ПРЕДПОЛАГАЕМЫЕ ФАУНИСТИЧЕСКИЕ РАЗРЫВЫ В ИСТОРИИ БИОСА И ИХ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЕ ЗНАЧЕНИЕ

Лео Давиташвили

Смотрите также:

Вымирания в фанерозое

Вымирание рептилий

Палеонтология  

Великое вымирание

ПАЛЕОНТОЛОГИЯ ПОЗВОНОЧНЫХ

Эволюция биосферы

Учебник по теории эволюции

Дрейф материков и климаты Земли 

Палео-климатология 

Гео-хронологическая таблица

Геологическая шкала

Происхождение и эволюция растений

Мейнен: ИЗ ИСТОРИИ РАСТИТЕЛЬНЫХ ДИНАСТИЙ

Палеоботаника

Палеофлористика

Палеогеография

Что произошло 600 миллионов лет назад. Кембрийский взрыв

ордовик и силур

ВЕНД - ЭДИАКАРИЙ

Девонский период

Девон, карбон, пермь 

Причины вымирания динозавров 

вымирания динозавровой фауны

 вымирания древних фаун 

Почему вымерли динозавры 

Водные динозавры

КОГДА ВОЛГА БЫЛА МОРЕМ

На поиски динозавров в Гоби

ПРИЧИНЫ ВЫМИРАНИЯ МАМОНТОВ

ВЫМИРАНИЕ МАМОНТОВОЙ ФАУНЫ. Голоцен

О БИОИСТОРИЧЕСКОМ РАЗРЫВЕ НА ГРАНИЦЕ ДОКЕМБРИЯ И КЕМБРИЯ

«Фаунистический разрыв» перед началом палеозоя привлекал внимание многочисленных исследователей. Этот вопрос затрагивается в сотнях работ, опубликованных за последние десятилетия.

Проведение стратиграфических границ всегда представляет более или менее значительные трудности. Но установление рубежа между докембрием и кембрием связано с особыми затруднениями принципиального характера. Ведь мы привыкли думать, что первое появление в геологической летописи обильных остатков древних животных означает начало кембрийского периода, первого периода палеозойской эры. Ниже подошвы кембрия находки фаунистических остатков, как это всегда постулируется, могут быть лишь чрезвычайно скудными. Поэтому считалось, что нижнюю границу кембрия нельзя (принципиально невозможно) отбивать по палеонтологическим признакам подстилающих отложений, по находкам животных остатков в нижележащих пластах. Тут мы были вынуждены руководствоваться признаками отрицательного характера — отсутствием ископаемых остатков в слоях древнее нижнего кембрия. Отсутствие же ископаемых остатков, конечно, может зависеть от разных причин. Оно далеко не обязательно указывает на то, что там, где отлагались соответствующие осадки, не было жизни и что ее не было также в водной массе над соответствующим участком морского дна. Следовательно, немая толща, лежащая под слоями, охарактеризованными наличием остатков самых древних из всех известных нижнекембрийских животных, в тех илииных точках тоже вполне может оказаться нижнекембрийской.

Мы не будем подробно рассматривать здесь вопрос о причинах отсутствия или редкости остатков тел животных в толщах ниже кембрия. Это вопрос очень важный и для геологии, и для палеобиологической истории живой природы. Однако он требует специального рассмотрения и анализа многочисленных данных.

Отметим только, что ему уделяется большое внимание во многих новейших исследованиях.

За последние полтора-два десятка лет достигнуты большие успехи в изучении органических остатков самых низов кембрия и верхов докембрия. Очень много сделано в данном направлении в нашей стране. Об этом свидетельствуют сообщения, сделанные многими советскими специалистами на совещаниях, проведенных в Новосибирске в 1962 и 1965 гг. Хорошая сводка работ по этой проблеме была дана в статьях А. А. Шевырева (1962,1967).Считаем нужным коснуться некоторых из важнейших результатов этих исследований в связи с BonpocoMj о «внезапном вымирании» одних групп и якобы внезапном появлении других на границе докембрия и кембрия.

