Восточные славяне 6-13 века

Псковские длинные курганы и погребальный обряд славян

Исследователи, приписывающие захоронения в псковских длинных курганах прибалтийскофинскому населению, не учитывают самого существенного обстоятельства — погребальный ритуал.

В настоящее время погребальный обряд славян второй половины I тысячелетия н. э. изучен обстоятельно и на весьма широкой территории Европы от Эльбы на западе до Поднепровья на востоке. В лесной зоне славянского расселения вплоть до X в. безраздельно господствовал обряд трупосожжения. В раннее время захоронения совершались в грунтовых могильниках, в VI — VII вв. зарождается и широко распространяется обычай сооружать курганные насыпи. В различных регионах славянского расселения курганы различаются некоторыми незначительными деталями строения, но погребальный обряд всюду однообразен (Zoll-Adamikoiva Н., 1975; Русанова И. и., 1976).

Кремация умерших совершалась, как правило, на стороне, вне курганов. Остатки труносожжений (кальцинированные кости без пепла или с небольшим количеством золы), собранные с погребального костра, помещались в курганные насыпи индивидуально, т. е. для каждого захоронения рыли в насыпи или в ее основании ямку или устраивали небольшую площадку для помещения костей кучкой. Основная масса погребений безурповые и безынвентарные. Лишь в сравнительно немногих случаях остатки сожжения помещались в глиняные (реже берестяные) урны.

Наряду с лепной керамикой и домостроительством погребальный обряд является важнейшим этнографическим признаком славянской культуры третьей четверти I тысячелетия н. э, Именно по этим элементам славянские древности вычленяются исследователями среди синхронных иноэтинчных — германских, фракийских, балтеких, финских, тюркских и пр. Так, на основе деталей погребальной обрядности в Нижнем Подунавье славянские трупосожжения дифференцируются от фракийских, в бассейне Эльбы —от германских и т. п. даже в тех случаях, если они находятся в общих могильниках. Конечно, на территории Европы проживали и такие неславянские племенные группировки, у которых погребальная обрядность была близка славянской. В частности, к ним, как кажется, принадлежали некоторые племена днепровских балтов. Поэтому при этнической атрибуции погребальных памятников приходится привлекать керамический материал, а при наличии исследованных поселений — и элементы домостроительства.

Прибалтнйскофииский похоронный ритуал I тысячелетия н. о. весьма существенно отличался от славянского. Могильники прибалтийско-финских племен, хороню изученные на территории Эстонии, Латвии и Финляндии, характеризуются коллективным способом погребений. Различит!) индивидуальные захоронения здесь просто невозможно. Остатки кремации, совершенной на стороне, не помещались отдельными захоронениями, а рассыпались внутри оградок. В каждой из оградок каменных могичьнп- ков таким образом разбрасывали по нескольку или по нескольку десятков погребений, которые невозможно расчленить. Захоронения в оградках совершались иногда в течение нескольких столетий. Невозможно распределить по погребениям и вещи, встречаемые при раскопках оградок прибалтийско- финских могильников (Шмидехелъм М. X., 1955; Selirand ]., 1974).

Погребальпый обряд, выявляемый по материалам всех исследованных до сих пор длинных и круглых курганов Псковской земли, ire имеет ничего общего с прибалтпйскофинским ритуалом. На основе обрядности все псковские курганы второй половины I тысячелетия п. о. должны быть отнесены к славянской культуре. В распоряжении археологов пет ни малейших оснований предполагать, что в Псковской земле до славянского расселения жили прибалтийскофипекпе племена, которые хоронили умерших не по при- балтийскофинскому, а по славянскому ритуалу.

Длинные и круглые курганы с труиосожжепиямн Псковской земли находятся в одном ряду с курганными памятниками других славянских регионов. Эволюция обрядности у псковских славян протекала идентично развитию погребального ритуала в других местах славянского расселения.

 Как и на Псковщине, в Прнпятском Полесье или в Повисленье ранние курганные насыпи были коллективными усыпальницами, содержащими по нескольку индивидуальных захоронений. Примерно в одно и то же время во всех этих регионах на смену курганам со многими погребениями приходят насыпи с одним-двумя трупо- сожжениями. Во всех этих регионах господствуют безурновые и безынвептарные .захоронения. Процент захоронений с вещами примерно одинаков. Основное различие заключается лини, в том, что в Псковском регионе развился обычай наряду с распространенными в славянском мире полусферическими курганами сооружать длинные или удлиненные насыпи. Впрочем, удлиненные ц овальные курганы встречаются и па коренных славянских землях, в частности в Повнсленье.

