России в эпоху 60-х годов.

Летом 1867 года Докучаев приехал в Петербург. Этот высокий, широкоплечий юноша с гусгой шапкой каштановых волос и внимательными синими глазами, одетый в традиционный семинарский сюртук, вынес из семинарии ненависть к церковной схоластике, возмущение против неуважения к человеческой личности. Еще в бурсе Докучаев с большим вниманием относился к изучению «светских предметов»: физики, математики, естественной истории, словесности, истории России.

Стремление к знаниям выделяло Докучаева из среды семинаристов и расширяло его кругозор.

Но Докучаев обладал твердым характером и сильной волей, которая закалилась в годы пребывания в бурсе, где каждый день приходилось отстаивать свои права, проявлять исключительную выносливость в борьбе за человеческое существование.

В Духовной академии приходилось снова начинать с гомилетики — здесь она изучалась еще более подробно, чем в семинарии.

В Смоленске у Докучаева не было выбора. Но здесь, в Петербурге шестидесятых годов, другое дело.

Это была блестящая эпоха в развитии русской общественной мысли и русского естествознания. Идеи революционных демократов широко распространились в кругах русских естествоиспытателей. Материалистическая философия Чернышевского была тесно связана с развитием и успехом естественно-научных знаний в России. Характерное взаимодействие философии и научного естествознания в этот период было особенно плодотворным. Большой популярностью пользовались в эти годы статьи Писарева и «Письма об изучении природы» Герцена.

Поражает разнообразие талантов, проявившихся в этот период в русской науке. На первом месте по своему научному значению были русские химики, так называемая казанская школа. Основателем ее был профессор Казанского университета Н. Н. Зи- нин, работавший в эти годы в Петербурге и создавший при Медико-хирургической академии превосходную химическую лабораторию. Этот ученый с мировым именем был учителем другого выдающегося казанского химика — А. М. Бутлерова, тоже работавшего в шестидесятых годах в Петербурге. В это же время развернулась в Петербурге деятельность сподвижников и преемников Н. Н. Зинина — Д. И. Менделеева, Н. А. Меншуткина, И. Н. Бекетова. К. А. Тимирязев писал: «...едва ли-какой европейский научный центр в ту эпоху мог выставить столько выдающихся деятелей по химии... Английский химик Франкланд мог с полным убеждением сказать, что химия представлена в России лучше, чем в Англии».

Русское естествознание, развиваясь самостоятельно и часто обгоняя европейское, в то же время разрабатывало и углубляло открытия европейских ученых. Стоит напомнить, что совершившая переворот в естествознании работа Ч. Дарвина «Происхождение видов», опубликованная в Англии в конце 1859 года, уже через несколько месяцев стала широко известна в России не только ученым, но и студентам. В йачале I860 года профессор Петербургского университета С. С. Куторга изложил первокурсникам основы дарвинизма. «Дарвинизм вскоре стал, — говорил К. Тимирязев, — лозунгом молодых русских зоологов, и под его флагом они завоевали себе почетное место в европейской науке». Почетное место в мировой науке завоевал и автор приведенных слов, великий русский ученый-революционер, успешно развивавши^ учение Дарвина, Климент Аркадьевич Тимирязев, который свою научную деятельность начал в шестидесятых годах.

Центрами общественного и научного движения в шестидесятых годах были главным образом университеты, в которых сосредоточивались лучшие прогрессивные силы русской науки. Но пропаганда знаний не ограничивалась в эти годы университетскими стенами. Относительно широкие слои общества приобщались к новейшим достижениям науки и культуры. Большое общественное значение получила выдающаяся работа основателя русской школы физиологов Ивана Михайловича Сеченова «Рефлексы головного мозга», опубликованная в 1863 году. Эта работа, дававшая материалистическое обоснование психической деятельности человека и подвергшаяся в связи с этим преследованию со стороны царского правительства и представителей церкви, завоевала огромную популярность не только в России, но и далеко за ее пределами. Еще до опубликования своей классической работы Сеченов на публичных лекциях познакомил русское общество с изложенными в ней идеями. Работы Сеченова и его популярные лекции оказали исключительно сильное влияние4 на развитие русской науки и расширили круг ее приверженцев.