Однако воздержимся от употребления новых стратиграфических терминов, которыми различные исследователи по-разному обозначают пограничные толщи докембрия и кембрия, в частности толщи верхнего протерозоя (синий, рифей и т. д.). Позволим себе также заметить, что так называемая вендская система, ныне понимаемая некоторыми учеными как самый древний докембрийский член палеозойской группы (Соколов, 19626; Келлер, Соколов, 1962), пока еще не может считаться общепринятой в мировой геологической литературе. Надо также принимать во внимание, что всюду и везде «докембрий» понимается как «допалеозой». Поэтому употреблять слово «докембрий» в каком-то ином смысле едва ли целесообразно: такое словоупотребление усложнило бы взаимопонимание исследователей, работающих в разных странах, и не имеет преимуществ перед старым, общепринятым содержанием этого термина. Итак, в дальнейшем мы будем относить так называемый венд и предполагаемые его стратиграфические аналоги к докембрию в смысле до- палеозоя.

К самым верхам докембрия относят слои песчаников (частично кварцитизированных) холмов Эдиакары в Южной Австралии, прославившиеся своими замечательными окаменелостями. Первая находка ископаемых была сделана здесь Р. Ч. Сприггом в 1947 г. Отнесение этих отложений к докембрию теперь ни у кого не вызывает сомнений. Заслуга детального изучения этих остатков животной жизни древнее кембрия принадлежит профессору Аделаидского университета М. Ф. Глесснеру и его сотрудникам. Здесь были добыты многие сотни образцов. Всего тут определено 25 видов (Глес- снер, Уэйд, 1966). В высшей степени примечательно, что все животные, остатки которых сохранились в эдиакарских песчаниках, были мягкотелыми организмами. Тут найдено много отпечатков медузоидных кишечнополостных — 13 видов, принадлежащих не менее чем к И родам, а также 4 вида, принадлежащих, вероятно, к отряду Pennatulaceae из восьмилучевых кораллов (Глесснер, 1957, 1958, 1961, 1962; Глесснер, Уэйд, 1966), 5 видов червей Annelida и, наконец, три формы, совсем не похожие на каких-либо представителей типов, известных в более молодых отложениях. Некоторые из организмов эдиакария—так называют эту толщу французские исследователи (Термье, I960)—имели в своих мягких тканях иглы, или спикулы, из карбоната кальция. И тем не менее то время, когда жили эти организмы, Глесснер (1961, стр. 73) считает возможным называть «веком медуз». Все они жили, конечно, в море, причем одни из них ползали по дну на небольшой глубине, а другие принадлежали к планктону или даже к нектону. Их отпечатки или отливы сохранялись на поверхности морского песка и теперь дают нам некоторое представление об ассоциациях существ, живших в эдиакарском периоде. Впрочем, термином «медузы», как отмечает Глесснер (там же), обозначаются многочисленные весьма разнообразные формы, наиболее обычные из которых принадлежат к типу кишечнополостных. Ни одна из докембрийских медуз не может быть с полной уверенностью отнесена к нынеживушим отрядам. «Морские перья» Эдиакары, по словам Глесснера, сравнительно мало отличаются от нынеживуи их Pennatulacea по тем признакам, о которых позволяют нам судить ископаемые отпечатки.

Самым поразительным и неожиданным, как говорит Глесснер, было открытие в эдиакарской фауне рода Rangea, который ранее был обнаружен в Южной Африке, в кварците Куибис системы Нама (Глесснер, 1963). Рангеа довольно близка к современному морскому перу рода Pennatula. Род Charnia, принадлежащий, возможно, к той же самой группе, представлен как в толще эдиака- рия, так и в докембрии Чарнвуд-Фореста, в Англии. Spriggina floundersi характеризуется узким, весьма гибким телом, с подковообразным головным щитом и примерно 40 боковыми выступами (параподиями), которые на своих дистальных концах заканчиваются игловидными волосками. В эдиакарском местонахождении наиболее обильно представлен род Dickinsonia, принадлежащий, по-видимому, к аннелидам. Совершенно загадочно таксономическое положение рода Parvancorina, представители которого имели щитовидные тела овального очертания, с якоревидным гребнем в средней части.

Мы упомянули лишь очень немногие формы из числа составляющих эдиакарскую фауну. Перечень ее членов продолжает возрастать по мере дальнейших поисков и изучения находимых материалов.

