ПАЛЕОЛИТ ПОДНЕПРОВЬЯ

Землекопалки из ребер мамонта. Мотыги из бивней и костей

Весьма важную группу орудий из кости представляют землекопалки из ребер мамонта. До раскопок на Елисёевичской стоянке такие орудия, насколько известно автору, никем не описывались. Не были они замечены и в Елисеевичах во время раскопок 1935 и 1936 гг. Обработка фауны, добытой во время этих раскопок, была проведена в 1940 г. Тогда и удалось впервые подметить признаки употребления отдельных ребер мамонта в виде хорошо заметных следов заглаженности и зашлифовки их концов.

Тогда-то и оказалось возможным, обобщая все случаи нахождения следов работы на ребрах, сделать выводы о значении этих следов и о назначении ребер с такими следами как орудий для копания земли — землекопалок. В докладе, сделанном в апреле 1940 г. в Музее антропологии и этнографии Академии наук СССР в Ленинграде об итогах изучения материалов из Елисеевичей, в том числе и фаунистических, автор указал на такую обработку ребер и на их функцию в качестве землекопалок.

Были продемонстрированы и землекопалки. Объяснение ребер как землекопалок в то время возражений не встретило. Позднее, в 1948 г., при повторном осмотре всего костного материала из раскопок 1935 и 1936 гг. были найдены, во-первых, незамеченные ранее экземпляры землекопалок и, во-вторых, выделена новая группа землекопалок, отличающихся от ранее выделенной их формы внешним видом, а также, вероятно, и по функции или назначению.

Первая форма землекопалок представляла, вероятно, длинные крепкие ребра без всякой обработки их поверхности и нерабочего конца. Рабочий конец ребра, вероятно, обламывался поперек или наискось его широкой поверхности. С задней или нижней поверхности на некоторых ребрах имеется продольный скол по всей ширине вверх иногда на 1— 2 см.

Однако на большинстве ребер этого скола нет, и в таком случае верхний и нижний края скола равны друг другу по длине. В таком виде, т. е. почти без всякой обработки, ребрами и пользовались для выполнения работ.

Эти работы могли быть, как следует думать, весьма различными. Нужно иметь в виду, что собирательство в те времена, даже в условиях сурового климата, должно было иметь немалое значение. Для выкапывания клубней и корней, особенно в поймах рек, конечно, нужны были соответствующие орудия.

Нужны были копающие орудия и для раскапывания нор различных грызунов, которых люди употребляли в пищу. В списке фауны стоянки, между прочим, упоминаются такие грызуны — обитатели нор. Это лемминг, хомяк. В списке фауны стоянки в Мезине, расположенном 150 км южнее Елисеевичей, указываются сурок или байбак (Marmota bobak Mull), суслик рыжеватый (Citellus rufescens Keus ei Bias), лемминг копытный (Dicrostonyx torquatus Pall).

На более близких к Елисеевичам верхнепалеолитических стоянках правобережья р. Десны (Чулатово I, Новгород-Северский, Пушкари I, Пушкари II) также найдены остатки живущих в норах грызунов: байбак (Чулатово I — 2 экземпляра, Новгород-Северский — 25 экземпляров); лемминг копытный (Чулатово I — 1 экземпляр, Новгород-Северский — 7 экземпляров, Пушкари II—1 экземпляр); лемминг (Новгород-Северский— 105 экземпляров, Пушкари II—1 экземпляр); полевка стадная (Stenocranius gregalis Pall) — Чулатово I—1 экземпляр, Новгород- Северский — 257 экземпляров; сеноставец (Ochotona pusilla Pall) — Новгород-Северский — 30 экземпляров; пеструшка желтая (Lagurus lu- teus Eversm) — Новгород-Северский — 6 экземпляров; пеструшка степная (Lagurus lagurus Pall) — Новгород-Северский — 248 экземпляров .

