ДЕЙСТВИЯ В ЧУЖОМ ИНТЕРЕСЕ БЕЗ ПОРУЧЕНИЯ

Обязательства из действий в чужом интересе без поручения и смежные отношения

Особый интерес вызывает сопоставление рассматриваемых обязательств с четырьмя институтами. Первый из них - обязательства вследствие неосновательного обогащения.

Подтверждение определенной близости negotiorum gestio к выделенному теперь в гл. 60 ГК неосновательному обогащению можно было обнаружить в дореволюционной судебной практике, а также в судебной практике периода действия Гражданских кодексов РСФСР 1922 и 1964 гг. Как уже было показано, столкнувшись с отсутствием в законодательстве норм, посвященных negotiorum gestio, суды сочли возможным распространить на такого рода отношения, пользуясь аналогией закона, нормы, регулирующие обязательства из неосновательного обогащения.

Подтверждение определенной связи обоих институтов можно усмотреть теперь в ст. 987 ГК. Достаточно указать на ее название: "Неосновательное обогащение вследствие действий в чужом интересе". А в самой статье содержится указание на необходимость применения к одному из случаев действия в чужом интересе не гл. 50, а именно правил, предусмотренных в гл. 60 ГК "Обязательства вследствие неосновательного обогащения".

К этому можно добавить, что в ряде других статей гл. 50 ГК, определяющих непременные условия возникновения обязательств вследствие действия в чужом интересе без поручения (ст. 980, п. 1 ст. 983 и др.), хотя и нет на случай отсутствия какого-либо из указанных в них условий прямой отсылки к гл. 60 ГК, подразумевается применение правил именно этой главы.

И все же нормы гл. 50 ГК отнюдь не превращаются в специальные по отношению к включенным в гл. 60 ГК. Иначе и не может быть уже потому, что регулируемые названными главами отношения являются антиподами. Достаточно указать в этой связи на то, что в отличие от обязательств вследствие неосновательного обогащения, признаком которых, как вполне обоснованно отмечал А.Л. Маковский, является "в широком смысле слова НЕЗАКОННОСТЬ (выделено мной. - М.Б.) обогащения" <*>, обязательство, о котором идет речь, возникает из прямо указанного в таком качестве в законе основания - действия в чужом интересе без поручения. При этом одним из непременных условий возникновения обязательств по ст. 980 ГК как раз и служит, на что уже обращалось внимание, именно правомерность действий.

--------------------------------

<*> Маковский А.Л. Обязательства вследствие неосновательного обогащения (глава 60) // Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая. Текст. Комментарий. Алфавитно-предметный указатель. М., 1996. С. 593.

Нормы гл. 60 ГК не являются точно так же "запасными" по отношению к нормам гл. 50 ГК. "Запасные", "общие нормы" могут применяться субсидиарно только в случаях, когда специальных, регулирующих те же отношения норм не хватает. Иная ситуация имеется в данном случае. Речь идет не о восполнении пробела в правовом регулировании какого-либо частного вопроса, а о квалификации соответствующих отношений как таковых. Имеется в виду, что хотя они и совершаются в чужом интересе, на эти отношения в силу их определенных особенностей распространяется иной правовой режим - тот, который предусмотрен для обязательств из неосновательного обогащения.

Обязательства, предусмотренные гл. 50 и 60 ГК, в равной мере относятся к числу недоговорных, и, более того, в четырехчленной классификации обязательств (по признаку их оснований) они оказались бы в одной и той же группе - обязательств квазидоговорных.

Составляющая существо обоих обязательств возможность заявления требования, которая предоставляется соответственно гестору (в обязательстве из действий в чужом интересе) и потерпевшему (в обязательстве из неосновательного обогащения), имеет в виду в равной мере восстановление определенной эквивалентности во взаимоотношениях сторон. Соответственно предметом требований служит в обоих случаях компенсация утраченного. Не случайно, что именно по этой причине один из самых распространенных вариантов неосновательного обогащения - уплата недолжного - вместе с тем фигурирует и в ст. 980 ГК в виде возможной цели действий в чужом интересе без поручения. Речь идет о содержащемся в этой статье указании в качестве примера соответствующих действий, влекущих за собой предусмотренные в гл. 50 ГК последствия, на исполнение гестором обязательства доминуса.

При всей общности negotiorum gestio и неосновательного обогащения все же различий между ними немало.

А.Л. Маковский весьма удачно использовал для выражения сути неосновательного обогащения (кондикционных обязательств) формулу "верни чужое" <*>. Между тем эта формула явно неприемлема для обязательств, предусмотренных гл. 50 ГК, уже по той причине, что здесь вообще нет места возврату. То, чего требует гестор, предполагается никогда ему не принадлежавшим. И если использовать столь же лаконичную формулу применительно к рассматриваемым обязательствам, она приобретет иной вид: "оплати оказанную тебе услугу, хотя ты ее и не заказывал".

--------------------------------

<*> Маковский А.Л. Обязательства вследствие неосновательного обогащения. С. 593.

Сопоставляя рассматриваемые обязательства, В.А. Рясенцев подчеркивал, что "случаи неосновательного обогащения характеризуются: 1) недостаточным правовым основанием для получения одной стороной выгод за счет другой; 2) отсутствием намерения у лица потерпевшего доставить выгоду, обогатить другое лицо; 3) возникновением обязательства на стороне обогатившегося, независимо от воли потерпевшего, а лишь в силу неосновательного перемещения ценностей, неоправданного получения одним лицом за счет другого. Противоположные признаки мы находим в случаях ведения дела другого лица без поручения, но в его интересах" <*>.