Особенно важно, что характерные и достаточно своеобразные формы эдиакария обнаруживаются в верхнем докембрии различных стран: Южной Австралии, Юго-Западной Африки, Великобритании и др. Глесснер (1959) высказал вполне вероятное предположение, что кварциты Эдиакары соответствуют, судя по палеонтологическим данным, кварциту Куибис в Африке и докембрию Чарнвуд-Фореста в Англии. Вполне возможно, что аналоги этих толщ обнаружатся также и в Северной Америке, где медузоидные ископаемые указываются из альгонка Большого Каньона в Аризоне.

Однако еще более ценными представляются нам сведения, сообщаемые исследователями докембрия СССР.

Характерные элементы эдиакария встречаются в венде и толщах, которые некоторыми нашими исследователями считаются аналогами венда. Б. М. Келлер и Б. С. Соколов (1962) утверждают, что аналоги венда отчетливо выделяются в Норвегии (верхний спарагмит), Гренландии, Аппалачах, хребте Уосеч на западе США, в Юте, Неваде, Африке и Австралии. В фауне венда видное место занимают рангеиды (Rangea, Charnia и др.), которые обнаружены и в Сибири, затем своеобразные сцифозои и другие пелагические группы, три- лобитообразные организмы, черви и различные проблематические формы животного и растительного происхождения. Соколов (J 9656) приравнивает венд эдиакарию и эокембрию других авторов. Он начался, по словам этого ученого, примерно 670—750 млн. лет тому назад, а закончился около 550 млн. лег назад, к началу кембрийского периода. Характерная особенность вендского фаунистиче- ского комплекса заключается, как говорит Соколов (там же, стр. 5), в том, что он «известен нам практически только по отпечаткам или слепкам». Достоверные покровные скелетные образования, как правило, не встречаются. Многочисленны следы жизнедеятельности мягкотелых организмов. Поэтому, как подчеркивает Соколов, вендские отложения являются чрезвычайно важным объектом па- леоихнологических исследований. В венде-эдиакарии, по Соколову, теперь известны, кроме уже упомянутых групп, также членистоногие; некоторые остатки приписываются предположительно моллюскам, иглокожим и даже погонофорам. Систематическое положение Rangeida нельзя считать установленным. На территории СССР обнаружено немало примечательных остатков организмов, в том числе и медузоидных форм (Соколов, 1965а). Однако формы эти пока еще мало изучены. По В. В. Миссаржевскому и А. Ю. Розанову (1965), в вендских отложениях центральных районов Русской платформы обнаружены также конодонты и некоторые другие остатки, природа которых, очевидно, пока не выяснена. И. Т. Журавлева (1965) упоминает указания на находки в докембрии археоциат, но отмечает, что достоверных археоциат в докембрии мы пока не знаем. По ее мнению, естественно предположить, что первые археоциаты существовали, скорее всего, как бесскелетные формы.

Из всего сказанного следует сделать вывод, что вендский, или эдиакарский, период, непосредственно предшествовавший кембрию, характеризуется наличием и даже, можно сказать, обилием бесскелетных, мягкотелых морских животных, представлявших тогда большое разнообразие.

Чрезвычайно знаменательны две особенности вендских комплексов: почти полное отсутствие скелетных животных организмов и необычайное обилие палеоихнологических остатков. Это был век господства мягкотелых пелагических и бентонных морских форм и притом век условий, исключительно благоприятных для сохранения отпечатков и слепков этих мягкотелых животных. Тут уж никак нельзя уклониться от заключения, что в венде, или эдиакарии, резко преобладали мягкотелые животные организмы, что в водной массе морей, так же как и на их дне, было сравнительно очень малс хищников, способных нападать на таких животных, которые был* лишены защитных покровов, даже на животных, представлявши* собой едва ли не желеобразную массу. Кроме того, на дне не былс или было очень мало трупоядных животных и других консумеьто!

органического вещества мертвых животных как бентонных, так и пелагических.

