ЦЕРКОВЬ И КРЕПОСТНОЕ ПРАВО

Церковная барщина. Обработка крестьянами церковной земли

С развитием денежного хозяйства все более и более расширяется церковная запашка и крестьяне, слуги и детеныши начинают массами привлекаться для обработки церковной земли. Вплоть до половины XVI века церковные владельцы, однако, собственной запашки почти не имели и, следовательно, барщина была мало развита. Напр., в Ярославской вотчине Троице-Сергиева монастыря в нач. этого века было всего 979 четвертей пашенной земли; из этого количества только 20 чет. числилось за монастырем, а остальные—за монастырскими крестьянами.

Кроме того, барщина первоначально не была тяжелой; крестьяне на 5 десятин своей земли должны были пахать не более 1 церковной десятины. Но постепенно давление крепостного пресса все более и более усиливалось и со второй половины XVI века барщина /, становится распространенной формой эксплоатации.

Церковные владельцы начинают вести крупные хозяйства. Напр. в вотчинах Троицкого монастыря в Переяславль-Залесском уезде в конце XVI в. было монастырской запашки 1228,5 дес., в то время как в начале XVI в. собственной запашки монастыри не имели В конце этого века нельзя было встретить ни одной церковной вотчины, которая бы не отводила под барщину определнного количества земли. В некоторых церковных владениях барская пашня достигала 50% общего количества земли. Были случаи, когда барщина поглощала все повинности в пользу церковного владельца. Так, в кишкинской вотчине Троице-Сергиева монастыря крестьяне должны были „за зсякие монастырские доходы", т. е. вместо различных повинностей, „пашню пахать по пяти десятин с выти" ').

Церковные владельцы с поразительной точностью следили за выполнением барщины. В одном наказе монастырскому приказчику <1632 г,) весьма подробно перечислялись все крестьянские работы по монастырской запашке. Тут говорилось, прежде всего, что пахота на монастырских землях должна начинаться во время и прежде крестьянской запашки, „не испустя пашенного и посевного времени". Пахота должна производиться „на мягко, чтобы груд не было".

Требовалось, чтобы земля тщательно удобрялась навозом, который привозится или с монастырских дворов или с крестьянских в определенном размере. При этом строго наблюдалось, чтобы крестьяне, „навоз возили сполна и равномерно на ближние и дальние десятины и чтобы не сбрасывали его „для легкости" по лесам и оврагам, не довезя до пашни. Количество потребных семян точно определялось, а именно по 2 четверти ржи и 4 четверти овса на десятину; причем остаток •семян должен быть возвращен в монастырскую житницу. Когда поспеет хлеб, то количество снопов должно быть точно учтено и записано в особые „ужинные" книги. После окончания жатвы крестьяне должны хлеб предварительно просушивать „гораздо" и складывать в небольшие скидры, которые должны тщательно укрываться соломой, „чтобы сверху не набивало", кругом окапываться, чтобы „полою водою не подмочило", оплетаться „плетнем высоко, чтобы животина не ела и не отирала" 3).

Вымолоченный хлеб крестьяне должны были свезти на своих подводах в церковные житницы, а оттуда в известные сроки отправлять в места для продажи.

Барщинная повинность распространялась также и на церковный сенокос, начиная с косьбы сена, уборки его и кончая ^свозом" его или на рынок, или на церковный конюшенный двор. Точный учет скошенного сена проводился приказчиком совместно со старостами и целовальниками

Кроме того, крестьяне обязаны были производить все работы, связанные с постройкой или ремонтом церковных построек, рубить и возить лес и дрова, ставить и чинить ограду и заборы, строить „всякое церковное строение", производить мелкие „изделья", чтобы церковного осудения не было", прудить пруды, пиво варить, хлеб молоть), лен прясть и пр.

„Издельные" повинности с течением времени все более и болеем усложнялись. Напр., крестьяне Солотчинского монастыря в конце; XVII в. наряду с вспашкой „сгоном", (т. е. сообща) монастырской; пашни до 41 нивы, выполняли, кроме того, след. работы: пахали огороды и коноплю на них сеяли, садили капусту и огурцы, рыбу ловили, выполняли различные строительные работы на монастырском дворе, охраняли колодников, возили навоз на монастырскую пашню,, возили глину, делали кирпичи, возили дрова и лучины, доставляли* подводы для монастырских нужд и т. п.