--------------------------------

<*> См.: Рясенцев В.А. Ведение чужого дела без поручения. С. 102.

Из перечисленных выше автором трех признаков (число их можно было бы и увеличить) есть все же один, который в конечном счете может сам по себе считаться достаточным для разграничения соответствующих обязательств. Это убедительно показала Е.А. Флейшиц. Она обратила внимание на то, что "субъективный момент: наличие или отсутствие намерения действовать в чужом интересе - является основным признаком для различения деятельности в чужом интересе без поручения, с одной стороны, и неосновательного обогащения - с другой. В зависимости от наличия или отсутствия такого намерения разрешаются и все остальные вопросы взаимоотношений сторон" <*>.

--------------------------------

<*> Флейшиц Е.А. Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения. М., 1951. С. 231.

Свое утверждение Е.А. Флейшиц проиллюстрировала на конкретных примерах. Так, ею было обращено внимание на то, что "осуществляющий деятельность в чужом интересе действует намеренно в интересах другого лица. Поэтому за ним должно быть признано право на возмещение ему произведенных в интересах другого лица расходов, но не выгод, которые получило это другое лицо. В то же время право на возмещение произведенных расходов должно быть признано за ним, хотя бы другое лицо выгод не получило.

Вместе с тем в случаях деятельности в чужом интересе без поручения есть все основания требовать от того, кто такую деятельность осуществляет, не меньшей осмотрительности, чем та, которую он проявляет в своих делах".

Иным, указывала Е.А. Флейшиц, является положение, в котором оказываются стороны применительно к неосновательному обогащению: "Потерпевшим в этих случаях является лицо, полагавшее, что оно действует в своих интересах. Его требования к другому лицу возникают, если его действия создали выгоду для другого за счет невыгоды для него самого. Он вправе потребовать выдачи ему этой выгоды" <*>.

--------------------------------

<*> Флейшиц Е.А. Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения. С. 231.

Позднее описанную позицию автора разделил законодатель, формулируя указанную выше ст. 987 ГК. Специально предназначенная для того, чтобы вывести одну из ситуаций, имеющих отношение к действиям лица в чужом интересе без поручения, за рамки гл. 50, эта статья использует именно отмеченный признак: то, что имеются в виду действия, непосредственно не направленные на обеспечение интересов другого лица. А в подтверждение того, что речь идет именно о "намерениях", в качестве примера указан случай, когда совершившее соответствующие действия лицо ошибочно предполагало, что действует в своем интересе.

В годы, когда считалось возможным применение к последствиям действий в чужом интересе норм о кондикционных обязательствах, это объяснялось, на что уже обращалось внимание, использованием аналогии закона. Между тем аналогия закона как таковая представляет собой все же лишь вынужденную меру, которая далеко не всегда способна устранить негативные последствия соответствующего пробела. В данном случае это приводило к тому, что лицо, совершавшее в чужом интересе без поручения действия, которые заслуживают по своему характеру в виде общего правила поощрения, не получало необходимой правовой защиты, если только такие действия и их результат не укладывались в рамки обязательства из неосновательного обогащения (в качестве примера можно назвать ситуации, при которых действия лица в чужом интересе имели целью предотвращение вреда, угрожавшего жизни или здоровью).

Теперь о втором, тесно связанном с первым институте - договоре поручения. Необходимость такого сопоставления возникает лишь тогда, когда по своему характеру совершаемые третьим лицом действия не являются исключительно фактическими уже потому, что эти последние заведомо находятся за пределами договора поручения.

Подобно тому как это имеет место применительно к договору поручения, и в обязательстве, регулируемом гл. 50 ГК, речь идет о действиях, совершаемых лицом, которое замещает определенным образом другого. И хотя ст. 971 ГК специально не оговаривает необходимость совершения действий поверенным в интересах доверителя, в этом нет нужды, поскольку требования к поверенному определяются договором, в согласовании которого участвовал доверитель. В том и в другом случае предметом выступает оказание услуг и соответственно их оплата, которая включает по крайней мере возмещение понесенных расходов.

Необходимость сопоставления negotiorum gestio с договором поручения предопределяется уже тем, что конститутивным признаком предусмотренного гл. 50 ГК обязательства служит "отсутствие поручения". Соответственно такое сопоставление имеет значение прежде всего для выявления различий, в конечном счете явившихся результатом того, что одна из моделей рассчитана на действия "по поручению", а другая - "без поручения".

Так, в частности, первая из этих двух моделей предполагает необходимость совершать действия, укладывающиеся в заранее согласованные, закрепленные в договоре параметры, в то время как применительно к рассматриваемому обязательству речь идет о совершении действий, которые только должны породить долг. По этой причине оценка совершенных действий необходима в подобных ситуациях для признания обязательства возникшим.

Договор поручения, являющийся по сути договором о представительстве, направлен на совершение поверенным действий от имени доверителя, в то время как гестор своими действиями установить юридическую связь между третьими лицами и доминусом не может. Указанного результата можно достичь только путем использования иных правовых институтов, притом в порядке и на основаниях, указанных законом.

Существует также определенное несовпадение и в предмете обязательств, возникающих соответственно из действий в чужом интересе и из договора поручения. Фактические действия в указанном договоре используются только в качестве возможного дополнения к действиям юридическим, а при negotiorum gestio те же фактические действия являются таким же самостоятельным предметом обязательств, как и действия юридические <*>. Именно это позволило, в частности, выделить в составе действий, охватываемых соответствующим обязательством, действия в целях предотвращения вреда, которые чаще всего как раз и являются фактическими по характеру.

