ХОЛОПЫ И КРЕПОСТНЫЕ

Кого помещики отпускали на волю. Основные категории вольноотпущенников. Условный характер освобождения

Попытаемся определить, кого же в первую очередь освобождают феодалы. Из-за отсутствия материалов нельзя установить, по каким причинам в каждом отдельном случае был отпущен на свободу тот или иной холоп, но выявить основные закономерности при освобождении холопов — в наших силах.

Свободу получает прежде всего верхушка административно-хозяйственного аппарата и военной дружины. Данная тенденция хорошо прослеживается уже со второй половины XIV в. Великие князья, несмотря на наличие у них наследников по мужской линии, отпускают на свободу казначеев, тиунов, ключников, посельских, дьяков, т. е., по существу, всю свою администрацию. В духовных грамотах князей мы постоянно встречаем следующую клаузулу: «А хто будет моих казначеев, и тивунов, и посельских, или хто будет моих дьяков, что будет от меня ведали прибыток... далесмь им волю» . В завещании И. Ю. Патрикеева упоминаются ключники, распоряжавшиеся значительными суммами серебра.

Все они «и с женами и с детьми» получили свободу77. Среди вольноотпущенников князя А. Ф. Голенина фигурируют Новик, Степан Тишина, Матвей Толстый, Харитонец со своими семьями. Без сомнения, это наиболее близкие и доверенные слуги. Они числятся среди лиц, которым А. Ф. Голенин собственноручно ссужал деньги, наряду с представителями знатнейших родов и родственниками князя78. В числе слуг А. Ф. Голенина, отпущенных на свободу, было немало и дружинников; на время службы у князя им было выдано военное снаряжение: «А которых есми людей своих отпустил на слободу, ино у них мои пансыри и шеломы,— , и жена моя те пансыри и шеломы поемлет». Напомним, что панцири ценились необычайно дорого и даже не все феодалы, как показывает Боярская книга 1556 г., могли приобрести их. Перед нами явно привилегированные слуги, составлявшие «двор» князя А. Ф. Голенина.

Распоряжение князей об отпуске слуг-министериалов легко объяснимо. Как уже говорилось во второй главе, исполнение высших административных должностей автоматически превращало свободного человека в холопа. В то же время на эти должности требовались люди, целиком преданные интересам своего господина, выполнявшие свои обязанности не по принуждению, а «по доброй воле». Распуская слуг на свободу, завещатель ни в коей мере не ущемлял интересов своих наследников. Наиболее преданные и доверенные люди продолжали службу у его детей и тем самым вновь становились холопами79. Думается, что практика подобных взаимоотношений между господином и привилетированными холопами существовала и ранее второй половины XIV в. По крайней мере Иван Калита передал своим детям в 1339 г. только «купленных» людей, ни словом не обмолвившись о холопах «по ключу»80. Таким образом, клаузула об отпуске на свободу лиц административно-хозяйственного аппарата носила в значительной степени формальный характер. Занимая привилегированное положение, «приказные люди» крепко держались за свое место, которое приносило им немалый доход, давало власть над тяглым населением и не лишало иллюзии, что порабощение— временное явление, которое по смерти господина можно прервать.

С отмиранием министериальной службы в качестве источника холопства, .с изменением порядка оформления на эти должности число привилегированных холопов среди вольноотпущенников снизилось. Это было вызвано, с одной стороны, тем, что обязанности тиунов, ключников, посельских и т. п. стали исполнять свободные люди. С другой стороны, появление докладных грамот означало, что теперь землевладелец должен был уплатить кандидату в «приказные люди» какую-то сумму, должен был купить холопа, тем самым он уже не столь безболезненно относился к его освобождению. В то же время феодал по-прежнему нуждался в абсолютной преданности «высших» по рангу слуг: его благосостояние, а иногда и жизнь зависели от их добросовестного отношения к обязанностям, от известной самостоятельности холопов. И чем лучше был слуга, тем труднее вотчиннику было лишить свою семью столь надежной опоры, отпустить его на волю. Ждать же безграничной верности, инициативы от навечно порабощенного человека достаточно рискованно. Приходилось идти на компромисс.

