СООСНОВАТЕЛИ

Смотрите также:

Почва и почвообразование

Почвоведение. Типы почв

В.В. Докучаев

Павел Костычев

Д.Н. Прянишников

 Костычев. ПОЧВОВЕДЕНИЕ 

Полынов

Книги Докучаева

Криогенез почв  

Биогеоценология

Геология

Основы геологии

Геолог Ферсман

Черви и почвообразование

 Дождевые черви

Химия почвы

Биология почвы

Круговорот атомов в природе

Вернадский. Биосфера

Геохимия - химия земли

Гидрогеохимия. Химия воды

Минералогия

Происхождение растений

Биология

Эволюция биосферы

Геоботаника

Общая биология

Мейен - Из истории растительных династий

Биографии биологов, почвоведов

Эволюция

Микробиология

Пособие по биологии

По часто цитируемому утверждению В. Р. Вильямса, «учение о почвенном покрове как о самостоятельной категории природных тел возникло в результате творческой работы трех русских ученых — В. В. Докучаева, П. А. Костычева и Н. М. Сибирцева» (Вильяме, 1951, VI, с. 46). Сибирцев считал, что имя Костычева «бесспорно крупное имя, одно из тех имен, за которыми в историческом развитии научных дисциплин закрепляется прочная и благодарная память» (Сибирцев, 1953, с. 422). Геолог С. Н. Никитин полагал, что Костычеву в создании почвоведения принадлежит «одно из двух первых мест» (Никитин, 1895, с. 3). Выдающаяся роль Сибирцева в истории науки подчеркивалась многими исследователями (Вильяме, 1951; Глинка, 1931; Крупеников, 19796; Ливеровский, 1960; Margulis, 1954; и др.). Трудно и слишком ответственно расставлять ученых на первые, вторые и т. д. места по их роли в науке, но многое, и в первую очередь признание и цитируемость в современный период, заставляет признать бесспорное лидерство Докучаева. Это не опровергает того положения, что Костычев и Сибирцев, жившие и работавшие одновременно с ним, являются «сооснователями» генетического почвоведения.

Теоретическое почвоведение опирается, однако, не только на генетические аспекты. Поэтому к числу его сооснователей следует отнести и других ученых, особенно немецкого ученого Вольни и американского ученого Гильгарда. Палльман предлагал в истории почвоведения «особо выделить время Вольни» (Pall- mann, 1934), отдают ему должное и другие авторы (Качипский, 1965; Костычев, 1886; Митчерлих, 1957; Рамапн, 1901а; Giesecke, 1929; и др.). Пенни считает, что Гильгарду наравне с Докучаевым принадлежит главная роль в создании почвоведения (Jenny, 1961). Мы не соглашаемся с этим, но полагаем, что Гильгарду должно отводиться важное место в истории науки, хотя ни ему, ни тем более Вольии не был свойствен широкий и глубокий взгляд на почву, который отличал русских ученых конца прошлого века.

Мартин Эвальд Вольни (1846—1901 гг.)—агроном, физик и почвовед, с 1872 г. профессор Мюнхенского политехникума, где он заведовал сельскохозяйственной лабораторией и опытным полем, был крупным организатором науки. В течение 13 лет (1878—1890 гг.) он издавал специальный журнал, посвященный «агрикультурной физике», в котором печатался сам и привлекал широкий круг других авторов, в том числе Костычева и Гильгарда. Раманн — ученик и биограф Вольни — отмечает его чрезвычайную скромность как ученого и человека. Однако это не помешало Вольни в статье для технического словаря написать о себе самом такие слова: «Физика почв, т. е. учение о физических свойствах почвы... основанное Шюблером... возведено на степень самостоятельной науки под названием «агрикультурфи- зики» Э. Вольни, поставившим это учение в теснейшую связь с данными физики растений и сельскохозяйственной метеорологии» (Романн, 19016, с. 117)

Вклад Волыш в физику почв очень велик. Его предшественниками в этом направлении явились И. М. Комов, Г. Дэви, многие агрогеологи, особенно В. Шумахер, выпустивший в 1864 г. специальное сочинение о физических свойствах почвы (Schumacher, 1864), в котором он настаивал на их большем значении для растений по сравнению с химическими свойствами. К. Маркс в 1868 г. в одном из писем Ф. Энгельсу писал: «Необходимо основательно изучить всю новую и новейшую литературу о земледелии. Физическая школа противостоит химической» 40.

Интересные исследования по физике почв, выяснению природы глины, способам ее определения провел французский физик и агроном Ю. Шлезннг (1824—1919 гг.), которого цитировали Докучаев, Костычев, Сибирцев, Вильяме. В многочисленных работах самого Вольни описываются почти все физические свойства почвы — основные, водные, воздушные, тепловые, которые изучаются и теперь. Пользуясь преимущественно аналитическим методом, Вольни исследовал свойства компонентов почвы—песка, глины, органического вещества. Тепловой и водный режимы почвы он увязывал с метеорологическими условиями, установив, что эти режимы зависяI и от свойств самой почвы, прежде всего от ее !ран\лометрического состава и структуры. Последняя наряду с другими физическими особенностями почвы служит главным условием ее плодородия. Он не отрицал взглядов Либиха, но подчеркивал их отрицательные стороны, что сыграло большую роль в развитии научной агрономии.

Вторым важным направле нием в работе Вольни было исследование процессов накопления и особенно разложения перегноя в почве (Wollny, 1897). Опираясь на идеи создателя микробиологии Л. Пастера, Вольни установил биохимическую природу перегнойных кислот почвы, хотя и не отрицал в их образовании значения чисто химических процессов; им была также вскрыта связь характера и скорости разложения органических остатков от температуры и влажности почвы, причем подчеркивалось, что для этого процесса особенно важно в каждом случае оптимальное соотношение тепла и влаги

Вольни и его ученики разработали точные методики определения физических и некоторых других свойств почвы, сконструировали для этого различные приборы. Слава ученого была велика, и его влияние распространилось на почвоведов и агрономов многих стран.

