ИСТОРИЯ РУССКОГО ПРАВА - 1237-1497

Положение русской церкви при татарах. Ярлыки священникам и освобождение от налогов и даней

ОБЩЕСТВЕННОЕ ЗНАЧЕНИЕ ДУХОВЕНСТВА

Русская церковь во время владычества татар оставалась в прежних отношениях к князю и народу, но духовенство получило большое значение.

Монгольские ханы, согласно с правилами чингисхановой «книги запретов», приняли русское духовенство под свое покровительство; они освободили духовенство и всех церковных людей от даней; кроме того, духовенство получило от ханов многие и очень важные привилегии.

По свидетельству ханских ярлыков, мы видим, во-первых, что митрополитам был предоставлен полный и бесспорный суд над всеми церковными людьми. Право духовного суда ханы распространили даже на дела уголовные. Во-вторых, ханы утвердили за митрополитом и церковью все церковные владения, признали законными все распоряжения митрополитов и епископов по делам духовного ведомства. При этом ханы строго запретили чинить какие-либо обиды людям и владениям, принадлежащим церкви.

В ярлыке Узбека сказано: Да не вступается никто же ни в чем в церковный и в митрополичи, ни волости их, ни в села их, ни во всякие ловли их, ни в борти их, ни в земли их, ни в лиги их, ни в лесы, ни в волостныя места их, ни в мельницы, ни в зимовища их, ни в стада их конасия, ни во всяких скотския стада, ни во вся стяжания и имения их иерковныя, и люди их, и вся причты их, и вся законы их уложенных ста-рьш от начала их, — то все ведает митрополит, или кому прикажет; да не будет ничтоже причинено или порушено, или кем изобижено». В-третьих, по свидетельству ярлыков освобождаются от всех даней и пошлин не только духовенство, но и все люди и владения церкви; равным образом они не обязываются и военной службой ханам.

 Вот слова ярлыка: «А поедут наши баскаки и таможники и данщики, побарщики по сим нашим грамотам, как наше слово молвило и уставило, да все будут целы сборныя церкви митрополичи, никем ни от кого не изобижены вся его люди и вся его стяжания, как ярлык имеет,: архимандриты, игумены, и попы и вся причты церковные ничем ник/по да не будет изобижен, дан ли на нас емлют, или иное что ни буди: тамга ли, поплужское ли, ям ли, мыт ли, мостовщика ли, война ли, ловитва ли, кая ни буди наша, или егда на службу наш.у с наших улусов повелим рать сбирати, где восхотим воевати, а от соборныя церкви и от Пътра митрополита ник то же да не взимает йот их людей йот всего его причта. В-четвертых, ханы признали за церковью разных ремесленников и также освободили их от разных податей и повинностей в пользу ханской казны.

 В ярлыке сказано: «а что будут церковные люди, ремесленницы кои, или писцы, или каменные едатели, или деревянные, или иные мастеры, каковы ни буди, или ловцы, какого лова ни буди, или сокольницы; и в то наши никто не вступаются, и на наше дело да не емлют их и да не отнимают ничего же.

 В-пятых, ханы утвердили и признали неприкосновенность церквей, монастырей и часовен и за оскорбление их назначили смертную казнь. А что закон их и в законе цкрви и монастыри и часовни их ничем да не вредят, ни хулят, а кто учнет веру хулити, или осужати, и тот человек не извинится ничем же и умрет злою смертью. А в ярлыке Атюляка неприкосновенность церковных и митрополичьих людей и имуществ до того распространена, что в церковных домах не имели права ставиться и посланцы ханские. Хан не только сам казнил обидчиков Церкви по жалобе митрополита, но и дозволял церковным людям убивать их, хотя бы то были послы ханские; за убийство церковных людей назначал смертную казнь. А в церковных домех ни ставити никому, ни руши-юц их, а кто ся станет ставити в церковных домех, или рушити их, а нам ся на кого пожалуют церковные люди, и тот от нас пеживотнот казнию казнен будет. А кого наших послов или пошлинников убъют цер ковные люди над своим добром, тому вины нет; а кого наш убъет цер ковных людей, и тот сам смертиюда умрет.

