ПАЛЕОЛИТ ПОДНЕПРОВЬЯ

Дом палеолита. Жилища ориньякско-солютрейского и мадленского времени. Гагаринское жилище

Жилища и другие сооружения

Одну из замечательных и интереснейших особенностей стоянок верхнего палеолита на р. Судости (в Елисеевичах и Юдиново) представляют вскрытые на них остатки жилищных и других сооружений. Не менее интересны и важны установленные в процессе раскопок этих же- стоянок технические приемы, применявшиеся при устройстве жилищ и других сооружений.

Остатки жилища в Елисеевичах впервые обнаружены раскопками 1935 г. Тогда было установлено, что значительная часть южной половины раскопа 1 покрыта сплошным, довольно толстым и ярко выраженным очажным слоем.

В разрезах южной части восточной стены и восточной части южной: стены этот слой выступал сплошной полосой черного цвета толщиной до 0,36 м, сходившей к краям на нет. Уже в то время автором было высказано предположение, что «в данном месте мы имеем дело ни с чем иным, как с полом древнего жилища».

При раскопках в 1936 и 1946 гг. предполагаемое жилище не исследовалось. Раскопки на этой части стоянки были проведены только в 1948 г. Тогда с южной стороны раскопа 1 был заложен новый раскоп площадью 85 м2. При вскрытии раскопа выяснилось, что в его северной части находятся остатки жилища, часть которого и была обнаружена в 1935 г.

Если свести воедино все данные, добытые при раскопках 1935, 1946 и 1948 гг., то получится следующая картина.

По всей южной половине восточной стены раскопа 1 выступает очажный слой, состоящий из костного угля. Длина его 2,77 м. Он утолщается в направлении север—юг через 1,77 м от 0,01 до 0,31 м, а через 2,77 м (т. е. в углу раскопа, образованном восточной и южной стенами) до 0,36 м. Слой залегал с заметным снижением к югу. Снижение на протяжении 2,77 м равно по верхней границе 0,23, по нижней — 0,59 м. Падение по нижней границе составляет, следовательно, 0,213 м на 1 м.

В разрезе южной стены раскопа 1 среди светло-желтого лесса ярко выделялся черный очажный слой пола жилища. Он утолщался от запада к востоку. Его мощность в юго-западном углу раскопа составляла 0,23, в юго-восточном — 0,36 м. Очажный слой в южной стене снижался к востоку. Падение на 3,85 м равно по верхней границе 0,42, по нижней — 0,43 м. Падение по нижней границе составляло, таким образом, около 0,11 м на 1 м.

Уже на основании этих двух разрезов раскопа 1 можно было предположить, что уровень древней почвы, служившей полом жилища, в момент устройства его людьми не был горизонтальным. Наоборот, обнаружено явное падение его и на юг (0,21 м на 1 м) и на восток (0,11 м на 1 м), т. е. к предполагаемому центру жилища. Это указывало на то, что пол жилища имел форму широкой круглой впадины. Была ли людьми при устройстве жилища использована впадина у обрыва к реке или же они расчистили и углубили ровную горизонтальную площадку, в 1935 г. выяснить не удалось.

При раскопках 1948 г. не была обследована лишь небольшая часть северо-восточного края жилища площадью около 4,25 м2. Раскопки этого года показали, что правильным было первое из высказанных прежде предположений.

За начало палеолитического культурного слоя по вертикали принималось, как и при прежних раскопках, место появления костяных остатков и очажного слоя в виде угольков и темных Прослоек. Первые кости или очажные слои на площади раскопа 4 появлялись, как правило, на различных уровнях. Как и в предыдущих раскопах, было обнаружено явное падение культурного слоя к юго-востоку, т. е. к оконечности мыса. Так, например, по линии квадратов 8—72 снижение его составляет 0,11 м на 1 м.

Оказалось также, что по характеру культурного слоя северная половина раскопа 4 резко отличается от южной. В северной половине, где несколько позднее были обнаружены остатки жилища, он имел вид плотного, мощного, насыщенного культурными остатками очажного слоя в форме овала длиной 9,4, шириной 8,8 м, вытянутого с северо-востока на юго-запад. В разрезе это скопление очажных остатков имело форму линзы, перерезанной в середине пятна продолговато-овальной жилищной ямой.

В южной части раскопа 4 очажный слой зафиксирован в виде прослойки, иногда несплошной. В некоторых местах слой совершенно выклинивался и его можно было установить только по редким костям или их обломкам, по костным уголькам и кремням. Толщина слоя составляла здесь в среднем 0,05—0,10 м, а иногда 0,02—0,03 м.