Иногда крестьяне отбывали „рыбную" повинность. В одном прика- щичьем наказе (1689 г.) порядок выполнения ее определялся следующим образом: „рыбные ловли в р. Мокше и в озерах ловить монастырским'неводом, который делать из монастырской пеньки; пряжу- прясть монастырским крестьянам; невод делать в 40 сажень длиной' и „матица" 5 саж.; к этой рыбной ловле привлекать по очереди по> шести человек „промеж деловой поры; рыбу ловить весной и летом- .неоплатно" и присылать в монастырь по первому зимнему пути" 3)_

С течением времени крестьянские работы на церковной земле все более и более усложнялись. В первой половине XVIII в. церковная барщина приобретает необычайно пестрый вид. Крестьяне на* ) церковных полях пахали, косили, молотили, хлеб мололи, лес возили,, пасли табуны, рыбу ловили, варили пиво, квас, несли караулы, произ— 5 водили различные постройки, работали на мельницах, винокурнях и пр.

В имениях тобольского знаменского монастыря надолго каждого „венца" (т. е. тягла) приходилось выполнение сдед. работ: пахота на- своих лошадях по '/3 десятины, жатва хлеба по 60 „суслонов", уборка ячменя, поставка двух подвод в город (расстояние 63 версты) и двух. На мельницу (16 верст) возка хлеба, сена, дров, рыбы и пр., несение: караульной службы, собирание хмеля, добыча серы с хвойных деревьев, плетенье 1 саж. рыболовных сетей из своей конопли, приготовление по V4 толокна, прядение по 10 фунтов пряжи на невода,' й т. п.

Но это еще не все. Крестьяне обязаны были уплачивать многочисленные сборы. С каждого „венца" получалось: 20 возов сена с заменой денег от 2 до 5 руб. (т. е. 28—70 р.), ') 2 саж. дров, 2 бревна,. 2 кади угля, 10 фунтов лыка, 3 скалы бересты, 1 лопата, 1 ведро- груздей, решето грибов, 5 арш. тонкопр полотна (с каждой девушки),, ведро смолы (с Ю душ), сани и дровни (с 10 „венцов")  ).

Из одного этого перечня работ, повинностей и сборов видно,- насколько тяжела была участь церковных крестьян. Неудивительно,, что крестьяне этого монастыря жаловались на „крайнее разорение".- Крестьяне Коряжемского монастыря жаловались, что они „у того монастыря работали всякая как летняя, так и зимняя работа безысходно, отчего их пашенные земли запустели, тако-ж и сенные покосы лесом поросли и от тех работ пришли в великое отягощение- и нужду" 3).

Чаще всего барщина соединялась с взиманием денежного оброка- Можно привести несколько иллюстраций. В вотчинах Новоспасского- монастыря (в шацком уезде) крестьяне обрабатывали монастырской; земли 504 десятины, давали 16 четвертей ржи и 16 четвертей овса, подвод для отвоза монастырского хлеба в Москву. Кроме того, с крестьян взималось 90 руб. (т. е. 630 р.) оброка и особый денежный сбор вместо мелких натуральных сборов'по 30 копеек с души.

Крестьяне Троицкого-Колязина монастыря, кроме работ на монастырских полях и обычных взносов натурой, должны были ежегодно платить деньгами оброк, который собирался или самостоятельно, или вместо части натуральных поборов. Величина этого ежегодного оброка была различна. Так, в 1756 г. 5900 р. (т. е. 53.100 руб.) и 143 барана.

Церковная статистика велась в то время аккуратно. Это дает нам возможность дать точное перечисление многочисленных поборов с церковных крестьян. Напр., с крестьян Успенского Трифонова монастыря в 1761 г., было взыскано, кроме денежного оброка в 10.000 рублей, (т. е. около 90 000 р.) еще огромное количество продуктов натурой. Вот их перечень.

1.         С обработанной монастырской земли крестьяне доставили:

2080 четвертей ржи, 125 „ ячменя, 1873 „ овса,

24        „ пшеницы,

11 пудов льняного семени,

11 я коноплянного семени,

21 »     хмелю.           |

2.         Столовых запасов:

264 ведра свежей малины, 42 „      „ смородины,

9 „ соленых рыжиков,

53U пуда сушеной малины,' 3% ,   „ черемухи,

270 „ меду, 10 четв. сушеных грибов, l'/г „ хрену.

3.         Конюшенных припасов:

142 пары оглобель, 151 плах лесу, 150 шт. лубов, 89 „ круглых деревьев,

25        „ черемуховых дуг, 50 „ лубов" на мочалье.

Если к этому прибавить, что церковные власти вмешивались во все детали барщинных работ, стремясь как можно больше выжать из крестьян труда,—то станет понятным, почему церковные крестьяне предпочитали денежный оброк барщине. Несмотря на тяжесть оброка и злоупотребления церковных властей,—все же крестьяне, по крайней мере, не чувствовали- над своей головой непосредственного вмешательства в их ежедневную, хозяйственно-бытовую жизнь.

