Восточные славяне 6-13 века

Введение

История восточного славянства начинается с того периода, когда из общеславянского (праславянского) языка стал выделяться самостоятельный восточнославянский язык. Это произошло, как отчетливо свидетельствуют многие лингвистические данные, в VII — VIII вв. (Филин Ф. Я., 1962, с. 152-290; 1972, с. 0— 30). Следовательно, история восточного славянства насчитывает около 12—13 столетий.

Настоящая книга посвящена первому периоду истории восточных славян — от VI—VII вн.. когда происходили процессы, подготавливавшие распад общеславянского языка, н закладывались основы для формирования древнерусской народности, до XIII столетия включительно, когда исторические события привели к политическому дроблению восточнославянской территории. Это во многом способствовало развитию местных языковых и культурных особенностей, что в конечном итоге привело к сложению русской, украинской и белорусской народностей.

К VIII—IX вв. славянские племена занимали значительные пространства Восточной Европы — от Чудского и Ладожского озер на севере до Черного моря на юге. Эта территория принадлежит к Восточно-Европейской, или Русской, равнине (средняя высота над уровнем моря 170 м). Характер местности в целом равнинный, лишь в отдельных местах имеются небольшие повышения поверхности. Таковы Среднерусская, Валдайская, Смоленская и Подольская возвышенности. В формировании современного рельефа заметную роль сыграло древнее оледенение. В северных районах сохранился моренный покров со слегка холмистым рельефом. В средней полосе ледниковая морена подверглась размыву талыми водами, что привело к значительному сглаживанию холмов. В южной части, на территории, не покрывавшейся ледником, поверхность рассечена долинами крупных рек и имеет развитую балочно-овражную сеть.

Русская равнина обладает развитой речной системой. Равнинность территории при небольшой высоте и обширной площади определили значительную длину рек при малом уклоне их русел. Из рек южного стока наибольшую площадь занимает Днепр с его крупными притоками Припятью, Десной и Сожем. К старой восточнославянской территории принадлежат еще бассейн Днестра и Южного Буга, а также верхнее течение Волги с бассейном Оки. Из бассейнов северной части Русской равнины нельзя не назвать Ильменский, включающий Ловать, Мету, Шелонь и Волхов; Псковский — с рекой Великой; Западнодвин- ский и Неманский.

Значительная часть Восточно-Европейской равнины покрыта лесами. Преобладают смешанные и широколиственные леса. Лишь южные окраины восточнославянской территории принадлежат к лесостепи, где лес с лиственными породами деревьев чередуется с разнотравными степями.

Для северных и южных районов Русской равнины типичны подзолистые почвы, а там, где хвойные леса перемежаются лиственными, а также луговыми полянами с густым травным покровом, распространены дерново-подзолистые почвы с повышенным содержанием перегноя. В зоне широколиственных лесов образовались бурые пли серые лесные почвы, более плодородпые по сравнению с подзолистыми. В лесостепных районах преобладают черноземы — самые плодородные почвы.

Равнинный характер, благоприятные климатические условия, обилие рек и лесов способствовали освоению человеком Русской равнины в глубокой древности. В первой половине I тысячелетия п. :к Восточно-Европейская равнина была заселена племенами, относившимися к- нескольким языковым группам. Ее наиболее северные территории, от Финляндия и Эстонии па западе до Урала на востоке, были запиты фиппо-угорекпм населением. Средняя часть, выходящая к побережью Балтийского моря на участке от устья Вислы до устья Западной Двины, принадлежала балтам. Более южные области Поднепровья с примыкающими к нему верховьями Буга и Днестра заселяли славяне, вплотную соприкасавшиеся на юге с ираноязычпыми сарматскими племенами.