Вся северная часть раскопа 4 на пространстве до 45 м2 была покрыта мощным очажным слоем. Выяснилось, что это продолжение такого же слоя, обнаруженного в раскопе 1 в 1935 г. На такой же площади южной части раскопа 4 подобного очажного слоя не было. Он прослеживался в виде тонкой прерывистой темно-серой прослойки толщиной 0,05—0,10 м.

Очажный слой тянулся с севера на юг на 5, с востока на запад — на 8,7 м, с явным уклоном к югу и востоку, т. е. к реке.

Интенсивный очажный слой, занимавший северную половину раскопа 4, был продолжением остатков жилища, обнаруженного в южной половине раскопа 1 и в раскопе 2. Появилась возможность свести воедино планы залегания этого слоя в раскопах 1, 2 и 4. В сводный план вошли южные части раскопов 1 и 2 (приблизительно 10 м2) и 4,25 м2 вскрытой площади стоянки над обрывом к реке (у северо-восточного угла раскопа 4).

Следовательно, общая площадь пола жилища должна была составить около 60 м2.

Очажный слой всего жилища имел в плане форму широкого овала с направлением длинной оси с северо-востока на юго-запад. Наибольшая длина его составляла 9,4, наибольшая ширина (у раскопа 4)—7,6, а общая ширина по раскопам 1 и 4 — предположительно 8,8 м. Таким образом, площадь жилища достигала 82,72 м2.

Очажный слой достигал следующей мощности (первая цифра обозначает мощность на периферии, вторая — ближе к центру): 0,38 и 0,60 м — в северной части; 0,07 и 0,38 м — в северо-западной; 0,18 и 0,25 м — в западной; 0,05 и 0,08 м — в юго-западной; 0,08, 0,18 и 0,32 м — в южной; 0,20 и 0,23 — в юго-восточной; 0,23 и 0,36 — в восточной; 0,24, 0,34 и 0,36 м — в северо-восточной.

Общее для всей этой части стоянки падение культурного слоя к югу и востоку зафиксировано и на площадке очажного слоя.

Вся площадка с очажным слоем имела в разрезе форму чечевицы, или линзы, выпуклой в средней ее части. В центре площадки была вскрыта яма с хорошо выраженным рельефом и тоже в форме широкого овала. Ее продольная ось соответствовала направлению оси площадки. Овал ямы нельзя назвать правильным: ее северо-западная продольная сторона была более прямолинейной, слабо выпуклой наружу, в то время как для юго-западной стороны характерна значительная выпуклость наружу.

После очистки ямы стены ее оказались более или менее вертикальными. Однако встречались также ступенчатые и пологие участки стен, в некоторых местах низ обреза уходил под стену. Аналогичное явление наблюдалось на стоянке Костенки I при раскопках землянки А, которая имела стены ровные, большей частью вертикальные, отчасти несколько расширяющиеся книзу.

Угол, образованный стенкой и полом, везде был не прямым, а закругленным. Это объясняется, может быть, тем, что первоначальная острота углов была сглажена впоследствии в связи с обитанием здесь людей и заполнением ямы землей, пылью, культурными отбросами. Добиться остроты углов на стыках пола и стен обитатели Елисеевичской стоянки могли потому, что у них были крепкие, короткие и длинные землекопалки из ребер и еще более совершенные орудия, например кайла из бивня мамонта.

На полу ямы не было значительных углублений или ямок, которые делали бы его неровным и бугристым. Однако следует отметить, что при общей ровности пола он имел явный и притом значительный уклон к востоку. Таким образом, различные точки пола находились на различных высотах, разница между самой высокой и самой низкой точками пола достигала 0,55 м. Самым высоким был участок возле западного конца ямы. Он находился на глубине 1,9 м. К юго-востоку от него пол снижался до глубины 1,9 — 2, а вдоль продольной оси ямы — до 2—2,1 м. Далее, к юго-восточной стене, проходили два продольных участка, более низких сравнительно с предыдущим на 0,1—0,2 и 0,35 м, т. е. с глубинами 2,1—2,2; 2,2—2,3; 2,3—2,45 м.

Постепенное снижение уровня пола соответствует общему падению древнего уровня почвы на данном участке. Падение это идет точно так же, как и в яме для жилья: к югу и востоку.

Можно предполагать, что это соответствие в снижении уровней почвы и пола ямы обусловлено уровнем древней почвы стоянки. По-ви- димому, это точное совпадение вызывалось в данном случае какой-то хозяйственной целью.