В духовных грамотах около имен «приказных» лиц появляются пометки, что такой-то холоп для получения свободы должен отслужить определенное число лет наследникам завещателя. Тимофей Окулов отказывает своим сыновьям «при- казщика» Озорника, который «ведает земли, и хлеб, и кабалы, и всякую животину», «доколе дети... возмужают. А как будет сын мой Патрикей лет в 15 или у них будет иной приказщик, и дети бы мои Озорника отпустили на слободу»81. У князя Н. А. Ростовского не было сыновей. Его ближайший слуга Истома Гридин сын Щелепина обязан был отслужить княгине всего два года82. И. Г. Нагой, подвергшийся государевой опале, поручил в 1598 г. «человеку своему» Богдану Сидорову «жену и дети беречи до их возрасту..., и грамоте их научить», отпустить холопов и проследить за прочими хозяйственными делами. «За его к себе службу и за терпение» И. Г. Нагой жалует Богдана селом с деревнями и починками. Мы не знаем, была ли оформлена на Богдана какая-либо крепость или он исполнял службу «по городскому ключу». Во всяком случае, И. Г. Нагой не имел реальной власти заставить слугу-министериала выполнить свои распоряжения. Единственно, чем он мог угрожать Богдану,— это божьей карой. «А будет он Богдан свое обещание и мое к себе жалованье позабудет, и души моей по сей духовной памяти не устроит, и жену мою и детей по моему приказу беречи не станет и грамоте их не научит, и его Богдана со мною бог судит на страшном суде» .

В XV — начале XVI в. женский труд ценился значительно меньше, чем мужской. Среди вольноотпущенников преобладающую часть занимали, как правило, женщины. Н. 3. Ильин освободил несколько «жопок», в то время как все мужчины должны были остаться в холопстве. Иов Прокофьев отпустил в 1470 г. трех женщин и только одного «паробка» . Остафий Ананьевич передал детям около 15 холопьих семей, в почти половине из них жены и дочери отпускаются на свободу . Примечательно соотношение среди вольноотпущенников князя И. И. Кемского (1533 г.): 8 мужчин и 39 женщин, т. е. женщины составляют 83% всех освобожденных . Особенно охотно И. И. Кемский отпускал одиноких представительниц женского пола в случае, если муж умер или девушка еще не успела обзавестись семьей . В духовной П. Н. Лихарева 1557/58 г. две трети отпущенных на свободу составляют женщины (14 человек)  . Среди них: четыре девушки (девочки), чьи родители и братья остались в холопстве, две матери (одна с дочерью, другая с сыном, мужей нет), две женщины, взрослые дети которых отписаны наследникам П. Н. Лихарева . Только четыре женщины из получивших свободу имеют мужа, да и то у одной, отпущенной «с дочерью меньшой», муж и старшие дети остались в неволе .

При изучении духовных грамот достаточно четко обнаруживается стремление феодала освободиться от экономически невыгодных для него холопов: старых, больных, малолетних. Показательна духовная 1459 г. суздальского землевладельца Е. Д. Окинфова . Сыновей он не имел и всю землю завещал мо настырю. В его распоряжении было не менее 23 холопов, которые составляли как бы 5 «семей».

«Родоначальники» этих семей достались ему от отца («люди отца моего старые»). К моменту составления духовной грамоты они были пожилыми людьми. Дети Алексея, Зинова, Окула достигли совершеннолетия, и некоторые из них имели свои семьи92. У Шпиля рос уже внук. Все они получили свободу, в то время как их дети были освобождены только частично: некоторые должны были продолжить службу у жены, дочери, у брата Е. Д. Окинфова. Таким образом, даже ликвидируя свое хозяйство, феодал стремился сохранить наиболее молодых и крепких холопов, охотно предоставляя старикам «свободу». «Свободу» получила и «малая дочь» Алексея, а также его сын Гридица, жена которого оставалась в неволе, тем самым Гридица фактически не мог воспользоваться своей свободой.