Все находки остатков этих видов животных на стоянках верхнего палеолита, не очень далеких от Елисеевичей географически и хронологически, показывают, что все они или по крайней мере значительная часть их, вероятно, существовали в верхнепалеолитическую эпоху и в районе Елисеевичей.

Эти два примера убедительно показывают, что верхнепалеолитические люди при добывании мелких зверьков как летом, так и зимой вынуждены были прибегать к раскапыванию их нор, пользуясь какими-то орудиями, добывание зверьков без которых было маловероятным.

О деятельности, связанной с копанием земли, говорят ясные следы больших работ, имеющих прямое отношение к различным моментам жизни обитателей стоянки. Это отрывка большого, длинного углубления или канавки для хода, обставленного затем большими лопатками, тазовыми и другими костями. Большая работа выполнена и при отрывке ямы для сна. Для хранения орнаментированных бивней, пластин и статуэтки при устройстве овального сооружения из лопаток были отрыты ямки. Под лопатками находились два чурингохранилища, также вырытые в земле.

Стоявшие севернее овала из лопаток три тазовые кости укреплены в ямках, в которые были вкопаны и три кости, подпиравшие один из тазов, а также камень, служивший упором для другого таза.

Таким образом, на стоянке обнаружено значительное количество сооружений, при устройстве которых нельзя было обойтись без землекопных работ, для чего необходимы были какие-то орудия. Этими орудиями и могли быть главным образом землекопалки, во множестве найденные на стоянке.

Возможно, конечно, что у обитателей стоянки были землекопалки из дерева. Однако никаких следов их при раскопках не обнаружено. Кроме того, большое количество землекопалок из ребер как бы само по себе говорит за то, что значение дерева в данном случае было весьма малым.

Судя по сохранившимся остаткам, в качестве землекопалок на Елисеевичской стоянке использовались большие ребра мамонта, на одном конце которых хорошо заметны следы работы ( 24). Наибольшая длина найденных землекопалок 0,75 м при ширине 3,6 см. Размеры других целых землекопалок — 58X5,1; 52X3,4; 51X3,3; 30,7X3 см. Найден также длинный обломок землекопалки размерами 37X4,3 см.

Ширина землекопалок равна обычно ширине ребра мамонта. Нерабочий конец всех пяти целых землекопалок заканчивается древним обломом. Рабочий конец у двух образован обломом конца ребра наискось. Обломы не сохранили никаких следов занозистости, угловатости, неровности по краю, которые получаются при разломе кости. Они исчезли в процессе применения ребер для работы. Все края обломов сверху и снизу, особенно крайний его выступ, сильно и сплошь заглажены и округлены. Землекопалка длиной 30,7 см заглажена меньше других. Это объясняется, вероятно, тем, что она употреблялась недолго. Рабочие края расположены большей частью на узких концах ребер.

Значительная длина этих обломков дает основание предполагать, что они употреблялись без каких-либо рукояток, т. е. точно так же, как употребляются деревянные землекопалки у современных примитивных племен.

Помимо пяти целых землекопалок, при раскопках было найдено довольно много и их обломков, главным образом зашлифованных, сглаженных рабочих концов.

Большинство обломков (39 экземпляров) имеют ту же особенность, что и целые землекопалки: их плоскость на конце обломана наискось. Образовавшийся таким образом острый угол делал копалку более удобной и более подходящей для той работы, для которой это орудие предназначалось, т. е. для копания земли. В некоторых случаях этот угол, несмотря на некоторую заглажен- ность, получившуюся благодаря работе, еще сохранил свою в общем острую форму. У других обломков, сильно изношенных в работе, уже не наблюдается этой остроты угла: благодаря сильной стертости рабочий конец превратился в полуовал. Ширина этих обломков у рабочего конца колеблется от 1,8 до 4,1 см (два обломка по 4,8 и 5 см).

Эта характерная заглаженность рабочего конца занимает-не только грань облома, но и его углы и поверхность ребра у облома.