Чтобы понять, какую цель могли преследовать люди, углубляя некоторые участки пола, следует обратить внимание на то, что стены ямы во всех точках почти не различаются по высоте. Эта высота составляет в среднем 0,3—0,35; 0,4—0,45 м. Если бы пол ямы был строго горизонтальным, то в связи с падением уровня почвы восточный и южный участки жилища оказались бы без стен. Следовательно, стены определенной высоты были более нужны, чем одинаковый во всех точках уровень пола. С этой целью, видимо, и было произведено углубление пола на 0,55 м в сравнении с его уровнем у северо-западной стены.

В начале раскопок яма была совершенно незаметна, так как ее верх являлся продолжением сплошного очажного слоя. Но по мере углубления в очажный культурный слой и удаления его по периферии раскопов стали выступать очертания ямы. Края ее начинались ниже верхней границы очажного слоя с севера на глубине 0,35 м при общей толщине очажного слоя 0,78 м, с северо-запада соответственно 0,37 и 0,83, с запада — 0,26 и 0,7, с юго-запада — 0,17 и 0,45, с юга — 0,3 и 0,5 м.

Длина жилищной ямы по продольной оси с северо-востока на юго- запад —3,5, наибольшая ширина —2,4 м, площадь —7,78 м2.

У юго-западного конца ямы (ширина его 1,47 м) стенки нет. От конца ямы без стены (можно условно назвать это место входом в жилище) рельеф заметно снижается на запад, что, очевидно, связано с входом. В поперечном разрезе снижение имеет форму полукруглой выемки, края которой упираются в окончания северной и южной стен ямы. Разница в высоте между дном выемки у входа и ее краями составляет 0,5 м. Можно считать это доказательством искусственного происхождения выемки как хода в яму жилища. Возможно, впрочем, что выемка — местное снижение, связанное с образованием описанного ниже размыва— овражка.

Все заполнение ямы жилища и очажного скопления, как и другие скопления очажных остатков на стоянке, состояло из крупных и мелких костей, сплошной массы костного угля, множества кремней, редких камней-валунов, изделий из кости (иглы и шилья) и украшений (бусинки) .

Характерно, однако, что количество крупных костей в яме было сравнительно невелико. Это характерно для ямы потому, что в раскопах 1, 2, 3 крупные кости встречались массами. Редкими были и находки в яме черепов мамонтов.

К югу от очажного слоя на месте жилища прослежен размыв — небольшой древний овражек. Это углубление в древней почве заметно в разрезах по его углистой окраске, мелким обломкам костей, костным уголькам и кремням, залегавшим по древней поверхности размыва и хорошо показывавшим его очертания. Овражек начинался у юго-западного конца ямы и тянулся в юго-восточном направлении к обрыву берега. В середине раскопа, метрах в пяти от обрыва к реке, ширина овражка равнялась 1,3, глубина — 0,65 м. На участке стоянки, лежавшем у бровки обрыва, ширина овражка с севера на юг составляла уже 2,5, глубина — 1,25—1,5 м. В связи с этим на данном участке увеличивалось общее падение культурного слоя с запада на восток: 1,10 м на 6 м, или по 0,18 м на 1 м.

Размыв, или овражек, образовался раньше, чем было устроено жилище. Это доказывается несколькими разрезами, проведенными через жилище и овражек. На всех разрезах хорошо видно, что культурный очажный слой спускается вниз к югу сперва полого, а в овражке более круто. Оба склона овражка, имеющего в разрезе форму корыта, четко отмечаются тонкой прослойкой культурного слоя.

Жилище было расположено с северной стороны овражка. Существованием овражка и некоторым смыванием прилегающей к нему поверхности почвы и объясняются, очевидно, такие особенности в расположении жилища, как сильный наклон, падение уровня очажного слоя и пола жилища на юг и восток.

Обобщая все данные, характеризующие жилища в Елисеевичах, можно сказать, что мощный плотный очажный слой в виде линзы (9,4X8,8 м) с ямой посередине является остатком сравнительно большого наземного жилища, имевшего, вероятно, перекрытие с основой из дерева или, может быть, из костяного материала. Таким образом, общая схема данного жилища в основном вмещается в рамки представлений о верхнепалеолитическом жилище, которые сложились на основе определенных археологических фактов.

Для стоянок ориньякско-солютрейского времени характерно, что они состоят из отдельных скоплений культурного слоя, имеющих вид площадок различного размера, круглых или овальных в плане. Площадки в горизонтальном разрезе имеют формы линз.