Именно отсутствие таких консументов или их малочисленность были необходимым условием богатой, обильной жизни венда, о чем свидетельствуют находки, ныне известные уже на всех материках, кроме Антарктиды. Но такое положение не могло удерживаться неопределенно долго: хищники, однажды появившись, должны были достаточно быстро эволюировать и расселяться. Они должны были встретить обильную и доступную им пищу: экогенетическая экспансия хищных, в широком смысле, животных, а также, вероятно, всевозможных паразитов, положила конец царству животных бесскелетных и потому особенно доступных для хищников венда.

Это был, без сомнения, переворот, но такая революционная перемена не была мгновенной даже в геологическом смысле этого слова.

До сих пор очень широко распространено мнение, что начало раннего кембрия характеризуется первым массовым появлением животных со скелетом (см., например, Олли, 1962; Спижарский, 1962; Соколов, 1965а, б; Миссаржевский, Розанов, 1965). Однако исследованиями последних лет достаточно твердо установлено, что в самых древних отложениях нижнего кембрия отнюдь не появляются сразу все группы животных, характерные для этого отдела. В частности, бесспорные трилобиты в самых низах нижнего кембрия, очевидно, отсутствуют, что и дает специалистам основание говорить о дотрилобитовых или бестрилобитовых отложениях низов кембрия (Миссаржевский, Розанов, 1965; Мешкова, 1965; Миссаржевский, 1965; Соколов, 1965а). Указание К. В. Радугина (1965) на наличие «в самом начале раннего кембрия» таких далеких друг от друга трилобитов, как крупные оленеллиды и безглазые мелкие эодисциды, касается, по-видимому, отдельных разрезов, где самые древние горизонты нижнего кембрия отсутствуют. Во всяком случае, этому указанию противостоят категорические утверждения многих других исследователей. Так, Соколов (1965а) заявляет, что экспансии трилобитов в раннем кембрии, несомненно, предшествовало время широкого распространения древнейших организмов,обладавших скелетами («скелетообразующих»), и что это время было поствендским. Этот автор говорит, что аналоги таких дотрилобитовых отложений нижнего кембрия выделяются на всех континентах. По его словам, на Русской платформе эти отложения, составляющие балтийскую серию, содержат остатки самой древней фауны с хорошо сохранившимися скелетными образованиями. Миссаржевский и Розанов (1965) отмечают, что отложения самого нижнего кембрия, не содержащие трилобитов, прослежены во всех основных разрезах кембрия различных частей земного шара. Мешкова (1965) пишет, что бестрилобитовые толщи самых низов нижнего кембрия содержат сходные по всему свету комплексы окаменелостей — археоциат, плеченогих, брюхоногих, хиолитов, губок и форм неясного таксономического положения.

К этому следует добавить, что у нас нет оснований предполагать одновременное, в геологическом смысле, появление всех «скелетных» организмов раннего кембрия. К тому же отдельные группы появились, вероятно, еще до начала кембрия, но не получили тогда широкого распространения. Вполне возможно, например, что погонофоры содержатся и в вендских, и в нижнекембрийских отложениях (Соколов, 1965а). Соколов (19656) справедливо писал, что фауна кембрия, несомненно, тесно связана с фауной венда — эдиакария. Таким образом, «пропасть» между докембрием и кембрием существенно сокращается.

Здесь уместно поставить вопрос: как же обстояло дело с биосом времен, предшествовавших венду— эдиакарию? Следует отметить, что за последние годы значительно расширились познания специалистов в области жизни протерозоя. Этим мы обязаны, с одной стороны, введению совершенных методов извлечения остатков из пород, а с другой—энергичному развитию исследований докембрий- ских толщ, особенно в нашей стране. Отметим лишь некоторые самые общие результаты этих исследований.

Проведение границы между вендом — эдиакарием и более древними отложениями представляет огромные трудности, которые пока еще далеко не преодолены. Собственно говоря, мы отнюдь не можем считать доказанной сколько-нибудь точную эквивалентность венда и эдиакария. Однако нет сомнений в том, что многие исследователи как в нашей стране, так и за рубежом достигли выдающихся успехов в изучении жизни довендских времен.

