ТЕОРИЯ ПРАВА. НОРМЫ ПРАВА И ПРАВООТНОШЕНИЯ

Структура нормы-предписания. Трехчленная классификация при анализе структуры нормы права

Эта структура реальных первичных частиц правовой материи. Будучи «клеточками» единого социалистического права, нормы-предписания, как и клеточки любого единого организма, выполняют внутри него различные задачи, разные «операции». Поэтому трехчленная схема, имеющая существенное значение для характеристики логических норм, не соответствует структуре реальных, «живых» норм-предписаний.

Как уже отмечалось, особо большое влияние на структуру юридических норм оказывает обособление охранительных предписаний, предусматривающих условия применения и объем правовых санкций. В результате обособления охранительных предписаний санкции оказываются обязательным элементом не всех, а только охранительных норм-предписаний.

Иные же нормы («нормы без санкций»), конечно, также обеспечиваются принудительной силой государства и, следовательно, сохраняют юридический характер, но это происходит в силу системности права — связи, существующей между «нормами без санкций» и правоохранительными нормами. Нарушение «нормы без санкции» является обстоятельством, которое приводит в действие охранительные нормы.

Например, нормы трудового права устанавливают обязанность рабочих и служащих беречь и сохранять вверенное им государственное имущество; нарушение этих норм приводит в действие ту или иную охранительную норму, предусматривающую в зависимости от характера нарушения соответствующую форму материальной или уголовной ответственности.

С учетом «специализации» права в юридической норме-предписании различаются два основных элемента:

а)         гипотеза — часть нормы, указывающая  на  те условия —

фактические обстоятельства, при наступлении или ненаступлении

которых норма вступает в действие. В обычных регулятивных

(правоустановительных)  нормах к числу условий относятся по

большей части такие юридические факты, как правомерные дей

ствия субъектов, юридические события. В охранительных нор

мах условием является то или иное нарушение правовых обязан

ностей — правонарушения;

б)        диспозиция {санкция) —часть нормы, указывающая на те

юридические последствия, которые наступают при наличии пре

дусмотренных нормами условий. В обычных регулятивных (пра

воустановительных) нормах эта часть нормы называется «диспо

зицией»; она образует содержание самого правила поведения,

указывает на права и обязанности, которыми наделяются участ

ники регулируемого отношения. В охранительных нормах рас

сматриваемая часть носит название «санкции»; она указывает

на государственно-принудительные меры, применяемые к право

нарушителю.

Элементы нормы-предписания условно можно расположить по такой схеме: «если — то». Указанные две части нормы-предписания являются ее обязательными элементами. Правовое веление (правило поведения) непременно должно содержать указания на его суть, т. е. н.а юридические последствия, и на условия их наступления. Следовательно, норм-предписаний без гипотез существовать не может. В любых, самых специализированных правовых предписаниях так или иначе указывается на условия, при которых они действуют. Иными словами, любое правовое -предписание можно изложить по формуле: «если — то».

Необходимо обратить внимание на своеобразие наименования частей нормы в науке уголовного права. Последняя изучает разновидности уголовноправовых норм, относящихся в целом к правоохранительным нормам. Советские криминалисты уже давно различают в уголовноправовых нормах Особенной части только два элемента; условие действия нормы и санкции7. Однако условие (которое с общетеоретических позиций следовало бы именовать «гипотезой») называется в уголовном праве «диспозицией», т. е. так, как в правоустановительных нормах называются правовые последствия. Указанный разнобой в терминологии создает известные неудобства. Но все же в наименованиях, принятых в науке уголовного права, есть и определенный смысл: здесь отражается связь, существующая между правоустановительными и охранительными нормами. В самом условии уголовноправовой нормы в скрытом (снятом) виде содержится указание и на то правило, тот запрет, нарушение которого приводит данную охранительную норму в действие. Поэтому в отличие от наименований, принятых в отношении иных норм, условие здесь может быть названо и «диспозицией».