В мадленское время на территории СССР еще существовали, как указывает П. П. Ефименко, «жилища более прочного типа, в отдельных случаях связанные с более или менее значительными углублениями, вырытыми в глинистом грунте береговых склонов речных долин и представляющими, видимо, остатки настоящих землянок»

Тип жилища в Елисеевичах совмещает в себе черты сходства как с жилищами ориньякско-солютрейского, так и мадленского времени. Ориньякско-солютрейские «прочные жилища в виде больших сооружений, сопровождающиеся землянками (по своему типу близко напоминающими подземные камеры современных полярных народностей) ...Они вырывались в земле иногда на большую глубину» . Елисеевичскую стоянку с этим типом жилищ сближает наличие землянки или ямы среди жилой площадки.

Своими небольшими размерами яма отличается от жилищ ориньякско-солютрейского и сближается с жилищами мадленского времени. Последние, по П. П. Ефименко, были сооружениями вроде шалаша или шатра с конусовидной или двускатной крышей. Этот тип жилищ связывается с предполагаемым кочевым образом жизни мадленских охотников за северным оленем. Впрочем, и в мадленское время встречаются иногда прежние прочные полуподземные жилища.

Таким образом, если говорить о частностях, то нет полного совпадения елисеевичского жилища ни с одним из верхнепалеолитических жилищ, известных по археологическим раскопкам. Вместе с тем в некоторых памятниках имеются признаки, сближающие их с елисеевичской жилищной ямой.

Что касается ближайших стоянок палеолита, то можно указать, что жилища, основания которых были обнаружены на стоянке в Юдиново, сильно отличаются от жилища в Елисеевичах. Единственной чертой, сближающей остатки жилищ в Юдиново и Елисеевичах, является общность их планов — круг или овал. Следует указать, что овальный или круглый план жилищ палеолита — их общая характерная черта, подмеченная А. С. Гущиным

В отношении Мезинской стоянки, например, указывается, что в месте наибольшего скопления культурных остатков образовалось «заметно выраженное углубление, вытянутое с юго-запада на северо-восток вдоль склона возвышенности. Разрез через культурные отложения Меэинской стоянки... ясно показывает линзообразный характер скопления культурных остатков на дне западины»  . Последняя, .видимо, должна была иметь около 1 м в глубину и в данном сечении около 4 м в диаметре.

Таким образом, в Мезине имеется только одна часть схемы жилья, которая, по-видимому, может считаться общей для всего верхнего палеолита, а именно значительная жилая площадка с разрезом в форме линзы. Что касается ямы, то на присутствие ее в Мезине пока нет никаких указаний.

Впрочем, о Мезинской стоянке В. И. Равдоникас не без основания замечает, что на ней, как и на ряде других, по всей вероятности, находились остатки жилищ, но они не были поняты производившими здесь раскопки исследователями вследствие несовершенства применявшейся ими методики  .

Известно, что культурные остатки на стоянке Костенки располагались по жилой площадке овальной формы длиной около 35 м, при средней ширине 15—16 м4. Предполагается, что жилье «могло быть перекрыто кровлей из жердей» 5, под которой находились «две большие дву- камерного типа землянки, расположенные по обе стороны основного жилья» со следами костров для отепления и «третья большая жилая землянка»  . Одна из землянок была опущена в грунт на глубину свыше 1 м.

Нечто подобное наблюдал И. Байер при раскопках стоянки оринь- якского времени в Ланг-Маннерсдорфе. Здесь на жилой площадке овальной формы диаметром 20 и 14 м, перекрытой, по мнению П. П. Ефименко, кровлей (обнаружены три ямы для опорных столбов), находилась еще «жилая яма круглых очертаний, около 2,5 м в поперечнике, глубиной в рост человека (1,7 м)... Дно было покрыто плотным слоем раздробленной кости и кремня»  .

В Пржедмосте (Чехословакия) К. Машка в 1894 г. обнаружил жилищную «яму овальной формы, имевшую 4 м в длину и 2,5 м в ширину, в глубину же достигавшую 2,6 м»Следует отметить, что при сходстве «формы эти жилые ямы значительно различаются по глубине — 2,6 м в Пржедмосте, 0,2—0,6 м в Елисеевичах. Точно так же при сходстве формы и горизонтальных размеров жилищные ямы в Костенках I и в Ланг- Маннерсдорфе отличаются гораздо больше по сравнению с елисеевич- окой жилищной ямой глубиной — соответственно 1 и 1,7 м.