По крайней мере, в позднем довендском протерозое широкое распространение получили многие растения, по-видимому, водоросли. Докембрий, по словам Б. В. Тимофеева и В. А. Рудавской (1965), был временем господства водорослей. Эти ученые находят, что наибольшее распространение в венде и позднем рифее имели си- незеленые водоросли, затем, по-видимому, бурые. Было много своеобразных планктонных форм — сфероморфид. Примечательно, что, по словам этих авторов, сфероморфиды представлены однослойными оболочками «из органической материи». И несмотря на такой состав оболочек, они сохранились в массовых количествах (Тимофеев, 1966).

Таким образом, самые общие черты истории жизни древнейших морей свидетельствуют о значительной постепенности в развитии биоса, а также о вытеснении групп, занимавших некогда господствующее положение, другими, позднее распространившимися. Такие события, конечно, можно считать переворотами, но, поскольку эти перевороты вызывались преимущественно противоречиями внутри биоса, они не имеют ничего общего с теми «револкъ циями», в которые верили катастрофисты и до сих пор верят неокатастроф исты.

Ученые — геологи и палеонтологи — исходили из произвольного постулата о том, что в начале кембрия «скелетная» фауна появилась сразу во всем своем разнообразии. Поэтому предлагались всевозможные объяснения внезапного, драматического появления одновременно в самом начале кембрия разнообразных форм, обладавших скелетными образованиями, способными сохраняться в ископаемом состоянии. В представлении этих ученых мир докем- брийский отделен от кембрийского непроходимой пропастью. По этому поводу К. В. Радугин (1965, стр. И) вполне справедливо недоумевал: «Когда же возникла разделяющая их пропасть? Или может быть это произошло по щучьему велению на границе кембрия и докембрия?»

Так, П. Э. Клауд (1948) высказал мнение, что внезапное появление в кембрии разнообразных беспозвоночных имело своей основной причиной «взрывную», или эксплозивную, эволюцию. Это, по- нашему, есть попытка объявить ничем не доказанное внезапное появление кембрийской фауны зависевшим от фактора, суть которого непостижима. В самом деле, возникновение разнообразной фауны морей кембрия через одновременную мгновенную «эволюцию» — прыжок из небытия — совершенно непонятно и не могло произойти в результате действия естественных причин.

Д. Никол (1966) предложил новое оригинальное толкование причин этого воображаемого события. Он верит в то, что нередко называется законом Копа. Согласно этому закону, в филогенетическом развитии животных (и растений) происходит возрастание величины тела. Скелет появлялся, по Николу, лишь по достижении в процессе филогенеза относительно крупной величины тела беспозвоночного животного — примерно 15 см в поперечнике.

Малая величина докембрийских животных была главной причиной того, что они не имели хорошо развитых раковин или скелетов. Существовали тогда, несомненно, организмы с кутикулярным покровом, и, быть может, немногие протисты имели уже раковины или скелеты, но из-за слабого развития таких образований они не могли переходить в ископаемое состояние. Преследование со стороны хищных животных, по Николу, могло иметь лишь относительно второстепенное значение в эволюционном развитии раковин или скелетов. Никол думает, что скелет появился раньше у одиночных животных, как трилобиты, плеченогие и моллюски, чем у колониальных. Итак, величина тела — главный биологический фактор, ведущий к формированию хорошо развитых скелетов или раковин у морских беспозвоночных; эти твердые образования возникли в результате увеличения тела согласно так называемому закону Копа.

Однако «закон Копа», если он понимается как некая тенденция, не зависящая ни от каких естественных причин, отвергается всеми естествоиспытателями как мистическая концепция. Если же филогенетическое увеличение тела рассматривается как явление, причины которого познаваемы (приспособление к условиям существования, процесс, зависящий от питания и различных экологических факторов), то этот процесс не может вызывать автоматически образование скелета, формирование которого должно было находиться под контролем естественных факторов.

Наконец, невозможно понять, почему Никол оставляет без внимания факты наличия остатков мелких организмов с хорошо развитым скелетом и в очень древних, и в молодых отложениях и почему он не упоминает нахождения в эдиакарии целой «медузоидной» фауны животных, совершенно лишенных скелетных образований. При этом многие представители этой фауны по размерам не уступают обычным морским беспозвоночным современности: например,Аг- Ьогеа arborea имеет в длину более 60 см, a Dickinsonia elongata более 33,5 см (Глесснер, Уэйд, 1966). Мы думаем, что гипотеза Никола должна отпасть, подобно другим необоснованным предположениям Q причинах возникновения организмов со скелетами или раковинами и факторах вымирания тех форм, которые подобно представителям эдиакарской фауны были лишены раковин и скелетов.