А. М. Плещеев обладал приблизительно 200 холопами, которых он завещал четырем сыновьям и жене93. По духовной 1491 г. лишь следующие лица получили свободу: Степан Чиркин с женой и сыном Брехом, Ондрон с женой, Юрка, Филька-мельник с женой, Паня с женой, Терех-кузнец с женой, Сухой, «жонка» Устинка с сыном и дочерью, «жонка» Анница с двумя детьми. Обе отпущенные «жонки», очевидно, не имели мужей, и содержать их с маленькими детьми бь!ло невыгодно. Остальные вольноотпущенники— старые люди, у которых есть взрослые дети, внуки. Сын Степана Чиркипа — Игнат с женой и детьми завещан старшему сыну Ивану. Куземка Степанов Чиркин достался Данилу. Сын Ондрона — Осташ Посник вместе с женой, и детьми также перешел к Ивану. Остальные сыновья Ондрона служат Федору. Жена Юрки, по-видимому, умерла. Его сыновья (один из которых женат и имеет детей) достались Михаилу и Ивану. Внуки Фильки-мельника вместе со своими родителями попали к Ивану. Внуков имеет и Терех-кузнец, чей сын Илейка Шалимов со своей семьей был завещан Данилу. Сын Пани — Самсон продолжит службу у жены А. М. Плещеева. Думается, что столь же преклонного возраста достиг и Сухой, имя которого в духовной грамоте не значится, из-за чего невозможно установить наличие у него детей и внуков  . Итак, из 9 вольноотпущенных «семей» 7 состоят из старых людей, а в двух женщины с детьми не имеют «кормильца». Экономическая невыгодность содержания таких холопов бросается в глаза.

Эта же тенденция прослеживается и в других грамотах. Так, в числе отпущенных А. Ф. Белеутовым в 1472 г. числится Омел- фица с сыном. Два других ее сына и внуки остались в холопстве. Свободу получили Якуш Пестрый с женой, имеющие внука, и Нестер, жена которого продолжала считаться рабой. Большинство их детей были переданы наследникам. Среди них упоминается Петр, сын Нестера . Спустя 70 лет, в 1543/44 г., Д. А. Белеутов, составляя в свою очередь завещание, не обошел вниманием Петра Нестерова, теперь уже дряхлого старика. Он с женой и некоторыми детьми был пожалован свободой . Исходя их того факта, что браки заключали тогда ранние, а Петру в 1543/44 г. было не менее 80 лет, нетрудно допустить, что его дети к этому моменту также достигли весьма преклонного возраста, отдав лучшие годы службе своему господину. Д. А. Белеутов пожаловал свободой и Овдотьицу, жену умершего Афанасия Казакова, мать пятерых взрослых детей: ее дочери были замужем.

Н. Ф. Лихарев наделяет в 1539/40 г. сына Павла большим числом холопов, среди которых мы находим следующие имена: Сенька Рак-литвин с женой и детьми, Истома Никитин Татар- ченков с женой и детьми, Шеин с женой и четырьмя сыновьями, Сухой-литвин с женой и детьми, Неклюд Скоков с сыном . Про-, шло 18 лет, холопы состарились, утратили былую силу, здоровье.' В будущем они грозили стать обузой в хозяйстве. Павел спешит избавиться от наиболее старых. По духовной грамоте 1557/58 г. Сенька, Истома, Сухой (чьи жены, по-видимому, уже умерли), Шеин с женой и одним сыном, а также жена Неклюда Скокова с младшей дочерью получают свободу . Дети и внуки отпущенных остаются в зависимом состоянии. Волей пожалован и Матвей Нестеров с женой, чьи дочери еще 18 лет назад были отписаны Павлу Лихареву.

