ИСТОРИЯ РАСТЕНИЙ

Идеи Вегенера и теория мостов. Отличие гондванской флоры и ангарской

Великая палеоботаническая стена

Палеоботаники и ботаники, не склонные поддерживать идеи Вегенера, уже давно выдвинули "теорию мостов". Они считают, что сходство флоры по обе стороны от океана вполне объяснимо без теории дрейфа материков. Растения вполне могут переселяться по архипелагам или просто по волнам океана. Несут с собой семена и споры ветер и перелетные птицы. Это все ‑ хорошие доводы, подкрепленные конкретными наблюдениями. Но мало выявить фактор, надо еще и оценить его воздействие в полной мере. Без исторического анализа здесь не обойтись. Нужна вся последовательность событий, а не только конечный результат. Если взаимообмен флорой не встречал затруднений, мы обязательно увидим это на ископаемом материале.

Для примера возьмем Евразию, где соотношения флоры различных областей изучены лучше всего. Не будем забывать и о других территориях. Итак, повторим еще раз ситуацию, сложившуюся в тропическом мире Евразии в палеозое. Выделяется тропический пояс неравномерной ширины, к югу от него ‑ Гондвана, к северу ‑ Ангарида. Обе с внетропической флорой, в которой мало, а то и вовсе нет тропических растений. Последнее не удивительно, так как растения не могут свободно менять климатические условия.

Но вот что интересно: между чисто гондванской и чисто тропической флорой не отмечается никакой смеси даже в пограничных районах. В Северо‑Восточной Индии (Ассам, Дарджилинг, Сикким) ‑ типичная глоссоптериевая флора. Перевалили через Гималаи, и в Юго‑Западном Китае налицо столь же типичная тропическая флора. Еще более интересна картина в районе Кашмира и Средней Азии. В районе Сринагара (почти самый север Индии) встречены многочисленные глоссоптерисы и все, что положено для гоидванской флоры. А меньше чем в 1000 км к северу мы уже встречаем северную внетропическую (ангарскую) флору. Именно здесь на севере Индии вблизи стыка флоры разных типов на небольшом пятачке хотелось бы видеть встречу гондванских растений с гостями, прибывшими из Средней Азии, Казахстана, Сибири и Китая.

Хотя такой встрече должен был способствовать располагавшийся здесь архипелаг островов, никаких следов того, что она состоялась, нет. Создается отчетливое впечатление, что Индия в то время была отгорожена от остальной Азии палеоботанической "великой китайской стеной". Через нее проникали лишь наиболее отважные "путешественники" из мира растений, нарушавшие не какую‑то кратковременную изоляцию, а независимое развитие самобытной гондванской флоры в течение по меньшей мере полусотни миллионов лет.

Факт независимости гондванской флоры от ее северной ангарской родственницы не всегда был очевидным и в полной мере был осознан совсем недавно. Здесь будет уместен небольшой исторический экскурс.

Человек, знакомый только с бытовой электроникой, увидев осциллограф, наверняка в душе назовет его "странным телевизором". Так уж повелось, что для обозначения незнакомых предметов мы сначала подыскиваем название из имеющегося ассортимента слов. Недаром картофель у французов ‑ земляное яблоко. По той же причине существуют сумчатый волк и морской еж, хотя это не волки не еж. Примерно также получается, когда палеоботанику достается коллекция совершенно неизвестных ему растений. Осторожность и благоразумие не позволяют сразу выделить новые роды, и он старается сначала подыскать хотя бы родовое название среди уже известных растений, "Сделать" новый вид не так страшно.

Когда в начале нашего века в руки русского палеоботаника И. Петунпикова попали собранные в Кузбассе отпечатки одного папоротниковидного, ему сразу бросилось в глаза их сходство с индийскими видами рода невроптеридиум. Так он их и назвал. Позже индийские листья были выделены в особый род гондванидиум. Сюда перешли кузнецкие листья, хотя и в составе особого вида. До последнего времени в том, что кузнецкие и гондванские листья ‑ близкие родственники, никто не сомневался. Объяснялось это тем, что ни один палеоботаник не имел возможности лично сравнить их на образцах.

В 1966 г. я побывал в Индии и в Индийском музее в Калькутте убедился, что только индийские листья носят это название по праву. У сибирских видов в каждом "листочке" есть четкая средняя жилка, которой не должно быть у растения, претендующего называться гондванидиум (рис. 31). Нашлись и другие отличия. Так лопнуло одно звено, соединявшее ангарскую и гондванскую флоры.

Эти листья из Сибири и Индии (см. рис. ниже) долго относили к одному роду гондванидиум.