На стоянке в с. Мальте Иркутской области при раскопках 1934 г. рядом с наземными жилыми сооружениями было найдено «довольно •большое полуподземное жилье, основанием кровли которого служил вал из глины, выброшенной при рытье землянки. Для укрепления вала были использованы большие кости мамонта»  .

Подобные жилища были обнаружены на Афонтовой горе под Красноярском   и в Гагарине Воронежской области.

Гагаринское жилище — округло-овальная яма (5,5X4,5 м) с площадью дна около 20 м2. Толщина слоя (и глубина ямы от поверхности древней почвы) колебалась от 0,4 до 0,6 м. Дно жилища, по определению С. Н. Замятнина  , находилось ниже современной жилищу древней дневной поверхности в среднем на 0,4—0,5 м.

Интересна некоторая близость гагаринской жилищной ямы по горизонтальным измерениям к жилищной яме в Елисеевичах. Еще более любопытны довольно близкие глубины обеих ям. Это тем более интересно, что на краях ямы в Гагарине обнаружено скопление каменных плит и костей, ограничивавшее распространение культурных остатков, находки которых за пределами скопления и ограждения резко обрывались .

Следы каких-то сооружений в виде неглубоких ям, заполненных культурными остатками, отмечены П. П. Ефименко на стоянке в Супо- неве .

Некоторые исследователи для характеристики верхнепалеолитического жилища приводят данные В. А. Городцова о Тимоновской стоянке . Так, П. П. Ефименко, приведя указанные В. А. Городцовым размеры ям для жилищ в Тимоновке «правильной прямоугольной удлиненной •формы», считает возможным усомниться только в указании В. А. Городцова на облицовку жилища деревом. Вместе с тем П. П. Ефименко совершенно правильно указал на тот очевидный факт, что «многочисленные жилища из Тимоновки отличаются... четырехугольной... формой, совершенно не свойственной известным нам палеолитическим землянкам, всегда имеющим округлые очертания», а также на то, что для них не имеется никаких аналогий  .

В другой работе П. П. Ефименко указал, что «при степном характере окружавших стоянку в Костенках I пространств дерева вообще было мало» и в зимнее время «кроме костного угля иное топливо было трудно достать»  . В то же время сплошной накатник в Тимоновке, лежащей более чем на полтора градуса севернее Костенок, принимается П. П. Ефименко как вполне возможное и натуральное явление В. И. Равдоникас также соглашается с В. А. Городцовым, указывая, что на Тимоновской стоянке «были обнаружены жилища в виде четырехугольных землянок» . П. И. Борисковский кратко отметил, что В. А. Го- родцов в Тимоновке «открыл несколько землянок, правда, недостаточно документированных» .

Однако с опубликованными в нескольких работах В. А. Городцова данными о жилищах в Тимоновке и с его выводами из этих данных согласиться нельзя.

Странным кажется утверждение В. А. Городцова, что «планы всех землянок имеют форму вытянутых четырехугольников с несколько округленными углами». Еще резче подчеркивают эту особенность жилищ в Тимоновке чертежи, на которых углы их показаны прямыми, без каких бы то ни было закруглений. Вызывает сомнение и значительное для одного поселения количество больших жилищ, размещенных на небольшом пространстве.

Необычно устройство крыш, состоявших, по утверждению В. А. Городцова, из горизонтального бревенчатого накатника. Это кажется маловероятным и противоречит представлению о территории, которая в те времена являлась, вероятнее всего, либо тундрой, либо безлесной степью.

При таком описании жилища Тимоновской стоянки нельзя сравнивать с елисеевичской жилищной ямой. Даже, наоборот, материалы из Тимоновки дают совершенно иное представление о верхнепалеолитическом жилище, чем материалы из Елисеевичей, Гагарина, Костенок 1 и др. Одни материалы исключаются другими. Однако территориально (расстояние от Елисеевичей до Тимоновки равно приблизительно 40 км), хронологически и культурно обе стоянки весьма близки одна к другой. Поэтому кажется чрезвычайно странной полная противоположность и несходство между жилищами этих стоянок. Вообще данные о жилищах в Тимоновке представляются чем-то особенным и оригинальным, не вяжущимся логически со всем комплексом научных знаний о верхнем палеолите.

Наличие громадных сплошных масс костного угля и малочисленность крупных костей и черепов на площади вскрытого в Елисеевичах овального жилища дают некоторую возможность поставить и предположительно решить вопрос о конкретных формах использования этого жилища или, вернее, жилищной ямы.

Бесспорная заслуга в постановке и разрешении в какой-то мере вопроса о жилище в верхнем палеолите принадлежит советским археологам и в первую очередь П. П. Ефименко.