И. А. Талызин в 1505/06 г. отпустил 19 зависимых людей, из них более чем о трети можно утверждать, что это пожилые люди. Таковы: Параша, муж которой Матюка умер, у нее растут уже правнуки. Ее взрослые дети Матрена и Гридя, получившие свободу, имеют внуков . Есть внуки и у Степана с женой Варварой  °. Уляша, жена Шишкина, имеет взрослого сына Семена, чья жена Аксинья также получает свободу. По-видимому, пожилыми людьми были и Петеля с Некрасом. Последний имел трех дочерей.

Г. М. Валуев передал в 1543/44 г. своему сыну Федору Истом- ку Соболенкова с женой. «Соболенкова мати» отпущена на свободу. Свободой был пожалован и «Рыжко з женою и з дочерью с меньшею». Его остальные 5 детей, среди которых был женатый сын, перешли к Ивану Валуеву  .

Князь И. И. Кемский освободил в 1533 г. Ульянку Исакову жену. Ее сын Оксен Исаков с женой и детьми, а также дочь Ульяна с четырьмя сыновьями продолжат службу у Федора Ивановича. Столь же преклонных лет достигли вольноотпущенницы Агафья Самсонова, Матренка Елисеева, Анница Петракова . Свободу получила Анна Сафонкова жена вместе с дочерью и внучкой, а также Тимофей Перхурьев, чьи дети Андрей и Ульян и внуки были переданы князьям Семену и Михаилу. Князю Александру достались по наделу Левка Васюков с женой и Ку- земка Васюков. Их родители Васюк Лаврентьев и Февронья удостоены воли. Далеко не первой молодости сестры Огрофенка и Ориница Фефиловы, так почему-то и не обзаведшиеся семьей. Их брат Данилко Фефилов уже был дважды женат, от обоих браков имел детей и отказан князю Федору. Наоборот, Оленка и Оринка Онтипины, получившие свободу,— по-видимому, малолетки. Никто из их братьев и сестер, продолжающих вместе с отцом служить у Кемских, не имеет еще своей семьи.

Охотно жалуют свободой малолетних детей и другие феодалы. Иов Прокофьев отпустил в 1470 г. «девочку Окулиницу Сидоркову дочь», В. О. Сотницкий (1510 г.)—девочку Грушицу. В духовной 1433 г. В. В. Галицкого среди освобожденных значится «девочка Белка» . Можно сослаться и на завещание. 1472 г. А. Ф. Белеутова, где отпускается на волю ребенок Ники- форец со своим дедом Якушом Пестрым и бабкой. Мать Ники- форца Анка отписана наследникам . Лишь отбирая холопов для внуков, землевладельцы предпочитали малолеток, так как учитывали, что к моменту совершеннолетия внуков их слуги должны находиться в расцвете сил.

Не обойдены «благодеянием» больные люди, калеки. В духовной 1543/44 г. Г. М. Валуева среди вольноотпущенников числится «Улита слепая» ,05. Возможно, на основе реального дефекта возникло прозвище Матвея Глухого .

Таким образом, в результате анализа духовных грамот выявляются следующие четыре категории людей, наиболее часто фигурирующие среди вольноотпущенников: привилегированная верхушка административно-хозяйственного аппарата, женщины без мужей (с детьми или одинокие), старые больные люди, малолетние дети.

Землевладельцу было далеко не безразлично, кого отпускать на свободу. Освобождение по духовной грамоте части рабов представляло собой своего рода средство для отбора наиболее крепких и трудоспособных холопов, являлось удобным поводом для того, чтобы избавиться от ненужных людей, которые стали или в ближайшем будущем могли стать обузой в хозяйстве. Характерно, что при наличии наследников феодалы почти никогда не освобождают беглых. Помимо известной доли наказания за побег, здесь могли иметь место и чисто практические интересы: бежали наиболее сильные молодые люди, не надеющиеся в скором времени получить освобождение и в то же время знающие, что их с удовольствием возьмут в другом месте. Поимка беглых была связана со значительными трудностями, денежными затратами. И если землевладелец шел на это, то отнюдь не из альтруизма.

