ДОГОВОР СТРАХОВАНИЯ

Суброгация и цессия

Термин "суброгация" происходит от латинского subrogatio, subrogare. Слово это, имеющее в качестве одного из значений "избрание взамен", нередко связывалось с понятием "закон", и тогда subrogare legem означало "дополнение закона новым положением" <*>.

Применительно к современному праву приведенное значение того же термина позволяет лишь определить этимологию слова. Имеется в виду, что оно получило теперь иное значение: платежа со вступлением в права кредитора или - более широко - замену в правоотношении между двумя участниками одного из них без изменения самого правоотношения <**>.

--------------------------------

<*> Бартошек Милан. Римское право. Понятие. Термины. Определения. С. 304.

<**> См., в частности: Годэмэ Евгений. Общая теория обязательств. С. 471 - 472.

Возникший вопрос о соотношении суброгации и цессии (является ли суброгация одной из разновидностей цессии или представляет собой самостоятельную правовую конструкцию) <*> решен ГК в пользу первого варианта. Соответствующий вывод можно сделать уже из самого названия ст. 965 ГК: "Переход к страховщику прав страхователя на возмещение ущерба (суброгация)".

Какие-либо сомнения, возникающие на этот счет (в части, касающейся позиции ГК), должны, очевидно, отпасть после того, как п. 1 ст. 382 ГК, имея в виду цессию, признал, что право, принадлежащее кредитору на основании обязательства, может быть передано им другому лицу по сделке (уступка требования) или перейти к другому лицу на основании закона.

В силу ст. 387 ГК переход прав кредитора к другому лицу на основании закона происходит, в частности, в результате таких обстоятельств, как универсальное правопреемство в правах кредитора, либо решение суда о переводе прав кредитора на другое лицо (когда возможность такого перевода предусмотрена законом), либо исполнение обязательства должника его поручителем или залогодателем, который не является должником по данному обязательству, либо, наряду с этим, суброгация страховщику прав кредитора к должнику, ответственному за наступление страхового случая.

--------------------------------

<*> О самостоятельности платежа с суброгацией по отношению к цессии см.: Годэмэ Евгений. Общая теория обязательств. С. 480 и сл.

В русской дореволюционной литературе идею, в соответствии с которой суброгация лишь схожа с цессией, но имеет существенные от нее отличия, наиболее подробно обосновывал И.Н. Трепицын. Смысл различий между указанными конструкциями он усматривал в том, что, "во-первых, цессия имеет своим основанием только договор, а суброгация устанавливается, кроме того, и законом. Следовательно, цессия совершается всегда с согласия кредитора, а суброгация может происходить и вопреки воле кредитора. Во-вторых, цессионарий имеет только иск, перешедший к нему от цедента, а при суброгации - третье лицо, получая иск кредитора, сохраняет свои собственные: из договора поручения или из negotiorum gestio. В-третьих, формальная сторона цессии и суброгации различна. Между прочим, при суброгации нет необходимости уведомлять должника о вступлении в права кредитора, цессия же без такого уведомления не имеет силы против третьего лица. В-четвертых, цессия вмещает в себя и обязательство гарантии (по крайней мере за существование обязательства), при суброгации же обязанности гарантии нет, да она и невозможна по самому существу дела: третье лицо производит уплату вместо должника; тем самым признает наличность долга, и, следовательно, оно противоречило бы само себе требованием гарантии; здесь возможно только истребование уплаченного без основания, объект этих требований различен. В-пятых, при цессии новый кредитор может требовать в свою пользу исполнения обязательства целиком, хотя бы приобретение совершено по пониженной цене, при суброгации новый кредитор имеет право только на то, что сам уплатил, так что в остальной сумме первоначальный кредитор свои права сохраняет. При этом надо отметить, что закон в таких случаях не ставит третье лицо наравне с первоначальным кредитором в отношениях к должнику, а дает кредитору с его частью требования преимущество перед третьим лицом: сначала и на первом месте подлежит удовлетворению частичное требование первоначального кредитора, а потом уже следует удовлетворение третьим лицом по суброгации". (Трепицын И.Н. Гражданское право губернии царства Польского и русского в связи с проектом Гражданского уложения. Общая часть обязательственного права. Варшава, 1914. С. 227).