Интерес к истории восточных славян и их происхождению проявился очень давно. Впервые на вопрос о происхождении древнерусского парода попытался ответить в начале XII в. летописец Нестор, автор Повести временных лет (ПВЛ, I, с. 9—17). По его представлениям, славяне в древности жили на Дунае, «где есть пыпе Угорьска земля и Болгарьска» (ПВЛ, I, с. И). Затем на них напали волохи, и притесняемые славяне пачали широкое расселение по Средней и Восточной Европе. Летописец называет славянские племена и указывает их географическое положение.

Особенно подробно описывает он восточнославянские (или, как они именуются в летописях, русские) племена, составившие основу древнерусской народности. Летописцу было известно 13 славянских племен, населявших Восточную Европу. В Среднем По- днепровье жили поляне, на земле которых возник Киев. Их западными соседями были древляне. Из их городов уномипаются Овруч и Искоростень. Еще западнее, па Волыни, расселились бужане (волыняне). Между Припятью и Западной Двиной обитали дреговичи. На днепровском левобережье, по Десне, Сейму и Суде, расположилась севера (северяне). Здесь же, па левом притоке Днепра — Соже, локализуются радимичи. Верховья Оки занимали вятичи. Одним из крупнейших русских племен были кривичи, заселявшие верхние течения Днепра, Волги п Западной Двины, а также, судя по поздним летописным сводам, будущую Псковскую землю. Летописец называет еще полочан, поселившихся па речке Полоте, притоке Западной Двины. Судя по данным других летописей, полочане представляли ответвление кривичей. Самым северным русским племенем были словене, жившие в обширном бассейне оз. Ильмень. Южную окраину восточнославянской территории по Днепру, Южному Бугу и Днестру занимали уличи и тиверцы, а где-то па юго-западе, по-видимому в Прикарпатье, обитали хорваты.

Наконец, в экскурсе о событиях VII в. летописец называет славянское племя дулебов, которое обитало на Волыни и притеснялось обрами (аварами). В древнерусское время этого племени уже не было, его территорию занимали бужане (волыняне).

Летописное описание племен долгое время оставалось единственным источником по ранней этнической истории восточного славянства. Русские историки XVIII—XX вв. в своих исследованиях ограничились комментариями к летописпым известиям и высказали несколько догадок относительно истории и судеб восточнославянских племен. Плодотворной оказалась попытка основателя русской исторической географии И. П. Барсова использовать данные топонимики для ограничения ареалов летописных славянских племен (.Барсов Н. П., 1885).

В XIX в., особенно во второй его половине, почти на всей восточнославянской территории активно велись раскопки курганов — погребальных памятников восточных славян IX—XTV вв. Они раскапывались и специалистами-археологами, и историками, и краеведами, и просто любителями старины. Многие из этих раскопок выполнены некачественно. Тем не менее, к концу столетия в различных уголках древнерусского региона было вскрыто около 20 тысяч курганных насыпей. Находки из них составили обильные вещевые коллекции многих музеев Восточной Европы. Уже в 1899 г. выдающийся русский археолог А. А. Сппцын прекрасно показал, что курганы и вещевые материалы из них могут служить важнейшим историческим источником для исследования восточнославянских племен (Спицып А. А., 1899в).

Древнерусские курганы, кроме общих признаков, объединяющих их в единую культуру и отличающих от соседних памятников, характеризуются локальными особенностями. Анализ этих особенностей позволяет выделить в восточнославянском ареале области, каждой из которых свойственны определенные детали погребальной обрядности и специфический набор женских украшений. Географическое положение этих областей соответствует летописным местам расселения восточнославянских племен. Но археологические сведепия, поскольку они несравнимо богаче летописных и поддаются детальному картированию, дали возможность уточпить указания письменных источников и детализировать картину расселения славянских племен в Восточной Европе.