Публичные лекции были очень популярны в среде петербургских студентов, чиновников, гимназистов, учителей. Организация этих лекций связана с деятельностью одного любопытного учреждения, образовавшегося в Петербурге в 1858 году под именем «Торгового дома Струговщикова, Пахитонова и Водова» (позднее этот «торговый дом» преобразовался в издательство «Общественная польза»). Это учреждение не только издавало научно-популярные книги, но и организовывало в специально отстроенном зале Петербургского пассажа публичные лекции по научным вопросам. Лекции сопровождались опытами и показом диапозитивов с помощью волшебного фонаря. К- Тимирязев, который был старше Докучаева всего на три года, вспоминал с большой признательностью лекции в зале пассажа: «Пишущему эти строки, проверяя собственные впечатления, не раз приходилось делать опрос своих сверстников по науке, и многие йз них признавали в этих лекциях первый толчок, пробудивший и в них желание изучать естествознание»

Среди посетителей лекций в зале Петербургского пассажа бывал и слушатель Духовной академии Василий Докучаев. Здесь на лекциях крупнейших ученых он знакомился с новейшими достижениями различных наук, о которых слышал кое-что в семинарских спальнях, где семинаристы по ночам обсуждали смутно понятые материалистические теории и научные открытия, опрокидывавшие ненавистную бурсацкую схоластику.

Докучаев узнал о работах Дарвина и Ляйеля, о работах И. Сеченова и А. Бутлерова, хирурга Н. Пирогова, геолога Г. Щуровского, ботаника Л. Ценковского; он слышал жаркие слова, призывающие к борьбе за просвещение, призывающие отдать все силы науке, направленной на раскрепощение человека.

Эти слова падали на благодатную почву. Не пробыв и месяца в академии, Докучаев решил порвать с ней. Немалую силу воли нужно было проявить, чтобы решиться на этот шаг и сменить обеспеченное существование «академика» с гарантированной карьерой на полуголодную жизнь студента. Его влекла возникшая с детства, со времени привольных походов по берегам родной Качни, любовь к природе.

28 октября 1867 года Докучаев оставил академию и поступил на физико-математический факультет Петербургского университета по разряду естественных наук.

Начался новый трудный период в жизни Докучаева. Нужно было наверстывать упущенное, много работать для восполнения пробелов. .Докучаев усиленно, плодотворно занимался и быстро стал одним из успевающих студентов. Это стоило ему огромного напряжения. За гроши он нанял «хижину» на окраине Петербурга. Подымаясь рано утром, Докучаев отправлялся пешком в старых штиблетах на босу ногу на Васильевский остров, в университет; «употребление носок в то время было мне неизвестно», рассказывал он впоследствии своим друзьям.

После лекций, вместо обеда, на который обычно не было денег, он отправлялся в Публичную библиотеку и под мерное шипение газа, освещавшего читальный зал, штудировал «Основные начала геологии» Чарльза Ляйеля.

Письма Докучаева в этот период к другу и советнику — старшему брату Тимофею, тоже порвавшему с духовной карьерой и ставшему учителем словесности, полны замечаний о прочитанных геологических' работах, вопросов о профессорах и лекциях Московского университета. Докучаев боялся упустить что-нибудь интересное и новое в естествознании, ему казалось недостаточным то, что он успевал изучать в Петербурге.

Университетскими учителями Докучаева были крупнейшие русские ученые, ставшие впоследствии его друзьями и соратниками по научной борьбе,— химик Д. И. Менделеев, ботаник А. Н. Бекетов, геолог А. А. Иностранцев, агроном А. В. Советов. Под влиянием этих выдающихся ученых, прекрасных педагогов и пропагандистов передовой русской науки у Докучаева еще больше окрепло стремление к изучению естествознания. В их трудах, в разносторонней научной и преподавательской деятельности, направленной на просвещение народа, Докучаев видел пример, достойный подражания.

Нужда и голод не могли сломить его стремления к знаниям. Многие студенты того времени жили в подобных условиях, но далеко не все были так выносливы, как Докучаев. Вот что, например, говорит в «Истории моего современника» В. Короленко, ставший на несколько лет позже Докучаева петербургским студентом:

«Компания наша бедствовала. Незаметно, постепенно голод сказывался истощением: ноги ныли, лица бледнели, движения становились порой вялы, на лекциях внимание притуплялось. Над мозгом точно нависала какая-то завеса.

Мы пытались еще не отставать от курса и все- таки отстали. За этот год нам удалось пообедать в кухмистерской только пять раз. Сначала самый запах горячих блюд, несшийся из трактиров и кухмистерских, страшно раздражал обоняние и вызывал аппетит. Но со временем это прошло, и запах жареного мяса или жирных щей стал вызывать прямо отвращение. В сущности, это было медленное умирание с голоду, только растянутое на долгое время».

Докучаев вел такую жизнь два года. На третьем курсе его положение значительно изменилось к лучшему. Как успевающий студент, он получил, наконец, казенную стипендию, что было в те времена редкостью. Кроме того, один из университетских преподавателей достал ему несколько частных уроков. А в-скоре после этого Докучаев стал в богатом княжеском доме репетитором младших братьев своего однокурсника. Молодой князь только числился студентом. Золотая молодежь, собиравшаяся в его доме, занималась кутежами и карточной игрой. Докучаев довольно скоро был втянут в эту компанию, но, будучи человеком незаурядной силы воли, он умел, несмотря на такой образ жизни, успешно заниматься и попрежнему блестяще сдавать экзамены.