Однако Вольни, по слонам Н. А. Качииекого, «полагал, что свойства суммы частей и целого аддитивны. Почву он рассматривал не как естсственноисторическое тело природы, а как смесь различных соединений» (Качинский, 1965, с. 15). Действительно, он, например, говорил, что если перемешать 50% глины, 35% песка, 10% перегноя, 5% извести, то получится чернозем. Это была слишком механическая альтернатива любой генетической концепции образования чернозема. Многие критиковали Вольни за то, что он изучал физические свойства почвы на образ

цах с нарушенной структурой и просеянных через сито, что и породило ироническое замечание Вильямса, что это не почвоведение, а «порошковецение». Тем не менее надо еще раз напомнить о крупной роли Вольни в создании основ физики почв, применении микробиологии в почвоведении, установлении многих взаимосвязей почвы, погодных условий и растения. Можно провести параллель между Вольни и Костычевым: они жили и работали почти одновременно, интересовались близкими научными вопросами, оба были по преимуществу агропочвоведами.

Павел Андреевич Костычев (1845—1895 гг.)—выдающийся почвовед, агроном, микробиолог, геоботаник (Квасников, 1951; Крупениковы, 1955). Он обладал редкими целеустремленностью и трудолюбием и прошел нелегкий путь от крепостного до профессора и начальника Департамента земледелия России. Его научная деятельность началась в 1875 г., когда он приступил к экспериментальной проверке теории французского ученого Л. Грандо (1834—-1911 гг.), пытавшегося заново поставить вопрос о гумусовом питании растений. В 1881 г. Костычев защитил в Петербургском университете магистерскую диссертацию «Нерастворимые фосфорнокислые соединения почв», которая внесла большой вклад в учение о почвенных фосфатах, их различиях по растворимости и усвояемости растениями. В 1882 г. ученый был командирован в Германию и Францию для изучения предохранительных прививок против сибирской язвы, работал в Париже в лаборатории Пастера; это побудило его заняться почвенной микробиологией.

В 1877 г. ВЭО привлекает Костычева к химическому изучению чернозема. Вскоре он становится на многие годы постоянным оппонентом Докучаева в его воззрениях на чернозем. Интерес к чернозему оформился у Костычева довольно быстро. Он провел экспериментальную проверку и опроверг теорию Грандо, полагавшего, что органическое «черное вещество» почвы («Ма- tiere noire») играет большую роль в питании растений. Грандо исследовал и русский чернозем, плодородие которого, по его словам, «вошло в пословицу» и будто бы объяснялось высоким содержанием «черного вещества», растворимого в аммиаке.

В 1880—1881 гг. Костычев, изучая пастбища и покосы государственных конных заводов, попутно знакомился с почвами: «... при своих поездках в восточной и южной России,— писал он,— я во многих местах по возможности детально рассматривал глубокие разрезы чернозема». Первая публикация Костычева о черноземах относится к 1881 г. Здесь он обратил внимание на их физическое состояние и структуру и на роль перелога в ее восстановлении, а также па хорошее совпадение глубины проникновения в черноземную почву корней степных растений с темной ее окраской.

Костычев полностью отрицал роль климата в образовании почв и, в частности, чернозема; значение материнских пород сводил к их физическим свойствам. Он выступил с критикой Докучаева во время его докторского диспута, проявив при этом, по словам И. В. Тюрина, «исключительно большую непримиримость и изобретательность». Эти дискуссии продолжались и потом, но постепенно утратили остроту; Докучаев в последних своих работах широко использовал результаты исследований Костычева. Взгляды Костычева на почвы и роль биологического фактора сформировались под влиянием изучения чернозема. Костычев опирался на исследования Пастера, Грандо, Вольни и, хотел он этого или не хотел, больше всего — Докучаева.

Суть полевых и лабораторных исследований Костычева, изложенных в его книге «Почвы черноземной области России, их происхождение, состав и свойства» (1886), сводится к следующим важным положениям. Перефразируя и дополняя слова Рупрехта: «чернозем представляет вопрос ботанический», Костычев высказал правильную мысль о том, что чернозем является вопросом географии и физиологии высших растений и вопросом физиологии растений низших, разлагающих органические вещества. Чернозем и другие почвы, таким образом, характеризуются не только накоплением гумуса, но и его круговоротом. Разложение органических остатков, попавших в почву, происходит лишь отчасти химическим путем, главную роль в этом процессе играюг бактерии и грибы, причем «только относительно грибов несомненно, что они способны образовать продукты разложения, окрашенные в темный цвет». Почвенные животные «подготовляют» материал для микробного разложения и «без их участия разлагающиеся растительные остатки долгое время сохраняют строение». Следовательно, еще Костычев в «судьбах» гумуса черноземов оцепил роль и взаимодействие высших растений (накопление), почвенных животных, или, как теперь говорят, «мезо- фауны» (превращение растительных остатков в «аморфное состояние»), бактерий и грибов (образование собственно гумуса и разложение органических веществ вплоть до выделения С02 из почвы). Здесь ошибочным оказалось только мнение об исключительной роли грибов в образовании темноокрашенных продуктов (Кононова, 1963).

Главный материал для образования гумуса черноземов дает корневая система степных растений. Надземные их части быстро разлагаются на поверхности почвы до конечных продуктов минерализации. Лес, дающий много подстилки и мало ежегодно отмирающих корней, не может образовать чернозема. Просачивание органических веществ в черноземную почву в сколько-нибудь значительных количествах невозможно. Преобладание в черноземах накопления гумуса над его разложением связано с повышенной плотностью, недостаточной аэрацией и нередким в летний период недостатком влаги.