Показательна практика освобождения холопов лишь спустя несколько лет после смерти их господина. Иногда, как уже говорнлось, такое распоряжение касалось представителей привилегированной холопьей верхушки. В других' случаях это был способ выжать максимально возможное из холопа, использовав его на своей службе до момента полной потери им трудоспособности или до того времени, когда его можно будет безболезненно заменить в хозяйстве подросшими представителями нового поколения. На подобную мысль наталкивает тот факт, что, как правило, холопов, освобожденных с условием отработки 1—8 лет, нельзя отнести к категории молодых людей. В духовной 1542/43 г. Якова Горяинова фигурируют Митя с женой, которые получат свободу спустя 6 лет после смерти господина. Они имеют троих сыновей, которых Яков Горяинов передал жене и детям «на по- дел»  . В. О. Сотницкий устанавливает для «жонки» Катерин- ки Олексеевой пятилетний срок пребывания в холопстве. Муж ее, очевидно, умер  . Чернец Вассиан Уваров завещал в 1475 г. свою вотчину в монастырь. Большая часть холопов была распущена. Однако Алексей Ларионов с женой и дочерью, а также его брат Демка Ларионов с женой должны были отслужить год сыну Уварова. У Демки было 8 человек детей, причем старший сын был уже женат. У Алексея Ларионова насчитывалось четверо детей 10э.

Все сказанное выше свидетельствует не об экономической непригодности в XV — первой половине XVI в. института холопства в целом, а о невыгодности для феодалов эксплуатации отдельных его представителей (старых, малолетних, больных и т. п.), от которых они стремятся избавиться в первую очередь. С другой стороны, широко распространенная практика предоставления воли перечисленным категориям зависимых людей в значительной степени сводила освобождение к пустой формальности, придавала ему условный характер. В самом деле, куда мог уйти от матери (вопреки ее желанию) маленький ребенок или дряхлый старик-инвалид от своих детей? Новоявленные свободные ставились перед выбором: покинуть кров и идти нищенствовать или остаться на обжитом месте, в имении своего «благодетеля», на службе у которого прошли их лучшие годы и где продолжают жить и трудиться их дети, родственники, имеющие дом, какое-то хозяйство. Современники хорошо понимали всю условность подобного освобождения пожилых людей. И не случайно в одном из церковных поучений мы находим странную, на первый взгляд, сентенцию — господин обязан кормить и одевать вольноотпущенников до самой их смерти: «Старые свободита, и пищу даже до смерти и вся потребныя подавайта им» по. Автор исходит из реальной ситуации, когда старые люди, отпущенные на свободу, предпочитали доживать свой век в привычных условиях, на старом месте.

Условность освобождения достигалась и рядом других средств, в частности оставлением в неволе жены или мужа. По духовной грамоте 1472 г. А. Ф. Белеутова. на свободу была отпущена Офимьица, а ее муж Семен и дети переданы по наследству. С другой семьей А. Ф. Белеутов поступил иначе: волю получил Нестер с сыном, жена Нестера Анка осталась в холопстве . Е. Д. Окинфов в 1459 г. предоставил свободу Гридице, его супруга Бухарина, которая по рядной принадлежала жене Окинфова, должна была продолжать службу у своей госпожи . И. А. Талызин предпочитал освобождать лиц женского пола, поэтому, отказав в 1505/06 г. своим наследникам Шишку с сыновьями Семеном и Андреем, он предоставил свободу женам Шишки и Семена — Уляше и Аксинье . Так же поступил в 1533 г. И. И. Кемский, передав сыну Окула Иевлева, а его жену Овдотью отпустив на волю . Наиболее широкое применение подобная практика нашла в духовной 1393 г. Остафья Ананьевича, который, наделяя наследников холопами, их жен н дочерей отпустил на волю п5. Землевладельцам была опять-таки совершенно ясна условность освобождения одного из супругов, когда другой оставался в зависимости. В этом отношении представляет интерес обмолвка (неточность), допущенная Д. А. Бе- леутовым. Среди его холопов был Афанасий Казаков, который к моменту составления духовной грамоты 1543/44 г. умер, оставив после себя жену и пятерых детей. Двух его сыновей и замужнюю дочь Некрасицу Д. А. Белеутов отказал своим детям. Относительно жены Афанасия и двух других детей он сделал следующее распоряжение: «Да отпустил есми на слободу... Овдотьицу Афонасову жену Казакова да дочь ее Марьицу, да сына ее Петрушку». Но Марьица была замужем за Тимофеем Гавриловым. И вот, завещая Тимофея в наследство своей жене, Д. А. Белеутов машинально упоминает и имя Марьицы: «А людей есми дал своей жене Овдотье: Тимошку Гаврилова сына Алексеева да жену его Марьицу Афонасову дочь Казакову...»   Подобная обмолвка не случайна: подсознательно он не отделял Марьицу от Тимофея, зная, что она будет жить и работать вместе с мужем у своей госпожи.

