ИСТОРИЯ РОССИИ 18 ВЕКА

Труды П. С. Палласа, Л. А. Каверзнева, И. И. Лепехина, К. Ф. Вольфа

Запросы сельского хозяйства послужили стимулом к накоплению и обобщению разнообразных данных, относящихся к области биологических дисциплин. Особо следует отметить статьи по вопросам почвоведения в «Трудах Вольного экономического общества». Основы этой науки начал закладывать еще М В. Ломоносов в своем труде «О слоях земных», где он изложил теорию органического происхождения чернозема.

Исходя из практических нужд агротехники, почвоведческими вопросами занимался А. Т. Болотов (1738— 1833). В статье «Примечания о хлебопашестве вообще»   он предложил суммарную классификацию почв и рекомендовал углубить и дифференцировать ее, исходя, в сущности, из понятия микроструктуры почвы: «разная пропорция в смешении составляющих землю разных частичек,— писал он,— и некоторые другие обстоятельства причиною того, что между землями, одинаковый наружный вид имеющими, уже великая разница бывает».

Почти в те же годы вопросы почвоведения разрабатывал в Московском университете проф. М И. Афонин («Слово о польяе, собирании и расположении чернозему, особливо в хлебопашестве», 1771). Экспериментальные физико-химические методы были привлечены для объяснения почвообразования и физиологии растений в замечательной книге И. И. Комова «О земледелии» (1788).

А. Т. Болотов усердно разрабатывал вопрос о гибридизации и селекционных методах в растениеводстве. Он впервые раскрыл роль перекрестного опыления и самоопыления, подойдя к тому обобщению, которое позже получило название «закона Найта-Дарвина». Много интересных статей содержит журнал «Экономический магазин», издававшийся им в 1780—1789 гг.

В последней четверти XVIII в. попытки преобразования и новообразования органических форм путем их искусственного скрещивания и гибридизации были сделаны у нас и другими практиками-растениеводами и животноводами. На конских заводах проводились успешные массовые и дорого стоившие гибридогенные опыты выведения русской породы рысистых лошадей Настойчивость в постановке этих опытов положила прочную основу для выведения знаменитой в XIX в. Русской породы «орловских рысаков».

Практические наблюдения растениеводов и животноводов вместе с богатейшими материалами академических экспедиций явились той основой, па которой строились теоретические обобщения, относящиеся к учению об изменчивости живых существ. В этой связи должны быть названы труды П. С. Палласа, Л. А. Каверзнева, И. И. Лепехина, К.-Ф. Вольфа.

До переселения в Россию в 1757 г. у Палласа еще не было более или менее отчетливых эволюционных представлений, хотя он и придерживался воззрения, согласно которому растения и животные, вместе взятые, образуют в морфологическом отношении известное единство, систему форм, соединенных постепенными переходами («Elenchus Zoophitorum», 1760).

Во время экспедиции, о которой речь была выше, Паллас наблюдал на обширных русских пространствах разнообразие органических форм как близких одних к другим, так и более отдаленных. Сопоставление более или мепее родственных видов могло подсказать Палласу мысль об их происхождении друг от друга путем медленных изменений. В 1772 г. он довольно отчетливо сформулировал эволюционный взгляд в небольшой статье  . Даллас писал: «Как кажется, природа даже, если можно так выразиться, в своих ошибках соблюдает известные законы. Так, имеются известные отклонения у многих животных, происходящие всегда одинаковым образом и образующие как бы побочные виды, из которых, пожалуй, действительно могли возникнуть различные виды в течение веков, через длительный ряд поколений. Так что очень вероятно, что многие близко родственные виды, которые мы после замечаем в животных и растительных царствах, могли иметь некогда такое происхождение».

Молодой русский ученый А. А. Каверзнев (род. около 1748 г., год смерти неизвестен) был отправлен Вольным экономическим обществом в Германию для изучения пчеловодства. В 1775 г. он напечатал на немецком языке небольшую диссертацию « Von der Abartung der Thiere» («О перерождении животных»)  . Предметом этой диссертации был вопрос об изменчивости животных и ее причинах. По Каверзневу, «существуют три причины изменчивости животных: две естественные, а именно — температура, зависящая от климата, и характер пищи, а третья возникает непосредственно от гнета порабощения [человеком]». Развивая эти идеи, Каверзнев находился под влиянием материалистической традиции.

Несколькими годами позднее И. И. Лепехин писал, что «прозябаемые [растения] так, как животные, могут приобыкнуть к разному климату и разной, смотря по стороне, ими обитаемой, получить состав, от которого и действия их перерождаются»  .