Черноземы богаты «цеолитными веществами» и вследствие этого «отличаются высокой поглотительной способностью». Гумус этих почв содержит «в среднем обыкновенно 4—6% азота», они имеют особое физическое строение — «мелкокомковатое состояние», которое играет важную роль в их водном режиме. «Обработка чернозема должна проводиться таким образом, чтобы почва поглощала наибольшее количество дождевой воды и как можно медленнее ее испаряла». Для этого рекомендовались при возделывании озимых культур «черный пар или возможно ранний взмет пара весной», а для яровых посевов пахота с осени (иод зябь). Костычев ратовал за «накопление снега» на черноземных полях и создание «живых изгородей», или лесных полос (Костычев, 1951, с. 13, 14, 100, ИЗ).

Исследования Костычева экспериментально подкрепили многие положения Докучаева. Отрицание Костычевым роли климата не было обоснованным. Признавая важное значение температуры и влажности в процессах накопления и разложения перегноя, он тем самым не только отдавал должное роли климата, но и детализировал ее. Неоспоримая его заслуга состоит в том, что он значительно усилил трактовку биологического механизма черноземообразования, дал агрономическую оценку черноземов и обосновал ряд приемов их рациональной обработки.

Наравне с Вольни Костычева можно считать основателем почвенной микробиологии; он придавал также большое значение роли почвенных животных в генезисе почвы, ссылался на работу Дарвина о дождевых червях.

Это время вообще ознаменовалось выдающимися успехами в биологии почв. Нидерландский микробиолог М. Бейеринк (1851—1931 гг.) в 1888 г. открыл клубеньковую бактерию Bacterium radiciola, фиксирующую азот воздуха на корнях бобовых растений. Так была выяснена причина и вскрыт механизм роли бобовых растений, известный еще Феофрасту и римским агрономам. В 1901 г. Бейеринк открыл азотобактер — свободно живущую в почве аэробную бактерию, фиксирующую азот. В 1893 г. русский микробиолог С. Н. Виноградский (1856—1953 гг.) выделил из почвы анаэробную бактерию клостридиум, усваивающую молекулярный азот (Виноградский, 1952). Позднее он изучил целлюлозоразрушающие бактерии, серобактерии, железобактерии и открыл процесс хемосинтеза. Все эти открытия важны для почвоведения (Имшенецкий, 1952; Waksman, 1953). Один из основоположников вирусологии Д. И. Ивановский (1864—1920 гг.) свои ранние исследования тоже посвятил почвенным микробам.

Успехи в изучении черноземов русскими учеными, зарождение биохимии гумуса привлекло к нему большое внимание. Известный немецкий географ Ф. Ратцель (1844—1904 гг.) в своей капитальной «Антропогеографии» подчеркивал значение гумуса и гумусовых горизонтов почвы для существования биосферы (Ratzel, 1899).

Возвращаясь к Костычеву, отметим другие его важные работы. В 1887 г. ботаник С. И. Коржинекий (1861 — 1900 гг.) высказал мысль о «де1радации черноземов» под влиянием наступающей на них лесной растительности и в этом аспекте трактовал генезис серых лесных почв. Костычев в лабораторных опытах подтвердил такую возможность, «оподзолив» долговременной промывкой водой образец чернозема, на поверхности которого лежали остатки древесной растительности. Этот важный опыт экспериментально подтвердил идею о возможности эволюции одного типа почв в другой.

Костычев уделил внимание засоленным почвам, первый исследовал почвы виноградников Крыма и Кавказа, а также Алеш- ковский песчаный массив в низовьях Днепра. Он автор агрономических научно-популярных книг «Учение об удобрении почв» (1884 г.), «Учение о механической обработке почв» (1885 г.) и других, организатор нескольких опытных станций; одна из них, на нижней Волге, сейчас носит имя своего организатора.

Обобщающего труда, полностью излагающего кредо ученого, Костычев, как и Докучаев, не успел создать: неожиданная смерть помешала этому. Но он выяснил сущность круговорота гумуса в почве, внес крупный вклад в изучение чернозема, заложил основы почвенной микробиологии, много сделал для связи почвоведения с земледелием.

Изучение почв США началось довольно поздно. Вероятно, обилие свободных хороших земель при заселении континента, экстенсивный и хищнический, особенно на первых порах, характер земледелия не стимулировали интереса к огромным и уникальным богатствам почвенного покрова страны. Правда, еще в XVI11 в. американский просветитель и физик Б. Франклин (1706—!790 гг.), будучи сторонником воззрений физиократов, интересовался «землями» страны; это нашло отражение в ряде европейских источников (Кенэ, 1960). В начале XIX в. Вольней сравнивал Северо-Американский континент с Россией по почвенным и климатическим условиям; в 1821 г. некоторые сведения о почвах США привел Э. Руффин (Kellog, 1974); это был талантливый исследователь, он пробовал выяснить роль извести в плодородии почв влажных областей (Tisdale, Nelson, 1975).

Но это были лишь самые общие воззрения. Во всяком случае, когда известный русский географ А. И. Воейков (1842—1916 гг.) в 1873 г. путешествовал по США и Канаде и обратил внимание на черноземы, он не мог иайти никакие литературные источники. Сообщаемые же им самим сведения очень интересны: «К востоку от 98° з. д. до р. Миссисипи простирается черноземная степь, очень похожая на наши степн на юге и востоке России. В особенности часть этой равнины между 36 и 52° с. ш. имеет большое сходство с нашими. Она лежит в следующих штатах и территориях: Иллинойсе, юго-западной Висконсин, Айове, северном Миссури, восточном Канзасе, восточной Небраске, южной и западной Миннесоте и восточной Дакоте». В Канаде черноземные степи занимают почти все пространство провинции Манитоба и простираются оттуда на запад до Скалистых гор. Черноземы по р. Саскачеван доходят до 54° с. ш., «то есть почти так же далеко на север, как у нас в Западной Сибири». Подчеркивая плодородие черноземов, Воейков сделал вывод, который в дальнейшем подтвердился: «Это большое пространство черноземных степей к северу от 50° с. ш„ между Red-river'oM и Скалистыми горами, очень облегчает заселение страны».