--------------------------------

<*> В.А. Рясенцев полагал, что "действия исполнителя всегда являются юридическими, так как порождают юридические последствия в виде установленного между ним и заинтересованным лицом гражданского правоотношения, именуемого обязательством из ведения чужого дела без поручения" (Рясенцев В.А. Ведение чужого дела без поручения. С. 111). Автор почему-то не принял во внимание существование в качестве соответствующих юридических фактов наряду с юридическими действиями и юридических поступков, к числу которых как раз и относятся фактические действия. Указанное деление последовательно проводилось в дореволюционной литературе, притом именно применительно к negotiorum gestio (см. об этом, в частности: Гражданское уложение. Книга пятая. Обязательства. С объяснениями. Том пятый. С. 340).

Вопрос о соотношении negotiorum gestio с третьим по счету институтом - представительством как таковым возникает, естественно, лишь тогда, когда совершенные гестором в чужом интересе действия выражаются в заключении сделки (сделок).

Следует в этой связи указать на особый характер, который в данном случае имеет соотношение со смежным институтом. Если применительно к неосновательному обогащению и договору поручения имелись в виду конкурирующие модели, то в рассматриваемом случае такого рода конкуренция исключается. Представительство охватывает отношения внешние, связывающие гестора и (или) доминуса с тем третьим лицом, с которым была совершена сделка. В отличие от этого negotiorum gestio в соответствующих случаях имеет в виду исключительно внутренние отношения, складывающиеся между тем, кто совершает сделку (гестором), и тем, в чьих интересах сделка совершена <*>.

--------------------------------

<*> В свое время А. Гордон рассматривал представительство и negotiorum gestio, названное им, как уже отмечалось, "фактическим представительством", как однопорядовые явления. Соответственно предлагалось считать, что negotiorum gestio есть "представительство одного лица другим помимо всякого строго юридического основания" (Гордон А.О. Указ. соч. С. 152). Эта идея была дружно отвергнута современными ему авторами. Так, Н.О. Нерсесов уличал А.О. Гордона в том, что он, "говоря, что существо negotiorum gestium состоит в установлении известных обязательственных отношений между гестором и доминусом, вслед за этим совершенно непоследовательно называет этот институт представительством" (Нерсесов Н.О. Понятие добровольного представительства в гражданском праве. М., 1878. С. 62). Справедлив был и другой упрек в адрес А.О. Гордона: "Он не учитывает, что при любом виде представительства определяющее значение имеет воля принципала, которая при negotiorum gestio заведомо отсутствует" (там же).

Интересной была позиция составителей проекта Гражданского уложения. Выступая против "фактического представительства", они считали, что это "вызывает НЕВЕРНУЮ МЫСЛЬ (выделено мной. - М.Б.), будто гестор представляет личность хозяина, т.е. действует от его имени, тогда как на самом деле гестор действует от своего имени, но лишь в интересах хозяина" (Гражданское уложение. Книга пятая. Обязательства. С объяснениями. Том пятый. С. 350). В течение определенного времени исходные позиции "фактического представительства", как можно было думать, разделял О.С. Иоффе. Так, в одной из своих работ он подчеркивал, что "тот, кто принимает на себя ведение чужих дел без поручения, при точном соблюдении соответствующих условий фактически действует как представитель, хотя он не вступал в соглашение с представляемым и не получал от него никаких полномочий. Поэтому к нему должны быть предъявлены те же требования, что и к представителю, и, в частности, такое важнейшее требование, как обязанность во всем сообразовывать свои действия с интересами представляемого. С другой стороны, к лицу, ведение дел которого без поручения кто-либо принял на себя, должны быть предъявлены те же требования, что и к представляемому в обычных отношениях по представительству. Это означает, что данное лицо становится участником установленных для него правоотношений и обязано возместить связанные с их установлением расходы" (Иоффе О.С. Советское гражданское право. 1975. С. 214).

Против конструкции "фактического представительства" в наше время выступил В.А. Рясенцев. Среди прочего он обратил внимание на то, что, даже если согласиться с указанным понятием, "нельзя, однако, считать фактическим представителем гестора, когда он, не заключая никаких сделок, сам лично осуществляет определенные действия, необходимые для доминуса, например, производит починку протекающей крыши, ставит упавший забор и т.д... Здесь нет фактического представительства, поскольку отсутствует замещение представляемого по отношению к третьим лицам. В связи с этим создаются непосредственные отношения между исполнителем и заинтересованным лицом. Вместо трех фигур, характеризующих представительство, здесь налицо только две" (Рясенцев В.А. Ведение чужого дела без поручения. С. 115 - 116).

Наряду с неосновательным обогащением, договором поручения и представительством интерес может иметь сопоставление negotiorum gestio с обязательством вследствие причинения вреда (гл. 59 ГК). Соответствующему вопросу посвящена ст. 988 ГК, в силу которой отношения по возмещению вреда, причиненного действиями без поручения заинтересованному лицу (т.е. доминусу) или третьим лицам, регулируются правилами, предусмотренными гл. 59 ГК ("Обязательства вследствие причинения вреда") <*>.

--------------------------------

<*> Отсылка к гл. 59 ГК означает исключение соответствующих отношений из сферы действия гл. 50 ГК. По указанной причине, в частности, ст. 980 ГК не может иметь прямого отношения к случаям причинения вреда гестором. Прежде всего это относится к ответственности гестора перед третьим лицом. Имеется в виду, что по отношению к последнему гестор выступает как обычный причинитель вреда. Что же касается случаев, при которых в роли потерпевшего выступает доминус, то "заботливость и осмотрительность", очевидно, не будут иметь значение, хотя бы тогда, когда гестор причиняет вред как владелец источника повышенной опасности, несущий ответственность по этой причине независимо от своей вины.

