КОНДАРАКИ. ОПИСАНИЕ КРЫМА. 1873

Озенбаш. Легенда о золотой колыбели в пещере Каплу-Кая

Тот, кому пришлось бы, следуя за нами, проехать до Стилии, вероятно не пожелает возвращаться темъ-же путем в Бахчисарай, чтобы продолжать путешествие почтовым трактом и безпрестанно сворачивать к горам, у подножья которых разстилаются прекрасныя долины. Для таковых мы предлагаем запастись верховою лошадью с проводником и чрез отрасли Яйлы переехать в селение Озенбаш, отстоящее от Стилии не более как в 6 или 7 верстахъ.

Селение Озенбаш расположено у подошвы Яйлы, на обширной покатистой равнине, орошаемой невдали вытекающим источником и, по числительности народонаселения, садов и чаиров, есть самое обширное и самое богатейшее в Крыму. В нем три мечети и одна соборная джумаджами, магометанская семинария, кофейня и несколько лавочек, чего не встречается в других деревнях на полуострове. Здесь, кроме хлебопашества, сенокошения, садоводства, огородничества (для своих надобностей), пчеловодства и других сельско-хозяйственных занятий, народонаселение занимается жжением древеснаго угля, продажею дров и приготовлением колес и мажар для степных жителей. Такое счастливое состояние озенбашцев можно подметить по двухъ-этажным домам, довольно прилично убранным и по значительному числу домашней скотины. Селение это кроме всего этого славится между татарами красотою обитателей, которыя содержат в наружности своей что-то напоминающее греческий типъ. Обстоятельство это несколько лет тому назад заставило меня нарочно прожить в Озенбаше около 3-х недель, чтобы изследовать их округ, обычаи, привычки и наречие; но, увы, хотя я и нашел много развалин и памятников, но ничего такого, что свидетельствовало-бы о происхождении их от грековъ. Мне только удалось и то случайно узнать легенду, намекающую о посещении в древности греками одной из скал, прилегающих к Озенбашу, известной под названием Каплу-кая.

Два года тому назад я гостил в Озенбаше, одном из обширнейших и богатейших поселений татар в Тавриде, Однажды, возвращаясь с гор, ко мне выскочил на встречу страшно изуродованный и заросший длинною бородою пожилой татаринъ. «Ты вероятно ездил за золотою люлькою?» — закричал он, подбегая ко мне с поднятыми кулаками. К счастию лошадь моя, испугавшись, избавила меня от этой чудовищной личности и я до самой деревни безпрестанно оборачивался, чтобы вторично не быть атакованным ею. Вечером, когда пришел ко мне хозяин мой с несколькими почетными поселянами, я сообщил им об этой неприятной встрече и просил разсказать, с какою целью этот сумасшедший спрашивал меня о золотой колыбели.

- Извольте видеть — отвечал старик — несколько лет тому назад, этот несчастный человек был нашим десятникомъ. Претерпевая ужасную бедность, он день и ночь думал о том, каким бы образом обезпечить себя и свое семейство от недостатков и лишений. С этою целью он вслушивапся в разсказы о кладах и постоянно приходил в отчаяние, что не знает места, где-бы и он мог капать. В одно время человек этот пришел ко мне по делу и затеял свой любимый разговоръ. — «Знаешь что приятель — сказал я — ты ищешь кладов, а между тем клад подъ-боком у тебя». Селим недоверчиво покачал головою.

- «Ты не веришь — продолжал я — в таком случае я скрою тайну, завещанную мне отцомъ: авось она пригодится более счастливым чем ты». При этом бедняга побледнел и умоляющим голосом просил не скрывать от него истины.

- «Ну, слушай — сказал я — ты знаешь ту скалу, которую называют Каплу-кая и которая находится в двух верстах за деревнею нашею?

- «Как не знать, знаю.

- «В этой скале есть пещера...

- «Знаю и пещеру.

- «У конца этой пещеры, как сказывал мне отец, хранится золотая люлька и наковальня из того-же металла. Если ты не трус и желаешь завладеть этим богатством, отправляйся смело под пятницу и иди без оглядки назадъ; если за тобою послышится свист, плач или крики — не обращай внимания, в противном случае пред тобою предстанут такия чудовища, что ты тронешься ума и на всю жизнь останешься такимъ.

Выслушав меня, Селим неоднократно спрашивал не обманываю-ли я его? Наконец уверенный, что я сообщил ему то, что слышал от отца, он с сияющим лицом простился со мною, а несколько дней спустя я и вся деревня увидели его в том ужасном положении, в каком он представился вамъ.

- Так он лишился ума? — спросил я.

- Совершенно.

- Отчего же?

