ФЕОДАЛЬНАЯ РОССИЯ 18 ВЕКА

Капиталистическая мануфактура в России. Развитие крупных мануфактур во второй половине 18 века

Разделение труда и развитие мелкого товарного производства не были новыми явлениями в хозяйственном развитии России изучаемого времени. На этой базе происходило образование национального рынка в России еще в XVII в. Однако во второй половине XVIII в. разделение труда и рост мелкого товарного производства (как первой стадии в капиталистическом развитии) стали общими экономическими условиями, на основе которых в России складывалась капиталистическая мануфактура. Конечно, и в более раннее время, в первой половине XVIII в., происходило превращение мелких мастерских в относительно крупные промышленные предприятия с применением наемной рабочей силы, но эти случаи еще не типичны для того времени.

Промышленные предприятия в первой половине XVIII в. возникали, как правило, в форме посессионной, привилегированной мануфактуры, с преобладанием различных форм принудительного труда. Народнохозяйственным процессом, складывавшимся в борьбе с посессионной мапуфактурой, возникновение капиталистической мануфактуры из мелкотоварного производства становится во второй половине XVIII в. Как уже отмечалось в советской исторической литературе, именно в это время развитие капитализма в русской промышленности начало вступать во вторую из трех установленных В. И. Лениным стадий — в мануфактурный период  .

Какие же изменения произошли в отдельных отраслях промышленности за вторую половину 18 веке? Как происходило в это время возникновение крупных мануфактур?

Остановимся прежде всего на текстильном производстве, где вызревание новых капиталистических отношений протекало в наиболее типических для капиталистической мануфактуры формах.

В 60-х годах в Московской губернии 61,9% крестьян одновременно с земледелием занимались и промыслами, почти исключительно но обработке льна, конопли и бумажной пряжи. Из них в начале 70-х годов 40% работали на рынок. На этой базе товарного производства и происходило расслоение крестьянских промыслов. Не все крестьяне занимались промышленным трудом у себя в деревне. Часть их уходила в отхожие промыслы. Так, в 80-х годах уходили набойщики Писцовской волости Костромского уезда. Они переходили из села в село и набивали холсты у местных жителей  .

Не все ремесленники имели возможность сами продавать свой товар; между ними и потребителем в этом случае становился скупщик, иногда из среды их односельчан. Но чаще в роли скупщиков в XVIII в. выступали, повидимому, городские купцы.

В с. Павлово-Вохну Московского уезда на еженедельные базары съезжались купцы, которые скупали у крестьян шелковые изделия и продавали им шелк-сырец . В 80-х годах отношения между купцами и крестьянами-производителями того же с. Павлова изменились: купцы уже не продавали им шелк, а снабжали их этим сырьем.

Готовые изделия (шелковые платки) крестьяне сдавали купцам и получали за работу по 10 коп. за платок. Крестьянин — мелкий производитель в этом случае превращался в наемного рабочего капиталистического мелкого производства па дому. Аналогичные явления происходили в селах соседних с Московским уездов . Оставался один шаг к возникновению крупных мастерских с 15 и больше наемными рабочими. Первоначально такие мастерские возникали в форме простой кооперации, т. е. производственный процесс в них не расчленялся на отдельные, детальные операции. Владели подобными мастерскими как купцы, так и крестьяне, и можно предполагать значительное расслоение среди мелких производителей деревни, выделение среди них, с одной стороны, «хозяйчиков» и, с другой, —наемных рабочих. Судить об этом можно по числу «билетов», которые владельцы мелких «безуказных» предприятий должны были покупать по закону 17G9 г. В 1773 г. в Московском уезде владельцы мелких, т. е. работавших на 1—4 станах, мастерских составляли 70,8%. Такие мастерские вполне могли обходиться без наемной рабочей силы и работать только па основе семейной кооперации.

Владельцы 5—10 станов составляли 27,8%; такие мастерские в отдельных случаях должны были прибегать к найму рабочей силы. Наконец, владельцы мастерских с 10 станами и более составляли 1,4%; в подобных мастерских, как правило, применялась наемная рабочая сила. Из общего количества «безуказных» мастерских (всего в 1773 г. их было зарегистрировано 960) подавляющее большинство (825) принадлежало крестьянам и купцам, 4 — дворянам и остальные другим категориям населения. В с. Павлове в 1789 г. было 67 набоечных мастерских местпых крестьян, в которых работали только члены семьи, и в 141 мастерской наряду с трудом членов семьи применялся и наемный труд. Конечно, нельзя забывать, что это еще не свободные люди, так как в большинстве случаев нанимались оброчные крепостные крестьяне.

