ХОЛОПЫ И КРЕПОСТНЫЕ

Полоняники. Плен как источник рабства и холопства. Судьба пленных

Почти у всех народов на известной ступени развития плен был одним из источников рабства. К- Маркс писал: «Самый рынок рабов постоянно получает пополнение своего товара – рабочей силы — посредством войн, морского разбоя и т. д.»  Однако в Русском государстве XI—XVI вв. плен в качестве главного момента воспроизводства рабочей силы никогда не играл такой решающей роли, как, например, в античном обществе. Судя по духовным грамотам XV—XVI вв., количество пленных среди холопов того или иного землевладельца было сравнительно незначительным. Возможно, именно этим и объясняется почти полное отсутствие специальных работ, посвященных плену как источнику рабства на Руси.

 Вышедшая еще в середине прошлого столетия книга А. Лохвицкого представляет собой своеобразную подборку слабо систематизированного, подчас случайного материала и не соответствует современному уровню исторических знаний  . В книге отсутствуют глубокие выводы, не прослежена эволюция политики правительства по отношению к пленным. Главное внимание уделено вопросу о выкупе пленных. Эта же проблема является стержневой и в книге Ю. Гес- сена, где достаточно подробно разбирается влияние взаимоотношений России с Польско-Литовским государством и Швецией на размер и условия выкупа полоняников шз. Интересный архивный материал о положении пленных собран С. О. Шмидтом, однако он не ставил перед собой задачу показать роль плена в качестве источника пополнения рядов холопов т.

Собственно, сам вопрос о плене как источнике рабства волновал исследователей в первую очередь в связи с изучением норм Русской Правды, где кодификатор, перечисляя три источника холопства, случайно или умышленно опустил плен . Последняя попытка дать обоснование этому явлению принадлежит И. Я- Фроянову, который считает, что в ст. 110 Русской Правды говорится не вообще об источниках рабства, а лишь об источниках холопства. По его мнению, эти два понятия в XI—XII вв. не были синонимами: в число рабов помимо холопов входили челядины, под которыми всегда подразумевались пленные .

Однако гораздо труднее объяснить, почему плен как источник холопства не упоминается в Судебниках 1497 и 1550 гг.: ведь к этому времени термин «челядин» исчез. В Литовском государстве в этот же период плен был официально признан одним из четырех источников неволи: «Тэж уставляем, иж неволницы мають быти..., которые полоном заведены суть з земли неприятелское...» 107 Это установление повторяется и в двух последующих кодексах. Даже в последнем из них, отменившем в 1588 г. рабство, имеется оговорка, что нововведение не распространяется на пленников: «Невольники вперед не мают быти з инъших причин — одно полоненики, а иншая челядь невольная и те ж дети потомки полонеников мают быти осаживаны на землях и розумены быти за отчичов...»108

Соответственно хронологическим рамкам нашей работы мы остановимся на положении полоняников конца XV—XVI в. Это был период, когда образование Русского единого государства, с одной стороны, и активная внешняя политика, с другой, коренным образом изменили состав пленных, среди которых мы уже не находим представителей православного населения соседних русских княжеств, зато значительно возрос в стране удельный вес иноязычных полоняников. XVI век был ознаменован почти непрерывной войной с Польско-Литовским государством, вооруженными столкновениями со Швецией, взятием Казани и Астрахани. Успехи русского оружия сопровождались пленением части покоренных народов: «И повоевали Арьскую сторону всю, многих людей побили, а жены их и дети в полон поймали» 109. В боях за взятие Казани русские воины «сверепо безбожных татар убиваху и живых бесчисленно пленяху» по.

После завоевания .Казанского царства Иван Грозный вернулся в Москву, «ведя с собою жива супостата своего, царя казанского пленив, и многих с ним улановей и мурз и князей казанских з женами их и з детьми бесчисленно плена»111. Крупные успехи русского оружия в первые годы Ливонской войны опять-таки сопровождались пленением коренного населения: «Под городом под Смилтином литовских людей побили... и привели полону 3200 человек» 112. То же произошло при взятии города Озерища: «много полону в городе поимали»113. Под 11560 г. летопись упоминает ряд городов: Тарвас, Вельян, Аласта, из-под которых русские войска возвратились «со многым полоном»: «...и взяша в полоп множество людей и всякого живота и скоту...» 114

Численность плененных была различна. Иногда она достигала колоссальной цифры. Так, в хронике Александра Гваньини (Гваниньи) говорится,что при взятии в 1563 г.Полоцка Иван IV увел в Москву около 50 тыс. пленных . Эти данные, очевидно, близки к истине, так как летописец указал, что только в государев стан вышло из города 11 160 человек. Еще больше народа («тем же не бе числа») оказалось 'в воеводских полках и татарских станах Пй.