Сравнительно недавно Д. Аксельрод (19586) дал сводку по вопросу о появлении древнейшей ранне кембрийской фауны, рассмотрел существующие гипотезы, с помощью которых разные авторы пытались объяснить это событие, и предложил также новую гипотезу. По Аксельроду, в различных гипотезах выражаются следующие основные положения: 1) остатки докембрийских организмов были уничтожены метаморфизмом; 2) эти организмы не имели скелетов потому, что в морской воде не было кальция; 3) докемб- рийские океаны имели кислую воду, что препятствовало образованию известковых скелетов; 4) докембрийские пласты отлагались на материках в пресной воде с низким содержанием кальция;

5)        морские организмы происходят от пресноводных, которые мигрировали вниз по течению рек и достигли океана только в кембрии;

6)        докембрийские организмы были лишены твердых частей, способных сохраняться в ископаемом состоянии, потому что жизнь существовала тогда только в поверхностных водах, где адаптивное значение скелетов было незначительным; 7) скелеты возникли внезапно вследствие того, что организмы перешли к сидячему образу жизни на дне моря; 8) кембрийская фауна не имела предшественников, возникла вследствие «крупной мутации»; 9) уже в докембрии существовала столь же разнообразная фауна, как и в раннем кембрии; но элементы фауны приобрели твердые части лишь в кембрии вследствие воздействия физической и биотической среды. Здесь Аксельрод повторил щесть основных гипотез, которые были рассмотрены еще П. Реймондом(1939), и добавил к ним тезисы, фигурирующие в приведенном списке как 5, 8, 9.

Сам Аксельрод выдвигает гипотезу, по которой докембрийские фауны развивались в благоприятных для их жизни прибрежных условиях, где не могли сохраниться отложения с остатками животных. Однако остатки обитателей подобных биотопов не так уж редко встречаются в ископаемом состоянии. Перечисленными гипотезами, конечно, не исчерпывается все разнообразие мыслимых объяснений постулируемого внезапного выхода на сцену животных, обладавших скелетами. Из дальнейшего будет, мы надеемся, видно, что подобные допущения являются произвольными.

В интересной статье М. И. Язмир (1965) выдвигает доводы против внезапности и одновременности появления «скелетной фауны» в начале кембрия. «Возраст нижних фаунистически охарактеризованных слоев кембрия,— утверждает он (там же, стр. 146),— может и должен быть в определенной мере различным». Нам представляется ценным, что геолог, занимающийся изучением кембрийских фаун, подтверждает мысли, высказанные нами много лет назад. Критикуя взгляды Дейли, Лейна, Брукса и Реймонда, мы (1948, стр. 427) писали: «Прежде всего, они склонны принять за аксиому то положение, что самые древние пласты, содержащие более или менее значительные количества ископаемых, образовались в один и тот же геологический момент — в начале нижнего кембрия. Однако эта идея одновозрастности всех отложений с древнейшими ископаемыми нижнекембрийского типа не только не доказана фактами, но и невероятна... Нельзя думать, что нижняя граница нижнего кембрия проводится в разных странах на одном и том же уровне геологической колонки: колебания могут оказаться значительными.

Таким образом, нет надобности искать объяснения достопримечательному якобы факту одновременного повсеместного появления древнейших кембрийских ископаемых, потому что такого факта наука не установила, да его и нет».

Соображения, близкие к только что изложенным, высказал К. Сдзуй (1960) в своей интересной статье о переходе от докембрия к кембрию. Он писал, что в докембрии жизненное пространство фаун относительно высоко организованных животных моря было очень ограниченным. Органический мир должен был завоевывать морское дно (так же, как потом сушу) постепенно, шаг за шагом. Морская фауна получила более или менее широкое распространение лишь в поздней части раннего кембрия. Первые кембрийские фауны относительно высоко организованных морских животных были бедны формами.

Как бы ни решали мы вопрос о причинах якобы внезапного появления самой первой раннекембрийской фауны, следующие положения можно, на наш взгляд, считать прочно установленными.

