ИСТОРИЯ РОССИИ 18 ВЕКА

Русская скульптура второй половины 18 века. Скульпторы Шубин, Фальконе, Козловский, Щедрин, Мартос

Блестящего развития достигла во второй половине 18 века русская скульптура. Ее расцвет был подготовлен высокими достижениями декоративной скульптуры в середине века и народной резьбы по дереву и кости, искони процветавшей у нас, особенно на Севере. Именно из рода потомственных резчиков по кости вышел и один из самых крупных скульпторов XVIII в.-—Ф. И. Шубин (1740—1805), односельчанин Ломоносова. Он был одним из первых учеников Академии художеств.

Основной специальностью Шубина был скульптурный портрет, который он поднял на такую же высоту, на которой стоял портрет живописный. С исключительным блеском он умел передавать личность во всей трепетности жизни и движения, не уступая в этом Д. Г. Левицкому. Как и Левицкий, Шубин показывает человека во всей его характерности, широко пользуясь для этого особыми средствами круглой скульптуры, позволяющей осматривать бюст с разных сторон, что значительно обогащает образ.

Бюсты Шубина даже еще разнообразнее, чем портреты Левицкого, еще правдивее и откровеннее. Шубин показывает и изящную улыбку усталого скептика-аристократа А. М. Голицына  (1775, мрамор), и суровую, умную голову 3. Г. Чернышева   (1774, мрамор), полководца, взявшего в 1760 г. Берлин, и тупое лицо его брата И. Г. Чернышева   (ок. 1776, мрамор), и вдохновенный взор М. В. Ломоносова   (бронза), и, наконец, жестокое и дегенеративное лицо Павла   (мрамор, 1800). По реализму, выразительности и исключительному мастерству бюсты Шубина являются произведениями мирового значения.

Ф. И. Шубин работал также и в области декоративной скульптуры, но не достиг здесь такой высоты, как в области портрета. Другие скульпторы, его современники,— Ф. Г. Гордеев, М. И. Козловский, И. П. Прокофьев, Ф. Ф. Щедрин, И. П. Мартос — работали главным образом в фигуриой скульптуре, декоративной и монументальной, в которой легче всего было выразить героические гражданственные идеалы.

Первой по времени большой, монументальной скульптурой в России был памятпик Петру I, воздвигнутый в Петербурге в 1765—1782 гг. французским скульптором Э. М. Фальконе (1716—1791). Мастер грациозных статуэток, близких к стилю рококо, у себя на родине (произведения большого пафоса были редким исключением в его парижском творчестве), Фальконе создал в Петербурге произведение титанической силы, исторически верное и в полной мере отвечающее образу Петра. Фальконе показал в своем памятнике и стремительное движение коня, и непреклонную волю всадника, осадившего коня на самом краю скалы; показал в нем властелина, готового растоптать все препятствия на пути к преобразованию страны, к превращению ее в могущественную, мировую державу.

Тем самым памятник Петру I стал памятником славы и самой России. В раскрытии образа Петра I большое значение имеет прекрасная голова всадника, выполненная ученицей Фальконе Марией Колло. Сложно и верно задуманный образ Петра I, одновременно и прекрасный своей дерзновенной устремленностью, й страшный своей жестокостью, вдохновил А. С. Пушкина на создание поэмы «Медный всадник».

Среди блестящих русских скульпторов второй половины 18 века самыми выдающимися были М. И. Козловский, Ф. Ф. Щедрин и И. Мартос.

М. И. Козловский (1753—1802), украинец по происхождению, сочетал в своем творчестве изысканность XVIII в. с эмоциональной насыщенностью и драматизмом, с поисками героических образов. Его творческий путь, полный напряженных исканий, не был простым и прямолинейным движепием к классицизму. То оп создает идиллические образы всевозможных «Амуров», «Гименея», «Минервы с гением», изысканные и нежные, выполпепные при помощи тончайшей моделировки и большей частью в мраморе («Амур спящий» 1792, мрамор, был в Павловске; «Амур со стрелой»2, 1797, мрамор), то, напротив, его чувство закипает страстным напряжением борьбы. Особенно замечательна его скульптура «Поликрат» 3 (1790, гипс) — одно из самых прекрасных произведений мпрового искусства того времени. Здесь ему удалось выразить столько порыва к свободе И СТОЛЬко предсмертной муки, что этот образ производит неизгладимое впечатление. То же драматическое напряжение и в его титапическом «Самсоне», центральной группе «Большого каскада» в Петергофе (1800, бронза), которая должна была символизировать победу Петра I над Швецией.

Как ни противополояшы друг другу эти две группы произведений М. И. Козловского, в них заложено общее стремление к естественной, жизненной эмоциональности и правде. К концу жизни Козловский пытается слить оба направления своего творчества воедино. Особенно хорошо это ему удается в памятнике знаменитому полководцу А. В . Суворову (1801г бронза, Ленинград). В этом образе он сочетал стремительную легкость и мощь, воплотив идеальное представление о герое, неудержимо и бесстрашно готовом ринуться в бой. Хотя памятник и не имеет портретного сходства, но он представляет значительный шаг Козловского к реальному представлению о герое. Козловский близко подошел к классицизму, но законченным классицистом он не стал. В его замечательных надгробиях прорывается такая острота индивидуального чувства, которая не совместима с классицизмом (барельефное надгробие Мелиссино, 1800, бронза, музей «Некрополь» в Ленинграде).

Творчество Ф. Ф. Щедрина (1751—1825) развивается ровнее, чем у М. И. Козловского. И он остается в первое время тесно связанным с наследием XVIII в.: его «Диана»   (мрамор), изображенная в момент купанья, когда она была застигнута Актеоном, еще сохраняет некоторую манерность в своем изящном движении, но очень убедительно выражены скульптором ее испуг и гнев. В прекрасной «Неве» на «Большом каскаде» в Петергофе (около 1802) он создает уже совсем новый образ женщины — простой и естественной, глубоко человечной в своей дружеской ласке, с которой она наклоняется вперед, обращаясь к своему другу «Волхову» на противоположном берегу каскада. Так же превосходен на том же «Каскаде» и горячий юноша Персей с отсеченной им головой Медузы в руке и с неостывшим гневом в глазах.

И. П. Мартос (1754—1835) начал работать в XVIII в. В XIX в. он стал самым крупным русским классицистом в скульптуре. Уже ранние его работы представляют исключительную художественную ценность. Их обаяние заключается в глубокой эмоциональности, которая всегда сообщает его классицизму особую теплоту. В ранние годы Мартос работает главным образом над скульптурными надгробиями, которые получили большое значение в расцвет эмоциональности, связанной с сентиментализмом и классицистическим культом героики. Уже первые его работы,, барельефные надгробия Волконской   и Собакиной  (1782, мрамор), поражают глубиной скорби и вместе с тем сдержанностью. Современники говорили, что они впервые увидели у Мартоса, как «мрамор плачет». Но эти слезы не нарушают величавой тишины и ясной гармонии «плакальщиц и гения смерти. Скорбь не может сломить их мужественного духа.