Захваченный полон, KaiK правило, представлял собой пестрый конгломерат, -объединявший в своем составе и «высокородных» людей и нищую «чернь». Их дальнейшая судьба зависела как . от взаимоотношений России с воюющей стороной, так и от социального происхождения самих пленных. В дипломатической переписке того времени между Литовским и Русским государствами много внимания уделяется переговорам о полоняниках, захваченных с обеих сторон. Одних обменивают, других выкупают, за освобождение третьих, наиболее знатных, требуют территориальных уступок . Но все эти действия касались сравнительно небольшой прослойки пленных. В этом отношении очень показательно предложение литовских представителей, выдвинутое при заключении мира с Василием III в 1509 г.: «Которые наши люди: князи и папове и иные служилые люди и мещане и купцы и жолнеры попали в руки людем твоим... и ты... тых всех людей наших к нам отпускаешь; а которые твои люди: и князи и дети боярские и служалые и торговые люди и мещане попали в руки нашим людем, и нам бы тых всех людей твоих к тебе отпустить» . Как видим, в договоре перечислено довольно ограниченное число привилегированных категорий населения, подлежащих освобождению. Обе стороны проявили полное равнодушие к судьбе полоненных крестьян, слуг, сельской и городской бедноты.

К русскому правительству .нескончаемым потоком шли просьбы облегчить положение пленных, снять с них оковы, перевести из тюрем в хоромы. Какая часть полоняников имелась при этом в виду, хорошо видно из письма Троцкого воеводы Яна За- березинского, который просил освободить пленных, так как «л годе м добрым, привыкши доброго жытьа, тяжко... нужное дело трьпети»  . В свою очередь, московское правительство прилагало немало усилий, чтобы привлечь на свою .службу пленных панов, шляхту, жолнеров. В грамотах не раз специально оговаривался пункт, согласно которому полоняники, поступившие в плену на новую службу, пленными не считались и возвращению не подлежали 12°, пользуясь ,в Московском государстве теми же привилегиями, что и русские служилые люди. Следовательно, плененные представители господствующих классов в XVI в. большей частью холопами не становились: некоторые из :них попадали на службу к великому князю, основная же масса впоследствии обменивалась «ли выкупалась.

Иная судьба ожидала беднейшие слои населения. Герберштейн, посетившей Московское государство в 1517 и 1526 гг., писал: «Более знатные имеют рабов, по большей части купленных или взятых в плен»  . В духовных, данных грамотах того времени мы находим ряд свидетельств в пользу того, что землевладельцы XVI в. по-прежнему видели в плене один из источников рабства, распоряжаясь судьбой полоняников по своему усмотрению наравне с полными холопами. В духовной грамоте П. М. Плещеева читаем: «А что мой сын Василий ходил на службу в Гамскую землю, и он привез два полоняника», которые после смерти завещателя должны перейти к его сыновьям ш. «Полонянку немку» получает по духовной грамоте 1519 г. и сын 3. Ф. Катунина . От 1539/40 г. в составе записных книг старых крепостей дошла данная грамота Б. А. Ростовского, который передает своей дочери «Анку, полонянку литовского полону, да Спирку, литовского ж полону»  . И. Ю. Ярлык наделяет в 1545/46 г. своего сына холопами, среди которых находится Сергей, «литовского полону»  .

Возможно, что в начале XVI в., когда еще была жива память о многочисленных случаях «окупа» православных полоняников из соседних русских княжеств, обычное право допускало в отдельных случаях освобождение части пленных за выкуп из частного владения. Так, шведские представители выкупали своих соотечественников «у русских ратных людей» по цене, назначаемой самими холоповладельцами 126. Большой интерес представляет служилая кабала 1516/17 г. (к сожалению, сильно попорченная), доложенная рязанскому боярину. В ней Ефим Антонов, полоняник, с женой и сыном занимают 10 рублей, причем деньги должны были пойти старому господину . Не являлась ли эта сумма своеобразным выкупом за освобождение от полона?

