Право в Древней Руси 10-12 веков

Население княжих сел. Княжое землевладение и княжое хозяйство

Правдой Ярославичей и рассмотренными статьями Пространной Правды очерчен собственно дружинный круг специальной княжой защиты, опеки и власти. Но этим наш вопрос не исчерпан. В особом отношении к князю стояло и население княжих сел, в составе которого находим кроме несвободной челяди людей полусвободных. Княжое землевладение и княжое хозяйство тех времен слабо обрисованы в наших источниках; точнее, вовсе не обрисованы, а лишь указаны, случайно и мимоходом. Но существование княжих дворов и сел с сотнями челяди, с конскими табунами и стадами скота, с земледельческим хозяйством устанавливается этими упоминаниями в достаточной степени. Только в Новгороде княжое землевладение не пустило корней, несмотря на усилия князей его создать: новгородцы лишь отводили им известные угодья в пользование   Домашнее и сельское хозяйство княжое велись преимущественно трудом челяди, трудом холопским, под надзором тиунов огнищных, сельских, ратайных, конюших и рядовичей. Но грамоты XII в. указывают нам еще одну черту.

Так, в Уставной грамоте князя Ростислава Мстиславича Смоленской епископии (1150 г.) 57 читаем, что князь дает святой Богородице «село Дросенское со исгои и съ землею» и «село Ясенское и съ бортникомъ и съ землею и съ изгои»  . Для определения того, что такое изгои, имеем всего два текста.

Во-первых, известную глоссу в Уставе князя Всеволода Мстиславича о церковных судах, говорящую о трех изгоях: безграмотном поповиче, обанкротившемся купце и выкупившемся на волю холопе. Историки русского права согласны в признании первоначальным и типическим значения изгоя как вышедшего из неволи холопа  , на что указывает второй текст: в «Наставлении духовнику о принятии кающихся»   находим требование, чтобы, кто продаст челядина или принимает от челядина выкуп, брал не больше, чем сам за него заплатил; кто не удовлетворяются этим, а емлют «изгойство на искупающихся от работы», требуют с помощью лжесвидетелей сверх «цены уреченой» лишней платы с бывшего холопа после выкупа или «изгойства» за детей, родившихся уже на свободе, те свершают тяжкий грех, который «горЪе всего». Из текста ясно, что изгой — вышедший из неволи холоп; но своеобразная терминология, означающая особым словом «изгойство», не выкуп, платимый холопом господину (это справедливая, если равна тому, что за холопа заплачено, или «уреченная» цена), а лишек, неправедно взыскиваемый с бывшего холопа сверх выкупа или за детей, рожденных на свободе, заставляет поставить вопрос, на который, впрочем, не может быть прямого ответа по недостатку данных: не явились ли подобные притязания господ на «изгойство» пережитком более древних воззрений и отношений, по которым вышедший на волю холоп оставался под известной властью господина? 

Если даже признать такое предположение не лишенным основания, то немногие дошедшие до нас известия об изгоях дают уже иную картину их положения. Они живут в селах, жертвуемых князем церкви 28 . Древнейшая Правда уже называет изгоя в ряду людей, состоящих под княжой защитой. Видим их в среде «церковных людей», подсудных церковным властям и составляющих рабочую силу в церковном хозяйстве: «Уставъ Ярославль о мостЪхъ» говорит о повинности, лежащей на «владыцЪ съ изгои», а Климент Смолятич подчеркивает экономическое значение изгоев в развитии крупного церковного землевладения, осуждая «славы хотящихъ, иже прилагаютъ домъ къ дому, и села къ селомъ, изгои же и сябры, и борти, и пожни, ляда же и старины»28;э. Их «безатщи- на» идет епископу по Уставу Ярослава.

В. И. Сергеевич полагает, что «слово изгой может быть применено и вообще для обозначения низшего разряда людей, смердов, крестьян. Именно в таком смысле, кажется нам, — говорит он, — употребляется оно иногда в княжеских жалованных грамотах. Князья, даря монастырям деревни и села, говорят, что они дарят их „со изгои". Это значит, что князь, одаряя монастырь своей землей, передает ему и те участки, которые сданы были крестьянам»  . Слова Климента Смолятича показывают, что не все изгои, что сидят на церковной земле; от них отличны сябры. Объяснения положению изгоев надо искать в общественном положении вышедших из неволи холопов. На другие разряды это понятие распространилось по аналогии их положения под опекой церкви.

Ответ, соответствующий смыслу скудных данных, какими располагаем для ознакомления с древнерусскими изгоями, дает сравнение с положением вышедших из неволи холопов по средневековому германскому праву. Большинство их попадало в положение людей полусвободных  , оставаясь в известной зависимости от прежнего господина или поступая под властную опеку короля и церкви. Особенно характерно для их истории стремление церкви втянуть их в круг своих интересов. Церковь поощряла отпуск холопов на волю как дело богоугодное, настаивая в то же время на своем праве брать отпущенных под свою опеку, причем стремилась провести признание этого права относительно всех пущеников и добиться подсудности своим судам всех споров о свободе. Эти тенденции церкви стали вразрез с интересами светской власти, и она признала за церковью право опеки лишь над известными разрядами пущеников, сохраняя другие для себя  . Оба разряда либертов, королевские и церковные, имели ту общую черту, что их имущество при бездетной смерти шло в казну или в церковь  . Положение пущеников, попавших под опеку церкви, — наследственная зависимость, из которой принципиально нет выхода. Для остальных возможна новая эмансипация с переходом к полноте прав гражданских. Но они одинаково полусвободные, составляя ряд переходных ступеней между полной неволей и гражданской свободой. Указанное правило относительно их наследства — одна из черт, характеризующих их зависимое положение. Причина этого зависимого положения пущеника та, что он изгой, т. е. человек, вышедший из общественного положения, к какому принадлежал по происхождению, стоящий вне общественной организации. При огромном значении, какое в древнем быту имела порука семьи, соседей, сотни, верви, господина  , это более или менее значило оказаться вне закона. Лишь опека князя или церкви вводила изгоя снова в правовой союз. Рядом с этой стороной дела стояла другая, экономическая необходимость искать обеспечения и приложения своему труду. Вне частной зависимости путь к ее удовлетворению вел на княжие и церковные земли  . Так, развитие княжого и церковного землевладения дает выход элементам населения, выбитым судьбою из обычного строя и уклада народной жизни.

Это выход в состав особого социального союза «княжих людей» и «людей церковных», стоящего вне народной общины и тесно сплоченного связями покровительства и зависимости труда и обеспечения в чужом крупном хозяйстве. Что касается имущественного положения изгоев, то единственное указание, какое имеем в так называемом «Уставе Ярослава о церковных судах», дает черту, схожую с тем, что мы видели на Западе: «безатщина ихъ епископу идетъ», причем эта уступка епископу княжого права.

Перед нами особый «союз княжеской защиты, стоящий вне общегосударственного союза членов племени и построенный на совершенно иной основе» (Хальбан). Основа его не взаимная порука и защита членов общины, а властная опека князя. И рядом с этим «союзом княжой защиты» вырастает другая организация, столь же выделенная из обычноправового уклада жизни населения, — церковное общество, получающее от княжой власти свои особые права, свой особый строй.