Рис. 31. Эти листья из Сибири (см. рис. выше) и Индии долго относили к одному роду гондванидиум. Только индийские листья носят это название по праву (у них в перышках нет средней жилки)

Справедливости ради следует заметить, что И. Петунников неслучайно обратился за объектами для сравнения к Индии. В то время, т. о. в начале нашего века, палеонтологический мир находился под сильным впечатлением находок В. П. Амалицкого. В конце прошлого века он обнаружил на Малой Северной Двине парейазавров и других пресмыкающихся, которые до этого были известны только в Южной Африке, т. е. в недрах Гондваны. Вместе с парейазаврами были найдены и отпечатки растений, которые и сам Амалицкий, и французский палеоботаник Р. Зейллер, и наш палеоботаник М. Д. Залесский отнесли к роду глоссоптерис. Лишь значительно позже в 1933 г. М. Д. Залесский выделил их в отдельный род пурсонгия, но по‑прежнему не сомневался в их близости к глоссоптерис. С ними вышла серьезная путаница, которая выяснилась только недавно, когда была изучена микроструктура пурсоигий и обнаружилось, что они никакого отношения к глоссоптерис не имеют. В начале нашего века это не было известно, и в том, что на севере Европейской части России жили гондванские растения и животные, никто не сомневался. А английский палеоботаник Е. А. Н. Арбер изобразил все на соответствующей карте. Под впечатлением этих взглядов И. Петунников, естественно, увидел в сибирских гондванидиумах не только внешнее сходство, но и близкое родство с гондванским прототипом.

Значительно сложнее оказался вопрос с кордаитами. О том, что они ‑ очень трудный орешек для палеоботаника, мы уже говорили. Но индийским и ангарским листьям особенно не повезло. История началась с досадных ошибок и недоразумений. В 1879 г. чешский палеоботаник О. Фейстмантель, основоположник систематического изучения палеозойской флоры Индии, описал новый род гондванских кордаитов и назвал его Noeggerathiopsis (неггератиопсис). На одном из образцов несколько оборванных листьев лежали параллельно друг другу, из чего Фейстмантель заключил, что и при жизни листья сидели двумя рядами по обе стороны от стержня, т. е. располагались перисто.

Отсюда собственно взялось и название Noeggerathiopsis, так как у растения неггератия, которое Фейстмантель считал близким родственником установленного им рода, листья сидят именно так. В этом Фейстмантель видел основное отличие гондванских Noeggerathiopsis от настоящих кордаитов Европы. Однако это была ошибка, которая быстро выяснилась. По существующим правилам название Noeggerathiopsis надо было упразднить, что своевременно не сделали, а потом к нему привыкли и до сих пор многие палеоботаники им пользуются. Больше того, по чистому недоразумению так же стали называть и до сих пор часто называют ангарские кордаиты, хотя для этого не было и нет никаких оснований. Получилось, как с живучей старой сплетней. Такая путаница не только дело чистоты палеоботанического языка. Ведь за каждым латинским названием должны стоять определенного облика растения. В противном случае не избежать серьезных недоразумений. Так получилось и с кордаитами Гондваны и Ангариды. Они фигурировали под одинаковым, да к тому же еще и незаконным названием, и сбивали с толку палеоботаников. Не всегда есть возможность раскопать источник ошибки, и не каждому по душе проводить такое следствие. Когда построено здание, очень трудно, да и не хочется заменять в фундаменте трухлявый кирпич.

Этот букет недоразумений и ошибок дополнили хвощи. Рассказывая о кордаитовой тайге и глоссоптериевой флоре, мы вскользь касались хвощей с чашевидно расположенными, сросшимися при основании листьями. О них подробнее пойдет речь в главе IX. И гондванские, и ангарские виды были смело отнесены к одному роду, а недавно выяснилось, что их нельзя отнести даже к одному семейству.

Так возникло устойчивое убеждение о существенной близости ангарских и гондванских флор. С этим убеждением приходится прощаться. Не надо только торопиться и заключать, что действительно они не имеют вовсе ничего общего. Некоторые растения, как Афанасий Никитин, отважно перебирались из одной области в другую, но всегда терялись на чуждом им фоне. То, что такие переселенцы играют ничтожную роль, также недостаточно учитывалось, когда сравнивали обе внетропические флоры. Ведь в списке растений редко указывают, сколько найдено экземпляров каждого вида ‑ один или несколько тысяч. Мне довелось в Индии побывать на угольных месторождениях и видеть скопления из многих тысяч листьев глоссоптерис. В Сибири этот род тоже встречается, но представляет собой большую редкость. Палеоботаникам известны лишь считанные отпечатки (рис. 32).

Листья глоссоптерис из верхнепермских отложений Сибири (река Нижняя Тунгуска)

Когда начиналась изоляция Индостана от остальной части Азии, мы не знаем. Здесь неизвестно ни раннекаменноугольных, ни девонских растений. В конце пермского периода связь индийской и ангарской флоры начинает едва заметно оживляться. В ангарской флоре появляются глоссоптерис и, может быть, некоторые другие гондванские растения. В триасовом периоде эти связи уже достаточно очевидны. В юрском периоде еще шире открылись пути для миграции растений. В Индии появляется тропическая флора европейского облика, хотя и носящая местный колорит. Изоляция окончилась. Примерно та же картина видна и на остальных гондванских материках.