Двучленной классификации элементов норм-предписаний принадлежит важное значение. Она позволяет видеть в каждом предписании социалистического права только те элементы, которые в нем действительно существуют, и, следовательно, проводить четкий анализ норм. Вывод о двучленной структуре норм-предписаний правильно ориентирует законодателя. Он нацеливает его на то, чтобы четко формулировать в каждой норме-предписании два обязательных элемента —условие (гипотезу) и правовое последствие (диспозицию, санкцию). А это позволяет с предельной полнотой и определенностью регламентировать все стороны, все «нюансы» прав и обязанностей, правовых последствий, фактов, с которыми они связаны и т, д.

Вывод о двучленной структуре норм-предписаний правильно ориентирует и работников практики. Он требует, чтобы при анализе правовых предписаний, не успуская из поля зрения их связи с другими предписаниями (логической нормы), находить и условие и правовые последствия и, следовательно, с предельной полнотой и определенностью выявлять содержание предписаний.

Весьма симптоматично, что если попытаться свести структуру юридических норм только к трехчленной схеме (логическим нормам), то это приведет к обеднению содержания права, к выпадению из сферы анализа существенных моментов этого содержания. Так, выше было показано, что предписания ст. ПО Кодекса о браке и семье, посвященной обеспечению тайны усыновления, могут быть сведены в одну логическую норму с «тремя элементами». Однако при такой логической операции «выветриваются» следующие существенные моменты, относящиеся к отдельным предписаниям: а) тайна усыновления «охраняется законом» (абз. 1), т. е. является незыблемым принципом, б) изменение места рождения и даты рождения производится по просьбе усыновителя (абз. 2), в) это изменение только «может быть» произведено; г) об изменении места и даты рождения должно быть, указано в решении об усыновлении (там же) и т. д. Совершенно очевидно, что втиснуть все эти важные моменты в схему логической нормы с «тремя элементами» невозможно.

Таким образом, только при параллельной характеристике и элементов логической нормы (при которой выявляются государственно-принудительные свойства права), и элементов норм-предписаний (при которой с необходимой полнотой раскрывается реальное фактическое содержание каждого из них) обеспечивается всесторонний анализ интеллектуально-волевого и юридического содержания норм.

Вопрос о структуре норм права относится к числу дискуссионных. Мнения правоведов разделились: одна группа авторов (П. Е. Недбайло, А. В. Мицкевич и др.) полагает, что норма права имеет три элемента, другая (С. В. Курылев Н. П. Томашевский, О. С. Иоффе, М. Д. Шаргородский, А. Ф. Черданцев и др^ придерживается двучленной схемы.

Между тем, если с достаточной четкостью провести разграничение между логическими нормами и нормами-предписаниями, то становится ясным, что необходим анализ элементов нормы в обеих указанных плоскостях, т. е. и с точки зрения органической связи между гипотезой, диспозицией и санкцией, и с точки зрения элементов реальных, «живых» правовых предписаний. Не нужно только абсолютизировать каждый из указанных подходов и представлять двучленную схему или трехчленную схему в виде единственной и только возможной.

Ведь сторонники трехчленной классификации пряма подчеркивают, что при рассмотрении юридической нормы с точки зрения трех ее элементов (диспозиции и санкции) «речь идет о логической структуре нормы и логических ее элементах»8. Но логическая структура — это структура нормы, выявляемая в процессе абстракции. Можно и полезно в результате мыслительной работы распределить весь (или почти весь) нормативный материал по логическим нормам и находить в каждой из этих норм три элемента. Очевидно, что подобные логические операции вовсе не устраняют реально существующую специализацию социалистического права и объективно существующего деления каждого реального предписания на два элемента.