П. П. Ефименко впервые собрал и объяснил ряд фактов, накопленных при проведении археологических исследований в Западной и Восточной Европе, в Северной Азии. К этим старым, но не привлекшим внимания исследователей и потому забытым данным, он присоединил новые, более яркие факты, собранные как им лично в Костенках I, так и другими исследователями (С. Н. Замятниным в Гагарине, А. П. Окладниковым в Бурети, Г. П. Сосновским и М. М. Герасимовым в Мальте).

Однако в археологической литературе не дано определенного решения о непосредственном назначении самих ям среди жилищной площадки. Обычно они рассматриваются как жилые помещения: «жилая яма» Ланг-Маннерсдорфа«зимнее жилище» в Пржедмосте , «жилище» в Гагарине  , «полуподземное жилье» в Мальте  .

К сожалению, на большую часть жилищных ям на верхнепалеолитических стоянках не составлялись более или менее удовлетворительные графические материалы, в частности, детальные планы и в особенности разрезы. Имеются только словесные описания слишком общего характера, сопровождаемые скупыми цифровыми данными. В тех редких случаях, когда графические и другие документы имеются, они, подобно материалам по жилищам Тимоновской стоянки, весьма ненадежны.

Скопление очажного слоя в Елисеевичах имеет некоторые особенности в сравнении с другими аналогичными стоянками.

Прежде всего обращает на себя внимание резкое несоответствие в толщине линзы очажного слоя на периферии и в центре — у самого края или начала жилищной ямы (глубина ямы в данном случае в расчет не принимается).

В описании жилища приведены цифры, показывающие толщину очажного слоя во всех направлениях от центра жилища, по двум точкам на каждом направлении. Цифры эти ясно показывают значительное утолщение, идущее от периферии к центру.

Верхняя граница очажного слоя над ямой лежит в одной плоскости с поверхностью его вне пределов ямы. Таким образом, в какой-то отрезок времени эта ровная, лежавшая в одной плоскости с периферией поверхность очажного слоя- была полом какого-то жилища (вероятно, большого шалаша). В этот отрезок времени яма как отдельный, особый элемент жилья уже не существовала. Этот отрезок в истории жилья ограничен рядом моментов. Начало его определяется моментом окончательного заполнения ямы очажным слоем, когда, следовательно, прекратилось использование ямы для тех целей, ради которых она была выкопана. Конец же этого отрезка определяется концом образования всей верхней толщи очажного слоя, лежащей над ямой. Наглядно это выражается в росте мощности очажного слоя на 0,35; 0,37; 0,26; 0,17; 0,30; 0,37 м над верхним краем или уровнем ямы.

Другой, более древний отрезок в истории жилищной ямы связан с тем временем, когда яма существовала как самостоятельный элемент жилья. Продолжительность этого отрезка времени можно было бы выразить толщиной слоя, наполняющего яму от дна до ее верхних краев и имеющего мощность от 0,20 до 0,46 м.

Однако определять так время существования или пользования ямой возможно было бы в том случае, если бы яма после заполнения ее до краев никогда больше не очищалась. Между тем яма по мере ее заполнения должна была очищаться и, вероятно, очищалась на самом деле. Неоднократное очищение ямы и дало, видимо, то накопление очажного слоя, которое находится вверху, вне плана самой ямы и которое дает такое несоответствие в толщине очажного слоя у краев ямы и на периферии очажного скопления. Если допустить, что яма периодически и, вероятно, не так уж редко очищалась от накоплявшегося в ней очажного слоя, то этим самым облегчается путь к выяснению пока не совсем понятного ее прямого назначения.

В самом деле, яма не могла служить жилищем в широком смысле- слова, т. е. местом обитания м проживания, сна, приема пищи, хранения некоторых запасов> трудовой деятельности известной группы людей. Против возможности такого назначения ямы говорит небольшая ее ширина. Постоянное пребывание людей на площади ямы, особенно зимою, требовало пользования очагом. Если принять диаметр очага в 1—1,5 м, то полезная жилая площадь стоянки сокращается до 6,78—5,78 м . Следует иметь в виду также и то, что при наличии в яме такого очага и при площади его в 1—2 м2 почти не оставалось или оставалось крайне мало места для прохода между очагом и стенами. Необходимо обратить внимание также и на то, что следов площадки очага в яме не обнаружено.

