ЦЕРКОВЬ И КРЕПОСТНОЕ ПРАВО

Денежные и натуральные сборы с крестьян. Повинности и оброк

„Реформа" 1764 года мало принесла облегчения экономическим, крестьянам и в отношении повинностей. Правда, последние были уточнены, строго определены и сведены в один оброчный сбор. Но- размер этого оброка, который поступал в казну,—все более и более увеличивался.

Так, в 1764 г. он равнялся вместе с подушной податью 2 р. 20 к., в 1768 г.—2 р. 70 к.; в 1783 г.—3 р. 70 к. Если к этому прибавить, что экономические крестьяне должны были платить и за беглых, < увечных и даже вышедших в купечество,—то размер оброка фактически был более высокий.

Поэтому неудивительно, что за экономическими крестьянами накоплялись недоимки, особенно в северных нехлеборобных районах— в Псковском, Великолуцком, Каргопольском, Устюжском, Белоозерском и др. уездах.

Иногда количество этих недоимок превращалось в большие суммы. Так, за крестьянами Тверского и Торопецкого уездов в 1772 г. числилось с души недоимок до 4 р., в Кольском—более 5 руб., в Ин- сарском—до 8 р.

Кроме оброка и подушной подати на экономических крестьянах лежал целый ряд весьма тяжелых натуральных повинностей—дорожная, постойная, рекрутская и подводная. Последняя особенно являлась тяжелой, так как при ее выполнении чиновники совершенно не считались ни с расстоянием, ни с временами года. По свидетельству одного современника „оьи не только высылали их в самое рабочее время, но еще, подкупленные соседними помещиками, заставляли их исполнять работу, которая должна была бы падать на вотчины этих последних".

Злоупотребления допускались и при отправлении экономическими крестьянами аругих видов натуральных повинностей.

Кроме определенных законом денежных и натуральных сборов , экономические крестьяне несли и т. наз. чрезвычайные повин-1 ноет и, которые часто непосильным бременем ложились на их плечи. Так, в Тверской провинции экономические крестьяне должны были поставить бесплатно до 20 000 саж. дров, отчего они „пришли в крайнее изнурение, ибо те дрова из отдаленных от города селений верст по 50 и больше туда возили, и крестьяне бедные и не имущие лошадей за дрова и подводы, при всем бедственном своем состоянии, платили деньги". В Сибири экономические крестьяне обязаны были „безденежно" доставлять руду. В Космодемьяновском уезде ок. 1000 чел- работали на казенном винокуренном заводе по казенной таксе—по 2 р., в месяц.

Иногда чиновники требовали денежные сборы сверх установленных законом. Так, в Сибири экономические крестьяне вносили до 10 коп. с души на отопление, освещение для местных чиновников и на канцелярские принадлежности.

 В конце концов управители на местах, т. наз. казначеи, стали7 смотреть на свои должности, как на источник личного обогащения. Отсюда—те же взятки и злоупотребления, как и в духовных вотчинах. Недаром Новгородский губернатор Сивере назвал этих казначеев „пиявками" крестьян. Об эксплоататорских наклонностях этих казначеев мы имеем много современных свидетельств. „Управители", читаем в одном из них, „и во время сдачи рекрут берут взятки у богатых людей, имею- _иих большие семьи, и освобождают их от рекрутчины, а вместо их сдают в солдаты одиноких, у которых есть малые дети, остающиеся, . таким образом, без пропитания. Под влиянием взяток они неправильно решают и пела, подлежащие их разбирательству".

Другой современник требует замены казначеев выборными от крестьян и мотивирует это тем, что „управители делают крестьянам много отягощения во время рекрутских наборов, а также обременяют их требованием значительного числа подвод, иной раз, для поездок вовсе не по служебной надобности".

О размерах взяток говорят цифры: в 1771—1772 г. Белоозерские казначеи получили с экономических крестьян деньгами и припасами до 811 р. и воеводская администрация—839 р. ').

Вот почему крестьянское движение не прекращалось и после секуляризации.