Не следует, однако, преувеличивать степень разложения мелкого товарного производства. Значительно углубился этот процесс много позже — после реформы 1861 г. Выше приведены данные о наиболее развитых промышленных районах страны, где процесс разложения мелкого товарного производства был наиболее значителен, и все же подавляющее большинство мелких производителей еще работало в своих домах, хотя далеко не все из них являлись самостоятельными производителями. В районах, менее развитых в промышленном отношении, чем Московская губерния, мелкое товарное производство должно было подвергнуться менее глубокому разложению. Все же этот процесс отметить очень важно, так как он свидетельствует об усилении капиталистических отношений в недрах феодального общества второй половины XVIII в.

В. И. Ленин считал предприятия с 15 рабочими — крупными предприятиями. Он писал: «...при 15-ти рабочих на заведение возможно и разделение труда в более или менее значительном размере, достигается большая экономия в помещении и инструментах при более богатом и разнообразном количестве их» Создание подобных мастерских — последний шаг на пути к возникновению капиталистической мануфактуры: «...мастерские с более или менее значительным числом рабочих вводят постепенно разделение труда, и таким образом капиталистическая простая кооперация перерастает в капиталистическую мануфактуру»  . Капиталистическая мануфактура, вырастая из мелкого товарного производства, обычно соединяла работу в крупных мастерских с работой на дому. Так, под Костромой в ткацком производстве в помещениях мануфактур работа велась на 1382 станах, но на владельцев этих же мануфактур работали крестьяне в своих светелках на 600 станах Ч Такие явления для второй половины XVIII в. были не исключением, а правилом. На мануфактуре Таланова в Кинешме в помещении самой мануфактуры работало лишь 32 рабочих, «да сверх вышеписанного при фабрике строения построены ткацкие деревянные светлицы в Кинешемской округе в разных деревнях... а строятся эти светлицы по просьбе оных деревень крестьян, работающих ткацкую работу»  . В Буйском уезде крестьяне ткали фламандские полотна, равендуки и коломяики «по договору с фабрикантами». На мануфактуре Д. Кокушкииа в Юрьеве-Польском «отдается изготовленная па выше- нисаниой фабрике основа и прочие к тому потребное для работы Юрьевской округи в с. Даниловке разным крестьянам, а от них принимаются сработанные товары»  . Пряжа, потребная для ткацких фабрик, в значительной части производилась крестьянами на дому. В ответах на анкету Вольного экономического общества в 1766 г. подобные явления отмечены по Переяславлю-Залесскому, Калужской, Костромской и ряду других провинций.

Итоги развития крупных мануфактур во второй половине 18 века должны быть рассмотрены по отдельным отраслям производства. Хлопчатобумажные крестьянские мануфактуры в Центрально-промышленном районе стали развиваться с 60-х годов XVIII в. В 1755 г. возникла ситценабивная мануфактура в Красном Селе под Петербургом, принадлежавшая В. Чемберлену и Р. Козенсу. Мастер этой мануфактуры Лиман десять лет спустя основал мануфактуру под Шлиссельбургом. Одновременно ситцепечатные мануфактуры открывались в Москве. Первоначально бумажные ткани, шедшие под набойку, имели ост-индское происхождение, хотя и поступали не только непосредствеппо с востока, но и через Западную Европу. В конце столетия в широких размерах стал проникать английский миткаль. На Шлиссельбургской мануфактуре в конце XVIII в. работало до 800 чел., не считая берущих работу на дом. Работали собственные крепостные крестьяне и наемные оброчные крестьяне, в большей части женщины. Наряду с ними на Шлиссельбургскую мануфактуру помещики присылали своих провинившихся крепостных для наказания, мануфактура выполняла роль работного дома, исправительного заведения или каторги  .