Отсутствие подобной отсылочной нормы в гл. 49 ГК, посвященной договору поручения, объясняется тем, что действия поверенного осуществляются во исполнение полученного от доверителя поручения. Дав поручение, доверитель принимает на себя риск, связанный с исполнением поручения, разделяя его в определенных случаях с поверенным. Гестор, осуществляющий действия исключительно по своей воле, тем самым принимает на себя связанный с этим риск, и тогда не имеет значения, кто выступает в роли потерпевшего - сам ли доминус или третье лицо. И все же на этот счет есть специальная норма в составе института, урегулированного гл. 59 ГК. Речь идет о последствиях причинения вреда в состоянии крайней необходимости. Его признаком ст. 1067 ГК считает причинение вреда для устранения опасности, угрожающей либо самому причинителю, либо третьим лицам. Особенно важно подчеркнуть, что опасность, о которой идет речь, должна быть именно той, которая могла быть устранена только принятыми причинителем действиями. Нет сомнений в том, что в таком положении может оказаться и гестор, например участвующий в спасании жителей дома от затопления.

В подтверждение можно сослаться на случай из судебной практики. Стремясь избежать наезда на пешехода, переходившего улицу на красный свет (как оказалось впоследствии, находившегося в нетрезвом состоянии), водитель автомашины был вынужден свернуть на встречную полосу. Это повлекло за собой столкновение с едущими навстречу автомашинами. И как результат - человеческие жертвы (гибель двоих) и разбитое транспортное средство. При этих условиях, указав на отсутствие у водителя возможности избежать аварии, суд посчитал возможным возложить обязанность возместить вред на самого пешехода, признав его, таким образом, лицом, в чьем интересе действовал водитель автомашины <*>.

--------------------------------

<*> Дело Мытищинского городского суда (Московская область) N 4у-1056/001.

Права и обязанности сторон

Начиная с римского права, обязательство, порожденное negotiorum gestio, признавалось и признается двусторонним, включающим обязанности как гестора, так и доминуса. Именно в римском праве была проведена представляющая интерес и в настоящее время оценка законодателем сравнительной значимости обязанностей, лежащих на каждой из сторон. Исходным началом послужило то, что обязательство, о котором идет речь, приравнивалось к группе двусторонних, при этом неравноценных. Главными были признаны обязанности именно гестора, а доминуса - побочными, вследствие чего требования к нему доминуса рассматривались как actio directa, а требования самого гестора к доминусу - только как actio contrario <*>.

--------------------------------

<*> См.: Дернбург Г. Пандекты. Обязательственное право. С. 66, 402, 404.

Подобную оценку соотношения обязанностей сторон можно считать в определенной мере присущей и современному праву.

Уже ст. 980 ГК, с которой начинается гл. 50 ГК, содержит набор требований, адресованных гестору. Их соблюдение позволяет дать оценку совершенным гестором действиям. И тогда, когда лицо, признанное гестором, принимает на себя обязательство продолжить начатое в чужом интересе дело, все, что предусмотрено в указанной статье, используется для оценки действий, которые будут совершены гестором во исполнение обязательства.

Вопрос о том, входит ли в число обязанностей гестора продолжение начатого дела, неоднократно поднимался в литературе. Господствующая точка зрения сводилась к тому, чтобы дать на него положительный ответ. Так, ссылаясь на римские источники, Ю. Барон обращал внимание на то, что гестор "обязан довести до конца начатое дело и заботиться обо всем том, что находится с этим делом в связи (например, получив деньги, он обязан отдать их в рост)" <*>.

--------------------------------

<*> Барон Ю. Система римского гражданского права. Выпуск третий. Книга IV. Обязательственное право. С. 237.

А вот что писал по этому поводу уже в наше время В.А. Рясенцев: "Гестор не может без уважительных причин прервать ведение чужого дела и оставить его в таком состоянии, в котором могли бы пострадать интересы другого лица. Он должен либо закончить дело, либо вести его до того момента, пока собственник или управомоченное им лицо сможет само им распорядиться. Если собственник умер, то гестор обязан продолжать дело, пока его не смогут вести наследники умершего" <*>.

--------------------------------

<*> Рясенцев В.А. Ведение чужого дела без поручения. С. 113.

Любопытна занятая составителями проекта Гражданского уложения позиция. Ими подчеркивалось, что в основе соответствующей конструкции как таковой должна лежать добровольность действий гестора, а это исключает тем самым принуждение. И все же редакция соответствующей статьи проекта оказалась не такой, как можно было ожидать. Она предусматривала, что "распорядитель, принявший на себя чужие дела, обязан окончить их или вести до тех пор, пока хозяин, а в случае его смерти его наследники не в состоянии будут сами заботиться об этих делах" <*>. Приведенная редакция отражала одну из основных предпосылок negotiorum gestio - ее необходимость и соответственно одну из основных целей института - обеспечение интересов доминуса.

--------------------------------

<*> Гражданское уложение. Книга пятая. Обязательства. С объяснениями. Том пятый. С. 3.

