|
В поисках причин
вымирания индикаторных видов мамонтовой фауны для биолога наиболее
перспективен путь •сравнения и оценки экологии и этологии вымерших форм с
уцелевшими, а также изучение природы фаунистических смен в разных ландшафтных
зонах.
Полезен и предварительный более широкий обзор проблемы
вымирания с обсуждением ведущих экологических условий, предопределивших
появление и расцвет мамонтовой фауны.
Когда мы вспоминаем об исчезновении на Земле грандиозных
древних комплексов животных, например фаун ары «средней жизни» — мезозоя, с
их гигантскими пресмыкающимися — травоядными диплодоками, игуанодонами,
хищными тирано- и тарбозаврами, летающими птеродактилями и рамфоринхами, — то
делаем это без особого беспокойства, мало задумываясь о причинах их гибели.
Это ведь было так давпо — 100—150 миллионов лет назад, и, конечно, тогда были
основательные факторы вымирания, по поводу которых предлагаются разнообразные
гипотезы и догадки.
Тут могли быть повинны местные смены климата под влиянием
изменений наклона оси эклиптики, колебания солнечной активности, грандиозные
трансгрессии и регрессии океанов, удушливые извержения вулканов при
пароксизмах земпой коры, радиоактивные излучения как земные, так и
космические, наконец, конкуренция со стороны нарождавшихся млекопитающих. Да
мало ли еще что... Ведь это был век рептилий — загадочных и странных
чешуйчатых гадов, большей частью неспособных поддерживать температуру своего
тела и, следовательно, нуждавшихся в очень устойчивом и теплом климате.
Но вот в эре «новой жизни» — кайпозое вновь расцветают и
затем угасают великолепные фауны, содержавшие величайших наземных
теплокровных гигантов — эоцено- вых корифодонов, унитатериев; олигоценовых
индрикоте- риев, белуджитериев; миоценовых мастодонтов, динотериев;
антракотериев; плиоценовых слонов, жираф и многих других. Это было тоже
довольно давно — от 70 до 1.5 миллионов лет до иаших дпей, по ситуация уже
изменилась, и она начинает немного тревожить наше сознание. Ведь все это были
уже теплокровные млекопитающие, правда, также теплолюбивые, но гораздо меньше
зависевшие от изменений среды, нежели пресмыкающиеся. К тому же они были
способны к широким миграциям.
И все же большинство их вымерло либо в миоцене, либо в
конце плиоцена. 3—4 миллиона лет тому назад наступило первое общеземпое
похолодание климата. У полюсов моря покрылись сплошным малодвижпым льдом.
Хребты оделись белыми шапками фирна и льда, по ущельям на равнины поползли
ледники. В средних широтах миллиона 2—1.5 лет тому назад саванны сменялись
лесами с опадающей листвой, а в тропиках дожди оросили жаркие пустыни, сделав
их земным раем. Изучив смену флор и фаун в зту знаменательную переломную
эпоху, мы теперь почти уверены, что вымирание жираф, антилоп и страусов в
Европе и Азии произошло именно из-за этой смены климатов и ландшафтов. Однако
тогда же в тропиках произошло особое событие, оказавшееся позднее решающим
фактором судеб нашего гигантского «космического корабля».
Природа сделала иовый эксперимент, как бы «осознав», что
от всех ее ухищрений с вариациями роста и другими всевозможными
приспособлениями к среде обитания животных ничего путного не выходит. Опа
занялась незаметными дотоле приматами — лазающими по скалам и деревьям крикливыми
существами. Всего 2.5 миллиона лет тому назад в Африке появляются первые
человекообразные существа. Это еще не люди, но уже и не обезьяны — их мозг и
сознание проделали не только количественный, но и качественный скачок. Они
поразительно быстро совершенствуются, объединяются в группы, первобытные
стада, учатся изготовлять и применять примитивные каменные и деревянные
орудия, пытаются что-то изобретать, сообща успешно отражают нападение более
сильных зверей и даже начинают нападать сами. Такими могли быть предки
зинджаптропов.