Интересно, что попытки спасти трехчленную классификацию в качестве единственно возможной с одновременным признанием системности права привели к фактическому отрицанию возможности нахождения в норме реальной структуры. О. Э. Лейст полагает, что санкции (а также гипотезы) вообще не являются составными частями отдельно взятой нормы, а выступают в качестве ее необходимого атрибута9. Но санкция как «атрибут» — это уже не структурная часть, а свойство нормы, которое может выражать действие других, в частности правоохранительных норм (заметим, что в отношении последних отрицать существование санкции как особой части нормы было бы явно неправильным, как впрочем неправильно и отрицать наличие в любом предписании гипотезы). Таким образом, в конечном счете взгляд, согласно которому санкции и гипотезы являются лишь «атрибутами» правовой нормы, снимает вопрос о ее структуре, ибо это вопрос о частях ее содержания. Будучи последовательно развитой, позиция О. Э. Лейста оказывается наиболее крайним выводом из положения о системности права 1о. По О. Э. Лейсту, каждая норма выступает в конечном итоге в качестве «бесструктурного» правила; гипотезы же и санкции представляют собой самостоятельные «диспозиции», самостоятельные правила, нормы п.

Следовательно, то, что О. Э. Лейст называет «логической структурой нормы», по существу представляет собой связь между самостоятельными нормами (которые лишены внутренней структуры, но в силу связи друг с другом обладают «атрибутами»). Поэтому представляется неоправданной та решительность, с которой автор выступает в защиту трехчленной схемы. Неожиданным также! Представляется заявление автора о том, что теория, обосновывающая двучленную схему элементов нормы, подходит «к изучению права не с точки зрения системности права, взаимосвязи правовых положений, а с точки зрения их разрозненности, разобщенности, бессвязности» (там же. стр. 30). Напротив, критикуемая автором теория только и может быть обоснована положениями^ о системности права. Но в отличие от позиции О. Э. Лейста она не ограничивается ссылками на.свойства (атрибуты) •нормы, а стремится выявить и структуру ^(внутреннее строение) реально существующих юридических )юр;м-предписаний.

Но может быть все же достаточно ограничиться при анализе структуры нормы права трехчленной классификацией, а нормы-предписания отнести к источникам права, к статьям нормативных актов? Так и рассуждают отдельные авторы, которые упрекают сторонников двучленной классификации в отождествлении норм права и статей закона 12.

Но ведь норма-предписание — это и есть логически завершенное государственное веление, обособленно закрепленное в нормативном акте. Если в одной статье может быть несколько предписаний (и в этом отношении норму и предписание разграничивать необходимо), то разъединить, разбить одно предписание по нескольким статьям невозможно. Немыслимо начать одну статью со слова «если...», затем оборвать изложение единого веления и в другой статье продолжать — «то...». Как уже отмечалось, «выделение» части нормы и ее формулирование в отдельной статье (абзаце, пункте) на самом деле представляет самостоятельное нормативное обобщение и образование обособленной нормы-предписания. В силу единства внешней и внутренней формы норма-предписание представляет собой нерасчленяемое целое 13. Первичному подразделению нормативного акта (статье, пункту, абзацу, иногда и отдельной фразе в абзаце) в принципе соответствует самостоятельное правовое предписание, в каждом из которых можно найти два элемента — указание на условия его действия и указание на правовые последствия 14.

Следует заметить, что концепция, сводящая структуру норм только к трехчленной схеме, помимо прочего, обедняет наши представления о праве. Если попытаться разложить все содержание права по нормам с «тремя элементами», то это приведет не только к «испарению» многих важных моментов в содержании регулирования, но и к устранению из права всех законодательных обобщений, выражающих достижения правовой культуры. Право окажется состоящим из описательных, повторяющихся формул, лишенных того влияния науки и результатов объективного процесса специализации, которые ему свойственны в настоящее вермя. Было бы ошибкой считать, что юридическая культура, правовая наука, внутреннее развитие самого права влияют только на форму изложения юридических норм, на распределение нормативного материала по статьям нормативных актов. Нет, указанные факторы через преобразование внешней формы влияют на самое содержание права, приводят к специализации юридических норм, к выделению таких норм-предписаний, которые связаны лишь с отдельной «операцией» процесса правового регулирования и, в частности, к выделению правоохранительных норм, регламентирующих меры: государственно-принудительного обеспечения права, т. е. приводят к преобразованию внутренней формы — структуры права.