Изучая современные диалекты восточнославянских языков и материалы древнерусской письменности, А. А. Шахматов (Шахматов А. А., 1899, с. 324-384), А. И. Соболевский (Соболевский А. И., 1884) утверждали, что между диалектной дифференциацией древней Руси и племенами Повести временных лет существует какая-то зависимость. Летописные племена, как полагали исследователи, были не случайными образованиями, а этническими группами восточного славянства. Установив, что для некоторых восточнославянских племен характерны своеобразные украшения, относящиеся как составная часть женского костюма к признакам этнического порядка, А. А. Сппцын подтвердил мысль А. А. Шахматова об этническом своеобразии племен Повести временных лет.

Выводы А. А. Спицына и его характеристика восточнославянских племен были безоговорочно приняты русскими и зарубежными исследователями. В русской литературе они позднее были развиты 10. В. Готьо (Готье Ю. В., 1930, с. 204-247). Па основе всех известных в то время источников он попытался охарактеризовать древности восточнославянских племен и выяснить некоторые исторические вопросы, связанные с ними. По пути, указанному А. А. Спицыным, построено исследование восточнославянских племен в трудах знаменитого чешского слависта Л. Нидерле (Niederle L., 1904: Пидерле Л., 1956, с. 152-166).

К началу 30-х годов XX в. относятся первые археологические монографии, посвященные отдельным восточнославянским племенам. А. В. Арциховский систематизировал курганный материал вятичей XI— XIV вв. (Арциховский А. В., 1930а), Б. А. Рыбаков исследовал радимнчские курганные древности (Рыбакову В. А., 1932, с. 81-153).

В 1937 г. П. Н. Третьяков выразил сомнение в возможности использовать древнерусские курганные материалы для изучения племен Повести временных лет (Третьяков Г1. Н., 1937, с. 33—51). По мнению этого исследователя, племена начальной летописи пужпо изучать исключительно по археологическим данным первобытнообщинного периода, поскольку курганные материалы IX—XIII вв. относятся уже к тому времени, когда племенные группы славянства сошли или сходили с исторической сцепы. Территориальные различия женских украшений в курганах XI—XIV вв. П. Н. Третьяков объяснял тяготением населения к определенным экономическим центрам, которые будто бы являлись пунктами массового ремесленного производства этих украшений. Границы же распространения определенных типов женских украшений исследователь связывал с территориями «формирующихся феодальных областей».

В ответной статье А. В. Арциховского (Арциховский А. В., 1937, с. 53—61) и в последующей археологической литературе была показана ошибочность этих полон{епий П. II. Третьякова. Теперь представляется несомненным, что женские височные украшения восточных славян могут служить надежным этпоплеменным признаком и по своему распространению не укладываются ни в какие политические образования. Изучение ремесленного производства древней Руси, в том числе изготовления височных украшений, позволило Б. А. Рыбакову утверждать, что территориальное распространение височных колец не связано с экономическими центрами. Курганные вещи изготовлялись в основном деревенскими мастерами с ограниченными районами сбыта. Очевидно, что единство форм украшений в определенных областях обусловлено только их этническими особенностями.

Между тем, дискуссия, начатая П. Н. Третьяковым, сыграла положительную роль в изучении восточнославянских племен. Весьма ценным в положениях этого исследователя было стремление привлечь к изучению славянских племен археологические данные второй половины I тысячелетия н. э., на которые до этого не обращали внимания. История некоторых восточнославянских племен, названных в летописях, начинается с более раннего времени, чем IX—X вв., когда повсеместно распространяется курганный погребальный обряд. Археологические материалы второй половины I тысячелетия н. э. очень важны для выяснения процессов расселения и формирования восточнославянских племен. Однако привлечение раннего материала для изучения восточнославянских племен нисколько не умаляет значения более позднего курганного материала. Более того, оказывается, что без него невозможно восстановить детали ранней истории летописных племен.