В сезоны засух и голодовок, когда бывали недороды плодов и
съедобных трав, они отведали поневоле несвойственной им пищи — крови и плоти
других четвероногих и птиц, она им полюбилась, они почувствовали себя
сильнее, храбрее. Их руки и пальцы стали способны не только держать камень и
палку, но и соединять их при помощи сухожилий, изобретать новые типы оружия.
Двуногие, но еще длиннорукие и волосатые, расставшиеся с лесом и скалами,
научившиеся ходить на большие расстояния, оии вскоре начинают нападать на
самых крупных травоядных и хищных — на слонов, львов и медведей — и убивать
их. Волосяной покров исчез у них в первую очередь на спине, он стал
«неудобен» из-за обилия паразитов, и теперь голое тело приходится иногда
прикрывать шкурами.
Спова проходят десятки тысячелетий. Сперва медленно, потом
все быстрее первобытные охотники начинают расселяться, следуя за стадами
травоядных, по долинам рек. Из тропиков двупогие двигаются на север, осваивая
умеренный пояс. В нем фауна и флора беднее, в здешних степях уже нет ншраф,
но уцелели свои слоны, львы, гиены, газели и антилопы, расплодились в массе
бизоны и лошади с высокими зубами, которые долго выдерживают стирание об
жесткую траву степей. Зимой здесь сыплет снег, голые колени и ступни с
затвердевшими подошвами, плечи и руки охотников мерзнут, тянутся к любому
источнику тепла. Приходится искать теплые пещеры, навесы, выживать оттуда
огромных медведей, одевать на спину шкуры, осваивать способы добывания и
сохранения огня. В степях и по долинам равнинных рек умеренного пояса масса
копытного зверя и волосатых слонов-мамон- тов. Здесь пет пещер, но при обилии
калорийной пищи можно жить и иначе. В оврагах и балках, защищенных от ветров,
удобно устраивать шалаши, полуземлянки, обтянутые звериными шкурами. Эти
шкуры бизонов, лошадей следует прижимать в основании чем-нибудь тяжелым, и в
дело идут черепа и кости мамонтов. Среди непролазных зарослей тальника в
поймах рек, на звериных тропах, ведущих к водоиою, двуногие устраивают
глубокие ловчие ямы, покрытые ветвями, а потом добивают бьющихся в них
лошадей, носорогов и даже мамонтов. Иногда для зтой же цели они используют и
природные ловушки — коварные глубокие промоины в мерзлом грунте речных
террас, чуть прикрытые сверху дерном и мхом. При удачном загоне можно сразу
получить большие запасы трепещущего, кровавого мяса.
Стада мамонтов, бизонов и лошадей не остаются, между тем,
на месте. Они кочуют летом по долинам куда-то на север, и за ними, как волки,
следуют двуногие. Там, па севере, вплоть до берегов Ледовитого океана, тоже
масса зверя — мамонтов, лошадей, бизонов, овцебыков. Местами в перелесках
пойм колышатся туши волосатых носорогов. В холодной, промерзшей насквозь, но
кормной тундростепи, протянувшейся от Европы до Аляски, травоядным и хищникам
живется привольно, и кажется, что этому благоденствию не будет конца. Весной
и летом здесь поднимаются в рост буйные тундровостепные травостои злаков,
осок, полыней, разнотравья. По долинам рек всюду густые заросли кустарников.
Зимой сухо и морозно, но снег лишь слегка присыпает подсохшую траву и не
мешает жировке. Стоячих водоемов мало, а поэтому мало комаров и гнуса, столь
истощающих теплокровных животных. Кроме того, с севера дуют ветры, отгопяющие
двукрылых кровососов. Имеется, пожалуй, единственная неприятность — ветры
несут тучи мельчайшей желтоватой пыли. Она затмевает временами солнце,
покрывает, как пудрой, траву, хрустит на зубах, стачивая их раньше времени.
