Древняя Русь

Борьба Руси со степными народами - торки, печенеги, половцы

Предыдущее изложение было посвящено общему обзору тех элементов, из которых строилось Киевское государство: его этнографической основы — восточного славянства, создавшего характерные формы своего племенного быта по расселении в Восточно- Европейской равнине и вступившего в ряд сложных торговых, культурных, политических отношений, предопределенных международным положением этой территории, и тех учреждений, которые стали основными силами, творившими новую организацию: княжеской власти и дружины в их древнейшей форме и церкви в условиях ее водворения на Руси в первые времена по принятии христианства.

Теперь перед нами другая задача: изучить, по возможности, выросший на указанных основах исторический организм Киевской Руси.

Жизнь восточного славянства сильно усложнилась рядом новых элементов, и основная черта дальнейшего исторического процесса — их кристаллизация в новых формах социально-политического строя.

Анализу этих форм необходимо предпослать обзор внешних условий, в которых суждено было слагаться общественному и государственному быту Киевской Руси в течение XI—XII вв., так как их давлением определилось многое во внутренней жизни древней Руси. На первом плане среди этих внешних условий — борьба со степью.

Среди условий, вызвавших создание в Киеве сильной военной княжеско-дружинной организации, большую роль сыграла в свое время, как мы видели, печенежская опасность. Господство в южных степях печенежской орды продолжалось, однако, лишь до первой половины XI в.: к середине его они уже вытеснены дальше на юго-запад новыми пришельцами из Азии, и та «рать без переступа», которую пришлось вести с ними Владимиру Святославичу, была напором их на русские границы, который явился следствием необходимости отступать к западу перед восточным врагом. Энергичная военная деятельность Владимира, сумевшего привлечь для обороны Южной Руси северные силы новгородцев и кривичей и сконцентрировать около Киева все силы восточного славянства, построение им ряда укрепленных военных поселений-городов по южной и юго-западной границе отразили движение печенегов, свернувшее на юг, в дунайские земли.

В 20-х годах XI в. печенеги затихают. Их набег на Киевщину в 1036 г. — последний порыв замиравшей энергии. Дальнейшая судьба печенегов прослежена В. Г. Васильевским ь7. Судьба отбросила их к Дунаю и за Дунай, в пределы Византийские, пока разгром их орды в долине реки Марицы в 1092 г. половецкими ханами Боняком и Тугорканом не положил конец их историческому существованию. Их остатки либо примкнули к половцам, либо вошли в состав служилых варваров Византийской империи.

По следам печенегов шли другие орды того же обширного турецкого племени — узы-торки и половцы. Торки сыграли роль лишь половецкого авангарда и как самостоятельная сила лишь мелькнули на русском горизонте. Борьба на два фронта — с печенегами, которых они теснили к западу, и половцами, которые их теснили с востока, — была не по силам этой сравнительно немногочисленной орде. И поход на них русских князей в 1060 г. нанес им, по-видимому, окончательный удар: торки, говорит летописец, убоявшись русской силы, «пробЪгоша и до сего дни и помроша бЪгающе, божимъ гнЪвомъ гоними, овии отъ зимы, друзии же гладомъ, инии же моромъ, судомъ божиимъ: и такъ богъ избави крестьяны отъ поганыхъ» 68.

Их дальнейшая судьба подобна судьбе печенегов. В 1064 г. они появляются на Дунае и переправляются на византийский берег грозой для Византии; но гроза эта, действительно, была рассеяна поразившими узов бедствиями — голодом и эпидемией. Остатки их видим потом военными поселенцами в Малой Азии. Однако и с русского горизонта они ушли не бесследно. Тюркский элемент значителен в ряду тех турецких поселений на южнорусской почве, какие устраивали князья в Переяславщине, южной Киевщине, в Черниговщине, начиная с 60-х годов XI в., для усиления военной обороны границ против половцев. Эти турецкие колонисты русских земель встречаются под разными названиями: черные клобуки (каракалпаки), берендеи, турки, ковуи, торки, печенеги, половцы и играли позднее видную роль в истории Киевской Руси.