Итогом большой работы П. Н. Третьякова над древностями второй половины I тысячелетия н. э. явилось его исследование о северных восточнославянских племенах — кривичах, словенах новгородских и вятичах (Третьяков П. Н., 1941, с. 4—53). Словене новгородские характеризовались на основе их древнейших погребальных памятников — сопок, кривичи — по материалам длинных курганов, а с вятичами связывались погребальные насыпи с домовинами типа Шань- ково — Почепок. Б. А. Рыбаков попытался проследить историю и восстановить территорию полян и северян не только по курганным материалам IX—XII вв., но и по памятникам III—VIII вв. Северянскими он считал городища роменской культуры, а с полянами — крупным племенным союзом, занимавшим оба берега Днепра,— связал вещи с выемчатой эмалью днепровского типа и антропоморфные фибулы (Рыбаков В. А., 1947, с. 81-105).

П. II. Третьякову принадлежит обобщающая работа по восточноевропейским древностям I тысячелетня н. э. н более древней поры, сыгравшая заметную роль в изучении предыстории восточного славянства (Третьяков П. Н., 1948; 1953). К сожалению, огромные материалы древнерусских курганов не были ис- поль.юваны в работе, что, естественно, обеднило исследование. Теперь, когда получены новые данные по восточноевропейским древпостям I тысячелетия н. э., далеко не все положения книги П. Н. Третьякова удовлетворяют науку.

Для археологии послевоенных десятилетий характерно пристальное внимание к славянским памятникам третьей четверти I тысячелетия н. э. Не менее активно исследовались и синхронные древности соседнего населения. В результате плодотворных экспедиционных изысканий в общих чертах была создана этническая карта Восточной Европы накануне широкого славянского расселения (Третьяков П. Н., 1966; Седов В. В„ 19706, с. 8-76; 1978г, с. 9-15).

К настоящему времени в распоряжении археологов имеется свыше 40 тысяч славянских погребальных комплексов, которые являются неоценимым источником по восточнославянской истории.

В нашем труде сделана попытка обобщения всех археологических материалов, накопленных наукой. Первый раздел книги отведен периоду, который непосредственно предшествовал сложению восточного славянства. Без изложения основных вех ранней славянской истории остались бы непонятными многие стороны расселения и формирования восточнославянских племен.

Важнейшей задачей второго раздела исследования является изучение истории племенных групп восточных славян, известных по русским летописям, условий их расселения и формирования, а также анализ взаимодействия их с неславянским населением Восточной Европы.

В заключительных разделах книги освещаются некоторые общие вопросы восточнославянской археологии — социально-экономическая история, условия сложения древнерусской народности, русская дружина по данным археологии и языческая религия. Изучение этих вопросов прежде всего основано на тех же курганных Материалах, которые служат основным источником при анализе истории восточнославянских племен.

В основе исследования лежат археологические материалы. Их анализ и интерпретация составляют каркас настоящей книги.

В связи с успехами археологического изучения восточнославянских племен летописного периода с 30-х годов XX в. антропологи стали систематизировать краниологические материалы из курганных могильников X—XIV вв. в зависимости от племенных ареалов, устанавливаемых археологами (Дебец Г. Ф., 1932, с. 69-80; 1948; Трофимова Т. А., 1946, с. 91- 136; Происхождение русского народа, с. 248—255; Алексеев В. П., 1969, с. 162-207; Алексеева Т. И., 1973).

Однако племенное деление восточного славянства, детально изученное археологами, не нашло какого- либо соответствия в антропологической дифференциации славянского населения эпохи раннего средневековья. Антропологическая карта Восточной Европы X—XIV вв. оказалась весьма отличной от синхронной археологической, что с исторической точки зрения представляется вполне оправданным. Как показано ниже, племенное деление восточного славянства сложилось только во второй половине I тысячелетия н. э. и было результатом широкого расселения славян и отчасти их взаимодействия с местным населением. В отличие от материальной культуры, антропологическое строение не подвержено быстрым изменениям. Истоки антропологического членения восточного славянства относятся к более древней поре и во многом зависимы от антропологии субстратного населения, вошедшего в состав славянства. Поэтому палеоантропология славян не может быть связана с основными проблемами настоящего исследования. Данные антропологии анализируются лишь при рассмотрении отдельных тем.