Однако как оброчные, так и барщинные крестьяне не были ra^f рантированы от захвата их земель церковными владельцами. Последние в любое время могли отнять участки, находившиеся в пользовании крестьян, или по своему усмотрению обменить крестьянские на-1 целы на церковные земли худшего качества. /Гак крестьяне Муромского собора жаловались, что протопоп отнял у них 45 десятин пахотной земли и покосов.

Важнейшей формой эксплоатации церковных крестьян, кроме: оброка, барщины и различных повинностей, являлось также взимание с них огромного количества различных пошлин и штрафных -или „пенных" денег. На этих сборах одновременно наживались государственная и церковная казна, с одной стороны, и церковная администрация,—с другой,

Обычно правительство поручало взимание пошлин с церковных, крестьян духовной власти с передачей в ее пользу некоторых или всех пошлинных сборов „на кормление". Конечно, духовные отцы и их приказчики пользовались предоставленным им правом, стремясь превратить пошлины и штрафы в важнейшую статью обогащения.

Кажется не было в жизни церковных крестьян ни одного хозяйственно-бытового шага, который не требовал бы оплаты пошлинами,, или не карался бы штрафами. Церковные власти умышленно опуты~ вали весь жизненный уклад крестьян всякими правилами, постановлениями и запрещениями, чтобы можно было за каждое нарушение их или ослушание собирать многочисленные платежи.

Все сделки и хозяйственные мероприятия крестьян оплачивались. При реализации каждого хозяйственного акта по покупке, продаже или обмену различных экономических объектов взимались пошлины. „Я кто своей жеребей (т. е. участок) продаст или променит", говорилось в одной уставной грамоте 1561 года, „и прикащику имати на то№ явки менового, с обоих половин, на монастырь полполтины" ').

Если дело шло о порубке межевых знаков на полях, о перепашке пустошь и сенных угодий или о самовольном переселении из одного двора в другой, из села в село,—то с виновного взималась пошлина так наз. „боран". „Кто у кого межу перепашет", читаем в одном наказе (1632 г.) приказчику, „межевой боран в два алтына; кто у кого пожню или пустошь перекосит-перекосной боран по 8 денег; кто у кого хлеб потравит, или сенные покосы выкормит-потравной боран в 3 алтына и 2 деньги; кто из двора в двор перейдет—перехожий боран в 3 алтына и 2 деньги"  ).

Платили также церковные крестьяне и в случае найма работников или приема посторонних людей, семейных разделов или выделов_

Церковные власти строго наблюдали за тем, чтобы даровая рабочая сила не ускользала из их цепких эксплоататорских рук. Поэтому запрещалось крестьянам при посредстве женитьбы или замужества переходить к другим помещикам; требовались так наз. „отпускные памяти" в тех случаях, когда крестьяне женились на женщинах, принадлежавших другим владельцам. „Следует накрепко приказать", говорилось в одном монастырском у.казе 1653 года, „чтобы крестьяне сами, их дети, братья, племянники и внучата не женились на чужих девках и вдовах без „отпускных памятей" и настрого заказать попам, чтобы они в таких случаях не венчали" 3).

Большей тяжестью падали на церковных крестьян различные штрафы за нарушение обязательных правил внутреннего распорядка в церковных вотчинах. Напр., крестьянам запрещалось торговать вином, медом, пивом и табаком, так как духовные отцы предпочитали сами наживаться на кабаках и лавочках, приносивших огромные доходы. „Который крестьянин или казак купит вина (помимо монастырских кабаков), на нем велеть прикашику доправить на себя 20 алтын,, да доводчику 4 гривны"—говорилось в одном церковном приказе.

Взыскивалось пени с крестьян и за игру в „зернь": „а кои крестьяне0, читаем в том же приказе, „станут меж себя зернью играти, с тех взяти прикащику 10 алтын, а доводчику 2 гривны" ').

Ослушание хозяйственных распоряжений церковных властей или .самовольство и упрямство" крестьян влекло также уплату пени. Особенно строго каралось .ослушание" во время полевых работ. В таких случаях „смиряли монастырским смирением", т. е. подвергали самому тяжелому монастырскому режиму и церковному покаянию. „Л. кои крестьяне", говорилось в одном наказе приказчику, „на монастырский двор, на сходы, или на монастырские изделия, ходить нестанут и учнут очуряться, и на них править за их непослушание на монастырь по 10 денег с человека, прикащиком хоженого по 1 деньге; а кто беден, и его смирить монастырским смирением, чтобы впредь- никому очурятца было неповадно" 3).

Денежная ответственность на крестьян падала и в случае обнаружения у них „татей разбойников и всяких воровских людей".

Даже „братчины", т. е. общие праздничные пиры сопровождались также уплатой особых пошлин.

Если к сказанному прибавить таможенные и судебные пошлины,, которые должны были уплачивать церковные крестьяне в пользу своих эксплоататоров, о чем говорилось выше, то картина тяжелого экономического положения их получится полная.