Сторонником самостоятельности правовой конструкции суброгации был и В.И. Синайский. Соответственно, хотя в более узком смысле, в его понимании суброгации выделились по сути дела те же ее особенности по отношению к цессии: "1) При цессии цессионарий имеет самостоятельное право требования, хотя в том же самом обязательстве, которое существовало между цедентом и должником и теперь продолжает существовать между цессионарием и должником. Напротив, при суброгации третье лицо становится на место верителя и вступает в его права. 2) Такое вступление в права верителя возможно не только по договору, как при цессии, но и по закону. 3) Нет надобности в уведомлении должника" (Синайский В.И. Русское гражданское право. Выпуск II. С. 76).

Из п. 1 ст. 965 ГК следует, что к страховщику в договоре имущественного страхования <*>, выплатившему страховое возмещение, переходит в пределах выплаченной им суммы право требования, которое страхователь (выгодоприобретатель) имеет к лицу, ответственному за возмещенные в результате страхования убытки. Соответствующая норма является диспозитивной, допуская иное в договоре. Однако, защищая интересы страховщика, тот же п. 1 ст. 965 ГК признает ничтожным условие договора, которым исключается переход к страховщику права требования по отношению к тому, кто причинил ущерб, действуя умышленно (имеется в виду, очевидно, ситуация, при которой обстоятельство, признаваемое страховым случаем, наступило вследствие умышленных действий (бездействия) лица).

--------------------------------

<*> Отсутствие упоминания в ст. 965 ГК о договоре личного страхования рассматривается судебной практикой как недопустимость в таких случаях суброгации. В одном из рассмотренных им дел Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ в обоснование такого ограничения сослался на то, что при суброгации происходит перемена лиц, а ст. 383 ГК перехода к другому лицу прав, неразрывно связанных с личностью кредитора, не допускает (Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2001. N 8. С. 48).

Суброгация в указанном смысле, среди прочего, выражает все то же связанное с лежащим в основе имущественного страхования требование: не допустить превращения страхования в источник неосновательного обогащения. Такое превращение произойдет, в частности, если страхователь при гибели или повреждении застрахованного имущества сможет получить сумму, равную понесенным им убыткам, дважды: от того, чьи действия послужили причиной наступления страхового случая, и от своего контрагента по договору страхования - страховщика. Так, например, на заводе возникает пожар, в результате которого сгорает соседнее здание. Если требования страхователя-собственника о взыскании стоимости здания будут удовлетворены заводом и, сверх того, страховщиком, собственник окажется в положении неосновательно обогатившегося. О том, как относятся к этому суды, можно сделать вывод, учитывая позицию судебных органов в другой, но весьма сходной ситуации. Имеется в виду дело, возникшее в связи с тем, что гарант (бенефициар), получив сумму долга от должника, несмотря на это, потребовал уплатить ему ту же сумму еще и от организации-гаранта. Отказав в требовании истцу, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ счел возможным применить ст. 10 ГК, расценив такие действия кредитора как "злоупотребление правом" <*>.

--------------------------------

<*> Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1998. N 3. С. 89 - 90.

Избежать указанных последствий можно было бы, признав, что удовлетворение соответствующего требования страховщиком влечет автоматически прекращение обязательства, которое связывало потерпевшего с причинителем вреда. Однако это, помимо прочего, повлекло бы за собой безнаказанность совершенного последним правонарушения.

Вот почему именно суброгация представляет собой оптимальный способ решения возникшей проблемы. Благодаря предусмотренному ею переходу прав оказываются удовлетворенными интересы всех трех участников соответствующих отношений. Так, страхователю тем самым гарантируется возмещение страховщиком причиненных убытков. Потребность в такой гарантии определяется тем, что причинитель вреда далеко не всегда обладает реальной возможностью возместить страхователю возникшие у того убытки (уж по крайней мере, если речь идет о случаях банкротства причинителя - юридического лица). Причинителю придется возместить нанесенный им вред, но только однократно: либо потерпевшему-страхователю, либо страховщику, заменившему страхователя в деликтном обязательстве. Наконец, благодаря суброгации страховщик получает возможность компенсировать все то, что выплатил страхователю.