1. Древнейшие фауны должны были состоять исключительно из форм, лишенных твердых наружных оболочек — наружного скелета, хотя бы даже хитинового. Ведь такие защитные образования могли возникнуть лишь тогда, когда они могли представлять какое-то адаптивное значение. Между тем, среди форм тех времен хищников, по-видимому, не было; значит, животным не было надобности защищаться, оберегать свои тела против нападения хищников. Если даже тогда существовали уже консументы не только растительной, но и животной пищи, то они не могли сразу приобрести органы захвата и измельчения пищи, защитой против которых могли служить наружный скелет или, например, хитиновый покров. Необходимо было некоторое, даже довольно продолжительное, время для того, чтобы хищники, животные, питавшиеся животной пищей, живыми животными, приобрели аппарат раздирания жертвы, ее прокалывания или резания и чтобы животные, которые поедались такими хищниками, приобрели защитный покров из относительно твердого материала. Следовательно, в те отдаленные времена у организмов не было или почти не было твердых частей, которые могли бы сохраняться в ископаемом состоянии. Если бы эти животные обладали хотя бы хитиновыми покровами, совершенно не пропитанными минеральными веществами, как кремнезем или углекислая известь, то и тогда их остатки, вероятно, могли бы сохраняться в ископаемом состоянии.

Итак, для значительной части докембрия, а именно тех докем- брийских времен, когда уже было немало достаточно разнообразных водных животных, характерно такое состояние покровов тела, которое исключало возможность массовой фоссилизации. Лишь в ка- ких-то исключительных случаях могли сохраняться отпечатки тела, как сохранялись отпечатки медуз или других лишенных скелетных образований животных, например, аннелид.

Существенный этап в развитии морской фауны представляли животные, ископаемые остатки которых сохранились в песчаниках и кварцитах Эдиакары. Описание этих остатков привлекло внимание широких кругов естествоиспытателей. Это были, без сомнения, организмы с очень нежными покровами. Достойно внимания то, что они все-таки могли сохраниться в отложениях столь глубокой древности! Этот факт зависел, очевидно, от общего уровня развития биоса в те отдаленные времена: тогда не было еще хищников, способных разрушать тело жертвы, и еще слаба была деятельность биотических факторов деструкции, дезинтеграции живых и мертвых тел в водной массе и на дне водоемов. Сохранение ископаемых эдиакарского типа стало невозможным, очевидно, еще до начала кембрия.

2. Соответственно только что сказанному, еще в допалезойское время, ближе к кембрию, должны были вымереть многие группы животных, которые не приобрели защитных покровов и, следовательно, имели мало шансов на сохранение в ископаемом состоянии.

3.         Идею внезапного появления древнейшей раннекембрийской фауны надо считать необоснованной. Можно, конечно, полагать, что наличие у «раковинных» форм более или менее прочной оболочки давало им преимущество перед остальными, «голыми», мягкотелыми животными и могло обусловить выживание первых при довольно быстром вымирании вторых. Существенные прогрессивные новинки могли вызвать более или менее быструю смену «безраковинных» животных «раковинными», и этот процесс можно рассматривать как «переворот». Но такие события не имеют ничего общего с «кризисами» в катастрофистском понимании этого слова, которые мыслятся вызываемыми внешней по отношению к биосу причиной чисто абиотического «ударного» характера.

4.         Строго говоря, у нас нет оснований думать, что все без исключения находки древнейших «раковинных» ископаемых обязательно принадлежат формам, жившим геологически одновременно в начале раннего кембрия. Поскольку мы пока лишены возможности широко и уверенно пользоваться обычным биостратиграфическим критерием определения возраста подстилающих пластов, у нас не может быть уверенности в том, что ассоциации этих «раковинных» ископаемых не были разновозрастными: в одних местах действительно раннекембрийскими, а в других — несколько более древними.

Таким образом, появление наиболее ранних «раковинных» ископаемых, так же как и вымирание ассоциаций еще более древнего происхождения, вполне могло происходить в разные, хотя и близкие друг к другу, моменты геологического времени.

К содержанию книги: Л. Ш. Давиташвили. Причины вымирания организмов