После этих событий на полтора столетия водворяется в черноморских степях господство половцев. Остатки печенегов и тор- ков примкнули к ним, подчинившись половецкой власти, иногда переходя к Руси или пробуя даже восстать против новых владельцев степи.

Радость летописца по поводу гибели торков, что «богъ избави крестьянъ отъ поганыхъ», была преждевременна. Со следующего, 1061 г. идет ряд половецких набегов: в 1061, 1067, 1071 гг. Но особенно сильной становится половецкая опасность в 80-х и 90-х годах XI в.: половцы громят Переяславщину и Киевщину.

Русь в эту эпоху была еще достаточно сильна, чтобы внешние удары вызвали подъем энергии на решительный отпор. В начале XII в. наблюдаем переход ее в наступление против степи69. Под 1103 г. записан первый большой поход русских князей на половцев. Затем следуют три других— 1109, 1111 и 1116 гг. Все эти походы, созданные энергией и настойчивостью Владимира Мономаха, отбросили половецкие кочевья в область Дона, а про сына Мономаха и его преемника на киевском столе летопись говорит, что он «наслади отца своего отъ Володимера Мономаха Великаго» и, послав мужей своих, «загна Половци за Донъ и за Волгу, за Яикъ», — с обычным припевом: «и тако избави богъ Рускую землю отъ поганыхъ» 7и.

По-видимому, половцы были действительно отброшены за Дон, и часть их ушла на Кавказ, так как известие летописи, что хан Сърчан жил на Дону в нужде, питаясь рыбой, а хан Отрок ушел в обезы, подтверждается упоминанием в грузинских источниках о пребывании Атерака, сына Шарукана, в Закавказье В 1120 г. другой Мономашич, Ярополк, ходил искать половцев в бассейн Донца и Дона: западнее их уже не было.

И по мере этих успехов все больше колен и племен выражают готовность служить русским князьям — торки, печенеги, половцы.

Но со смертью Мстислава Мономаховича (1132 г.) усиление до крайних размеров внутренней борьбы на Руси, княжеских усобиц позволило половцам снова придвинуть свои кочевья к западу. Их ханы снова начинают, как во времена Олега Гориславича, вмешиваться в русские дела, а с 60-х годов XII в. идет ряд известий о половецких набегах на русские области, а в 80-х и 90-х годах снова идет «рать без перерыва» до появления татар.

Этот сухой перечень внешних черт борьбы Южной Руси со степью сам по себе красноречив. В течение всего своего исторического существования древняя Киевщина была на боевом положении. В ее истории не было сколько-нибудь продолжительного мирного периода, который дал бы возможность сосредоточить все национальные силы на внутреннем строительстве. Велико общеисторическое значение Киевщины в истории тех веков: она стоит на рубеже европейского и азиатского мира, принимая на себя и упорно отражая удары турецких орд на север от Черного моря, как Византия стояла оплотом против натиска того же турецкого племени по южным путям в лице сельджуков, быстро расширявших свои завоевания в Малой Азии. Но за свое служение делу европейской культуры Киевщина заплатила ранним надрывом своих сил: огромная историческая задача легла на нее в эпоху, когда Киевская Русь была еще непрочно построенным, вышедшим из периода внутреннего брожения организмом и молодой в социологическом отношении средой, постепенно переходившей от слишком элементарных условий разрозненного племенного быта к более сложным формам социально-политического строя. Этим противоречием между необходимостью напрягать силы для непрерывной, тяжелой борьбы за существование и недостаточной еще организованностью этих сил многое объясняется в трагической судьбе Киевского государства.

Указанные внешние условия киевской истории необходимо иметь в виду при изучении внутренней жизни Киевщины: основные процессы этой исторической жизни развивались под постоянным давлением борьбы со степью.