Разновидностью такого оформления рабочих концов землекопалок является тот случай, когда этот конец имеет симметричную форму лопатки, которая суживается к концу и заканчивается закругленным лезвием. Так выглядят рабочие концы на 17 обломках. При их изготовлении были, очевидно, легко сбиты оба края и конец ребра, что имело целью сделать рабочий конец более острым. В двух случаях рабочий конец имел вид симметричного острого угла, в трех случаях был зашлифован со всех сторон так, что приобрел вид стержня, закругленного на самом краю.

Наконец, есть на землекопалках и такие рабочие концы, которые образованы поперечным переломом ребра. Землекопалки употреблялись уже в таком виде. Вряд ли такое оформление края, как кажется, могло давать какие-либо преимущества в работе. Однако землекопалки и с таким рабочим концом использовались нередко. Это показывает как их

количество (19 экземпляров), так и хорошо заметные следы заглажен- ности. В трех случаях, кроме поперечного облома ребра, проводилось еще и скалывание нижней его поверхности.

Особый интерес представляют четыре землекопалки, у которых ясно выраженные рабочие края расположены на обоих концах ( 25). Размеры землекопалок: 43X5; 35X3,4; 30,8x2,8; 25,3X3,1 см. На первой землекопалке оба рабочих конца скошены, на второй имеют вид поперечного облома, на третьей один конец поперечный, другой в форме суживающегося цилиндра, на четвертой один конец поперечный, другой скошенный.

К этой группе относится, можно думать, часть обломков ребер с заглаженными концами. Если взять количество целых землекопалок с одним (их пять) и двумя рабочими концами (их четыре), то получается, что и те и другие были, по-видимому, в одинаковом употреблении.

К группе двойных землекопалок очень близки по форме несколько орудий из ребер, которые отличаются своею малой длиной и несколько иной обработкой рабочих концов. Найдено четыре таких орудия. Их размеры: 14,4X3; 10,2X9; 10,8X2,2; 9,6X2 см (ребро принадлежит не мамонту) .

Наиболее характерно орудие, изображенное на  26. Более плоский край его обрезан поперек и по сторонам. Рабочий конец сильно стерт и округлен от длительного употребления. Другой, более толстый, конец тоже сильно заглажен.

Поперечный излом одного из ребер сильно стерт и заглажен. Противоположный конец его сколот со стороны нижней поверхности наискось и благодаря долгому употреблению также заглажен.

Эти орудия по форме совершенно соответствуют описанным выше землекопалкам. Однако слишком малая их длина едва ли допускала возможность использования их для копания земли. Скорее всего это орудия какого-то иного, пока неясного назначения. Следует думать, что назначение их выяснится в дальнейшем, когда будет собрана более многочисленная серия таких находок.

Наконец, следует сказать о двух орудиях незначительной величины из обломков ребер: 16,3X3,6 и 17,7X3,5 см. У них ярко выражены древние обломы на обоих концах. На первом обломке нижняя поверхность одного края на 10,2, а верхняя на 1,6 см от конца сбиты и стерты. Благодаря этому поперечный скол ребра превратился в прямое и тонкое лезвие длиной 21 см. Место скола на верхней поверхности отличается блеском, происхождение которого связано, конечно, со способом употребления орудия.

На втором обломке имеются плоские сколы — сверху на одном, снизу на другом концах. Один имеет широкое лезвие, как у предыдущего обломка, второй заканчивается двусторонним симметричным острием.

Любопытной особенностью трех землекопалок являются нарезанные на них большие поперечные линии. На большом обломке землекопалки (3,7X4,3 см) поперек ее поверхности, на пространстве между 17,5—30,8 см от конца рабочего края, т. е. на протяжении около 13,5 см, сделано 11 сложных нарезок длиной от 1,5 до 3 см. В состав каждой из них входило по 2—4 тонкие линии.

На другой обломок (0,196X0,029 м) с хорошо выраженным скошенным рабочим краем нанесены три четкие нарезки длиной около 1,5 см.