Указанный перечень преимуществ суброгации на первый взгляд можно расширить, включив сюда и потенциальных страхователей. Имеется в виду, что страховщик, получив возможность компенсировать выплаченное им страхователям возмещение за счет причинителя вреда, приобретет стимул к уменьшению установленного размера получаемых им страховых премий. Однако в этом случае следует все же учесть соображения, высказанные В.И. Серебровским. Автор вполне убедительно ссылался на то, что "в действительности страховщик при вычислении премии основывается не на возможности предъявления требования к виновнику ущерба, а на совершенно иных соображениях (тариф вычисляется по размеру и степени опасности), причем это вычисление производится им вообще независимо от возможности воспользоваться правом регресса (под регрессом подразумевается суброгация. - М.Б.), так как в массе случаев остается неизвестным, произойдет ли страховой случай по вине третьих лиц или будет вызван случайными или неосмотрительными действиями самого страхователя (пожар). Не может быть... оправдано право регресса еще и потому, что за принятый на себя риск страховщик уже получил вознаграждение (премию). Предъявляя же требование к виновнику ущерба, страховщик может получить (включая полученные им премии) даже больше того, нежели он сам уплатил страхователю" <*>.

--------------------------------

<*> Серебровский В.И. Указ. соч. С. 548.

При условии признания суброгации разновидностью цессии законодатель вынужден выделить ее видовые особенности. Можно считать служащими именно этой цели отдельные пункты ст. 965 ГК.

Прежде всего надлежит отметить, что сама эта статья, если оставить в стороне ее пункт 1, решает главным образом три вопроса.

Первый связан с определением того, какими именно положениями надлежит руководствоваться применительно к праву, которое приобретает страховщик в результате суброгации. Указанная статья (п. 2) предусматривает, что в подобных случаях речь идет о положениях, которые регулируют отношения страхователя (выгодоприобретателя) с лицом, ответственным за убытки. В качестве примера можно привести дело, возникшее в связи с выплатой страхового возмещения грузоотправителю в качестве компенсации повреждения груза при его перевозке автотранспортной организацией. Страховая компания предъявила иск к перевозчику о выплате соответствующей суммы. Иск был удовлетворен арбитражным судом первой инстанции, который сослался при этом, помимо п. 1 ст. 965 ГК, также и на ст. 796 ГК ("Ответственность перевозчика за утрату, недостачу, повреждение (порчу) груза или багажа"). Постановлением апелляционной инстанции указанное решение было отменено со ссылкой на то, что в соответствии с Правилами перевозки грузов автомобильным транспортом право на предъявление иска к перевозчику принадлежит грузополучателю, а не грузоотправителю. Следовательно, поскольку у последнего не возникло права на возмещение, не мог он его передать и страховщику. Приведенное Постановление было признано кассационной инстанцией необоснованным. И вот с нею как раз и не согласился Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ. Сославшись на приведенное выше положение Правил, он обратил внимание на то, что у грузоотправителя не имелось права на предъявление претензии и иска к перевозчику о возмещении убытков от понижения качества товара. Из этого был сделан вывод о невозможности перехода соответствующего права к страховщику <*>.

--------------------------------

<*> Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1999. N 1. С. 37 - 38. Аналогичную позицию занял Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ при рассмотрении другого дела, связанного на этот раз с железнодорожной перевозкой. В его постановлении есть такое указание: "У корпорации "ПИК" (у страхователя - М.Б.), как у грузоотправителя, отсутствует право на предъявление претензии и иска к перевозчику в связи с недостачей и повреждением груза, поскольку в силу пункта "б" ст. 169 Устава железных дорог такое право имеет грузополучатель" (Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1996. N 1. С. 86 - 87).

В статье "Суброгация при страховании грузов" Ю.Б. Фогельсон в качестве одного из исходных положений предлагает использовать для понимания самой природы суброгации то, что "существуют лица, обладающие правом требования, но не имеющие права на предъявление иска (недееспособные), и существуют лица, не обладающие правом требования, но имеющие право предъявления иска (их законные представители)" (Страховое дело. 1997. Июль. С. 19). Право на иск в процессуальном смысле может быть - в этом следует согласиться с автором - действительно у того, кто не обладает субъективным материальным правом. Однако не может существовать субъективного материального права без права на предъявление иска. Дело только в том, что реализовать свое право определенные категории лиц не могут, а потому от их имени принадлежащее им право на иск в процессуальном смысле реализуют иные лица. По этой причине не только в гражданском праве, но и в праве процессуальном разграничиваются право- и дееспособность лица. Соответственно в Гражданском процессуальном кодексе РФ выделены ст. 31 ("Гражданская процессуальная правоспособность") и ст. 32 ("Гражданская процессуальная дееспособность").