Однако в общей правительственной политике и повседневной житейской практике тех дней плен для низших категорий полоняников рассматривался в качестве источника наследственного холопства. Ярким свидетельством этого является деятельность судебных органов. В 1539/40 г. Яков Краснослепов тягался со своим беглым холопом. Суд признал иск обоснованным и выдал ответчика головою в холопстве и в сносе, «потому что он женат на Яковлеве полонянке...» , т. е. между полонянкой и рабой не считали нужным делать каких-либо различий, женитьба на любой из них автоматически превращала свободного человека в потомственного холопа («по рабе холоп»). Имеется еще один документ, подтверждающий, что в начале 50-х годов XVI в. правительство рассматривало пленных как полную собственность землевладельцев, которые вольны были распоряжаться их судьбой по своему усмотрению. Единственное ограничение, вводимое царской грамотой от 24 февраля 1556 г., касалось запрещения продавать пленных немцев обратно на их родину: «...чтобы дети боярские и всякие люди неметцкого полону людей в немцы и в Литву не продавали, а продавали в московские города»  .

Судьба пленных в зависимости от их социального состава хорошо прослеживается по источникам, рисующим осаду русскими войсками в 1563 г. Полоцка. Документы называют две группы пленных. Первая была взята 9 февраля, после того как сгорел острог н посад, вторая — после падения самой крепости. «Как острог и пасад загорелся весь, а из острога вышло черных людей мужиков и жен их и детей всякого человека 11060 ч...»,—читаем в разрядной книге . Летопись также сообщает, что в остроге сидели «люди Полотцского повета сельские» . Низкое социальное положение пленных, взятых после пожара острога, дружно подтверждают и иностранные источники: полоцкий воевода «велел зажечь город и ограду... При этом из замка выгнали до 20 ООО черни» . «Выслали вой простой народ, которого было немало»  .

Через несколько дней, 12 февраля, Иван Грозный «'велел тот полон роздати по бояром и по дьяком, и по всем приказным людей, и князем и детем боярским в своем полку; да и во все полки велел по всем бояром и воеводам разослати, а велел воеводам по детем боярским ршдати» . Таким образом, первую партию пленных, число которых достигало нескольких десятков тысяч крестьян, сбежавшихся в острог с окрестных местностей, полностью роздали в частное владение 13Г>. Служилые люди вернулись на Русь с богатым полоном. Долгое время среди их холопов будут фигурировать полоцкие полоняники 136.

15 февраля 1563 г. пали полоцкая крепость и замок. Но социальный состав пленников был уже иной, чем при взятии острога. Вместе с полоцким воеводой Довойной ib плен попали «полочане бурмистры, и мещане и все городцкие люди» 137.1По хронике Матвея Стрыйковского, пленные состояли из шляхты и м.ещан 138. Более подробно выявился состав полоняников, когда «повеле царь и великий князь полочан переписати: дворян королевских и шляхт и всяких служилых людей; а бурмистров и гостей, и лав- ников, и земских людей торговых велел переписати по тому же опроче» ,39. Все эти категории пленников были взяты на строгий учет. Солдатам, шляхте было предложено поступить на службу Московского государства. Отказавшихся отослали в глубь страны, но уже через три дня, как сообщает один иностранный источник, их нагнал гонец от царя и вновь объявил им, «что кто из них желает поступить к нему (царю.— Е. К.) на службу, тот должен об этом заявить и тотчас явиться в великокняжеский лагерь за получением денег, при этом он осмотрел и переписал их. И таким образом, многие из наших согласились поступить к нему на службу». Далее автор сообщает и о судьбе пленных ремесленников: «Все оружейники, медники, слесари, плотники, кузнецы, и пр. принуждены были служить великому «иязю» и0. Следовательно, если крестьян Иван Грозный роздал по полкам в частное владение, то пленников, стоящих на более высокой социальной ступени, попытался использовать на своей службе. Отказавшихся перейти на государеву службу поместили в тюрьмы разных городов: «Мещане, как и многие дворяне, вместе с женами и детьми жили несколько лет по тюрьмам, закованы в железа» 141. Они на- ; ходились там до тех пор, «пока их не выкупят или обменяют» 142. ; В Царском архиве хранился специальный «список имян детей

Не о таких ли полоняниках-крестьянах мечтал Иван Пересветов, когда советовал Ивану Грозному во время похода на Казань «людей сечи и пленити»? (См. «Сочинения Ивана Пересветова». М., 1956, схр. 208). :»зв Очевидно, именно среди этих «черных людей» находилась «женка Маринка с сыном Олешкою полоцкого полону», которую спустя несколько лег М. С. Соловцов передает по данной грамоте своей дочери (РИБ, т. 17, № 449).

Таким образом, перед нами две категории пленников. Одна состоит из крестьян, представителей городских низов, .которые попадали в частное владение. Представители второй категории полоняников (шляхта, мещане, ремесленники) приглашались на службу царя, а в случае отказа заключались в тюрьмы для дальнейшего выкупа или обмена.