- Он входил в эту заколдованную пещеру и вероятно злые духи съумели заставить его оглянутся назадъ.

- Не знаешь ли ты, спросил я — кто поставил в эту пещеру золотую колыбель и наковальню и с какой целью?

- Чтобы ответить вам на этот вопрос, мне приходится разсказать целую историю, сообщенную мне в детстве бабушкою.

- Ты окажешь мне большую услугу.

Татарин наложил трубку и после минутнаго молчания сообщил мне следующаго рода легенду:

«Когда то в отдаленныя от нас времена, в южной приморской части Крыма, существовало два сильнейших и богатейших христианских княжества. Одно из них именовалось Френским (генуэзскимъ), а другое Урумским (греческимъ). Эти два княжества были пограничны между собою и ужасно ненавидели друг друга. Ненависть их выражалась безпрестанными войнами и захватами стад и судовъ. Естественно, что они в таком положении не могли долго оставаться: надо было порешить чем нибудь, но какъ? Вопрос этот враждебныя князья предложили народам своим и с нетерпением ожидали какой дан будет ответъ. Месяц спустя, Френский полководец потребовал от Урумскаго, что если его князь желает сделаться другом их, то пусть немедленно пришлет в знак дружбы ту золотую колыбель и наковальню, которыя составляют священную эмблему княжества.

Услышав это дерзкое требование, Урумский вождь в запальчивости обнажил саблю и сказалъ:

- Неужели ты не знаешь, что в этой колыбели вскормлены были грудьми цариц все царствовавшие у нас князья, а пред наковальнею клялись в истине и верности мы и все бывшие до нас греки?

- Я и требую это только потому, что сознаю, как высоко вы ставите эти два предмета; если вы принесете их в жертву дружбе, тогда мы убедимся, что вы ею дорожите выше всего драгоценнаго для васъ. В том же, что мы жаждем мира с вами и готовы дать вам в залог все, чем обладаем, для убеждения потребуйте, и я сейчас представлю.

Тогда Урумский полководец возвратился к повелителю своему и объяснил ему требования и предложения френскаго вождя.

- Это недурно, отвечал князь, но как бы Френки не обманули нас и как бы сделать так, чтобы они вынуждены были хранить обязательство.

- Так вы решаетесь отдать им вашу и народную святыню? — спросил пораженный воинъ.

- А как мне иначе сделать?

- По моему подобных уступок не следует делать врагам, а надо потребовать от них чего нибудь такого, чего они не согласятся дать. Тогда требования их изменятся и мирный договор последует без чувствительных потерь.

- Чего ж потребовать?

- Да хоть ту бумагу, по которой они получили право владения землею в Крыму. Надо полагать, что на это они не согласятся.

- Иди, требуй.

Вождь снова предстал пред Френским полководцем и объявил ему волю своего владыки. Этот в свою очередь отправился на совещание к своему господину и принес в ответ, что требование греков ни в каком случае не может быть выполнено.

- Но ты мне обещал словом честнаго воина доставить сейчас все, что я не потребую, сказал греческий вождь.

- Я не в силах был исполнить честнаго слова и ты вправе отобрать силою требуемый документ, так точно как и мой господин люльку и наковальню, которыя вы предлагали добровольно. С этой минуты я лично считаю себя другом твоим и всей твоей нации и в залог того, что сохраню мое слово, вручаю тебе мое оружие.

Несколько дней спустя, от Френскаго князя явился новый посланникъ.

- Возмите от нас все другое, кроме требуемаго, говорил он, мы жаждем дружбы, иначе мы все до единаго ополчимся против вас и разом прекратим те печальныя явления, которыя не прекращались до настоящаго времени между обеими нациями: мы силою отберем от вас вашу святыню, если вы не сделаете добровольный промен с нами.

- Ты угрожаешь нам, отвечали греки, в таком случае приводи угрозу твою в исполнение. Мы не боимся никаго и скорее все до единаго умрем, чем отдадим на поругание нашу святыню.

- Другаго ответа вы не дадите мне? — спросил Френкъ.

- Нет, нет, потому что вы безчестны!

Обстоятельство это возбудило отчаянную войну между Френками и Урумами. Они дрались как львы и тигры и гибли массами. Вскоре в рядах Урумов оказался огромный недочет лучших воинов и княжеству предстояла неминуемая гибель. Френки требовали золотую колыбель и наковальню, обещаясь прекратить войну. Тогда князь выступил пред народом своим и спросил, согласятся ли они удовлетворить неприятеля?

- Нет, нет отвечали воины, мы этого не допустим до того времени, пока все не погибнемъ.