Третий обломок (9,6X2 см) —остаток ребра не мамонта, а другого, менее крупного, животного. На одной стороне его размещены четыре, у нерабочего конца — две поперечные нарезки в одну линию длиной до 1,2 см. На другой стороне однолинейные нарезки длиной до 1,7 см размещены попарно — две пары у рабочего конца, четыре на середине.

В культурном слое раскопа 1 найдена целая орнаментированная землекопалка из ребра мамонта. Ее размеры 36,5X2,8 см (толщина). Один рабочий конец ее в виде лопатки образован поперечным срезом ребра длиной 5,9 см. Один край среза, равно как и край рабочего конца, заглажен от длительного употребления. Другой рабочий конец (узкий, приостренный) также заглажен ( 27).

Более плоская сторона орудия покрыта обычным орнаментом из 38 ямок и поперечных прорезей. Поперечные прорези длиной 2,5 см, идущие через всю ширину ребра в виде двух групп по три прорези, занимают по длине ребра До 1,7 см. Первая группа расположена в начале среза у толстого рабочего конца, вторая — посередине ребра. Между ними на протяжении 13,1 см размещено 14 меньших (по 0,4—0,45 см) нарезок, имеющих в плане форму чечевиц, а в продольном профиле — форму полуовальных ямок. Между второй группой прорезей и .более острым рабочим , концом 18 таких же ямок. Каждая из прорезей состоит из нескольких, простых нарезных линий.

Имеется еще одна группа орудий из ребер мамонта, отличающихся от уже описанных формой и, вероятно, назначением. На верхнепалеолитических стоянках они до сих пор не указывались.

Это проксимальные концы нетолстых ребер. Длина 20 целых орудий колеблется между 11,3 и 19,5 см. Наименьшая длина целых экземпляров равна 7,2 и 9,7 см, наибольшая — 24,2 см. На большинстве целых экземпляров сохранились суставные головки ребер.

Орудия эти представлены в двух разновидностях, аналогичных описанным выше землекопалкам.

У одной разновидности рабочий край образован косым обломом конца ребра (четыре экземпляра), у другой — поперечным переломом ребра (16 экземпляров). Грани обломов сильно заглажены и стерты. В некоторых случаях заглаженность простирается на 5; 7; 8,5 см от рабочего конца орудия, захватывая его поверхность со всех сторон.

У некоторых орудий с поперечным обломом наблюдается отщепление или скол части нижней поверхности, утончающих и заостряющих рабочий край.

Вместе с обломками найдены 34 таких орудия, в том числе 20 целых.

Можно с полной определенностью сказать, что эти орудия не предназначались для копания земли. Об этом говорят их малые длина и ширина.

Конечно, можно допустить, что при незначительном объеме и небольшой глубине землекопных работ эти орудия могли использоваться и в качестве землекопалок. Однако естественнее видеть в них орудия другого назначения. Возможно, что ими пользовались при очистке и обработке шкур

С. А. Семенов достаточно убедительно показал, что работа даже на сравнительно нежестких и даже мягких материалах (шкура, кожа, шерсть, мясо) оставляет на кремневых орудиях заметные следы в виде заполированности, исчерченности, блеска. Такие следы остались, например, на концевых скребках из ангарских неолитических могильников, применявшихся при пушении бахтармы , на атипических наконечниках с выемкой со стоянки Костенки I, употреблявшихся при вспарывании туш животных , на кремневых ножах из Костенок I, использовавшихся для резания мяса  . Если даже на кремне, материале исключительной твердости (8 по шкале Мооса)  , сохранились следы воздействия шкур, меха, мяса, то тем более глубокому воздействию при обработке, например, шкур могли подвергаться эти небольшие костяные орудия из Елисеевичей.