При оценке все того же п. 2 ст. 965 ГК следует иметь в виду норму, содержащуюся в ст. 386 ГК. Эта последняя предоставляет должнику право выдвигать против требований нового кредитора любые возражения, которые он, должник, имел против кредитора первоначального в момент получения уведомления о переходе права по обязательству к новому кредитору.

На страхователя (выгодоприобретателя) возлагается обязанность передать страховщику все документы и доказательства, а равно сообщить последнему все сведения, необходимые для осуществления страховщиком права требования, которое к нему перешло (п. 3 ст. 965 ГК). Указанная норма появилась в известной мере в связи с тем, что приведенная выше ст. 386 ГК предоставляет должнику возможность выдвигать против требований цессионария те же возражения, которые он имел против цедента к моменту получения уведомления о переходе прав по обязательству к новому кредитору (цессионарию).

Защите интересов страховщика служит п. 4 ст. 965 ГК. Им предусмотрены последствия ситуаций, при которых либо страхователь (выгодоприобретатель) отказывается от своего права требования к лицу, несущему ответственность за убытки, возмещенные страховщиком, либо осуществление им своего права стало невозможным по вине страхователя (выгодоприобретателя). Нарушение страхователем обязанности, о которой идет речь, влечет то, что в подобных случаях страховщик освобождается от выплаты страхового возмещения полностью или в соответствующей части. Кроме того, страховщик вправе потребовать возврата излишне выплаченной им суммы возмещения.

С приведенным пониманием законодателем суброгации связан ряд вопросов. Некоторые из них были в свое время поставлены Г.Ф. Шершеневичем. Речь идет о том, может ли страхователь, получив возмещение от причинителя вреда, обратиться с аналогичным требованием к страховщику или, напротив, потребовать после получения страховой суммы от страховщика возмещения от причинителя вреда? На первый вопрос автор не дает ответа, очевидно считая его само собой разумеющимся. Думается, что это действительно так: если обязанность страховщика при имущественном страховании сводится к возмещению убытков, то после погашения требования потерпевшего-страхователя последний лишается оснований обращаться к страховщику. Имеется в виду, что убытки от страхового случая, которые у него возникли, не существуют: они уже компенсированы.

Иное дело, если получив от страховщика страховую сумму на покрытие убытков, страхователь обращается с требованием об их возмещении к причинителю вреда. Для этой ситуации предлагается тем же автором совсем иное решение.

"Если бы страхователь, получив удовлетворение, полное или частичное, от страховщика, обратился затем к виновнику, то последний не мог бы ссылаться на полученное страхователем страховое вознаграждение. Но зато страховщик имеет право потребовать от страхователя возвращения недолжно полученного (condictio indebiti), насколько в совокупности страхователь получил свыше действительной ценности предмета страхования" <*>. Таким образом, вступает в действие то, что теперь как раз и именуется Кодексом суброгацией. Появление соответствующей нормы в ГК позволяет усмотреть в ней подтверждение позиции Г.Ф. Шершеневича.

--------------------------------

<*> Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. Т. II. С. 426.

В арбитражной практике вопрос о природе суброгации возникал, среди прочего, и в связи с необходимостью определить начальный момент течения исковой давности. По этой причине вызывает интерес дело, возникшее в связи с тем, что в результате дорожно-транспортного происшествия, имевшего место 14 января 1994 г., была повреждена застрахованная автомашина. Страховщик 18 февраля 1994 г. выплатил собственнику автомашины страховое возмещение, а затем обратился с требованием о возврате этой суммы к причинителю вреда. Решением арбитражного суда от 18 марта 1997 г. в иске страховщику было отказано по причине истечения срока исковой давности (он исчислялся судом с даты наступления страхового случая). Вышестоящая судебная инстанция указанное решение отменила. Признав необходимым удовлетворить иск, она обратила внимание на то, что срок исковой давности подлежит исчислению с даты выплаты страхового возмещения. По указанной причине следовало считать, что на день обращения страховщика с иском срок исковой давности не был пропущен. С этим, однако, не согласился Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ. Особого внимания заслуживают указанные им в обоснование своей позиции мотивы: поскольку правоотношение страхования, о котором идет речь, возникло в 1994 г., подлежат применению нормы Основ гражданского законодательства 1991 г. и ФЗ РФ "О страховании" (имелся в виду указанный Закон в редакции Закона до 31 декабря 1997 г.). Со ссылкой на ст. 22 этого Закона было признано, что к страховщику, выплатившему страховое возмещение, переходит в пределах суммы, которую он уплатил, принадлежавшее страхователю право требования к ответственному за причиненный ущерб лицу. Соответствующее право фирма могла реализовать в суде в течение срока исковой давности, исчисляемого со дня возникновения ущерба (14 января 1994 г.). С учетом того, что иск в арбитражный суд был предъявлен 15 января 1997 г., было признано: исковая давность истекла <*>.