ГК не содержит норм, непосредственно направленных на понуждение гестора к продолжению начатого дела. Между тем включение на этот счет некоторых правил в Кодекс было бы, как полагаем, оправданным. Так, есть все основания хотя бы распространить на наследников гестора ту обязанность, которая возложена на наследников поверенного: направить в случае его смерти соответствующее извещение доверителю, приняв необходимые меры для охраны имущества поверенного (ст. 979 ГК). Совершенно очевидно, что лицо, в чьих интересах совершаются действия независимо от его согласия, нуждается в правовой защите в не меньшей степени, чем тот, в интересах которого действует избранный им самим контрагент - поверенный.

Первое прямое указание в ГК на обязанности гестора содержится в ст. 981. Ею предусмотрена необходимость при первой возможности сообщить доминусу о совершенных им (гестором) действиях. Гестор освобождается от этой обязанности только при условии, что действия в интересах доминуса совершались в его присутствии. Последнее правило, призванное защитить на этот раз гестора, действует, правда, только на случай, когда в роли доминуса выступает гражданин.

На основе полученной таким образом информации (она может быть и письменной, и устной) доминус принимает обязательное для гестора решение относительно путей дальнейшего развития их отношений, которое также может быть и письменным, и устным <*>. Гестор обязан выждать решения доминуса в течение разумного срока (п. 1 ст. 981 ГК). Требование "выждать" не предполагает необходимости продолжить на это время ведение дел. Напротив, продолжая действовать, не получив решения доминуса, гестор принимает на себя риск возможных негативных последствий своих действий, включая отказ доминуса по указанной причине от возмещения убытков (выплаты вознаграждения). Из приведенного правила сделаны определенные исключения. Так, гестору нет необходимости дожидаться решения доминуса тогда, когда продолжение дела заведомо окажется в интересах последнего. Статья 981 (п. 1) ГК уточняет, что речь идет о случае, когда ожидание может повлечь для доминуса серьезный ущерб. В подобных случаях гестор не только вправе, но и обязан продолжить дело. Продолжать его он обязан и тогда, когда по любым причинам (зависящим или не зависящим от него) не послал соответствующее сообщение доминусу <**>.

--------------------------------

<*> В одной из статей ГК (имеется в виду ст. 982) возможность устного решения прямо обозначена.

<**> И.Б. Новицкий по поводу обязанности продолжить ведение дела, лежащей на гесторе, который не послал по независящим от него обстоятельствам соответствующее уведомление доминусу, обратил внимание на то, что "такое требование к лицу, взявшемуся за дело другого, нужно предъявить хотя бы потому, что иначе интересы хозяина дела могут серьезно пострадать: у третьих лиц, знающих о том, что данное лицо принимает известные меры в пользу хозяина дела, складывается предположение, что интересы хозяина дела ограждены и что им (этим третьим лицам) как-либо проявлять о нем заботу не приходится" (Новицкий И.Б. Отдельные виды обязательств. С. 346 - 347).

Решение доминуса может выражаться в том, что именуется Кодексом в ряде статей, помещенных в гл. 50 ГК, "одобрением" или, напротив, "неодобрением" действий гестора.

Любой из таких актов со стороны доминуса по общему правилу имеет определяющее значение для отношений гестора с доминусом, а в определенных случаях также того и другого с третьим лицом (с тем, кто заключил сделку с гестором).

Совершенная гестором сделка может быть заключена либо от имени доминуса, либо от собственного, гестора, имени.

Имманентный negotiorum gestio признак - совершение действий без поручения - заведомо означает, что у гестора отсутствуют необходимые полномочия на заключение сделок от имени доминуса. А значит, совершенная таким образом сделка способна установить непосредственную юридическую связь между доминусом и тем третьим лицом, с которым сделка была совершена, только путем обычной ratihabitio. Одобрение в такой форме осуществляется в полном соответствии со ст. 183 ГК. Кодекс не счел необходимым включать какие-либо дополнительные положения на этот счет в гл. 50 ГК применительно к ситуации, складывающейся при negotiorum gestio. Объяснение этой ситуации дал много лет назад Н.О. Нерсесов. Он указал на то, что при совершении сделки "от имени хозяина желание контрагентов направляется на то, чтобы принципал, а не gestor, был юридическим субъектом сделки, и до одобрения (ratihabitio) между принципалом и третьим не возникало правовых отношений из сделки gestor'a. Те условия, которые признаются теорией права как необходимые для того, чтобы negotiorum gestio вело бы к правовым последствиям, рассчитаны исключительно на взаимные отношения хозяина и gestor'a и никаким образом не могут влиять на юридические отношения хозяина и третьего лица. Противоположное решение будет несправедливостью по отношению к лицу, от чьего имени совершена сделка" <*>.

--------------------------------

<*> Нерсесов Н.О. Понятие добровольного представительства. С. 67.

Пункт 1 ст. 183 ГК, определяющий последствия совершения сделки на случай отсутствия полномочий у представителя, позволяет применительно к negotiorum gestio сделать вывод, что действия гестора, заключившего в таких случаях от имени доминуса сделку с третьим лицом, могут порождать вытекающие из нее права и обязанности у третьего лица только по отношению к самому гестору.

Такое же последствие возникает при совершении сделки гестором от собственного имени: права и обязанности связывают с третьим лицом гестора. В этом случае установление юридической связи между доминусом и третьим лицом возможно (если оставить в стороне возникновение коллизирующего обязательства - из неосновательного обогащения) лишь путем последующего перехода изначально принадлежащих гестору прав и лежащих на нем обязанностей к доминусу.