Черноземные степи центральных районов США Воейков сравнивал с южнорусскими; в то же время он отмечал, что канадские черноземы в районе Красной реки более похожи на черноземы Западной Сибири. Он писал, что «южная часть американской черноземной полосы, между 29 и 36° с. ш., менее сходна с Россиею, чем северная: и климат теплее, и растительность отчасти другая. Кроме того, на юге ... область черноземных степей очень стеснена. Всего более она занимает пространства в северном Тексасе» (Воейков, 1874, с. 59—61). Мы сравнили данные Воейкова с современными почвенными картами США и поразились правильности установленных им границ черноземного нояса (Крупеников, 1954). К сожалению, наблюдения Воейкова остались неизвестными американским почвоведам.

Большую роль в развитии почвоведения США сыграл Евгений Вольдемар Гильгард (1833—1916 гг.). Он родился в Германии, в трехлетнем возрасте был увезен в Америку, в 1849-- 1853 гг. учился в Швейцарии и Германии и, подобно Докучаеву и Сибирцеву, получил геологическое образование. Вернувшись в США, Гильгард работал как геолог, затем занялся агрономией и ботаникой, много лет преподавал в университете Калифорнии и возглавлял в этом штате сельскохозяйственное опытное дело. Его жизни и творчеству посвящена большая статья Ф. Слейта (Slate, 1919), монография Г. Иенни (Jenny, 1961) и ряд статей, в том числе и на русском языке (Герасимов, 1962; Ковда, Муратова, 1958; Тулайков, 1910, 1916а).

Гильгард заинтересовался почвами США, подходя к ним сначала с позиций немецкой arpoiеологии; постепенно у него сложился своеобразный генетический взгляд на почву. В 1893 г. он обнародовал классификацию почв, в которой разделил их на: 1) остаточные, или обладающие постоянством залегания (sedimentary or residual soils), представляющие собой продукт гыветривания горных пород на месте; 2) перемещенные водой, силой гравитации (сюда входили коллювиальные и аллювиальные почвы); 3) «эоловые почвы» каменистые почвы пустынь, песчаные и пылеватые почвы (Hilgard, 1906). Сибирцев писал: «Легко видеть, что residual soils Гильгарда совершенно соответствуют нормальным почвам проф. Докучаева, коллювиальные— „переходным", а аллювиальные почти совпадают с ,,анормальными"» (1953, с. 275). «Почвенные» подразделения Гильгарда в таком виде очень близки к «земным пространствам» Рихтгофена, о которых он писал еще в 1883 г. Для того чтобы уйти от полного «геологизма», надо было разделить остаточные почвы на генетические типы, как это сделал Докучаев.

Подход Гильгарда к классификации этих главных почв оказался, хотя в общем и правильным, но значительно более узким. Гильгард, по словам Сибирцева, «убежденный климатист», разбил все почвы умеренного пояса на три группы--гумидные, аридные и переходные. Он обосновал это большой таблицей данных химического состава почти 1,5 тыс. почв. Не удивительно, что аридным почвам были присущи слабое глинообра- ?ование и гумусообразоваиие, малая роль процессов выщелачивания, а гумидным — преобладание химического выветривания, относительно высокое содержание окисей кремнезема и алюминия, растворимых в кислотах.

Состав гумуса в почвах обусловлен составом тех веществ, из которых он образовался.

Черноземов на территории США, легко увиденных Воейковым, Гильгард не заметил, хотя этот тип почв его очень заинтересовал. В 1891 г. ученик Докучаева А. Н. Краснов (1862- - 1914 гг.), впоследствии известный географ, был участником геологического конгресса в Вашингтоне и выступил с докладом об исследованиях русских черноземов (Krasnov, 1891). Иенни приводит выдержку из письма Гильгарда русскому ботанику М. И. Вильбушевичу, где сообщается, что Краснов на конгрессе сделал «очень интересный доклад о черноземе центральной России» (Yenny, 1961, с. 76). Однако Гильгард, исходя из своих представлений о почве, не пришел даже к предположению, что черноземы не только есть, но и должны быть в Северной Америке. ПОЭТОМУ нельзя согласиться с Иенни, что «мы не можем избежать приговора (verdict), что Гильгард и Докучаев — это близнецы — источники (twin fontainheads) современного почвоведения» (Yenny, 1961, с. 77). И. П. Герасимов привел еще ряд доказательств в опровержение этого мнения автора биографии Гильгарда; ниже мы увидим, что последующее развитие самого американского почвоведения подтвердило докучаевский приоритет (Герасимов,1962).

Сказанное не должно умалять истинных заслуг Гильгарда как ученого. Его высокая интелектуальность, дружелюбие к коллегам, огромный объем работ по почвоведению и агрономии убедительно показал в своей книге Иенни (Yenny, 1961), а также русский почвовед Н. М. Тулайков (1910, 1916), хорошо знавший Гильгарда и посещавший его в Калифорнии.

Гильгард показал, что почвы тропических стран по увлажнению также должны быть разделены на три группы, исследовал засоленные и солонцовые почвы юго-запада США; первые, в которых содержатся хлориды и сульфаты натрия, он называл белыми щелочными (white alkali); почвы с преобладанием нормальной соды — черными щелочными (black alkali). Он считал, что сода в почвах образуется при взаимодействии хлоридов и сульфатов натрия с углекислым кальцием. Для мелиорации таких почв он предлагал вносить гипс с расчетом его дозы по количеству содержащейся в них соды, что теперь признано неверным. Освоение засоленных почв, по Гильгарду, должно сопровождаться орошением, промывками и дренажем.