--------------------------------

<*> Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1998. N 3. С. 37 - 38.

Суброгация в своем развитии прошла определенные этапы. Как и у большинства других современных правовых конструкций, и на этот раз ее истоки можно отыскать в римском праве. Суброгация получила последующее развитие применительно к различным существовавшим в то время правовым моделям. При этом степень ее использования в законодательстве разных стран была неодинаковой <*>.

--------------------------------

<*> Едва ли не наибольшее распространение суброгация как правовая конструкция получила во французском праве. В подтверждение можно сослаться на Евгения Годэмэ, проследившего развитие соответствующего института вслед за правом Рима в праве старофранцузском, а также и во французском ГК (см.: Годэмэ Евгений. Указ. соч. С. 471 и сл.).

О суброгации как "вступлении в права кредитора" писал Р. Саватье, усматривавший ее смысл в определенной фикции: "Как только совершен платеж и право требования у кредитора прекращено, оно периодически возрождается у совершившего платеж (solvens). При этом сохраняется тот же должник, те же обеспечения, тот же характер обязательства, те же проценты" (Саватье Р. Теория обязательств. М., 1972. С. 381 - 382).

В дореволюционном русском гражданском праве В.И. Синайский смог указать только на одну такую модель. Речь шла о поручительстве. При этом само действие данной нормы было территориально ограничено <1>. Все же в XIX в. сенатская практика уже в целом положительно относилась к самой возможности перехода прав от страхователя к страховщику. Правда, в литературе единодушия в этом вопросе не было <2>. Так, Г.Ф. Шершеневич отмечал прямую противоположность взглядов П.П. Цитовича <3> - сторонника положительного решения соответствующего вопроса - взглядам И.И. Степанова, решительно возражавшего против этого <4>. Интерес представляют взгляды и самого Г.Ф. Шершеневича. Отвергнув возможность признания ответственности причинителя вреда перед страховщиком, основанной как на деликте, так и на договоре, он пришел к такому выводу: "Самое твердое основание может быть найдено только в законе, который признает, что право искать возмещения убытков, принадлежащее страхователю в силу деликта, переходит, по удовлетворении его страховщиком, к этому последнему" <5>.

--------------------------------

<1> См.: Синайский В.И. Указ. соч. С. 76. Речь в книге идет о ст. 1559 Свода законов. Эта статья, распространявшая свое действие только на Черниговскую и Полтавскую губернии, предусматривала применительно к выделенной в ней ситуации, что удовлетворивший обязательство должника поручитель (как равно и его наследники) вступает таким образом во все права займодавца и может в этом качестве получить удовлетворение непосредственно от должника.

<2> Речь идет о решениях гражданского кассационного департамента за 1882 г. (N 44 и 98), а также за 1883 г. (N 87). См.: Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. Т. 2. С. 426.

<3> Цитович П.П. Указ. соч. С. 129.

<4> Степанов И.И. Указ. соч. С. 190 - 191.

<5> Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. Т. 2. С. 426.

Следует отметить, что именно данную идею намечалось реализовать в проекте Гражданского уложения. Так, в одной из статей главы проекта о страховании (при этом во всех его редакциях) предусматривалось: "На страховщика, уплатившего страховое вознаграждение, переходит в размере уплаченной им суммы принадлежащее страхователю право на вознаграждение со стороны третьих лиц".