В-шестых, хан дозволяет митрополиту русскому принимать к себе в службу и зачислять за себя не только церковных, но и посторонних людей, кто захочет ему служить. В ярлыке Узбека сказано: А кто будет поп, или диакон, ила причет ник церковный, или людин, кто ни буде, откуда ни есть, митрополиту похотят служити и о нас Бога молити, что будет о них у митрополи та в мысли, по ведает митрополит. В-седьмых, ханы не только утверждают своим признанием разные привилегии за митрополитом и церковью, но и церковным людям предписывают жить в повиновении у митрополита на основании данных ему ханских ярлыков. Ярлык Узбека так выражает это утверждение митрополичьей власти над церковными людьми: Дали есмы Петру митрополиту грамоту сию крепости для, да сию грамоту видяще и слышаще ecu людие и все церкви и все монастыри и все принты церковные да не прислушают его ни в чем, но послушны ему будут, по их закону и по старине, как у них изстари идет».

Русское духовенство татарскими ханами было поставлено в исключительное положение перед всеми общественными классами на Руси и быть в подчинении или под покровительством у церкви было тогда, очевидно, самой завидной долей для русских людей. А так как предоставляется на волю митрополита принимать к себе в службу посторонних, нецерковных людей, и митрополит, конечно, не имел надобности отвергать тех, которые добровольно шли к нему на службу, то посему нет сомнения, что многие охотно шли в службу к митрополиту и селились на церковных землях во избежание притеснений и обид, причиняемых татарскими сборщиками даней и разными ханскими посланцами, особенно в первое время татарского владычества, когда князья, состоящие под надзором баскаков, не могли дать верной защиты своим подданным. При таких выгодных условиях церковь и духовенство, очевидно, не только привели в цветущее состояние церковные имущества относительно своего населения, во и двор митрополита сделался многочисленнее и важнее против прежнего, особенно когда митрополиты перебрались на постоянное житье В Москву. В таком же положении, вероятно, находились и дворы епископов. Бояре, желая воспользоваться привилегиями, предоставленными татарами церковным людям, охотно шли в службу к митрополиту и епископам.

Кроме свидетельства ханских ярлыков о положении русского духовенства во время татарского владычества, мы имеем об этом еще свидетельство уставной грамоты великого князя Василия Дмитриевича и митрополита Киприана, писанной в 1392 г. Грамота эта, в сравнений с ханскими ярлыками, хотя принадлежит к позднейшим памятникам, относящимся уже к тому времени, когда татарское владычество значительно ослабело и когда великие князья приобрели уже довольно независимости от татарских ханов и, следовательно, сильнее развили свою власть, тем не менее в грамоте еще заметно такое значение митрополита Киприана, каким не пользовался ни один митрополит до татарского владычества. Грамота написана в одинаковом тоне с договорными грамотами, которые князья заключали между собой. В грамоте великий князь отказывается, во-первых, от всякого суда в митрополичьих владениях и запрещает боярам покупать митрополичьи села: Судити митрополиту Лухоаиа с волостелем или с доводчиком, а судье моему, вели наго князя, не быти; а боярам и слугам князя великаго и митрополичьих земельЛуховских не купити, а которые будут покупали, а тем лезши вен, а сребро свое взяти. Во-вторых, великий князь обещается брать с митрополичьих сел татарскую дань по особой оброчной грамоте, а других никаких даней не брать и даже не посылать туда своих даныциков; притом и по оброчной грамоте брать только тогда, когда и с княжеских владений будет собираться дань татарам. В грамоте сказано: «А на тех (митрополичьих) селех данъщику и беяьщику моему, князя великаго. не быти, а дань имати с тех сел в выход по оброку, по моей грамоте, великаго князя, по оброчной, а лише того оброка не илате; а ям по ста-рине — шестой дань, а коли мои села, князя великаго, дадут, тогда и митрополичьи дадут. В-третьих, великий князь допускает общий суд с митрополичьей и княжеской стороны, когда иэ подсудимых один будет принадлежать митрополичьему ведомству, а другой великокняжескому; но в случае митрополичьего отъезда и общий суд представляет себе только с тем, чтобы пошлинами от суда делиться пополам с митрополитом.