Не зная древнемесопотамского опыта, Гильгард для борьбы с засолением почв рекомендовал сгребать соли с поверхности почвы и механически удалять их, а также вести рассоление с помощью солевыносливых растений. Это основывалось на предположении, что соли в почве мигрируют лишь в пределах полутораметрового слоя и, следовательно, их запас в ней не может быть очень большим.

Гильгард и его ученик Р. Лоуридж исследовали солеустой- чивость ряда культурных растений и много содействовали освое- пню и мелиорации засоленных почв США. Гильгард предвидел, что усовершенствование способов орошения и дренажа почв в аридных районах приведет к значительному увеличению продуктивности земледелия в мире за счет использования засоленных территорий пустынь (Ковда, Муратова, 1958). Основываясь на этих идеях, М. Уитней в 1895 г. дал подробное описание «почвенных условий аридных регионов» (Whitney, 1895). Докучаев использовал «превосходные», по его словам, исследования Гильгарда при установлении законов зональности. Работы Гильгарда широко использовали также Вольни, Глинка, Сибирцев и др.

Напрашивается параллель между Гильгардом и Сибирце- вым. На первый взгляд такая мысль может озадачить: Гильгард благополучно прожил 83 года, Сибирцева судьба не баловала— нужда в молодые годы, тяжелая болезнь, смерть в 40 лет. Тем не менее его вклад в почвоведение может идти в сравнение с гильгардовским.

Николай Михайлович Сибирцев (1860—1900) родился в Архангельске, там же окончил духовную семинарию, в 1878— 1882 гг. учился в Петербургском университете, -специализируясь по геологии у А. А. Иностранцева и В. В. Докучаева, в 1882 г. принял участие в Нижегородской экспедиции, заслужив уже тогда прозвище «премудрый». Его жизнеописанию посвящены монография (Крупеников, 1979а) и ряд статей (Ливеровский, 1960; Соболев, 1953). Во французской монографии X. Маргули- са об истоках почвоведения вторая часть целиком отведена Си- бирцеву (Margulis, 1954).

Оставшись работать в Нижнем Новгороде, Сибирцев значительно усовершенствовал методы почвенной съемки, исследовал черноземы и подзолистые почвы, много занимался практической бонитировкой почв, сблизив ее в наибольшей степени с землеоценочными работами статистиков, создал местный музей с весьма полной почвенной и геологической экспозицией. Он участвовал в «Особой экспедиции» Докучаева, а с 1894 г. заведовал кафедрой «почвоведения с ближайшими к нему отделами геологии» в Новоалсксандрийском институте сельского хозяйства и лесоводства; в эти годы ученый много путешествовал по России, исследовал почвы ряда районов Польши, совместно с Глинкой объездил с научной целью Германию, Швейцарию, Италию и Австро-Венгрию.

Неоценим вклад Сибирцева в методику региональных описаний почв, образцовым в этом отношении был его очерк о геологии и почвах Арзамасского уезда Нижегородской губернии (1884 г.). Новым словом в науке явилась написанная двумя го дами позднее монография «Химический состав растительно-наземных почв Нижегородской губернии». Уже здесь наметилась связь между генетическим подходом к почвам и их оценкой с

физической и химической точек зрения: «Мы считаем глинистые, водосиликатные, цеолитные части, вместе с гумусом, именно тем базисом, на котором удобнее всего основывать деление почв на главные группы; причем, конечно, необходимо принимать во внимание и количественные отношения глинисто-цеолитных частей к песку почв, а также и характер последнего. Отношение цеолит- пой части к песчанистой тем важнее, что оно прежде всего обусловлено одним из наиболее постоянных почвообразова- телей — именно материнской породой» (Сибирцев, 1953, т. 2, с. 145, 151). Он дает количественную характеристику почв и приходит к выводу, что чернозем плато и оподзоленные пески представляют собой по свойствам две крайности, но если пески действительно в сельскохозяйственном отношении вообще неблагоприятны, то черноземы плато очень трудно обрабатывать. Получается, что «средние» почвы ценятся нередко выше, но это связано с необеспеченностью крестьян тягловой силой и хорошими орудиями обработки.

Длительная работа в «гуще народной», общение с крестьянами, немногими тогда агрономами, земскими статистиками и особенно с передовым и революционно настроенным Н. Ф. Ан- ненским (1843—1912 гг.) и, разумеется, в первую очередь личная исследовательская работа привели Сибирцева к важным выводам о социальной и экономической роли почв. Он считал, что от почв зависит не только средняя многолетняя урожайность, но и «другие местные сельскохозяйственные и экономические явления», а именно: распространение и особенности конструкции земледельческих орудий, соотношение «высеваемых хлебов», арендные и продажные цены на земли и др. Для всех этих явлений устанавливается «известное соотношение с естественными качествами земельных угодий данной территории, часто пропорциональность, иногда же зависимость», которая маскируется другими влияниями, но при их устранении или ослаблении готова «выпукло проявиться» (Сибирцев, 1953, т. 2, с. 256—

Сибирцев, узнав о своем назначении на первую в мире кафедру генетического почвоведения, написал Докучаеву: «...итак, свершилось». Затем он излагает план своего курса: «Я должен... наметить отделы или предметы почвоведения, указав на их внутреннюю связь, вытекающую из понятия о почве как естест- венноисторическом теле, возникающем, морфологически разнообразном, живущем своеобразной и сложной внутренней жизнью и пространственно обширном». Исходя из этой основной посылки, намечались следующие разделы курса: 1) генезис почв (ночвообразователи и их соотношение); 2) морфология почв (разнообразие почвенных типов); 3) почва как предмет химических, физических и биологических исследований; 4) методы почвоведения; 5) статистика и география почв; 6) отношение почвоведения к сельскому хозяйству и лесоводству.