Составители проекта выразили свое мнение по поводу данной статьи путем указания на то, что "переход на страховщика права требовать вознаграждения совершается в силу закона, следовательно, в данном случае нет основания говорить об обязанности страхователя уступить свое право страховщику, хотя, с другой стороны, страхователь отвечает за все препятствия, создаваемые им к осуществлению со стороны страховщика перешедшего на него права. Согласно с этим страхователь, напр., обязан выдать страховщику могущие находиться у него доказательства виновности причинившего вред лица, а также удостоверение в том, что страховщик уплатил страховое вознаграждение и что последнее простирается до определенной суммы" <*>.

--------------------------------

<*> Гражданское уложение. Книга пятая: Обязательства. Том пятый. С объяснениями. С. 81.

Первый Гражданский кодекс РСФСР включил в свой корпус статью 395, близкую к той, которую предполагалось иметь в Гражданском уложении. Эта статья ГК 1922 г. предусматривала, что к страховщику, который уплатил страховую сумму, в ее пределах переходят "притязания и права, которые имеет страхователь или выгодоприобретатель к третьим лицам, о возмещении им тех убытков, на покрытие которых выдана страховая сумма". Вместе с тем указанный Кодекс счел необходимым дополнить приведенную норму указанием на случай, когда страхователь или выгодоприобретатель откажется от такого притязания или права по отношению к третьим лицам. Тогда страховщик освобождается в соответствующем размере от обязанности уплаты страховой суммы. Нетрудно обнаружить в этой норме то, что впоследствии стало основой п. 4 ст. 965 ныне действующего Кодекса.

Гражданский кодекс 1964 г., не внося принципиальных изменений в статью, имевшуюся еще в ГК 1922 г., предусмотрел, что "к страховой организации, уплатившей страховое возмещение по имущественному страхованию, переходит в пределах этой суммы право требования, которое страхователь (или иное лицо, получившее страховое возмещение) имеет к лицу, ответственному за причиненный ущерб" (ст. 389 ГК).

Сравнивая между собой редакцию Кодексов 1964 и 1996 гг., А.В. Собакинских сделал спорный, на наш взгляд, вывод. Имея в виду ст. 965 действующего Кодекса, он полагает: "Коммент. статья коренным образом отличается от аналогичной ей ст. 389 ГК 1964 г. по юридической конструкции норм о требованиях страховщика к лицу, ответственному за убытки, возмещенные по договору страхования. Ранее законодатель рассматривал такие требования в качестве регрессных, возникающих как производные от основного обязательства. Его исполнение порождало новое обязательство - регрессное - с другим кругом участников.

По ГК после выплаты страхового возмещения регрессное обязательство не возникает, но продолжает существовать основное обязательство между страхователем или выгодоприобретателем, с одной стороны, и лицом, ответственным за убытки, - с другой. Однако здесь происходит перемена лиц в обязательстве путем перехода прав кредитора к другому лицу на основании закона (ст. 387 ГК): страховщик заменяет собой страхователя в его требованиях к лицу, ответственному за убытки" <*>.

--------------------------------

<*> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Части второй (постатейный) / Под ред. О.Н. Садикова. С. 556.

: примечание.

Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации (части второй) (под ред. О.Н. Садикова) включен в информационный банк согласно публикации - М.: Юридическая фирма КОНТРАКТ, Издательская группа ИНФРА-М-НОРМА, 1997.

Сторонником закрепления права на суброгацию диспозитивной, а отнюдь не императивной нормой был в свое время А.Х. Гольмстен (Гольмстен А.Х. Опыт построения общего учения о праве регресса // Гольмстен А.Х. Юридические исследования и статьи. Том второй. СПб., 1913. С. 184).

Приведенное понимание ст. 965 ГК не вызывает сомнений. Речь идет лишь о том, что в действительности ст. 389 Гражданского кодекса 1964 г. почти дословно воспроизведена в новом Кодексе. Различие сводится лишь к двум включенным в действующий Кодекс изменениям. Так, в п. 1 ст. 965 ГК норма, предусматривавшая переход прав от страхователя (выгодоприобретателя) к страховщику, теперь превратилась из императивной в диспозитивную. Имеется в виду указание на то, что она действует лишь в том случае, если иное не предусмотрено в договоре. А это означает, что появилась возможность исключить договором переход права, о котором идет речь. Тем самым страхователь был поставлен в известной мере в зависимость от получения согласия страхователя на переход соответствующего права. Что касается второго изменения, то оно выразилось в появлении нормы, в силу которой условие договора, исключающее переход к страховщику права требования, обращенного к лицу, причинившему убытки, теперь объявляется ничтожным <*>.

