ИСТОРИЯ РУССКОГО ПРАВА

Древний Новгород. Новгородские владения. Семейные обычаи новгородцев. Характер новгородской общины

Сильнейшим и могущественнейшим племенем из всех славянских племен на Руси было племя славян ильменских или новгородцев. Окруженные со всех сторон инородческими финскими племенами, новгородцы, чтобы удержать свою национальность и не затеряться между иноплеменниками, должны были начать свою жизнь на Руси построением городов и жить общинами, дозволявшими принимать всех. Таким образом, новгородцы подавили финнов не физической силой, а славянизацией. Судя по преданию, ильменские славяне одни из первых пришли с Дуная, ибо предание говорит, что у Ильменя их застал Андрей Первозванный в I веке от Р. X., путешествуя1 по Днепру и Балтийскому морю. По свидетельству Нестора, ильменские славяне выстроили при истоке р. Волхова город Новгород, от ко торого и получили свое название2, и потом скоро подчинили себе племена инородцев. Чтобы удержать их в зависимости, новгородцы стали строить в их земле при городки. Так в земле чуди построили Псков, в Карелии — Ладогу, Ростов и др. Эта постройка городов результатом своим имела то, что финские племена от Финского залива до Уральских гор признали себя зависимыми от Новгорода3.

Владения новгородцев разделялись на три разряда: 1) сам Новгород со своими окрестными землями; 2) Новгородская земля, населенная хотя не одними славянскими племенами, но проникнутая духом новгородцев. Она простиралась от Финского залива до Торжка, а с юга — от Великих Лук до Ладожского озера. 3) Волости Новгородские — пространство земли от Торжка до Ростова, а именно: земли веси, мери с городом Суздалем и муромы с Ростовом. Это были самые отдаленные владения новгородцев. Здесь хоть и были новгородские пригороды, но влияние Новгорода было уже не так сильно. К новгородским владениям принадлежали еще следующие земли: 1) Заволочье — самая богатая часть новгородских владений, ока простиралась от Онежского озера и р. Онеги до Мезени и Уральских гор.

Весь этот край был заселен по распоряжению богатых новгородских бояр, которые, набрав ватаги вольницы, подчиняли себе туземцев, строили там города и села и владели ими, как частной собственностью, с условием определенной платы в новгородскую казну. Поэтому влияние новгородского правительства в этом краю было очень незначительно. Хотя Новгороду и принадлежало право назначать от себя начальников для Заволочья и распоряжаться там, но нестоящими хозяевами, особенно с XII века, там были все-таки бояре, так что вся связь Заволочья с Новгородом существовала только в лице Этих бояр, членов новгородской общины. 2) Земли финских племен — печеры, перьми, югры, простиравшиеся от Заволочья до реки Оби. Эти волости, как видно из грамот, числились за Новгородом до XV века. Отдаленность этих земель от Новгорода не располагала новгородцев заводить там большие поселения.

Поэтому отношения новгородцев с этими племенами ограничивались только одним сбором с них дани и производством торговли и разных промыслов в их землях, а в их управление новгородцы не вмешивались и предоставляли им ведаться своими племенными начальниками.

Общественное устройство Новгорода

Об устройстве новгородцев мы имеем два совершенно разнородных свидетельства: 1) свидетельство Нестора, 2) свидетельство скандинавских саг. Нестор говорит следующее: ^Новгородцы бо изначала и смольняне и кияне, яко же на думу, на еече сходятся, и на чем старшие сдумают, на том и пригороды станут. Из этого видно, что их устройство было чисто общинное и форма правления была вполне республиканская. В скандинавских сагах новгородская земля называется «Гардарикией; в древности эта страна, по свидетельству саг, управлялась потомками Сигурламия, сына Одина, и была в частых и близких сношениях со Скандинавией как по своим торговым связям, так и по сходству в общественном устройстве и по близкому родству царствовавших домов. По сказанию саг, Один жил сначала на Дону, потом в Новгородской земле, потом в Саксонии. Удаляясь из Новгородской земли, Один оставил там Сигурламия, сына своего. По сагам можно, хотя и с перерывами, отыскать от 15 до 20 князей новгородских почти до начала IX века.