Производство хлопчатобумажных тканей в 60—70-х годах получило распространение в Поволжье: в Сарепте (сарпинка), в Казанском и Арзамасском районах (кумач и пестрядь из «бухарской» пряжи), в Коломне, в селах Шуйского района (бумажные платки). Хлопчатобумажная промышленность развивалась во всех трех своих основных отраслях: ситцепечатания, ткачества и, наконец,— в порядке последовательного развития,— бумагопрядения. Бумажные ткани быстро завоевывали рынок, постепенно вытесняя старинное производство полотняных тканей. Сит- ценабивочное производство в с. Иванове стало развиваться с 60-х годов. Первым построил здесь ситценабивную мануфактуру в 1762 г. крепостной Шереметева Ишинский, а в 1774 г. в Иванове насчитывалось уже 14 мануфактур, на которых ткали ситцы, платки, вырабатывали набойки и т. д. На хлопчатобумажных мануфактурах Иванова имелось в 1774 г. 614 станов, на которых вырабатывалось свыше 130 тыс. аршин тканей. Это производство быстро росло и находилось исключительно в руках крепостной буржуазии; в Иванове выдвинулся ряд крупных предпринимателей из крестьян: Соков, Бутримов, Грачев, Гарелин, Ямановский и др.

Хлопчатобумажная промышленность в России по сравнению с другими отраслями была наиболее капиталистической. В 1799 г. на хлопчатобумажных предприятиях насчитывалось 92% наемных работных людей . С 70-х годов в хлопчатобумажную промышленность начал проникать крепостной труд, но в незначительной степени. Крепостные крестьяне покупали крестьян не на свое имя, а на имя своих помещиков. Так, владелец хлопчатобумажных мануфактур в Ивановском районе крестьянин Грачев в 1790 г. имел крепостных: 881 мужчину и 2000 женщин. Таким образом, даже наиболее капиталистическая отрасль промышленности в России в конце XVIII в. носила явные черты феодализма.

Такая же картина наблюдалась и в других отраслях текстильной промышленности. Значительные успехи сделало капиталистическое производство в области полотняной промышленности, причем и здесь крупные капиталистические предприятия вырастали на базе мелкого, по преимуществу крестьянского, производства. Полотняная мануфактура, начиная с 50-х годов, все чаще практиковала передачу отдельных операций по производству полотна (чаще всего производство пряжи) рабочим, занятым на дому. Центрами крупной полотняной промышленности были как раз те районы, где существовали старинные крестьянские промыслы по производству холста, т. е. Московский, Костромской, Ярославский, Нижегородский, Тверской, Казанский. По данным 1760—1763 гг., сохранившим сведения о 56 полотняных мануфактурах, на 17 предприятиях покупные работники отсутствовали, на 10 предприятиях применялся и принудительный и наемный труд. Из 10 тыс. покупных 86% работало на семи крупных мануфактурах, из них 3462 чел. на фабрике Гончарова, основанной в 1718 г.  . К концу XVIII в. число наемных работных людей на полотняных фабриках составляло 19 095 (из общего числа 29 303, или 65,2%) К Однако эти данные, повидимому, включают всех феодально-зависимых рабочих. Если же учитывать только число фактически работавших, то оно едва ли составит более 20% ко всему числу занятых рабочих. В этом отношении полотняная промышленность уступала только хлопчатобумажной. Наиболее крупные предприятия в области полотняной промышленности принадлеяшли купцам.

Значительные успехи капиталистическая организация труда сделала в области шелкового производства. По данным 1761 —1763 гг., из 42 шелковых предприятий применяли принудительный труд только десять. Все эти мануфактуры возникли до 1740 г. Число феодально-зависимых работных людей составляло примерно 35,5%. В дальнейшем число покупных работников продолжало сокращаться. К концу XVIII в. в шелковой промышленности насчитывалось 9161 чел. работных людей против примерно 6 тыс. в 50-х годах, причем увеличение произошло исключительно за счет наемного труда.

Капиталистически организованные мануфактуры возникали и в других, нетекстильных отраслях промышленности, они вырастали на базе мелких промыслов. В области металлообрабатывающей промышленности наиболее яркий в этом отношении пример представляет с. Павлово. Крестьянские мануфактуры в Павлове создавались в типичной для капитализма комбинированной форме. Большинство металлистов, по словам Шторха, «работали не на себя, а на более зажиточных и богатых местных крестьян». Другое описание (1801 —1803) отмечает, что жители Павлова «все, кроме некоторых, упражняются в слесарной работе и составляют как бы фабрику, в которой один работник заготовляет работу для другого». Подобное разделение труда, когда продукт труда проходит последовательно через ряд рук, создавало условрш для возникновения в Павлове органической формы мануфактуры, при которой, как указывает Маркс, создается реальное подчинение труда капиталу. Другими словами, процесс обобществления труда делал в силу самой организации мануфактурного производства невозможным существование мелкого производителя вне зависимости от капитала. Мелкий производитель выполнял какую-либо одну операцию, а не производил продукт целиком. Это отрывало павловского кустаря от непосредственной связи с потребителем через рынок, усиливало его зависимость от «капиталистах» производителей — от скупщиков.