--------------------------------

<*> Положения, носящие по своей природе признаки суброгации, хотя и без использования соответствующего термина, можно найти в специальных актах, принятых в период действия прежнего Кодекса. Так, в ст. 28 Закона РСФСР от 28 июня 1991 г. "О медицинском страховании граждан в Российской Федерации" (Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. 1991. N 27. Ст. 920) предусмотрено: "Страховая медицинская организация имеет право требовать от юридических или физических лиц, ответственных за причиненный вред здоровью гражданина, возмещения ей расходов в пределах суммы, затраченной на оказание застрахованному медицинской помощи, за исключением случаев, когда вред причинен страхователем".

Если отвлечься от указанных новелл, первая из которых, на наш взгляд, не совсем удачна, поскольку оставляет место для договорного решения вопроса о переходе прав, против которого, как было указано, справедливо выступал Г.Ф. Шершеневич, есть основания полагать, что в течение всего периода - от первого Гражданского кодекса и до действующего ГК - последовательно использовалась одна и та же модель для перехода прав от страхователя к страховщику. Имеется в виду, что позиция ГК основана с отмеченными небольшими исключениями (см. выше) на тех решениях, которые содержались в двух предшествующих.

В результате трудно согласиться и с другим выводом А.В. Собакинских, считающим, опираясь на ту же ст. 965 ГК, что "в данной статье и ст. 387 ГК используется понятие суброгации, заимствованное из страхового законодательства и практики некоторых зарубежных государств" <*>. Имеется в виду, что с учетом приведенных примеров вряд ли есть основания утверждать о каком бы то ни было заимствовании.

--------------------------------

<*> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Части второй (постатейный) / Под ред. О.Н. Садикова. С. 556.

: примечание.

Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации (части второй) (под ред. О.Н. Садикова) включен в информационный банк согласно публикации - М.: Юридическая фирма КОНТРАКТ, Издательская группа ИНФРА-М-НОРМА, 1997.

Несмотря на устойчивость избранной законодателями в разное время модели суброгации, на протяжении всего этого времени можно было наблюдать расхождения в литературе по вопросу о соотношении суброгации и регресса. Подобно тому как это имеет место применительно к соотношению суброгации и новации, так же и в данном случае высказывались различные точки зрения в части того, является ли суброгация самостоятельной по сравнению с регрессом моделью или только его разновидностью. При этом, придерживаясь по сути дела одинакового понимания самой конструкции, опосредствующей переход соответствующего права от страхователя к страховщику, а от него - к тому, кто причинил вред, ряд участников дискуссии занимали прямо противоположные позиции по указанному выше вопросу. В конечном счете исходным моментом в споре стало само понятие регресса как такового - его более широкое или более узкое понимание. Так, суброгация, смысл которой состоит, как указано в ст. 965 ГК, в переходе прав, целиком укладывалась в представление о регрессе, содержавшееся в работах А.Х. Гольмстена, а много лет спустя К.С. Юдельсона <*>. И напротив, она явно выходила за рамки понимания регресса, которого придерживался И.Б. Новицкий <**>.

--------------------------------

<*> По мнению А.Х. Гольмстена, "под регрессом (правом регресса) следует понимать побочное по отношению к главному обязательство, по силе коего одно лицо, называемое регредиентом, имеет право требовать обратно от другого, называемого регрессатом, известную сумму денег, уплаченную регредиентом или полученную регрессатом во исполнение главного обязательства, при том или ином отношении к сему исполнению третьим лицом, а именно: или этому лицу уплачена данная сумма регредиентом, или от него получена регрессатом, или же хотя регредиент и уплатил эту сумму непосредственно регрессату, но оставление ее у себя последним зависит от образа действия третьего лица" (Гольмстен А.Х. Опыт построения общего учения о праве регресса. Юридические исследования и статьи. Том второй. С. 158).