Соответствующему вопросу посвящена ст. 986 ГК. Она именуется "Последствия сделки в чужом интересе". Хотя, в отличие от законодательства некоторых стран, ГК РФ не признает наименования статьи нормой, все же приведенное название позволяет сделать определенный вывод относительно сферы действия включенных в нее правил: они распространяются на обе ситуации. Имеется в виду совершение сделки гестором от своего имени, а при отсутствии ratihabitio - и от имени доминуса. Возможная в подобных случаях замена лиц в обязательстве, которое связывает гестора с третьим лицом, подчиняется общим нормам гл. 24 ГК с тем, что роль специальных норм выполняют правила, включенные в ст. 986 ГК. Указанные нормы, как и другие, содержащиеся в гл. 50 ГК, носят императивный характер.

Применительно к negotiorum gestio особый интерес представляет перевод долга. По этой причине именно с него и начинается ст. 986 ГК. Что же касается перехода прав, то с целью защиты интересов доминуса указанная статья признает такого рода цессию непременным последствием уступки возникшего из сделки долга.

Статья 986 ГК сохраняет содержащееся в п. 1 ст. 391 ГК требование, в силу которого перевод долга может происходить лишь с согласия кредитора. А это означает в результате необходимость для перевода долга положительного изъявления воли всеми тремя участниками (доминусом, гестором и третьим лицом - кредитором). Цель ст. 986 ГК именно и состоит в том, чтобы указать, каким образом должна выражаться эта воля применительно к negotiorum gestio. Прежде всего речь идет о доминусе, который выступает в роли нового должника. Для него предусмотрена необходимость "одобрения сделки". При этом указанное "одобрение" является особенным, отличным от того, которое исходит от доминуса в отношении сделки, совершенной гестором от его имени. В последнем случае нет оснований для перевода долга и уступки прав, поскольку такое "одобрение" означает, что права и обязанности по сделке, совершенной гестором, сразу же возникают у доминуса в силу имевшегося с его стороны одобрения.

Интерес представляет и вопрос о воле двух остальных участников. Определяя особенности ситуации, характерной в целом для второго варианта, Н.О. Нерсесов обращал внимание на то, что "если gestor совершает сделку от своего собственного имени, то, значит, он заранее соглашается подвергаться лично относительно своего контрагента всем последствиям заключенной им сделки; таково и намерение третьего лица" <*>.

--------------------------------

<*> Нерсесов Н.О. Понятие добровольного представительства. С. 67.

Приведенные соображения автора помогают уяснить смысл ст. 986 ГК. Указанная статья, выходя за рамки ст. 391 ГК, позволяющей сделать вывод о необходимости для перевода долга также прямо выраженного согласия кредитора, считает достаточным для перевода долга гестором то, что другая сторона (т.е. третье лицо) при заключении сделки знала или должна была знать о том, что сделка заключена в чужом интересе. Речь, таким образом, идет о сделке, совершенной гестором от имени доминуса. И для этого случая ст. 986 ГК исключает необходимость в выражении третьим лицом согласия на перевод долга, считая тем самым, что его воля на этот счет уже была в наличии в момент заключения сделки. И только применительно к остальным случаям, т.е. при совершении сделки гестором от собственного имени, обязательным условием для возникновения обязанностей у доминуса становится то обстоятельство, что третье лицо не возражало против перевода долга.

Из всего, о чем шла речь, может быть сделан вывод: при отсутствии совпадающей воли хотя бы одного из указанных трех лиц (хозяина, гестора, третьего лица) возникшая между гестором и третьим лицом юридическая связь продолжает существование без изменения круга участников. Имеется в виду, что доминуса в этом круге не будет.

В гл. 50 ГК термин "одобрение" в положительном смысле употребляется в ст. 981, 982 и 986 ГК. При этом во всех трех случаях он не является равнозначным одноименному термину, используемому в п. 1 ст. 183 ГК.

Более того, есть основания рассматривать эти термины применительно к первой и второй ситуациям как омонимы, имея в виду, что при "одном звучании они имеют разный смысл". Достаточно указать на то, что все три статьи, о которых идет речь, рассчитаны на любые случаи совершения действия гестором, кроме тех, когда тот выступает от имени доминуса, т.е. в ситуации, предусмотренной п. 1 ст. 183 ГК.

Если оставить в стороне ст. 981 и 986 ГК, из которых, как уже отмечалось, первая посвящена порядку выражения одобрения действий в чужом интересе доминусом, а вторая - значению происходящих на основе одобрения цессии и перевода долга, остается третья по счету статья (ст. 982 ГК "Последствия одобрения заинтересованным лицом действий в его интересе"). Ею предусмотрено, что при одобрении "заинтересованным лицом", т.е. доминусом, действий гестора "к отношениям сторон в дальнейшем применяются правила о договоре поручения или ином договоре, соответствующем характеру предпринятых действий...". Прямой смысл указанной нормы состоит в том, что складывающиеся между сторонами правоотношения меняют свою правовую квалификацию, превратившись из недоговорных в договорные. А с этим связано изменение распространившегося на стороны правового режима. Так, например, если речь шла об охране принадлежащих доминусу вещей, которую принял на себя гестор, к отношениям сторон после одобрения будут применяться нормы договора хранения, при вывозе гестором опасных материалов - договора перевозки и др. Что же касается действий, осуществленных до "одобрения", то на них распространяются правила, относящиеся к negotiorum gestio <*>. Так, убытки хранившему принадлежащие доминусу вещи в период до "одобрения" возмещаются с теми ограничениями, которые установлены гл. 50 ГК. А после "одобрения" и вызванной им трансформации отношений сторон в договор хранения возмещение убытков в виде общего правила должно производиться в полном объеме, определяемом ст. 15 и 393 ГК.