 Таким образом, относительно устройства Новгорода в источниках, по-видимому, оказывается противоречие, ибо по Нестору Новгород управлялся вечем, а по сагам — государями, потомками Сигурламия, сына Одина. Но если сообразить все обстоятельства, то окажется, что эти свидетельства, по-видимому противоречивые, все-таки согласны между собой. Свидетельство Нестора, что новгородцы «изначала, яко же на думу, на вече сходятся», нимало не противоречит известиям, сообщаемым сагами, ибо право веча не уничтожалось и при князьях, как мы знаем из истории Новгорода при Рюриковичах; следовательно, то же могло быть и до Рюрика, чему немалым подтверждением служит подобное общественное устройство и в древней Скандинавии, как его изображают саги. Присутствие князей нисколько не противоречило общинному устройству.

Князь — государь и господин Великий Новгород были совершенно совместны по общественному новгородскому устройству; об этом свидетельствуют все летописи и официальные известия последующего времени ДО второй половины XV века. Да и сан Нестор в другом месте называет Новгород княжением1, следовательно, не отрицает княжеской власти у нов-города8 и утверждает только, что они управлялись вечем при начале поселения я перед прибытием Рюрика, чего не отрицают и скандинавские саги, ибо они называют Сигурламия не основателем Новгорода, а пришельцем; следовательно, до него Новгород мог управляться и без князя; перед прибытием Рюрика, по сагам, мы также не видим князей в Новгороде. Таким образом, и по сагам, и по нашим летописям новгородцы в иное время управлялись сами собою, в иное — князьями.

Новгородская земля составляла союз городов, подчиненных Великому Новгороду. Собственно общинный быт у новгородцев был устроен следующим образом: Новгород составлял цепь общинных союзов, где каждая улица была самостоятельной и составляла общину, т. е. союз нескольких домов; у каждой улицы было свое уличанское еече, на котором выбирались уличанские старости и были большие и меньшие люди2. Обидеть уличанина значило обидеть целую улицу. Новгород разделялся на концы; два из них находились на правом берегу Волхова, три на левом. Каждый конец состоял из нескольких улиц, и в каждом конце было свое кончанское вече, на котором избирался кончанский староста. Таким образом, новгородское вече состояло из кончанских и уличанских союзов и представляло собой органическое целое. Вечу принадлежала верховная власть, а так как на вече собирался весь народ, то, следовательно, он и был верховным правителем. На вече существовали своего рода порядки: иной богат, да не член веча, другой беден, да член его. Голос аа вече принадлежал лишь тому, кто состоял членом общины, а членами общины были одни только домохозяева. Каждая улица шла на вече со своим старостой и староста знал, кого он ведет. Местом веча был нынешний Ярославов двор, а иногда оно собиралось и у храма св. Софии. За вечем следовали власти выбранные: старосты по улицам, старосты по концам, старосты целого Новгорода и, наконец, тысяцкие. Тот же порядок был и в пригородах новгородских — Ладоге, Пскове и других. За пригородами следовали села; несколько сел составляли погост, несколько погостов — уезд. Таким образом, все новгородские владения суть ни что иное, как союз общин, в котором меньшие общины вполне зависели от больших.

Обычаи новгородские можно разделить на общественные и семейные. Из общественных замечательны, как принадлежность одних новгородцев, кулачные бои и повольничество. О кулачных боях свидетельствует Густынская летопись; в ней о новгородцах сказано: В ксеждо лето на том (Волховском) мосту людие сбираются, и разделыиеся на двое, иг-рающее убиваютсяКВ этих кулачных боях новгородцы принимали участие не как попало и не врассыпную, а общинами. Например, жители одного конца или улицы выступали против жителей другого конца стеной на стену. Это показывает, что между самим общинами существовала тесная связь и единство, потому что только при таком единстве и при полном отсутствии разъединенности общинное начало проникает в обычаи. Другим характерным явлением новгородской жизни было поволь-ничество. Оно было из древнейших учреждений Новгорода, незнакомое другим славянским племенам на Руси. Повольничествомв Новгороде назывался обычай молодых людей ходить вольницей по рекам и морям на чужую еторону, пробовать там свое удальство и находчивость и производить подчас грабежи.