Очень любопытно, что в очажном слое ямы было очень мало крупных костей. Эго весьма наглядно иллюстрируют все чертежи планов и разрезов ямы Редкие в яме крупные кости лежали обычно вдоль стен. Так, у самого края ямы на границе квадратов 16—17 была найдена кость длиной 0,2 м. На квадрате 35 длинные трубчатые кости лежали вдоль южной стены ямы, в направлении юго-запад — северо-восток на глубине 1,62 (целое плечо длийой 0,78 м) и 1,92 м (таз длиной 0,78 м). Обе кости лежали вдоль стены на протяжении 1,2 м.

У восточной стены ямы, на квадратах 26—27, найдены две стоящие трубчатые кости, вверху между ними одна лежащая кость. У северовосточной стены, на квадрате 6, найдены три большие кости, из которых одна примыкала к стене вплотную. Наконец, «а расстоянии 0,1 м от северо-западной стены (квадрат 15) лежала вверх зубами нижняя челюсть мамонта. Левая половина ее лежала наружной стороной вдоль стены. Челюсть могла быть использована в качестве сиденья или подставки ( 14).

Из этих примеров можно сделать вывод, что крупные кости применялись для поддержания или укрепления стен ямы.

Очевидно, при пользовании ямой не было необходимости загружать ее поверхность крупными костями. В яме найден только один череп. Он стоял у стены в самом узком и далеком северо-восточном конце ямы.

Просмотр заполнения ямы показывает, что оно почти сплошь состояло из частиц лесса, костного угля, мелких обломков костей, кремней, редких костяных орудий и маленьких бус, которые встречались в яме на всех глубинах.

После всех этих замечаний о характере заполнения ямы, которому в основном соответствовало и содержание лежавшего над ямой очажного слоя, не вызовет, может быть, особенных возражений и не покажется невероятным следующее объяснение назначения ямы и способа ее использования. Это объяснение несколько отличается от общепринятого толкования таких ям, как жилищ, в широком смысле слова.

По мнению автора, яма среди жилья предназначалась для согревания и сна в зимнее время. С этой целью на лессовый пол ямы насыпался слой мелких костных углей и золы, принесенных от горящего неподалеку костра. Насыпанный на пол более или менее толстый слой горячих, но не горящих (костный уголь быстро тухнет) углей и золы покрывался звериными шкурами, недостатка в которых у обитателей стоянки, вероятно, не было. Шкуры могли стлать в несколько слоев. Получалось, таким образом, удобное и, главное, достаточно теплое ложе — место для сна. С течением времени слой костей и золы становился все мощнее. В связи с этим отдача тепла углей и золы в промерзший лессовый грунт должна была уменьшаться.

В существовании у людей верхнего палеолита каких-то меховых одеял, напоминающих теперешние, сомневаться не приходится. Все вместе взятое должно было, несомненно, обеспечивать группе обитателей стоянки достаточно теплое место для согревания и сна.

Чтобы показать полную реальность и обоснованность такого понимания назначения жилищной ямы, можно привести некоторые примеры из жизни современных бушменов и готтентотов Южной Африки, огнеземельцев Южной Америки, лопарей крайнего севера Европы и др.

Имеются данные, которые свидетельствуют о том, что у культурно отсталых племен для согревания вырываются ямы, которые располагаются у огня. Так, «во время своих скитаний по южно-африканской пустыне бушмен очень часто вырывает себе небольшую ямку, в которой свертывается калачиком около костра, пытаясь таким образом согреться у огня»; у бушменов «перед каждой хижиной помещается очаг, куча золы, по высоте которой можно получить представление о длительности пребывания на данном участке. Ночью зажигается второй небольшой огонь как раз против входного отверстия внутри хижины, и взрослые в холодную погоду спят вокруг него, на близком к нему расстоянии»

У готтентотов (Юго-Западная Африка) внутри хижины, против двери, можно видеть ямы для огня (более старательные хозяйки всегда устраивают глиняный очаг) и кругом — ямы для сна по числу обитателей.

У австралийцев в походах шалаши не устраиваются, и туземцы в подобных случаях спят прямо на земле, зажигая костры для согревания своего совершенно голого тела. Некоторые наблюдатели сообщают, что в холодную и ветреную погоду в подобных случаях иногда вырываются небольшие углубления в земле, защищающие тело от ветра. Если ночь застанет этих людей далеко от становища, они спят в ямах под ветвями.