--------------------------------

<*> В проект Гражданского уложения была включена иная норма, приравнивавшая "одобрение" со стороны доминуса к ratihabitio: "В случае последующего одобрения хозяином действий распорядителя применяются правила о доверенности (т.е. о договоре поручения. - М.Б.)". Составители проекта усматривали в "одобрении" признание со стороны доминуса, "что если бы он имел случай выразить свою волю раньше, чем начато было одобренное действие, то поручил бы распорядителю (т.е. гестору. - М.Б.) совершить это действие. Отсюда вытекает обратная сила одобрения: выражено ли оно было по начатию, но до окончания действия или уже после окончания последнего, - в том и в другом случае действие должно рассматриваться как исполнение поручения, данного хозяином распорядителю. Таким образом, в случае одобрения действия не должно быть речи о применении правил о negotiorum gestio" (Гражданское уложение. Книга пятая. Обязательства. Том 5. С объяснениями. С. 364).

По поводу смысла ст. 292 ГК следует прежде всего отметить, что в подобных случаях замена недоговорных отношений договорными носит безусловный характер. В этой связи, в частности, при отсутствии возможности указать на определенный предусмотренный законодательством вид договоров применяется правило, относящееся к непоименованным договорам.

Термин "одобрение", используемый в ст. 982 ГК, играет двоякую роль. Помимо того, что "одобрение", как было показано, имеет в виду согласие на замену одних отношений другими на будущее время, речь идет об "одобрении" тех действий, которые гестор совершил ранее, до указанной замены. Из этого следует, что доминус таким образом отказывается от возможности на случай возникновения спора по поводу предусмотренных гл. 50 выплат, причитающихся гестору, ссылаться на такие имевшие место до замены обстоятельства, о которых он в момент одобрения не знал и не должен был знать. При этом не имеет значения, идет ли речь о сделках, заключенных гестором, либо о совершенных им фактических действиях.

При оценке значения указанной нормы следует иметь в виду и то обстоятельство, что negotiorum gestio возникает в связи с последствиями не санкционированного другой стороной вторжения гестора в чужую имущественную сферу, при этом в некоторых случаях даже заведомо вопреки прямо выраженной воле доминуса. Это порождает в определенных ситуациях осторожное отношение к соответствующему институту со стороны законодателя. Одно из проявлений указанной тенденции выражается в том, что Кодекс явно отдает предпочтение договору поручения, сохраняя за недоговорными отношениями - negotiorum gestio - главным образом место на случай возникновения чрезвычайных обстоятельств. Речь идет об обстоятельствах, объективно препятствующих заключению договора (не случайно римские юристы усматривали в negotiorum gestio реакцию на связанный с договором поручения формализм). Избежать этого должна помочь ст. 981 ГК, возлагающая на гестора обязанность, как подчеркнуто в ней, "при первой возможности" направить доминусу сообщение о совершаемых в его интересах действиях, сделав тем самым первый шаг к возникновению между сторонами договорных отношений.

В ГК, в отличие от "одобрения", общей нормы о последствиях принятого доминусом решения о "неодобрении" нет. В определенной мере это объясняется тем, что действия в чужом интересе способны создать предусмотренные законом (ГК) последствия для второй стороны и при отсутствии ее согласия, выраженного в виде "одобрения". За доминусом сохраняется тем самым возможность лишь оспаривать соответствие действий гестора требованиям (условиям), которые предусмотрены в ст. 980 ГК.

Из приведенного правила сделано только одно исключение на случай, когда законодатель счел необходимым предусмотреть специальные последствия "неодобрения". С такой целью была введена ст. 983 ГК, носящая название "Последствия неодобрения заинтересованным лицом действий в его интересе". Правда, ее содержание оказывается уже наименования. В статье идет речь лишь об одном, специальном, случае: "неодобрение" состоялось до того, как гестор совершил свои действия, т.е. в преддверии этого. Имея в виду такую ситуацию, ГК предусмотрел: действия в чужом интересе, совершенные после того, как гестору уже стало известно, что они не получили "одобрения" со стороны доминуса, не влекут для последнего обязанностей ни в отношении гестора, ни в отношении третьих лиц.

Термин "неодобрение" имеет в подобных случаях условное значение, поскольку "одобрить" можно только совершенное действие, а не то, которое лишь предстоит совершить. Соответственно "неодобрение" может быть отнесено исключительно к намерениям действовать. В данном случае оно приравнивается к запрету совершения определенных действий в будущем со всеми вытекающими отсюда последствиями. Следует согласиться с И.Б. Новицким, который полагал, что в случае, когда не учитывается "неодобрение", имеет место "самовольное вмешательство в чужие дела, которое должно рассматриваться как недозволенное действие, обязывающее ведущего дело к безусловному возмещению вреда, понесенного собственником, притом, конечно, без каких-либо встречных прав действовавшего лица" <*>.

--------------------------------

<*> Новицкий И.Б. Отдельные виды обязательств. С. 345.

Возникающая в подобных случаях ситуация как раз и может оказаться в сфере действия ст. 988 ГК, посвященной коллизии между обязательствами, которые предусмотрены гл. 50 и 59 ГК.

Значение "неодобрения" в смысле, придаваемом ему п. 1 ст. 983 ГК, не распространяется на два случая, выделенных в п. 2 этой же статьи. Имеется в виду, прежде всего, что действия с целью предотвратить опасность для жизни лица, оказавшегося в опасности, возможны и против его воли. Это же относится и к случаю, когда речь идет об исполнении обязанности по содержанию кого-либо, а лицо, на котором лежит такая обязанность, предупреждает о своем неодобрении (в роли этого последнего может оказаться, в частности, лицо, обязанное платить алименты). Применительно к обоим случаям в приведенной норме выражен особый публичный интерес к совершаемым в подобных случаях действиям гестора.