Четырехлетний университетский курс подходил к концу. Нужно было выбирать тему для дипломной, или, как она тогда называлась, кандидатской работы. В то время лица, кончавшие университет и представлявшие установленную научную работу, получали звание кандидатов.

Докучаев отправился за советом к профессору минералогии Платону Алексеевичу Пузыревскому, уважаемому и любимому учителю, которого он впервые услышал на публичных лекциях в пассаже. «Славный был человек», вспоминал о нем впоследствии Докучаев. Этот профессор скрашивал курс своей, по представлениям студентов, сухой науки живостью и остроумием.

Пузыревский, узнав, что Докучаев собирается на лето домой, в родное Милюково, где есть река, посоветовал ему бродить по речке, записывать все, что увидит, и привезти образцы горных пород.

Докучаев так и сделал. Первую научную экскурсию он изображал в юмористическом тоне. Долго, рассказывал Докучаев, бродил он со старым другом, крестьянином Григорием Пиуковым, по берегам родной реки, но ровно ничего, кроме глины и песка, не видел. Но однажды внимание друзей привлекла большая толпа ребятишек, которые с криком возились около какого-то предмета, оказавшегося огромной окаменевшей костью неведомого гигантского чудовища. После размышления и тщательного осмотра Докучаев с приятелем пришли к заключению, что это кость... допотопной коровы. В сопровождении ребят они осмотрели место находки, нашли еще окаменевшие кости, взяли образцы горных пород и все эти трофеи доставили в геологический кабинет университета.

Этот шутливый рассказ намеренно снижает серьезность результатов первой научной работы Докучаева. В самом деле, работа была выполнена им исключительно тщательно и добросовестно. В период месячного пребывания в Милюкове сн сделал двадцать искусственных разрезов по берегам Качни. Все обрывы реки маскировались осыпавшимся верхним слоем, и поэтому для определения характера речных наносов Докучаев на каждом разрезе должен был немало поработать лопатой; в докладе он потом вскользь упомянул, что это сильно замедляло его исследования. Из каждого разреза были взяты образцы, каждый разрез подробно описан. Кроме того, Докучаев собрал значительное число костей мамонта и большую коллекцию микроскопических раковин. Всю эту сложную работу Докучаев выполнил самостоятельно, не имея ни научного руководителя, ни предшествующего опыта; в сущности, это была его первая студенческая практика. Кандидатская работа Докучаева «О наносных образованиях по речке Качне» была одобрена университетом. И ТЗ декабря 1871 года состоялся первый научный доклад молодого геолога в Петербургском обществе естествоиспытателей.

Петербургское общество естествоиспытателей состояло в то время из трех отделений: геологического, ботанического и зоологического, и имело в своих рядах крупнейших русских, главным образом петербургских, естественников. Несмотря на крайне скудные средства, Петербургское общество естествоиспытателей организовывало ежегодно научные экскурсии своих членов для изучения геологического строения растительного и животного мира родной страны. Доклады о результатах научных экскурсий заслушивались на заседаниях общества, а наиболее интересные и оригинальные публиковались в очередном ежегодном томе «Трудов» общества.

Доклад Докучаева опубликовали в «Трудах» и в скромной смете расходов будущего года предусмотрели выделение средств на. новую научную экскурсию молодого геолога для продолжения его исследований наносных образований по берегам русских рек. Так установился у Докучаева контакт с обществом естествоиспытателей. С годами этот контакт делался все более тесным, особенно когда Докучаев стал секретарем отделения геологии, а затем — секретарем общества. Стремление широко поддерживать связи с научными обществами и другими прогрессивными общественными организациями было одной из характерных черт Докучаева. Работа в ученых обществах ярко выявила присущее Докучаеву, редкое среди ученых того времени, умение организовывать крупные совместные исследования и подчинять свои личные научные интересы общим коллективным задачам.

Но первые успехи Докучаева не привели к окончательному выбору научного и жизненного пути. Докучаев в этот период стоял еще на распутье; у него не было уверенности, что геология именно та наука, которой он готов отдать все силы. Он даже думал оставить геологию и поступить в Медико- хирургическую академию.

К этому периоду относится и разрыв Докучаева с княжеским домом, жизнь в котором его давно тяготила. Но, порвав с княжеской семьей, Докучаев подорвал и свое материальное благополучие. Он вернулся в свою «хижину» на Офицерской улице.

Наконец, после долгих размышлений, решение было принято. По предложению Александра Александровича Иностранцева, занявшего кафедру геологии, Докучаев поступил на должность консерватора  при геологическом кабинете Петербургского университета с жалованьем в 24 рубля 50 копеек в месяц.

К содержанию книги: Игорь и Лев Крупениковы "Почвовед Василий Васильевич Докучаев"