На ряде верхнепалеолитических стоянок ' были выявлены орудия, очень близкие по форме к елисеевичским. При описании их называли мотыгами, кирками, лощилами, гладильниками. Их с полным основанием можно причислить к землекопалкам.

Из находок на стоянке в Гагарине С. Н. Замятнин приводит два лощила: «Одно из них сделано из ребра, тщательно выглажено по всей поверхности; овально-закругленный конец его сильно сработан»Достаточно поверхностного сравнения этого лощила с некоторыми елисеевич- скими землекопалками, чтобы убедиться в их разительном сходстве по форме и, вероятно, по назначению. «Другой экземпляр — из бивня, по форме несколько менее тщательно обработанный, с таким же полукруглым плоским концом» .

На стоянке Костенки I к изделиям из кости принадлежат, между прочим, лопаточки-лощила, выточенные главным образом из продольно расколотых ребер животных, мотыги из бивня. Здесь было найдено несколько тесел из бивня мамонта, не уступающих по своему качеству костяным топорам и теслам современных полярных народностей, применяющимся при сооружении жилищ. На  XI даны изображения тесла и до- лотовидного орудия  , очень близких по форме к маленьким елисеевич- ским орудиям из проксимальных концов ребер.

В Пржедмосте «нередко встречаются небольшие приспособления для разглаживания, сделанные из ... мамонтовых ребер или иногда из рога лося или оленя»  .

Один из «гладильников», найденных в пещере Мурзак-Коба в Крыму и «служивших, как полагает большинство исследователей, для разглаживания швов на меховой одежде»  , изготовлен из массивной пластинки рога благородного оленя размерами 10X3X1,5 см. Орудие имеет плоскую подправленную обрезкой пятку и ровные, слегка сужающиеся к рабочему концу грани. Рабочий конец закруглен, прекрасно отполирован, слегка изогнут кверху. Обращает на себя внимание значительная по площади зашлифованность рабочего края, которая могла получиться только от сильного стирания каким-то жестким, твердым предметом, а вовсе не от разглаживания (для чего?—К. П.) швов одежды. Отсюда можно сделать вывод, что данное орудие было не «гладильником», а копалкой либо мотыгой, которая, вероятно, была вставлена в какую-то рукоятку.

Из найденных на стоянке Афонтова гора II можно отметить «более плоские костяные стержни, имеющие ... один более суженный конец, превращенный не в острие, а в полукругло заточенный стесыванием... Эти тупые и более широкие остроконечники с полукруглым плоским концом, возможно, употреблялись как гладильники. У некоторых из них при основании ... поперечные насечки» . Рисунок  VIII-S подтверждает сходство данного типа орудий с землекопалками из Елисеевичей, особенно в отношении косого среза рабочего конца. Авторы этой работы отмечают также аналогичное «продолговатое плоское орудие с полукруглым тонким концом, сделанным срезом с той и другой стороны (гла- дильник)»,  и единичное «орудие... из куска рога оленя, у которого один конец полукругло заострен срезом с одной стороны. Другой конец служит рукояткой. По стержню ... ряды поперечных насечек .

Рабочие края у этих орудий сделаны по совершенно одинаковому образцу: косым срезом поперек продольной оси орудия. Это сближает их с одной из групп елисеевичских землекопалок.

При раскопках Г. П. Сосновским в 1925—1927 гг. стоянки позднего палеолита у Переселенческого пункта в Красноярске было найдено «орудие из рога оленя (лощило), у которого один конец сточен с обеих сторон и имеет полукруглый острый край с зазубринами. Поверхность рабочей части носит следы отполированности» Судя по рисунку, это «лощило» длиной около 11,5 см (вероятно, обломано) подходит по форме (поперечный скос на конце) к землекопалкам, одной из которых она, вероятно, и являлась.

М. М. Герасимов описывает обаруженное при раскопках в 1934 г. на верхнепалеолитической стоянке в Мальте «долото из рога оленя. Один конец, служивший рукояткой, тупой, плоский, смят от ударов. Противоположный срезан с двух сторон и превращен в лезвие» . Рисунок показывает близость этого орудия, по форме слегка закругленного по углам поперечного рабочего края, к елисеевичским землекопалкам.