Последняя по времени обязанность гестора завершается направлением доминусу отчета, в котором должны быть отражены полученные доходы, а также понесенные расходы и иные убытки. Следует отметить, что никаких исключений для указанной обязанности ст. 988 ГК не содержит. Это означает право доминуса во всех случаях ссылаться в обоснование допущенной задержки в выплате компенсации на непредставление отчета.

В отношениях, возникающих из действий в чужом интересе, доминус занимает положение пассивной стороны. С этим связано то, что его обязанности выражаются, по крайней мере в основном, в необходимости произвести расчеты с гестором. А сами расчеты, как правило, сводятся к возмещению гестору убытков, возникших у того при совершении действий в интересах доминуса.

Указанная обязанность имманентна самой природе отношений, складывающихся при negotiorum gestio. Отмеченное обстоятельство удачно выразил Ю.С. Гамбаров, который обратил внимание на то, что "пожертвованием личной деятельности... исчерпывается весь альтруизм гестора. Он не имеет намерения обогатить отсутствующего хозяина своим наличным имуществом, подарить ему издержки, произведенные им из собственных средств на ведение дела хозяина.

Он действительно обогащает и одаряет его своей деятельностью в его интересе, но не только не передает ему своего имущества дарственным образом, как при настоящем дарении, а имеет, напротив, в виду получить обратно все расходы, произведенные им на ведение чужого дела" <*>.

--------------------------------

<*> Гамбаров Ю. Добровольная и безвозмездная деятельность в чужом интересе. Выпуск второй. С. 77 - 78.

Первый из связанных с этим вопросов, урегулированных Кодексом, сводится к определению состава убытков, которые подлежат возмещению.

Статья 984 ГК ("Возмещение убытков лицу, действовавшему в чужом интересе") не упоминает в числе возмещаемых гестору убытков упущенную выгоду, т.е. то, что ст. 15 ГК называет доходами, которые лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено.

Подобное решение нельзя считать выражающим особенности данного вида обязательств как такового, имея в виду, что уплата упущенной выгоды - это тоже лишь компенсация потерянного. Соответственно не исключены случаи, когда отказ от возмещения упущенной выгоды может сыграть роль сдерживающего для потенциального гестора обстоятельства. Есть основания по этой причине полагать, что по крайней мере в специально определенных законодателем случаях, особенно связанных с заслуживающими того публичными интересами, можно было бы предусмотреть в ГК право суда присуждать гестору возмещение убытков в полном объеме, включая упущенную выгоду.

Пункт 1 ст. 984 ГК называет в числе возмещаемых убытков необходимые расходы и иной реальный ущерб. Поскольку относящихся к реальному ущербу ограничений Кодекс не содержит, из этого следует признание за гестором права, руководствуясь ст. 15 ГК, требовать компенсации наряду с расходами понесенными также и тех, которые ему придется произвести для восстановления нарушенного права.

Грамматическое (текстовое) толкование приведенной нормы (имеется в виду ст. 984 ГК) могло бы дать возможность утверждать, что "необходимость" относится только к "расходам". Однако логическое и систематическое толкование закона позволяет сделать вывод, что указанный признак ("необходимость") распространяется на все без исключения элементы реального ущерба. А значит, возмещению подлежит понесенный реальный ущерб, который связан с выполнением действий, направленных на прямо обозначенные в ст. 980 ГК цели, а также учитывает очевидную выгоду или пользу доминуса с учетом его действительных или вероятных намерений.

Поскольку по общему правилу единственным материальным стимулом к совершению действий в чужом интересе служит для гестора возможность получения компенсации соответствующей части понесенных убытков, их оценка приобретает особое значение. С указанной точки зрения следует считать имеющим принципиальное значение то, что ст. 984 ГК признает за гестором право на возмещение реального ущерба даже и тогда, когда действия гестора не привели к предполагаемому результату. Тем самым другой риск - неполучения компенсации за осуществленные гестором действия - на этот раз в соответствующей части перекладывается на доминуса. Исключение составляют случаи, когда результат оказался недостигнутым по причинам, зависящим от гестора, т.е. по его вине. Этот риск ему придется принять на себя.

В виде общего правила ГК не устанавливает количественных ограничений размера подлежащего возмещению реального ущерба. Из этого сделано только одно исключение. Имеются в виду случаи, при которых действия гестора направлены на предотвращение ущерба имуществу другого лица. Для подобных случаев установлено, что размер возмещения не должен превышать стоимости самого имущества. Имея в виду цель приведенной нормы - оценить истинный интерес доминуса, - есть основания признать, что оценке должна подвергаться стоимость имущества спасаемого, а не спасенного (иначе был бы нарушен принцип - обязанности возмещения независимо от результата).

Для доминуса последняя по счету обязанность состоит в выплате гестору вознаграждения. Но возникает она только тогда, когда это предусмотрено законом, соглашением с доминусом или обычаями делового оборота. К этому следует добавить, что во всех указанных случаях вступает в силу и еще одно условие, предусмотренное в ст. 985 ГК в виде императивной нормы: необходимо, чтобы действия гестора привели к положительному для доминуса результату. Таким образом, можно утверждать, что доминус оплачивает в виде компенсации действия как таковые, а вознаграждение платит лишь за результат.