Столь же широкое понимание регресса выражено и К.С. Юдельсоном: "Право регресса есть обязательство, в силу которого кредитор (регредиент) может требовать от должника (регрессата) уплаты денег, передачи вещей или совершения иных действий, либо вследствие платежа третьему лицу за счет должника, или получения от третьего лица должником за счет кредитора, либо вследствие совершения действий, возлагающих на должника обязанности возврата полученного от кредитора" (Юдельсон К.С. Основные проблемы права регресса в советском праве // Ученые труды. ВИЮН. Выпуск IX. М., 1947. С. 181).

Не случайно с таких же позиций А.Х. Гольмстен прямо называл суброгацию видом регресса (Указ. соч. С. 184).

<**> В результате проведенного исследования И.Б. Новицкий пришел к иному выводу: "Регрессным обязательством называется обязательство: а) являющееся следствием платежа одним лицом (кредитором по регрессному обязательству) другому лицу, хотя последовавшего юридически обоснованно, однако вызванного виной третьего лица (должника по регрессному обязательству) без вины со стороны первого; б) направленное к переложению уплаченной суммы на это третье лицо, по вине которого последовал платеж со стороны первого лица второму.

Возможна и другая, редко встречающаяся разновидность регрессного обязательства, когда регрессное требование возникает на почве получения известной суммы одним лицом от другого, за счет третьего лица" (Новицкий И.Б. Регрессные обязательства между социалистическими хозяйственными организациями. М.: Госюриздат, 1952. С. 94). Соответственно одним из видов регрессных требований он считал требования "органов соцстраха к страхователям" (там же, с. 145 и сл.). И наоборот, тот же автор стремился отмежеваться от К.С. Юдельсона, который, как отмечал И.Б. Новицкий, "выделяет наряду с регрессными требованиями, вытекающими из факта платежа одним лицом другому за счет третьего, - еще особую группу регрессных требований". Речь шла о регрессе "лица, которому уступлено право требования к первоначальному кредитору (уступившему право требования)" (Новицкий И.Б. Указ. соч. С. 28).

"Возникающим правом" считал регресс М.М. Агарков (Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву. С. 159).

Не случайно, например, описывая суброгационную модель применительно к договору страхования, Г.Ф. Шершеневич <1>, вслед за ним В.И. Серебровский <2>, а некоторые другие авторы значительно позднее и даже теперь, после принятия действующего Кодекса, применительно к суброгации употребляют термин "регресс" <3>. В то же время не только с принятием нового ГК, но и до этого, при описании соответствующей модели (суброгации), были сторонники вынесения суброгации за рамки регресса, не считая тем самым эту модель его (регресса) разновидностью <4>.

--------------------------------

<1> Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. Т. 2. С. 425), разъясняя суть отношений, являющихся в действительности суброгацией, ставил вопрос следующим образом: "Имеет ли страховщик право регресса в отношении виновника несчастья?" И давал на него такой ответ: "Обоснование ответственности третьего лица, виновника перед страховщиком, может быть найдено в договоре не между третьим лицом и страховщиком, а между страхователем и страховщиком. В силу этого договора страхователь уступает страховщику свои требования в отношении виновника причиненных ему убытков. Самое твердое основание может быть найдено только в законе, который признает, что право искать возмещения убытков, принадлежащее страхователю в силу деликта, переходит по удовлетворении его страховщиком к этому последнему. Так именно поступает большинство законодательств, нормирующих страховые отношения".

<2> В.И. Серебровский по этому поводу указывал: "В теории представляется спорным вопрос, чем может быть юридически обосновано это право регресса?" (Серебровский В.И. Указ. соч. С. 547).

<3> Так, например, в "Комментарии к Гражданскому кодексу РСФСР" (Под ред. С.Н. Братуся и О.Н. Садикова (С. 471)) содержалось следующее указание по поводу ст. 389 ГК: "Право регресса страховщика, будучи предусмотрено специальной нормой страхового законодательства (ст. 389 ГК), общим образом вытекает из положения о том, что лицо, возместившее причиненный другим лицом вред, имеет право обратного требования (регресса) к этому лицу в размере выплаченного возмещения (ст. 456 ГК). Право регресса страховщика следует и из общих правил за неисполнение обязательств (ст. 219 ГК)" (автор - В.М. Жарков).

<4> См., например: Иоффе О.С. Обязательственное право. С. 740 - 741. Применительно к ГК 1995 г.: Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева и Ю.К. Толстого. Ч. 2. М., 1997. С. 526 - 527 и др.