Внешний вид елисеевичских землекопалок несколько напоминает «костяные мотыги» из нижнего культурного слоя среднемадленской стоянки Боршево II. На самом деле мотыги не «костяные», как значится в подписях под их воспроизведениями . Они «изготовлены из оленьего рога. По всей вероятности, это — рог северного оленя»  . Особый интерес представляет оформление рабочего края мотыг. У первой из них (длиной 15,5 см) косо срезаны две нижние трети рога, а у другой (длиной 16,5 см) — около одной нижней четверти по длине. По характеристике П. И. Борисковского, у первой мотыги «конец образует... правильное, тщательно законченное полукруглое лезвие мотыги или тесла», у которого «заметны ясные следы заполированности» . У второй мотыги «срез является ... менее правильным и менее тщательно сделанным»  .

Если не принимать во внимание различие в материалах, то это описание обоих орудий очень близко к тому типу елисеевичских землекопалок, у которого для получения рабочего края конец ребра переламывался поперек, а для утончения его нижняя часть поверхности снималась иногда на довольно большом протяжении.

Думается, что боршевские мотыги ничем не отличались по своей функции от елисеевичских землекопалок. В таком случае и косые срезы на обеих мотыгах должны получить несколько иное толкование, отличное от данного П. И. Борисковским. Рабочий край первой мотыги не сразу превратился в «тщательно заточенное полукруглое лезвие» . Оно сделалось таким после известного промежутка времени пользования им. Первоначально рабочие края обеих мотыг представляли, как можно предполагать, лишь простые сколы либо срезы с их поверхности, которые сначала должны были быть неровными, шероховатыми и не такими гладкими, какими они стали после работы.

Как любопытную параллель, можно отметить, что обе эти мотыги из оленьего рога были украшены нарезным орнаментом в виде сетки «из небольших, вытянутых по направлению длины орудия, ромбов»

Описывая мотыги из нижнего культурного слоя Боршева II, П. И. Борисковский привел ряд аналогичных находок. Так, Ф. Деляж описал слегка изогнутое роговое орудие (14x3 см) с обработанным концом из убежища Реверди (Дордонь, Юго-Западная Франция), сходное со второй боршевской мотыгой . Он же привлекает для сравнения прямой отрезок рога северного оленя (длиной 16, диаметром около 3 см, с косо срезанным закругленным долотообразным концом) из мадленской стоянки Кесслерлох у Таингена в Швейцарии. Это снова напоминает оформление рабочего конца землекопалок из Елисеевичей. Известен и второй аналогичный предмет из Кесслерлоха. Сходные долота из оленьего рога длиной 0,07—16 см обнаружены на мадленской стоянке Петерсфельс  . В Пржедмосте найден олений рог с заостренным нижним отростком, толкуемый как мотыга или кирка  .

Можно думать, что различие в материале мотыг (рог и трубчатые кости в Боршеве II и на других верхнепалеолитических стоянках, ребра на стоянке в Елисеевичах) не имеет в данном случае решающего значения. Будучи различными по своему материалу, но довольно близкими морфологически, описанные орудия могли служить в первобытном хозяйстве и для выполнения весьма близких, если не одних и тех же, функций.

В связи с находками П. И. Борисковским на стоянке Боршево II двух мотыг из рога автором приведен для сравнения этнографический материал, помогающий уяснить назначение копалок из ребер и рога  .

У чукчей в XIX в. существовала мотыга или кирка в виде костяного слегка изогнутого долотовидного острия, привязанного к рукоятке под прямым углом ремнями. Рабочий конец у нее утолщенный, долотовид- ный, полукруглый.