Кто знаком с современными учебниками по почвоведению, легко убедится, насколько структура курса Сибирцева близка к сегодняшней. Устарели или не привились лишь немногие выражения, вроде «статистики почв» (данные об их площади в стране и в отдельных районах). Успех курса превзошел все ожидания, что, по словам ученика Сибирцева К- А. Мациевича, коренилось «в той горячей любви к своей науке, которая ярко светилась в каждом слове Николая Михайловича и которую он умел своим мастерским изложением вдохнуть в слушателей» "(Крупеников, 19796, с. 70).

Из стен Новой Александрии в годы работы там Сибирцева вышли такие виднейшие представители науки о почве, как Н. А. Димо, И. А. Шульга, А. М. Панков, Г. М. Тумин, А. И. На- бокнх, Н. И. Прохоров, Д. П. Гедеванишвили, Т. П. Гордеев. Все они в дальнейшем возглавили кафедры и крупные почвенные учреждения, стали основателями новых научных направлений.

Сибирцев понимал, что для утверждения позиций генетического почвоведения первостепенное значение имеют понятие о почвенных типах и классификация почв. В 1895 г. вышла в свет его работа «Об основаниях генетической классификации почв», которую, несмотря на ее краткость, следует отнести к числу классических сочинений в области почвоведения. В работе рассматривается классификация почв Докучаева 1886 г. Оценка ее значения дается с разных точек зрения: во-первых, «исходным пунктом ее служит не какое-нибудь прикладное или внешнее свойство почв," а их естественное происхождение, генетическое определение самой почвы как природного тела»; во-вторых, основой классификации «провозглашаются типы и формы почвообразования в смысле определенной комбинации почвообразу- ющих элементов, как материальных, так и динамических»; в-третьих, «ясно проводится мысль о постоянстве и законности территориального распределения почв по физико-географическим полосам и районам».

Такой всеобъемлющей характеристики первой генетической классификации почв не дал даже ее автор, поэтому мы полностью привели формулировки Сибирцева. Как бы предвидя всю дальнейшую цепь классификационных дискуссий в почвоведении, он говорит о том, что, признавая руководящие принципы данной классификации, надо правильно применять ее к фактическому материалу, разработать «ее архитектуру, ее внутреннее построение» и доказать возможность ее распространения «на все вообще почвенные образования, покрывающие массив земной коры». В этих аспектах «классификация проф. Докучаева, без сомнения, оставляет место для критики, для более или менее существенных изменений и преобразований, для расширения и дальнейшего развития». Сибирцев касается двух работ — Гильгарда и казанского почвоведа Р. В. Ризположеиского, высказавшего в 1892 г. весьма оригинальные взгляды на почву. Оценка Гильгардом почвы как чисто климатического образования, по мнению Сибирцева, невыгодно отличается от докучаевской, а разделение почв на группы слишком схематично.

Ризположенский считал, что сущность почвообразования состоит только во взаимодействии организмов и горных пород, причем первым приписывалась целенаправленная роль «в захвате и подготовке питательного материала... для своих будущих генераций». В соответствии с этим он полагал, что в природе существуют почвы «твердые -на границе биосферы и литосферы, жидкие — па границе биосферы и гидросферы и газообразные— на границе биосферы и атмосферы». Сибирцев подчеркивает большой объем почвенных исследований Ризположеиского на востоке Европейской России, его роль в изучении морфологии почв, но возражает против его теоретических воззрений: «Взгляды автора заключают... существенные натяжки ч бьющее в глаза уклонение в сторону излишней метафизики, всегда нежелательной в сфере естественнонаучных вопросов... мы считаем за лучшее совершенно устранить из сферы объектов почвоведения эти жидкие и газообразные почвы, решительно никому не известные».

Сибирцев не отрицает значения организмов в почвообразовании, но убежден, что и другие его факторы не должны забываться. Почвоведение призвано заниматься «материковыми почвами», а в основу их разделения следует положить «типы почвообразования или почвопроисхождения», те «сочетания естественных условий, которые ведут почвообразовательный процесс в определенном направлении». Лучше всего такие условия складываются для типов почв, которые наиболее полно отвечают всей физико-географической обстановке той или иной природной зоны. Но есть в природе почвы и иного характера.

Разобрав кратко особенности разных типов почв и добавив новые типы (тундровые почвы, эолово-лёссовые и др.), Сибирцев излагает свою классификацию, разделив почвы на три «отдела»: 1) полные, или зональные, включающие латеритные, эолово-лёссовые (современные сероземы), пустынно-степные, черноземные, серые лесные, подзолисто-дерновые и тундровые; 2) «интразональные, при образовании которых местные геофизические условия, соединяясь с общими зональными, более или менее подчиняют эти последние себе» (сюда входили типы солонцов и болотных почв); 3) неполные, характеризующиеся относительно слабым развитием процессов почвообразования, смешением их с процессами чисто геологическими, — скелетные и аллювиальные почвы (Сибирцев, 1953, т. 2, с. 274—277, 283).

В 1897 г. Сибирцев придал своей классификации форму компактных таблиц, в которых по горизонтали шли почвенные типы, разделенные на подтипы, что было сделано впервые. Черноземы подразделялись на тучные, обыкновенные и темно-шоко- ладные (Бессарабия, Новороссия, Азовско-Донской край). Три подтипа имел и дерново-подзолистый тип: дерновые и слабоподзолистые, подзолистые, подзолы. По вертикали выделялось пять петрографических групп почв — от глинистых до песчаных, с указанием на соотношение в них глинистых и песчаных частиц. Для солонцов приводились состав и содержание различных солей. Для всех почв в таблицах условными знаками давались содержание перегноя, степень его кислотности, количество песка и глины. Многие положения этой классификации сохранили свое значение до сих пор, хотя, конечно, она значительно расширена. Эта классификация приведена в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона в статье «Почвы» (полутом 48, 1898 г.). Что касается формы построения, то ею пользуются при классификации почв и теперь.