Духовные грамоты отца и сына Лихаревых предоставляют нам возможность конкретно проследить исход подобной ситуации. П. Н. Лихарев получил в 1539/40 г. от отца в числе прочих холопов четырех братьев Яковлевых (Якушевых): Андрея, Костю, Легаса, Фрола. Двое из них к этому времени уже успели жениться, завели детей. Жена Андрея была свободной («а жена его божья и великого князя»), поэтому Павел официально не имел на нее никаких прав: по духовной грамоте ему был отказан только Андрей с детьми. Шли годы. Привилегия жены Андрея, ее «свободное» состояние постепенно забывались. В глазах Ли-, харевых эта семья походила на остальные холопьи семьи. В 1557/58 г., составляя в свою очередь завещание, Павел передал своим сыновьям Легаса Якушева с женой и детьми, Фрола Якушева, Андрея Якушева с женою .

Существовали, очевидно, и другие способы, методы, благодаря которым освобождение холопов от неволи сводилось к фикции. Ф. М. Киселев в 1531/32 г. своих слуг и страдников «всех отпустил еемн на слободу». Тем не менее часть холопов оказалась у его сына, который в 1547/48 г. записал в своей духовной: «А что отца моего и мои люди... и яз всех людей отпустил на слободу» . Как видим, столь широко распространенная клаузула о роспуске всех холопов далеко не всегда на деле означала фактическое освобождение зависимых людей. Н. Ф. Лихарев в 1539/40 г. отпустил на свободу «Матвея Нестерова с женою и детьми, а дочери его Худошка и Лучка» должны были перейти к Павлу (Нечаю) Лихареву. Но Матвей становился свободным :не сразу, а лишь отработав после смерти господина два года: «Матюшке жить у сына моего Нечая два году, а после того божий человек да великого князя». Однако неизвестно, по каким причинам два года растянулись на два десятилетия. В 1557/58 г. П. Н. Лихарев вновь «облагодетельствовал» Матвея свободой: «Да отпущаю после своего живота на слободу людей своих... Матвея Нестерова с женою» .

В завещаниях отца и сына Лихаревых можно найти и другие примеры, подтверждающие мысль об условности освобождения. В 1539/40 г. Н. Ф. Лихарев освободил Собинку Васильева с женой и детьми, причем в грамоте отсутствуют какие-либо оговорки по поводу того, что кто-либо из детей Собинки передается по наследству. Тем не менее, в духовной 1557/58 г. числятся Меньшик и Нехдачка Собинины дети, которых Павел Лихарев отказывает сыновьям. Их мать, жена Собинки, вновь отпускается на свободу. В 1539/40 г. у Н. Ф. Лихарева служил Бабка Ефимов, жена которого была свободной. По завещанию он получает также волю. Его дети (Панка, Оксен, Ортюшка) остаются в зависимом состоянии. В грамоте 1557/58 г. упомянут еще один сын Бабки — Савка. Представляется вполне вероятным, что Бабка продолжал после освобождения служить семье Лихаревых и у него в холопстве родился сын Савка.