У чукчей мотыги «употреблялись женщинами для выкапывания летом из земли дикорастущих съедобных корней»  . С помощью мотыг разрывались норы мышей, содержащие собранные ими запасы съедобных корней. При постройке зимних жилищ мотыги применялись для выбрасывания лишней земли и для выравнивания площадки.

Корякские женщины для выкапывания съедобных корней применяли мотыгу, состоящую из костяного изогнутого острия, привязанного к сильно изогнутой деревянной рукоятке . Эта мотыга даже по своей изогнутой форме близко напоминает елисеевичские землекопалки из ребер.

У различных эскимосских племен для выкапывания растений и рытья земли при устройстве жилищ также употребляются мотыги с лезвием из кости или клыка моржа .

У эскимосов же существуют кирки с острием из эластичного, неломающегося оленьего рога длиной 0,12—0,3 м, привязанного по одной продольной оси к деревянной рукоятке длиной 1—2 м. Для образования острия рог раскалывается либо косо срезается. Такая кирка употребляется для устройства прорубей диаметром 0,18—0,2 м при толщине льда в несколько футов .

П. И. Борисковский утверждает, что боршевские мотыги «скорее всего... были кирками для прорубания льда», но «не исключена возможность, что... мотыги служили для выкапывания растительной пищи»

Если учесть сравнительную разнородность елисеевичских землекопалок, то наиболее правильным будет предположение, что они могли употребляться для собирательства (выкапывание корней и клубней), раскапывания нор (при добывании как самих обитателей нор ради их мяса, так и запасов, собранных грызунами на зиму), рытья земли при устройстве сооружений на месте поселения и, возможно, для разбивания льда.

Заслуживают внимания фрагменты ребер, расщепленные вдоль по длинной оси. На продольных краях таких расщепов имеются значительные следы сработанности. В Елисеевичах найдено три подобных фрагмента. Край одного из них сработан и сглажен на протяжении не менее 20,8 см (при ширине сработанной полосы до 0,4 см), другого — 6,8 см (при ширине сработанной части до 0,15 см), третьего — 2,9 см (при ширине сработанной полосы 0,1 см).

Кажется весьма вероятным, что эти обломки ребер представляют то орудие, которое употреблялось в позднейшие времена в кожевенном производстве под названием «струг».

Правдоподобность такого объяснения подтверждается археологическими находками. Так, на неолитической стоянке Веретье (в Северном крае, у озера Лача), в ее нижнем слое, второго тысячелетия до н. э., было найдено три струга (один орнаментирован треугольниками) «из реберных или лопаточных костей крупных млекопитающих» . Они применялись, как указала М. Е. Фосс, «для выделки шкур многими народами Северной Азии. Ими очищали мездру» . Струги из кости (описаны А. А. Иностранцевым как ножи) известны по Ладожской стоянке  , а также по стоянкам на Урале s и Верхней Волге  .

Один из стругов изготовлен из бедренной либо голенной кости крупного млекопитающего. Струги обнаружены и на городищах древнейшего железного века (в д. Загорцах Меховского района Витебской области на исследованном В. А. Городцовым Старшем Каширском городище). Струги из городища в д. Загорцах изготовлены из ребер быка. Они хорошо узнаются по характерной сработанности краев  .

В 1936 г. при проведении Н. Н. Ворониным раскопок в г. Суздале на Ильинской стороне вместе с предметами феодального времени было найдено «несколько ребер с отточенным вогнутым краем и следами стертости плоской поверхности... возможно, это струги для сдирания мездры, известные еще из дьяковых городищ»  .

В. А. Городцов в работе о Тимоновской верхнепалеолитической стоянке, говоря об орудиях, которыми обитатели стоянки могли выкопать реконструированные этим исследователем землянки, указывает, что там землекопных орудий не найдено и что «орудия могли быть или в виде заостренных кольев (копалок), какие употребляются у самых примитивных современных народов, или в виде кирок, сделанных из сучковатого дерева и ветвистых рогов оленя. Деревянные кирки могли получить костяные наконечники, какие найдены уже в Костенковской палеолитической •стоянке на Дону»

После находок землекопалок из ребер в Елисеевичах вопрос, поставленный В. А. Городдовым, решается очень просто и убедительно. Основными землекопными орудиями в Елисеевичах, а также в хронологически близких к ним Мезине, Супоневе и Тимоновке были землекопалки из ребер мамонта в двух разновидностях — крупные и мелкие.

