Право в Древней Руси 10-12 веков

Удельные княжества Рюриковичей

Не сложны итоги моего очерка. Изложенный на предыдущих страницах беглый обзор владельческих отношений князей Рюрикова рода к землям и волостям приводит к заключению, что в основе их лежало отношение семейного владения. Чем? Не территорией. До конца рассмотренного периода князь не считался владельцем всей земли: ее окняжение было делом дальнейшего исторического развития. И не верховной властью. Князь XI—XII столетий не был государем ни сам по себе, ни тем более как член владельческого рода. Ни о единоличной, ни о коллективной государственной верховной власти древнерусских князей говорить не приходится, если не злоупотреблять словами.

Князья Рюриковичи владели волостями. Волости эти слагались в системы по отдельным землям вокруг главных городов, а в общей сумме земли-волости составляли древнюю Киевскую Русь, русскую землю в широком смысле слова. Выше уже приходилось указывать, как попытки определить государственноправовую форму «единства русской земли» не дали удовлетворительных результатов. Это единство выражалось в такой совокупности взаимоотношений, которые не находят выражения в терминах государственного права. Не можем подвести древнюю Русь ни под понятие единого государства, ни под понятие федерации, ни под понятие суммы суверенных государств-волостей.

На всех волостях русских княжили князья Рюрикова рода. Княжение это они понимали как владение по праву. Право на княжение в данной волости приобреталось прежде всего наследованием по отцу. Отчинное право самое полное и бесспорное, в сознании князя, его право на волость. Князья добиваются столов отних и дедних. Избирая князя, вече зовет его на стол «отенъ» и «дЪденъ». Случаи нарушения этого общего правила так и понимаются как нарушения. Они могут создать новое отчинное право для потомков князя, занявшего стол, на котором не сидел его отец, ни дед, но такое право не устраняет старых отчинных прав на тот же стол. В усобицах князей мы не раз видим борьбу разных отчинных прав, конкурирующих между собой.

В основе княжого владения волостями лежит понятие семейно- ного владения. Князь-отец наделяет сыновей волостями, дает им города, при жизни ли своей или в предсмертном «ряде». Это семейный раздел, такой же, как раздел дома по отцовскому «ряду» согласно Русской Правде. Результат раздела — распад владения и семейной группы на ряд отдельных отчин и владельческих линий.

Но практика княжого владения 11-12 веков заставляет сильно ограничить суждение, что с производством раздела прекращается всякая правовая связь между отчичами, потомками одного отца, по владению. Разумею судьбу волостей, ставших выморочными. Данный исторический период не знает еще завещательных распоряжений княжениями, кроме отцовского «ряда». Они только возникают на наших глазах, и притом в такой форме, что необычность подобного явления выступает с полной наглядностью. Князь, желающий оставить стол, например, брату, притом стол, который этому брату не отчина и не надлежит ему по «ряду» отцовскому, прибегает к чрезвычайным мерам: Всеволод Ольгович заставляет киевлян и братью- князей целовать крест Игорю при себе; это еще не передача по завещанию, а передача права при жизни  . Тут договорный политический акт должен заменить отсутствующую возможность завещания. Нормальным представляется возвращение волости в распоряжение братьев, т. е. того, кто в их среде признается старейшиной.

Тут, точнее, нет и выморочности, а входят в силу отчинные права, равносильные праву усопшего отчича: круг возможных наследников данной волости определяется кругом ее отчичей, а определенное лицо либо избранием, либо дачей волости брату братьями или старейшим в их среде.

Указанное ограничение последствий раздела стоит в связи с рядом других проявлений тенденции избежать их, вызванной силою интересов политического или семейного-династического характера.

Красною нитью идет это стремление через историю междукняжеских отношений в древней Руси, начиная с «ряда» Ярославля и до «ряда» Всеволода Юрьевича. Если в X и первой половине XI в. оно вело к уничтожению самого раздела кровавой борьбой, то, хоть проявление таких же тенденций не вполне чуждо и позднейшему времени, преобладает в нем искание компромисса между отчинным разделом и сохранением единства отчины как территориально-политического целого.

Такова функция старейшинства. Если мы спросим себя, почему оно с таким трудом и в столь несовершенной степени осуществляло свое историческое призвание, то ответ найдем в рассмотрении двух основных форм организации единства княжеской владельческой группы, объединенной старейшинством.

Организация эта могла стоять в различном отношении к владению волостями: либо комбинируясь с раздельностью владения по отчинному разделу, либо поглощая и устраняя его.

В первом случае, наиболее распространенном, старейшинство могло бы сыграть свою роль более успешно при наличии двух житейски неразрывно связанных условий: прочном основании своей силы и своего авторитета на определенной материальной владельческой базе и устойчивом порядке преемства. Действием отчинных тенденций разрушались попытки создать первую, а отсутствие второго при общем — лишь гипотетическом, а не строго индивидуально определенном — праве на княжую власть и растяжимости понятия о старшине I ве подрывало работу отдельных деятелей древней Руси над укреплением правительственного строя.

Вторая форма организации старейшинства опиралась на более прочное владельческое основание: на общее, нераздельное владение, на поглощение наследования преемством. Логически эта форма вела к отсутствию у князей понятий «то мое, а то мое же», к их «одиначеству», выражавшемуся в солидарности действий, во владении по наделам, а не отчинному разделу, с чередованием на волостях по старшинству или по взаимному соглашению. Окрепнув, скристаллизовавшись, если можно так выразиться, такой строй междукняжеских отношений привел бы к созданию того «очередного» порядка, какой находит в древней Руси современная историография.

Но сила все тех же отчинных тенденций разрушала и этот путь развития. Мы видели лишь зачатки подобных отношений, редко переживавших одно поколение братьев, кроме разве недолгого их господства в конце нашего периода в земле Черниговской. Да и там до сколько- нибудь выработанного «очередного» порядка дело не дошло. И не думаю, чтобы было произвольным предположение, что и без татарской бури и без литовского напора Черниговщина недолго удержала бы свое относительное внутреннее равновесие в оригинальном строе княжого владения: в 20-х годах XIII в. видим усобицу представителей разных линий 3bl, слишком разветвившихся, чтобы жить в братском единении.

Старейшинство само было порождением двойственности сил, определявших княжие отношения и разрушавших его своею борьбою. Оно носило в себе первородный грех всякого компромисса: невозможность разрешить внутреннее противоречие, его породившее, в каком-либо синтезе. Разрешение это принес только удельный строй, подчинивший политическое преемство владельческому наследованию и ставший колыбелью патримониальной, вотчинной монархии. Унаследовав задачи старейшинства, власть московских государей выковала из вотчинных начал новые средства для их разрешения.