- Дети мои, сказал им тронутый князь, я и тогда не отдам им колыбели, в которой кормились я и мои праотцы. Еще выше я ценю наковальню, пред которой вы клялись мне в верности. Если вы умрете, клянусь вам, я заморю себя голодом со всем моим семейством на этих священных предметах и скрою их с заклятием, чтобы никому во веки веков не упришлось прикоснутся к нимъ.

Сказав это, князь с рыданиями простился с воинами своими и, забрав народныя драгоценности и семейство свое, прибыль к пещере Каплу-кая и с помощию сопровождавших его, вступил во внутренность скалы.

- Я не буду ничего есть до того времени, сказал он удаляющимся от него слугам, пока вы не принесете мне известия о победе; если же я умру раньте, а вы восторжествуете, то пусть смерть мою сочтут за жертву, принесенную за спасение самых драгоценных предметов моего вернаго народа.

Когда все разошлись, Урумский князь занес люльку и наковальню в самую отдаленную глубину пещеры и, поставя их здесь, склонился на колени и произнес такого рода заклятие:

«Всеведующие духи! призываю вас в эту мрачную глубину быть свидетелями моей предпоследней воли. Вам известно, что я и все бывшие до меня Урумские князья, вскормлены были грудью матерей своих в этой драгоценной колыбели, вследствие чего она сделалась нашею святынею. Вы также знаете, что перед этою наковальнею я, предместники мои и весь Урумский народ произносили клятвы верности, истины и дружбы и никогда никто из нас не изменил произнесенному обещанию. Следовательно и это орудие для нас также священно как и первое. Между тем алчныя и ненавистныя соседи наши Френки, задумали лишить нас этих драгоценностей и подняли весь народ мой против себя и этот несчастный трудолюбивый народ погибнет ради спасения священных для него предметовъ. Погибну и я с семейством, охраняя наши общия святости. Вы добрые духи будете видеть мои предсмертныя муки и слышать вопли невинных моих детей. Умоляю вас ради пожертвовавших собою собратий моих, ради смерти детей моих, отныне и навеки вечные принять под сохранение свое эти безценныя вещи, за принадлежность которых умирает целая нация с государемъ.

«Аминь! раздалось в мрачной пустоте скалъ.

- Заклинаю кровью нашею, продолжал князь, и тот, кто решится взглянуть на эти сокровища с умыслом похищения или разглашений, пусть лишится разсудка и подобно бешеному волку рыскает по горам до тех пор, пока погибнет таким же жалким образом, как и я, последний охранитель народных святостей.

«Аминь! произнесли духи.

- Но если милостивый творец наш совершит чудесное спасение моего княжества и я останусь в живых, то пусть тридцать третий первенец моего поколиния воспользуется правом свободнаго приобретения этих предметовъ: к тому времени поколения наших врагов, если не нами будут изгнаны, то их изгонят сильнейшие насъ.

«Аминь! аминь! прозвучало в глубине грота.

В этот момент пред князем показался в белой одежде престарелый дервиш и сказал ему:

- Не отчаявайся владыка грековъ: твои дети изгонят завтра же врагов и ты поцарствуешь еще долго. Но печален будет конец царствования твоей дочери. Ты счастлив, что не доживешь до этого грустнаго времени; счастлив и тем еще, что не увидишь почти повсеместнаго истребления твоего народа.

- Кто же истребит его? — спросил князь.

- Теперешние же враги ваши.

- И ужели Господь допустит их до этого?

- к тому времени твой народ заслужит кару неба.

- А френки?

- Судьба их более несчастна, отвечал дервишъ. Они все почти погибнут от руки чужеземнаго народа и только немногие бежат или примут религию победителя; между тем поколения твоего народа размножатся и доживут до счастливаго времени.

- Благодарю Создателя и за эту милость — и князь протянул руку, чтобы прикоснуться к одежде святаго человека, но он исчезъ.

На третий день после этого видения, к князю прибыли гонцы с приглашением возвратиться в отцовское наследие.

С той поры люлька и наковальня стоят в гроте Каплу-кая и бдительно охраняются духами».

Легенда, эта как оказалось впоследствии, сообщена была деду моего хозяина какими-то греками, приезжавшими неизвестно откуда с целью забраться во внутренность этой скалы и завладеть сокровищам предков своихъ. Разсказ этот до того меня занял, что я на следующий день решился забраться в волшебный гротъ; но увы, не смотря на все мои усилия вскарабкаться на отвесную скалу; где чернело отверстие или вход в нее, остались безуспешными. Мне нужен был человек, способный лазить по таким местам, но никто, ни за какия блага, не хотел мне посодействовать и татаре попрежнему остались при своем убеждении, что пещеру эту охраняет злой дух и что там по прежнему стоят золотая колыбель и наковальня Урумскаго княжества.