По всей вероятности, какой-то элемент условности присутствовал чуть ли не в каждом распоряжении об отпуске холопов на свободу. Приказ в духовной о роспуске зависимых людей был своего рода возможностью, которая далеко не всегда оборачивалась реальной действительностью. В 1433 г. В. В. Галиц- кий, умирая, передал часть холопов жене, остальных отпустил на свободу. Среди них числился Федор Прибытков с семьей: «А Федко Прибытков на слободу з женой и з детьми, а служи- ти ему моей жене, а пойдет моя жена замуж, и Федко не надобен моей жене, ни моим детем»  °. Клаузула состоит как бы из двух противоречащих друг другу частей. В первой содержится привычное по форме распоряжение об отпуске Федора на волю. Во второй предполагается, что он останется на старом месте и будет по-прежнему служить в семье Галицких. Лишь замужество жены Галицкого явится поводом для прекращения подобных отношений. Ну, а если Галицкая предпочтет вдовство? Значит ли это, что зависимость семьи Прибытковых от Галицких так и не будет прервана? И кем считать Федора: свободным или холопом? С одной стороны, он отпущен на волю; с другой, лишен возможности покинуть семью своего господина, лишен свободы выбора, свободы действия.

Подобная ситуация, когда получивший «волю» холоп по существу оставался в прежней зависимости от своего господина, нашла отражение в сатирическом произведении XVI в. «Повести о Ерше Ершовиче». Ерш сообщает следующие сведения о своих истцах: «А те люди Лещ да Головль были у отца моего в холопях. Да после, господа, яз батюшка своего, не хотя греха себе, по батюшкове душе отпустил их на волю и з женишками и з детишками. А на воле им жить за мною во хрестиянстве. А иное их племя и ноне есть у меня в холопях во дворе». В одном из списков данной сказки интересующая нас фраза читается несколько иначе: «А на воле им жить за мною, поить и кормить нас собою» 121. Но в том и другом варианте рассказчик исходил, видимо, из распространенной практики, при которой вольноотпущенники не могли покинуть своего господина и обязаны были продолжать на него работать.

Трудно с позиций сегодняшнего дня вникнуть во все оттенки и градации понятия «свобода», существовавшие в средневековом обществе, как трудно и определить реальное значение формулы «отпустил на слободу...» Приведенные примеры красноречиво свидетельствуют, что далеко не все зависимые люди, перечисленные в духовных как освобожденные, действительно становились ими. Существовало, наверное, множество причин этому. Остановимся на явлении, которое мы не в состоянии до конца объяснить, но которое, возможно, имело непооредственное отношение к процедуре отпуска зависимых людей на свободу.