Но нет худа без добра — пыль богата солями и доставляет минеральное питание
молодым костякам. Смешиваясь со снегом, пыль содействует быстрому таянию его
весной, удобряет поверхностные слои мерзлого грунта, активизирует пышный рост
луговых трав. Привольно живется и первобытным охотникам. В их руках теперь
легкие дротики и тяжелые конья, с умело подвязанными наконечниками из
оленьего рога, мамонтовых бивней, сизого халцедона или черного агата. После
меткого броска дротики глубоко проникают между ребер, загоняются спереди в
пах и выматывают любого крупного зверя.
Свой путь от субтропиков — Средиземноморья и Гималаев до
вековых плавучих льдов Ледовитого океана первобытные немвроды уже отметили
завалами мамонтовых костей на речных террасах. Они задерживались и у слоновых
«кладбищ» в излучинах затопленных половодьем логов, куда волнами были забиты
трупы гигантских зверей, погибших при наводнениях и переходе по непрочному
льду.
Длинной чередой тянутся тысячелетия, но зимы почему-то
становятся теплее, короче, а снег глубже и обильнее. Летом жарко, но не так
солнечно, как раньше. Подземные льды начинают вытаивать, и на их месте
образуются болота, топи, обширные озера. С хребтов и из ущелий на равнины
спускаются и занимают все большую площадь темнохвойные леса, перемежающиеся в
долинах рек с лиственными. Стада лошадей, бизонов, овцебыков и мамонтов
гибнут массами на европейских равнинах от снегопадов и гололедиц, но
уцелевают еще на крайнем севере — в далекой Берингии, на Таймыре. Южнее, в
разросшихся темных лесах Сибири и затянутых сфагновыми мхами болотах и озерах
средних широт, большинству травоядных нет места — голодно и многоснежно. Зато
здесь новое приволье для бурых медведей, длинноногих лосей и таежных северных
оленей.
Судя по периоду полураспада радиоактивных изотопов в
ископаемых костях, прошло всего 10—8 тысяч лет, как погибли в Азии и Европе
последние носорукие гиганты — мамонты и их спутники — волосатые носороги,
пещерные медведи. Несколько дольше протянули лошади, первобытные бизоны,
овцебыки. Вымирание этих зверей пе было единовременным на всей площади
обитания, они вымирали по-разному. Местами, в особо благоприятных участках,
опи задерживались, мельчая, плохо размножаясь, и доживали свой век подобно
старикам и старухам в домах призрения.
Первобытные охотники, обитатели сократившихся
плейстоценовых степей, были вынуждены перестраиваться на ходу. Опустели
потайные пещеры, в которых жили бывало огромные пещерные медведи, редели
грандиозные некогда стада бизонов, туров, яков, лошадей, и все труднее1
становилось добывать осторожного зверя. Приходилось переключаться на иные
ресурсы. Жизнь в сплошных лесах и тундре стала возможна на иной основе —
понадобилась новая охотничья техника. Звери в лесах другие — лоси, косули,
благородные олени (изюбры), — держится они в одиночку или небольшими группами
и только дна раза в год, весной и осенью, совершают переходы по ипбитым
тропам. На этих тропах их можно, впрочем, тоже подстерегать, стреляя из
луков, ловить в ременные петли и глубокие ямы, а потом заготавливать мясо
впрок, пропиликан нарезанные куски над дымными кострами. Речки и озера богаты
крупной рыбой — жирной семгой, тайменем, щукой, — и нужно только немного
приноровиться, чтобы успепшо колоть их гарпунами, ловить на приост- ренные с
концов костяные блесны. Ну что ж, — люди нового каменного века выдержали и
этот экзамен. Они научились выделывать шлифованные каменные топоры —
томагавки из оефрита, ювелирные наконечники стрел, затейливые поворотные
наконечники гарпунов с кремневыми вкладышами для боя тюленей и белых
дельфинов, большие долбленые лодки, скользящие лыжи и плетеные снегоступы. На
очереди перед молодым человечеством Евразии стояла задача одомашпивапия
копытных и развития земледелия.
|