Не менее важную роль сыграл Сибирцев и в картографии почв. В 1898 г. вышла в свет «Схематическая почвенная карта Европейской России», приложенная к ряду его трудов. До тех пор существовали только устаревшая почвенная карта Часлав- ского и схема Костычева, но обе они были составлены не по генетическим принципам. Сибирцев дал картографический анализ достижениям отечественной науки в изучении почв. На карте (масштаб 240 верст в 1 дюйме) разными цветами и знаками показаны 22 основных типа и группы почв. Дерново-подзолистые почвы разделены па три группы, черноземы — на шесть, выделены солонцы, торфяная тундра, почвы на известковых породах и др. В 1901 г. вышла почвенная карта Европейской России, авторами ее были Сибирцев, Ферхмин и Танфильев. Карта эта была напечатана на шести листах, в масштабе 60 верст в 1 дюйме, т. е. в четыре раза более детальная, чем карта 1898 г.

Главным научным подвигом Сибирцева было создание первого сводного и, можно сказать, энциклопедического к>рса почвоведения, последний выпуск которого появился уже после смерти автора. В предисловии Сибирцев писал, что до Докучаева господствовало понятие о почве как о «массе» или «среде». Докучаев же выдвинул и обосновал учение о «почвенных... образованиях, сформированных по особым своеобразным типам и занимающих исключительное место в ряду образований земной коры». Автор учебника подчеркивал, что, по его убеждению, эти два подхода не противоречат друг другу, и старался «объединить материал обеих категорий и дать, по возможности, цельный очерк естественнонаучного почвоведения».

Первый отдел учебника посвящен основным понятиям данной науки, почвообразователям - материнским породам всех видов, процессам выветривания, значению климата и «органогенным веществам». Второй отдел содержит «учение о почве как о массе». Здесь рассматриваются механический и химический состав «минеральной части» почвы, ее органические компоненты, «почвенные жидкости» и «почвенный воздух», физические свойства почвы — основные и функциональные, ее отношение к воде, воздуху, теплу. Третий отдел называется «Почва как геофизическое образование». Основываясь во многом на исследованиях Костычева и Вольни, Сибирцев рассматривает накопление перегноя в почвах, влияние на этот процесс различных естественных условий, распределение перегноя но почвенному профилю и т. д. Далее идет обзор влияния внешних условий на почву. В этот же отдел4вошла глава о методах исследования почв в поле; она представляет собой расширенное изложение сибирцевской «Программы исследования почв», изданной в 1896 г. Четвертый отдел назван «Описательное почвоведение».

Автор основательно изучил все существовавшие до него классификации почв, начиная с построений Фаллу, Тэера и Шюблера и кончая классификациями Гильгарда и Докучаева. Три главы посвящены «развороту» классификации самого Си- бирцева на составляющие ее три класса почв: зональные, интра- зональные и азональные. Первые описаны наиболее подробно.

Описание черноземов построено на изложении взглядов Докучаева и Костычева, однако Сибирцев выдвинул и свои собственные положения: 1) чернозем образуется на разных горных породах, но лучше всего «развивается из мергелисто-суглинистых (лёсс) и мягких мергелистых пород», чернозем характеризуется известковыми жилками и стяжениями «и вскипает с кислотой обычно на глубине 3—5 децим.»; 2) чернозем, как и у Докучаева, рассматривается в системе типов класса зональных почв, но чернозему логически, а может быть, и генетически предшествуют не серые ореховатые почвы, а почвы сухих степей — каштановые и бурые; 3) черноземы разделены на подтипы: шоколадный (или южный), переходный к каштановым почвам; средний (или обыкновенный) с 5—10% гумуса; тучный (больше 10% гумуса); лесостепной области (или коричневый), наиболее характерный для Юго-Западной России, а также Галиции и Венгрии; деградированный, переходный к лесным суглинкам. Опираясь на две работы А. Г. Георгиевского и свои наблюдения в б. Псковской губернии, Сибирцев дает точное описание подзолистых почв и утверждает, что в них «процессы минерального выщелачивания должны идти, хотя и прерывисто, но сильно» (Сибирцев, 1901, с. 91).

Большой пятый отдел отведен географии почв, где они рассматриваются по зонам и областям. Особо выделены Привис- лянский край и горные окраины Европейской России. Тут приведено очень много материалов, собранных Сибирцевым, а также Докучаевым и его учениками. Даются сведения о почвенных картах, их составлении, использовании. Шестой отдел, «Бонитировка почв», основан в значительной мере на итогах нижегородских и других губернских работ.

Объемистый труд Сибирцева (35 печатных листов) обобщил весь материал, который накопила молодая наука почвоведение за 20—25 лет своего существования. В книге излагались взгляды Докучаева, Костычева, Баракова, Глинки, Земятчепского, Измаильского, Краснова, Менделеева, Ризположенского, Тан- фильева, Ферхмина, Чаславского, Шмидта. На страницах книги встречаются имена зарубежных авторов: Вольни, Гильгарда, Грандо, Зенфта, Кноппа, Лоренца, Мульдера, Орта, Рихтгофе- на, Тэера, Фодора, Шлезинга и др. (Сибирцев, 1901).

Издатель книги П. Ф. Бараков в 1901 г. писал: «Не в недостатке материала для обособленного курса встретил затруднение молодой профессор, а, скорее, в обилии новых фактов, добытых в последние годы, главным образом исследованиями школы русских почвоведов». Задача была не из легких, но Сибирцев с ней «блистательно справился: все факты нашли должную группировку и надлежащее освещение в его обширном, строго научном курсе».

К- Д- Глинка — преемник Сибирцева, писал: «Глубокое убеждение в научности и самостоятельности предмета, которое с чрезвычайной ясностью отразилось на курсе Николая Михайловича -и красной нитью протянулось по всем страницам этой прекрасной книги, несомненно явилось одной из причин, привлекших читателя» (Глинка, 1902, с. 250). Шли годы, выходили в свет новые учебники почвоведения, а труд Н. М. Сибирцева был издан повторно в 1909 г., в третий раз — в 1914 г. и в четвертый— уже в советское время, в 1951 г. Переиздание книги, тем более четырехкратное,— лучшее признание заслуг ученого. Учебник был издан также на польском языке (Sibircew, 1907).