Также киязь предоставляет себе суд над митрополичьим наместником или десятником и волостелем, когда на них будут жаловаться князю. В-четвертых, великий князь освобождает церковных людей от всех торговых пошлин, когда они не занимаются прикупом, а продают только свое домашнее, и назначает брать с церковных людей условленный оброк только тогда, когда нужно было платить дань татарам, которая в это время посылалась не часто и отнюдь не каждый год. В грамоте сказано: Амит-рополичъим людем церковным тамги не давати, как было и при Алексее митрополите; кто продает свое домашнее, тот тамги не дает, а который имет прикупом которым торговати, а тот тамгу дает. А коли дань дати в татары, тогды и оброк дати церковным людем; а коли дани не дати в татары, тогды и оброк не дати церковным людем. Настоящая статья грамоты уже указывает на некоторые стеснения привилегий, Данных ханами русскому духовенству: по ханским ярлыкам духовенство было освобождено от всех даней и торговых пошлин. Здесь же мы встречаем и дань, хотя не постоянную, и торговые пошлины, когда духовные будут торговать прикупом, т. е. купечествовать. Отсюда видно, что русское Духовенство не отделяло себя от народа, но помогало ему нести тягости и налоги, но только по особым договорным грамотам. В-пятых, великий князь условливается с митрополитом, в какой степени митрополичьим людям участвовать в военных походах князя. оА про войну, коли ял сам, великий князь, сяду на конь, тогды и митрополичьим боярам и слугам, а под митрополичьим воеводою, а под стягом моим, великою кня^я. Эта статья очень много говорит нам о значении в то время митрополита как светского владельца. Мы здесь видим, что у митрополита было столько бояр и слуг, что они могли составлять целые военные отряды со своими воеводами, только полки митрополита не имели своего згамени. Здесь же есть свидетельство или указание, что в службу митрополита охотно записывались разные бояре и слуги княжеские и, следовательно, службу эту считали для себя выгодной, ибо в грамоте отделяется особый класс митрополичьих бояр и слуг, которые приписывались вновь к митрополиту уже по смерти Алексея митрополита, предместника Киприанова; следовательно, приписка бояр в митрополичью службу постоянно увеличивалась, и чтобы сколько-нибудь сократить это увеличение — великий князь новопряписаиных митрополичьих бояр и слуг отделяет от старых бояр и требует, чтобы они ходили на войну под княжеским воеводой, где кто живет, а не под митрополичьим воеводой.

В грамоте сказано: кто будет бояр или слуг не служивал Алексею митрополиту, а при казался ноео-митрополиту, а те пойдут под моим воеводою, великого князя, где который живет, ин под тем воеводою и есть. В-шестых, князь запрещает ставить в дьяконы и попы княжеских слуг и данных людей, как бы в подтверждение предшествовавшей статьи, дабы была возможность сократить записку нецерковных людей в церковную службу; а еще более сокращает распространение духовенства теи, что не признает принадлежащими к духовному ведомству священнических детей, ежели они не посвящены в церковную службу и живут отдельными домами от отцов, но не запрещает священническим детям, состоящим в княжеской службе, опять возвращаться в духовное ведомство, ежели они желают посвятиться в священники или дьяковы. В грамоте сказано: А слуг моих, князя великаго и моих данных людей в диаконы ив попы митропо литу не ставити; а который попович, хотя будет писан в мою службу, а всхочет стати в попы, или в диаконы, ино ему вольно стати; а попо вич. который живет у отца, а хлеб ест отцев, ино той митрополич, а который попович отделен и живет опричь отца, а хлеб ест свой, а то мой, князя великого. Наконец, в-седьмых, грамота представляет свидетельство вмешательства великого князя в права митрополита относительно сбора митрополичьих доходов с тех церквей, которые находились в ведомстве митрополита.

Князь, конечно по взаимному согласию с митрополитом, ограничивает сбор доходов митрополита и его наместников только немногими видами доходов и притом в определенном количестве, именно: митрополиту предоставляется, во-первых, сборноео с церкви по 6 алтын; во-вторых, заезд по три деньги; митрополичьему же десятнику «насед назначается по шести алтын; в этой пошлине ему зачисляется и за въездное и за Роясдественвое и за Петровское. Время для сбора сих доходов назначается митрополиту о Рождестве Хркстове, а десятнику о Петрове дне. Притом, митрополит не имел права брать своих доходов с тех церквей, которые не давали их прежде при Алексее митрополите. Настоящая уставная грамота (1392 г.) служит прямым свидетельствам, что, несмотря на ханские ярлыки, поставившие митрополита и церковных людей в исключительное положение и как бы освободившие их от всякой другой зависимости, кроме хана, в сущности, на деле митрополит и церковные люди оставались и при татарском владычестве почти в прежних отношениях к князю: церковь и князь по-прежнему составляли одну нераздельную власть, митрополит и епископы более или менее продолжали действовать заодно с князем и духовенство нисколько не изменило своих отношений к обществу.