Выше описывались орудия для рытья земли, сделанные из кости (в частности, из ребер мамонта и изредка других животных). Этим материалом, однако, елисеевичские люди при изготовлении землекопалок и сходных с ними по назначению орудий не ограничивались. На стоянке встречаются такие же орудия, сделанные из рога северного оленя и бивня мамонта.

К орудиям для рытья земли принадлежит мотыга из раскопа 1, сделанная из фрагмента рога северного оленя (Rangifer tarandus Ь).До сих пор этот фрагмент — единственный остаток северного оленя на стоянке ( 28). Для изготовления мотыги взят боковой венечный отросток рога вместе с его основанием. Основная ветвь рога отломана. Место отделения ее имеет вид овальной площадки с зашлифованными краями и со следами трех небольших нарезок.

Короткие и длинные поперечные нарезки занимают одно из самых видных мест в орнаментации и искусстве Елисеевичской стоянки.

Описанная мотыга имеет довольно близкую аналогию с одной из двух роговых мотыг из нижнего культурного слоя стоянки Боршево II.

Полную, совершенно точную аналогию и по материалу (рог северного оленя) этой мотыге дает поделка со стоянки в Мезине, названная «молотком»  . Длина этого «молотка», судя по рисунку, несколько менее 28,6 см. На фотографии хорошо видно, что тонкий и длинный обломок рога на нижнем конце обработан не менее чем двумя сколами, что говорит об явном приспособлении этой части рога для какой-то работы. Два выступа на конце производят впечатление заглаженности. Рукоятка (короткая ветвь рога с двумя обломами) носит ясные следы заглаженности, особенно по краям обломов. Конечно, молотком этот предмет не был и употреблялся, как и елисеевичская мотыга, для такой же цели — рытья земли.

Как землекопалку можно рассматривать и описанный П. П. Ефименко по И. Байеру   короткий отрезок оленьего рога из позднеориньякского слоя стоянки в Виллендорфе со срезанным наискось концом и сохранившимся глазничным отростком в качестве рукоятки.

Замечательной по обработке поделкой является лучшая мотыга стоянки в Елисеевичах, найденная вблизи культового скопления. Она изготовлена из цельного, прекрасно сохранившегося, крепкого продольного скола с бивня ( 29). Мотыга слегка изогнута и ее форма соответствует, очевидно, естественной изогнутости бивня. Длина ее по верхней дуге 41,6, по нижней — 39,6 см. Ширина в 4,3 см от рабочего конца 5 см при толщине 1,9 см; в 10,5 см от конца — 5,5 см при толщине 2,4 см; в 7,2 см от рукоятки — 4,9 см при толщине 2,9 см.

В разрезе нижняя (внутренняя) поверхность орудия слабо выпуклая, а верхняя, соответствующая естественной поверхности бивня, — сильно выпуклая. Поперечные разрезы дают форму линзы с округленными краями, правильную у рукоятки и неправильную ближе к рабочему концу и у рабочего конца, где она является почти плоской снизу, выпуклой сверху.

Вся поверхность мотыги очень хорошо заглажена со всех сторон, не исключая и краев. На рукоятке мотыги имеется прямой облом или обрез, закругленный по углам и скошенный назад. Рабочий край тщательно оформлен в виде правильного полукруга. Но острие лезвия на протяжении 2 см имеет слабую сбитость на средней части. Низ возле лезвия, почти плоский, прямой. У рабочего конца сверху и в меньшей мере снизу — продольные полоски и черточки, вероятно, следы работы.