Говоря о Сибирцеве, С. С. Соболев писал: «...почвоведы новых поколений с гордостью и благодарностью вспоминают жизнь и деятельность одного из первых трех основоположников русского генетического почвоведения» (1953, с. 7). Ю. А. Ливеров- ский отмечал: «Все, чем занимался Н. М. Сибирцев, ею замечательные исследования в области генезиса, классификации, бонитировки и картографии почв, прочно вошло в арсенал советского почвоведения» (I960, с. 13). А. Г. Исаченко особо отмечает роль Н. М. Сибирцева в проведении комплексного «изучения природы Нижегородской губернии и его почвенной карты Европейской России» (1971, с. 222). В «Очерках истории статистики» названы ученые, с чьими именами связано начало научно организованных землеоценочных работ в России. Это Докучаев, Анненский и Сибирцев (Гозулов, 1972, с. 172).

Подробное рассмотрение итогов научного творчества Сибирцева понадобилось нам не только для того, чтобы воздать ему по заслугам. В его классификационных, картографических, бо- нитировочных исследованиях, в курсе почвоведения сконцентрировались успехи почвоведения последней четверти XIX в. Это был интенсивный прорыв на уровень обобщений, на уровень теории. Конечно, почвоведение продолжало развиваться, если так можно выразиться, и экстенсивно, традиционными методами, осваивая новые сферы. Данные о почвах, с использованием новой терминологии, часто со ссылками на Докучаева, Гильгарда и других классиков, глубже проникали в агрономическую литературу.

Почвоведение становится одной из основ гигиены и эпидемиологии. Выдающийся венгерский врач-гигиенист И. Фодор (1843— 1901 гг.), автор оригинальных методов определения влажности почвы и содержания пыли в воздухе, опубликовал монографию «Гигиена почвы». Он широко понимал значение почвы в жизни человека: «И религия, и поэзия, и практический опыт, и наука — все сознавали зависимость человека от почвы. От земли ты родился и в землю возвратишься — учила первая; мать-сыра земля — называла ее вторая; источником всякого питания и всякого благосостояния признает ее третий; наконец, четвертая видит в ней истинный регулятор психического развития и здоровья человека» (Fodor, 1893, с. 37).

Не менее крупный авторитет в гигиене М. Петтенкофер (1818—1901 гг.), автор книги «Почва и ее связь со здоровьем человека», придавал почве даже преувеличенное значение как источнику инфекционных заболеваний, например холерой (Pet- tenkofer, 1882), но это, как считают историки гигиены, сыграло положительную роль в благоустройстве городов (Штрейс, 1969). Около городов начали организовываться «поля орошения», на которых почва обеззараживала канализационные стоки. В России гигиенические исследования такого плана проводили ученик Петтенкофера А. П. Доброславин (1842—1889 гг.) и первый организатор полей орошения под Москвой Ф. Ф. Эрисман (1842—1915 гг.).

Исследования почв в агрономических целях охватили многие страны. М. Дрэхициану дал «геолого-агрономическое» описание одного из уездов Румынии (Draghiceanu, 1885), появились аналогичные описания, сопровождаемые картами некоторых районов Венгрии, Г. Хорузицки и П. Трейтца (Treitz, 1898). Чешский агроном А. Славик в 1882 г. выступил с предложением организовать в Богемии нечто вроде «службы почв» (Slavik, 1882); здесь не исключается «русское влияние» (Ярилов, 1916). В Польше, кроме Сибирцева, исследовал почвы геолог К. И. Ма- левский. На почвенно-геологической карте Люблинской губернии Л. Трейдосевича был показан чернозем. В литературе появляются отрывочные сведения о почвах Индии, Индонезии, Ямайки. Некто Лопатин доставил Сибирцеву образцы почв аргентинской пампы, похожих на чернозем (Сибирцев, 1953).

Работавший в Кракове профессор-агроиом Ф. Черномский (1852—1898 гг.) в книге «Почва, ее происхождение и типы», изданной в 1900 г. на польском языке, в широком плане изложил достижения современного почвоведения и сопоставил «устаревшие представления» немецких агрогеологов с новым направлением в науке о почве, созданным «в России Докучаевым» (Strzemski, 1955).

Конец века ознаменовался важным для почвоведения событием. В 1899 г. под редакцией ученика Докучаева П. В. Отоц- кого начал выходить журнал «Почвоведение»; он быстро приобрел международный характер, чем содействовал сплочению почвоведов. В первых номерах журнала были опубликованы статьи Г. Н. Высоцкого, Г. И. "Ганфильева, К. Д. Глинки, Г. Ф. Морозова; в номере четвертом за 1899 г. напечатана статья Ивановского о нитрагине — бактериальном удобрении и американского ученого Л. Бриггса об электрическом методе определения влажности, температуры и солености почв. В 1900 г. на страницах журнала появилась интересная статья Докучаева «К вопросу о почвах Бессарабии» и серия статей, посвященных памяти Сибирцева. В журнале был превосходный критпко-биб- лиографический отдел.

В последнюю четверть прошлого века в почвоведении произошла подлинная научная революция, равной которой не было до этого. Почвоведение оформилось как теоретическая наука, самостоятельная отрасль естествознания, были созданы научные классификации почв, учение об их зональности, изданы в полном смысле слова почвенные карты, создан классический учебник почвоведения, появились специалисты-профессионалы в этой области науки, не только в Европе, но и в Америке были достигнуты существенные успехи в изучении почв. Четко оформился как ведущий русский научный центр почвоведения.

К содержанию книги: Крупеников И. А. «История почвоведения (от времени его зарождения до наших дней)»