В Новгороде вся земля была общественная и только тот считался членом общины, кто имел землю, а у кого ее не было, тот не мог быть членом общины. Так, дети до тех пор не был» членами общины, пока не получали земли. Эта-то масса людей и называлась вольными или гулящими людьми. Они пользовались правом свободы, правом труда и покровительством закона, но в делах управления не принимали никакого участия — они не несли общинных повинностей, от них требовалось только подчинение закону. Какой-нибудь богатый и» них, как напр, известный Васька Буслаев, ходит по улицам и кричит: «Кто хочет в повольники». На зов его собираются богатые и бедные и составляется, таким образом, дружина. Члены — повольники были связаны между собой клятвами и договорами, поэтому назывались ротниками. Они ходили по нескольку лет и возвращались на родину или богатыми, или оборванными, а иногда и совсем пропадали без вести. Свидетельства об этом обычае в наших летописях встречаются не раньше XII столетия и преимущественно относятся к походам и грабежам по Волге, Каме и За-волочью: но тем не менее они указывают на древний обычай, существовавший в дорюриковское время, когда походы новгородской вольницы, конечно, были обширнее.

Наши повольники ездили по морю; так, напр., они были в Померании, откуда вывезли множество пленников, чему служат доказательством названия — «Прусская улица», «Волотовский погост» в Новгороде.

Скандинавские саги представляют нам прямое свидетельство о древности сего обычая в Новгороде. В одной из них рассказывается, что новгородский государь Реггвид в молодости постоянно занимался морскими разбоями и покорил многие места по Западной Двине. Здесь он воевал с разными народами в продолжение семи лет, не возвращаясь на родину, так что в Новгороде думали, что он уже умер. Очевидно, что этот обычай был совершенно одинаков с таким же обычаем в Скандинавии, где викинги или короли моря, сыновья королей и ярлов обыкновенно начинали свое поприще морскими разбоями и повольничеством. Они обыкновенно хоронились в каком-нибудь из морских заливов, зорко стерегли проходившие с товарами корабли и грабили их. Наши повольники в своих походах также никому не спускали. Даже и своих иногда грабили и убивали.

Случалось и так, что они, прибыв в какое-нибудь место, распродавали или променивали свои товары, а потом брались и за грабеж. Впрочем, из повольников нередко выходили и люди опытные; так нам известно из истории, что некоторые из них были тысяцкими, воеводами и даже посадниками новгородскими. Повольники, большей частью пускавшиеся на удачу, открывали новгородцам новые пути для торговли и для распространения владений. Лучшим тому доказательством служит то, что ни одно из славянских племен на Руси не распространило так широко своих владений, как новгородцы со своими повольниками.

Теперь скажем о семейных обычаях новгородцев. Древние новгородцы имели брачный обряд, который состоял в том, что родственники приводили невесту к воде и отдавали ее жениху. Договорное начало при совершении брачного союза имело влияние на положение женщин в семействе и обществе. Вступая в семью по договору, женщина уже никак не могла быть рабой мужа, но делалась равноправной ему. Вследствие этого женщины пользовались уважением. Особенно завидно было положение вдовы. При жизни мужа женщина не могла брать общественной должности, хотя в семье она могла вести торговлю и владеть своим имуществом независимо от мужа, но после его смерти все переходило в ее руки. Вдова-мать заступала для детей место отца; в случае же вторичного замужества она теряла право на имущество первого мужа, которое переходило тогда во владение детей с учреждением опеки. Дети при матери не имели права на вече, если не отказывались от отцовского дома. Что женщины принимали участие в общественных делах, это мы знаем из примера сказочной Амельфы Тимофеевны и исторической Марфы Борецкой, дети которых хотя и были посадниками, но главою Новгорода была сама Марфа. Должно заметить, что Марфа не была исключением в Новгороде, не одна она пользовалась такими правами, ибо мы знаем, что Иван III, покорив Новгород, нашел в нем много таких вдов и посещал их официально, по расписанию. По этому образчику можно судить о том, каким высоким значением пользовались женщины в Новгороде. Семьи в Новгороде были независимы и каждая представляла отдельного и самостоятельного члена общины, без всяких ограничений и стеснений рода; каждая семья Дробилась на несколько семей, как скоро вырастали сыновья и обзаводились своим хозяйством.