Вопрос о влиянии физической среды на образование и индивидуальное развитие организмов подробно изучал в Академии наук К.-Ф. Вольф (1734—1794), переселившийся в Россию в 1767 г. и продолжавший здесь свои эмбриологические работы . Различия организмов Вольф объяснял действием внешних условий (света, теплоты, воздуха, влаги, пищи и пр.), стремясь дать единую теорию питания, роста и размножения. Он один из первых сформулировал в науке XVIII в. учение о метаморфозе в индивидуальном развитии растений, подробно обосновав, что в процессе индивидуального развития «все части растения, за исключением стебля, являются лишь видоизмененными листьями»  . При экспериментальном изучении индивидуального развития животных Вольф в известной мере руководствовался сходной мыслью о роли так называемых первичных «листков», служащих морфологической основой зародышевого развития, и тем самым подготовил дальнейшую разработку этого вопроса в XIX в.

Привлекая большое количество новых фактов, подвергнув критике распространенную в его время теорию преформизма, согласно которой индивидуальное развитие сводится к простому увеличению в размерах, к росту предсуществующих зачатков, Вольф способствовал проникновению в биологию новых представлений. Его эмбриологические труды, посвященные индивидуальному развитию организмов, подготовляли почву для последующих успехов эволюционного учения об изменении растительных и животных видов.

Глубоким и блестящим экспериментальным исследованием в русской биологии того времени явилась микроскопическо-гистологическая диссертация Л. М. Шумлянского (1748—1795) о строении почек, получившая мировую известность Трагическая судьба самого Шумлянского, долго и почти безуспешно пытавшегося найти применение в России своему крупному научному таланту, служит одним из ярких показателей пагубного действия общественно-политической реакции того времени на русскую науку.

Блестящие результаты экспериментальных исследований Шумлянского в значительной мере объясняются материалистическим направлением его мыслей. В книге «Мнение одного истиннолюбца о поправлении наиполезнейшей для людей науки» (медицины), вышедшей в 1787 г., ясно сформулирован материалистический принцип понимания природы — принцип «взаимной зависимости» вещей, начиная от неодушевленных и кончая человеком. Человек, как и всякий другой организм, подчинен в своей жизнедеятельности тем же законам взаимосвязи и взаимодействия, что и вся остальная природа. «Физиолог по основаниям, анатоми- ками изведанным, взирает на тело живого человека как на животную махину, из бесчисленных сочленений состоящую... Твердых частей движение повинуется законам механики, и жидких правилам гидравлики; иные действуют силою воздуха, а другие силою света»  .

До сих пор были рассмотрены положительные достижения русского естествознания второй половины XVIII в. Но далеко не все содействовало тогда успешности и даже самой возможности разработки естественнонаучных проблем.

Прогрессивным ученым приходилось преодолевать сильное сопротивление реакционных кругов русского общества.

Неустанно подчеркивая связь всех наук в природе, великий Ломоносов упорно оберегал их от вторжения одной «науки» — богословия. Между науками о природе и богословием он воздвиг непроницаемую стену и настоятельно требовал от духовенства «не привязываться» к учениям, показывающим «правду физическую», а в особенности «не ругать наук в проповедях» Вековая борьба науки против невежества и суеверия нашла у Ломоносова свое поэтическое выражение в образе Прометея, прикованного богами к скале за похищение небесного огня.

12 июля 1753 г., когда Г.-В. Рихман погиб во время грозы при наблюдении атмосферного электричества, М. В. Ломоносов писал И. И. Шувалову: «господин Рихман умер прекрасною смертию, исполняя по своей профессии должность». Но вместе с тем он высказывал опасение, как бы «сей случай не был протолкован противу приращения наук» 2, т. е. он боялся, что обскуранты увидят в смерти Рихмана небесную кару за неслыханную дерзость нового Прометея. Подобные толкования не заставили себя ждать, чему примером может служить высказывание В. А. Нащокина  .

В 1756 г. Синод представил Елизавете доклад о запрещении по всей империи книг, «противных вере и нравственности», дабы «никто отнюдь ничего писать и печатать как о множестве миров, так и о всем другом, вере святой противном и с честными нравами не согласном, не отваживался»; в частности испрашивалось разрешение на изъятие книги Фон- тенелля «Разговоры о множестве миров», напечатанной в русском переводе А. Кантемира в Петербурге в 1740 г. 4. В том же году Синод возбудил вопрос о запрещении перевода поэмы А. Попа «Опыт о человеке», выполненного по указанию и под редакцией М. В. Ломоносова Н. Н. Поповским, на том основании, что «издатель оныя книги, ни из св. писания, ни из содержимых в православной нашей церкви узаконений ничего не заимствуя, единственно все свои мнения на естественных и натуральных понятиях полагает, присовокупляя к тому и Коперникову систему, також и мнение о множестве миров, св. писанию совсем не согласное»  .

Реакция, усилившаяся в последних десятилетиях XVIII в., разными путями проникла и в область естествознания, сильно тормозя его развитие. В этой обстановке, например, некоторые русские академики стали сопровождать перевод «Естественной истории» Бюффона, предпринятый в конце 80-х годов, примечаниями, в которых, под влиянием реакционной библейской догмы о миротворении, отстаивалась идея неизменности живой природы. Однако подобного рода факты ни в какой степени не могут ухмалить огромное значение результатов, достигнутых к тому времени передовой русской наукой. Свое философское обобщение они нашли к концу века в трудах А. Н. Радищева.