В некоторых духовных грамотах, где все или часть холопов распускались на волю, встречается несколько загадочная фраза «слободу собрать». Таковы духовные князей Данила Юрьевича (1515 г.) и Семена Ивановича (1550/51 г.) Кемских , крупнейших землевладельцев Белозерского края . Прямых наследников они те имели. Земли частично были завещаны монастырям, частично проданы для уплаты долгов. При такой ситуации холопы, как мы знаем, отпускались на волю. Данила Юрьевич даже не нашел нужным оговорить этот факт. Лишь мимоходом брошена фраза о «пожаловании» ближайших слуг: «Те мои статки все роздадут по церквам и домочадцев моих поделят». Зато в заключительной части завещания Данила Юрьевич, напоминая душеприказчикам их основные обязанности «душу помянуть», «долг заплатить», добавляет «слобода собрать». В духовной Семена Ивановича есть специальная клаузула о роспуске холопов: «А что мои люди полные и кабальные — тем всем земля на четыре части по отца моего духовной грамоте. А кабальным моим людем и юрьевским людем всем кабалы отдать безденежно». В конце грамоты опять-таки фигурирует фраза о том, что душеприказчики должны «долг заплатить и слобода собрать и душу помянуть». Невольно напрашивается мысль, что выражения «слобода собрать» и «отпустить на слободу» представляют две стороны одного процесса: холоп, отпущенный на свободу, обязан был выплатить определенную сумму и лишь после этого обретал волю. Семен Иванович специально оговорил, что кабальным холопам кабалы (заменяющие им отпускные грамоты) отдаются бесплатно. Раз понадобилось такое разъяснение, то логично допустить, что в противном случае душеприказчики могли потребовать с кабальных людей возврата полученных денег. Например, кабальные холопы князя А. Ф. Голенина Степан Лопата и Гриша Зубатой с семьями при выходе на свободу должны были уплатить значительные суммы . Следовательно, освобождение холопов (по крайней мере кабальных) с условием выплаты какого-то количества денег было для того времени вполне нормальным явлением. Полные холопы при продаже себя в рабство, так же как и кабальные, получали на руки какую-то сумму. Не значило ли это, что при освобождении с них взимались эти деньги, которые платили они сами или их новые господа? Тогда понятно, что «отпущенные» по духовной грамоте холопы порой предпочитали остаться в семье своего господина, чем изыскивать средства для платежа выкупа.

Фразу о необходимости сбора «слободы» мы встречаем еще в двух духовных, принадлежащих белозерским землевладельцам: Федора Окинфова (конец XV в.)   и М. А. Ергольского (1555/56 г.), который передал страдных людей (кабальных и не кабальных) жене. Его страдные слуги и часть «черных людей» получили свободу . Таким образом, намечается определенная связь клаузулы «слобода собрать» с грамотами Белозерского края . Вне этой территории известна одна духовная: в 1558/59 г. вотчинник Кашинского и Дмитровского уездов В. Н. Богатырев приказал «душу свою поминать и о жене... пе- чаловатися и слобода собрати и сороковуста роздати и люди отпустити»  .

Однако существуют обстоятельства, мешающие безоговорочно принять гипотезу о том, что в клаузуле, посвященной сбору «слободы», речь идет о выкупе на волю именно холопов: загадочная фраза о «слободе» фигурирует и в некоторых завещаниях черносошных крестьян Севера  . В принципе богатые крестьяне, вроде известных промышленников Амосовых, могли иметь холопов. Но скорее всего речь идет о других формах зависимости. Некоторый свет проливает упоминавшаяся уже духовная Федора Окинфова, который писал: «Взяти ми на Июдке половничих кун рубль, взяти ми на Федотке на своем холопе три рубли, а отпустил есми его на слободу и с женою и с детьми. Взяти ми на Федке половничих кун рубль, взяти ми на Коне рубль половничих кун, взяти ми на Ефиме да на брате на его на Макаре 30 алтын без гривны половничих кун. Взяти ми на Фетее шестьдесят алтын, взяти ми на Игнатце рубль, взяти ми на Софреке рубль. А заплатив деньги, земле им на четыре части». По существу, крестьяне-половники здесь поставлены в один ряд с холопом Федотком. Они, как и Федогко, обязаны выплатить деньги для прекращения подневольной зависимости, они были лишены права свободного передвижения. Даже приказ об их освобождении дан в традиционной для холопства терминологии: «земля им на четыре части» . При широком распространении холопства его статус оказывал невольное влияние на все формы зависимости. В глазах землевладельца крестьяне, попавшие под его влияние и потерявшие, возможно, право прервать по собственному желанию это зависимое состояние, при- /( ближались к холопам. Вспомним, с какой легкостью Софья Ви- ' товтовна отдавала в монастыри села с издельным серебром, т. е. с крестьянам,н, по существу потерявшими «свободу» выхода  . Поэтому нам кажется, что в клаузуле о сборе «слободы» речь могла идти не только о холопах, но и о зависимых крестьянах, в частности о половниках.