Характер новгородской общины. Все дошедшие до нас памятники — русские и иностранные — говорят одно, что новгородски племя было самым деятельным и предприимчивым из всех славянских племен на Руси. Внимание новгородцев преимущественно было обращено на торговлю и колонизацию в соседних племенах. Живя на торговом пути, занимая местность, представлявшую большие удобстве поблизости к морю и по множеству озер, соединенных друг с другом реками, ояи еще в древнее время воспользовались своим удобным положением и завели торговлю с Византией. О большом торговом пути через новгородские земли очень рано упоминают Нестор, Константин Порфирородный и Адам Бре-менский. По их словам, этот путь был известен северным народам Европы с давнего времени; по нему, обыкновенно, ходили из Балтийского моря в Неву, потом в Ладожское озеро, потом реками Волховом, Ловатью, отсюда волоком до Днепра, потом по Днепру, и, наконец, а Черное море. Новгородские славяне, жившие почти при начале этого нуги и, так сказать, владевшие ключом этой торговли, естественно всего скорее должны были принять в ней сильное участие, но имея соперниками кривичей, новгородцы не могли сделаться здесь господствующим торговым народом и посему обратились в другую сторону, на север и восток от своих владений, в земли, занятые финскими племенами — коре л ой, заво-лочской чудью, весью, мерей и муромой, где на далекое пространство им не представлялось соперников, а между тем речное и озерное сообщение открывало новый, важный торговый путь в Камскую Болгарию, бывшую в близких торговых сношениях с мусульманской Азией. В странах коре-лы, веси, чуди, мери и муромы новгородцы, начав дело торговлей, окончили колонизацией всего этого края и подчинением тамошних финских племен, чему прямым доказательством служат как названия тамошних городов — Ладога, Ростов, Белоозеро, Суздаль, Торжок и др., — так я чисто новгородско-славянское население с общественным устройством Новгорода

Вообще, по свидетельству скандинавских саг, нашего летописца Нестора и арабских историков и географов, новгородцы в VIH и в начале IX века были сильным и богатым народом на Руси. Они торговали с мусульманской Азией через Болгарию и Хозарию и с западной Европой через Скандинавию; их владения занимали весь северный край нынешней России от Северного океана до Оки и, может быть, до устьев Угры, и от западной Двины и Балтийского моря до Камской Болгарии, Уральских гор и даже до р. Оби. Но, по свидетельству тех же историков, внутреннее устройство новгородского общества далеко не соответствовало богатству, торговым связям и силе, или пространству владений. Общинные начала, благодетельные для новгородцев в прежнее время и много способствовавшие к распространению новгородского могущества, явно стали оказываться недостаточными, когда Новгород усилился и когда на основании общинных начал подчинил себе и принял в состав своего народонаселения элементы финских, соседних славянских племен, а частью скандинавских.

Эта разрозненность элементов населения по общинным началам, с правами более или менее одинаковыми, необходимо должна была вести к раздорам и междоусобиям, которые, усиливаясь год от года, не могли быть прекращены одними общинными средствами; ибо самое вече, этот главный судья в общине, в таких случаях распадалось на партии И, вместо суда и управы, усиливало междоусобия и беспорядки. Несогласие в общине достигло высшей степени в половине IX в. Нестор так описывает состояние новгородской общины в то время: «И востарод народ и не бе в них правды и беша в них усобицы и начата воевати сами на ся>. Такое опасное положение сильного и богатого общества не могло быть продолжительным и должно было вызвать особые сильные меры для водворения тишины и порядка. Эти меры были следующие: созвано было в 862 году вече из новгородцев, кривичей и чуди, на котором было решено искать себе князя, который бы владел ими, рядил по ряду и судил по праву, т. е. был бы судьей и решителен общественных раздоров на основании прав и обычаев, вытекающих из жизни народа. Это решение веча и последовавшее затем приглашение варяго-русских князей дали новое направление общественной жизни сперва в Новгороде, а потом и в других славянских племенах на Руси.