Известны племена, которые обходятся даже без таких простых, незамысловатых ям и спят на земле. Ч. Дарвин сообщал, что ночью огнеземельцы Южной Америки, которых он наблюдал во время путешествия на корабле «Бигль» в 1831—1836 гг., «скучившись по пяти или шести, голые и едва прикрытые от дождя и ветра этого бурного климата, спят на сырой земле, свернувшись подобно животным»

Наконец, имеются, хотя и довольно скупые, сообщения о том, что у примитивных, культурно отсталых народов для сна используется место догоревшего костра, либо о том, что место для сна посыпается для утепления горячей золой. Так, бушмен отыскивает себе жилище в расщелинах скал, в пещерах, защищенных местах под нависшими скалами или ложится в сухие борозды, или в покинутую нору муравьеда. Он легко располагается на ночь в горячей золе или в песке, или же в муравьиной куче.

Известно, что у полуоседлых приморских лопарей, живущих на крайнем севере Скандинавии и на Кольском полуострове, зимняя хижина имеет вполне круглую форму. Спят около огня. Вначале отдельных мест для сна в таких хижинах не было. Спали просто на земле. Место для сна согревали горячей золой, разбрасывая ее близ очага.

Ю. Липперт указывает, что «первоначально человек спал на земле у домашнего очага или даже на пепле самого очага. Туписы в Бразилии вечером тушили огонь, а золу рассыпали кругом по земле, чтобы таким образом приготовить себе сухое и теплое ложе»  .

Как на археологическую параллель яме для сна в Елисеевичах можно указать на большую землянку. А на стоянке Костенки I. Она была исследована при раскопках в 1933 и 1934 гг. Землянка состояла из двух следующих одна за другой камер округлых очертаний, сообщавшихся внутренним широким переходом  .

Длина первой камеры овальной формы по оси землянки 2, ширина 2,5, высота стен—от 0,7 до 1 м. Вторая камера, более правильных округлых очертаний, имела длину 1,85, ширину — 2,2, глубину 0,9—0,95 м. Длина всей землянки по главной оси была равна 3,82 м.

Общая площадь обеих камер должна была составлять, по приблизительному подсчету, около 9 м2.

Таким образом, по размерам и площади эта землянка почти не отличается от ямы Елисеевичской стоянки.

Почти в центре первой камеры находился очаг площадью около 1 м2, занятый остатками костра (слой золы, значительное количество костного угля и обгоревших костей). Вторая камера отличалась от первой «отсутствием следов костра»  .

Эти особенности землянки в Костенках I полностью соответствуют яме для сна в Елисеевичах. В пользу такого толкования говорят небольшие продольные и поперечные размеры каждой из камер.

Наконец, относительно всей землянки указывается, что «ее заполнение было насыщено костями животных и обычным отбросом жилья, в частности, содержало довольно много костного угля»  . Наличие значительного количества костного угля в заполнении землянки также говорит в пользу толкования ее как ямы для сна.

П. П. Ефименко считает обе камеры жилым помещением землянки. По мнению исследователя, в первой камере на большей части ее протяжения находились невысокие нары из дерева или хвороста (плетня) высотой 0,4—0,5, шириной 0,4 м.

Однако, как уже упоминалось, П. П. Ефименко указывал, что в степях, окружавших стоянку в Костенках I, дерева вообще было мало.

Далее, если сложить ширину очага (1 м) с шириной нар у двух противоположных стен (дважды по 0,4 м), то получается 1,8 м, которые показывают продолжение площадки, занятое по любому диаметру бивнями, которые должны были связываться ремнями. Таким образом, общая длина бивней-стропил по диаметру камеры могла составить всего 2,1 м (т. е. 2,5 м без общей длины двух концов, пущенной на увязку и равной 0,4 м). Следовательно, конструкция П. П. Ефименко не могла иметь места в действительности, по крайней мере, в том виде, как она представлена. Может быть, бивни входили в состав кровли, но только плоской, весьма низкой. Это в конце концов могло дать высоту от уровня пола до верха кровли, вероятно, около 1 м, т. е. немногим больше половины роста человека.

Эти соображения приводят к заключению, что данное помещение не могло выполнять всех функций, свойственных жилищу, даже палеолитическому. Такое жилище было бы совершенно непригодно в качестве места обитания и работы по малой своей площади и особенно по незначительной его высоте. При высоте 1 м в жилище весьма трудно было не только работать, но и передвигаться.

Так как нет иных оснований для того, чтобы говорить утвердительно о наличии в землянке А высокой кровли, то приходится предполагать, что она и в момент ее использования была, вероятно, простой ямой без всяких надстроек даже в форме самой примитивной и незамысловатой крыши.

Наиболее естественным было бы объяснение обеих камер землянки А как исключительно ям для сна, которые согревались в холодное время года костром и разбросанными по полу горячей золой и мелкими углями. Кровлей над ямой служило, возможно, общее перекрытие большого жилища.