Фактически все металлическое производство в Павлове держала в своих руках небольшая кучка зажиточных крестьян, превратившихся, по существу, в представителей торгового капитала и жестоко эксплуатировавших своих односельчан. Рассказывая об отношениях мелких производителей к таким капиталистам, Г. Потапов (служитель Шереметева) высокомерно писал: «каждый кустарь стремился освободиться от «прижимков» этих богатеев, но принужден был опять брать 10 руб. и работать на них, как осел, и чем дальше, тем пуще из долгу не вылезать» К Помимо существовавших в Павлове в конце XVIII в. четырех железоделательных заводов, принадлежавших «капиталистым» крестьянам Шереметева, многие кузницы приближались по своему экономическому облику к капиталистически организованным предприятиям. В среднем на одну кузницу приходилось около 5 чел. Но в то же время известно, что многие кузницы работали без применения наемной силы. Значит, концентрация рабочей силы в крупных кузницах была значительно выше, чем об этом позволяют судить средние данные. Это говорит о значительном классовом расслоении среди кузнецов с. Павлова и среди крестьян-промышленников, занятых обработкой металла. Применение наемного труда на металлообрабатывающих предприятиях было типично для Среднего Поволжья и центра страны. В 1766—1767 гг. ведомости Берг-коллегии отмечают распространение наемного труда на предприятиях Воронежской, Белгородской, Нижегородской, Архангельской и Московской губерний, где «большей частью работа отправляется вольнонаемными по пашпортам».

Процесс расслоения мелкого производства происходил и в других отраслях крестьянских промыслов. В том же с. Павлове были «капитали- стые» крестьяне, владельцы мыловаренных заводов. Таких заводов в Павлове было 20, на которых вываривалось 50 тыс. пудов мыла в год на 257 500 руб. На этих заводах работали наемные люди как из павловских оброчных крестьян, так и пришлые со стороны . Однородную картину представляло и с. Ворсма, принадлежавшее тому же Шереметеву.

И в кожевенном производстве ясно выступает процесс классового расслоения кустарей. По данным Мануфактур-коллегии за 1797 г., в России насчитывалось 650 кожевенных предприятий. Из них сравнительно небольшое число — около 20 — было крупными предприятиями. Так, в Петербурге было три завода с числом рабочих от 35 до 55, в Смоленске — один завод с 50 рабочими, в Великих Луках — один завод и т. д. Число запятых на этих заводах крепостных рабочих ничтожно, производство велось наемным трудом. Но большинство кожевенных предприятий было мелкими заведениями, владельцы которых сообщали в Мануфактур-коллегию: «обрабатываю сам», или «своим семейством», или «в случае нужды наемными людьми»  . С 1769 по 1804 г. число кожевенных предприятий возросло с 231 до 843. Большинство из них находилось в Нижегородской, Пермской, Орловской, Московской, Смоленской, Тверской и Владимирской губерниях. Приведенные данные, несомненно, учитывают далеко не все кожевенные предприятия: многие из них, особенно мелкие, ускользали от правительственного учета.

Бурный рост Павловского, Ивановского и других промышленных районов падает на вторую половину XVIII в. Все рассмотренные отрасли капиталистической мануфактуры работали на широкий рынок; эта мануфактура, развиваясь на базе мелких промыслов, была мало или совсем не была связана с обязательными поставками в казну. Наоборот, отрасли, связанные с казенными поставками и развивавшиеся в районах, где мелкое крестьянское производство в результате «насаждения» привилегированных мануфактур в первой половипе XVIII в. было подорвано или вообще не получило широкого развития в крестьянской среде,— эти отрасли наиболее долго сохраняли черты крепостной организации труда, наименее были захвачены капиталистической перестройкой процесса производства. Сюда относится прежде всего крупная металлургия Урала.

С середины XVIII в. русская металлургия вышла на первое место в мире. Этот рост был связан и с потребностями внутреннего рынка, и в особенности с запросами экспорта. Упадок металлургии в Англии, где остро ощущался недостаток в древесном топливе, привел к тому, что англичане стали основными покупателями уральского железа. В. И. Ленин отметил, что «во времена оны крепостное право служило основой высшего процветания Урала и господства его не только в России, но отчасти и в Европе»

В течение всей второй половины столетия выплавка чугуна в России обгоняла Англию, где даже в 1800 г., в разгар промышленного переворота, размеры производства были несколько меньше, чем в России .