Говоря о славянстве населения, оставившего псковские длинные курганы, необходимо, учитывая сложную этноисторическую обстановку того времени, допускать, что среди захоронепий в этих насыпях были трупосожжения не только пришлых славян, но и местных прибалтийских финнов и, возможно, балтов. Дифференцировать их невозможно. Все захоронения имеют славянский облик, что, очевидно, обусловлено этнокультурным воздействием славян на местное фииноязычное население.

Существенные выводы для изучения этнической структуры населения, хоронившего умерших в псковских длинных и синхронных с ними круглых курганах, может дать анализ керамического материала. Глиняная посуда из рассматриваемых памятников не дает повода для их прнбалтийскофинской атрибуции. Среди керамического материала псковских длинных курганов имеются глиняные урны (Михайловское, Жеребятино, Володи), сопоставимые по всем признакам с достоверно славянской керамикой третьей четверти I тысячелетия н. э., называемой пражско-корчакской. На это уже обращали внимание археологи-слависты (Русанова И. П., 1976, с. 200).

Находки керамики пражско-корчакского облика в длинных курганах свидетельствуют, что среди захоронений этих памятников имеются несомненно славянские. Эти погребения принадлежат к ранней фазе культур длинных курганов. Отсюда следует, что славяне или были создателями этой культуры или составляли часть населения, создавшего ее.

Г. С. Лебедев явно ошибается, видя какие-то «серьезные изменения деструктивного характера» в материальной культуре населения северо-западных земель в VIII—IX вв. (Булкин В. А., Дубов И. В., Лебедев Г. С., 1978, с. 65). Погребальный ритуал, как уже отмечалось, вплоть до распространения обряда ингумацни, т. е. до начала XI в., в Псковской земле не претерпел каких-либо существенных изменений. Металлические предметы, встречаемые в длинпых курганах,— скорлупообразные бляшки, браслоты с расширяющимися концами, пинцеты, а также каменные блоковидпые кресала выходят из употребления не одновременно, не деструктивно и, самое главное, не только в регионе псковских длинных курганов, но на всей широкой территории их бытования.

В VIII—IX вв. когда длинные курганы постепенно сменились полусферическими насыпями с одиночными трупосожжениями, археология не фиксирует пи притока нового населения в Псковский регион, ни какого-либо разрыва в эволюции материальной культуры.

Имеется также ряд косвенных доводов в пользу славянской принадлежности псковских длинных курганов. В науке известно, и об этом пойдет речь ниже, что в древнерусских курганах X—XIII вв., расположенных в лесной зоне Восточной Европы, там, где происходила славянизация аборигенного финно- угорского населения, отчетливо проявляются различные и порой многочисленные субстратные элементы. В ареале псковских длинных курганов таких па- сыпей почти пет, хотя бесспорно, что оп 61.1л заселен до прихода славян прибалтийскофипскимн племенами, которые, судя по гидроиимическим данным, Tie покинули мест обитания в процессе славянского расселения.

Если бы прибалтийскофинским племенам Псковского региона, как полагают некоторые исследователи, действительно был свойствен курганный обряд погребения, то ои должен был получить дальнейшее развитие в юго-восточной Эстонии, где проживало и во второй половине I тысячелетия и во II тысячелетии н. з. то же самое население. Между тем, курганы здесь сооружали только во второй половине I тысячелетия п. э. Для X—XIII вв. курганы в юго- восточной Эстонии не характерны (известны лишь единичные насыпи X—XI вв.). В то же время в остальной части ареала псковских длинных курганов обычай сооружения погребальных насыпей получил дальнейшее развитие. Очевидно, в юго-восточной Эстонии население, с которым было связано появление курганного обряда, оказалось ассимилированным местными прибалтийскими финнами.

О славянском проникновении в юго-восточные районы территории современной Эстонии говорят и лингвистические данные. В выруском диалекте эстонского языка отчетливо фиксируются не только лексические, но и фонетические особенности, говорящие о том, что на юго-востоке Эстонии некогда имел место не маргинальный, а внутрирегиональный контакт прибалтппскофипского населения со славянским и русским. При этом наиболее раннее славянское проникновение здесь относится ко времени до сложеппя древнерусского языка. На этом основании финский языковед Э. Н. Сетяля утверждал, что начало славяпо-прибалтипскофинского контакта нужно относить примерно к VI в. п. э. (Setala Е. N., 1926, s. 160).

Изучение поселепнй культуры длинных курганов находится в начальной стадии. Это были селища. Однако известны они пока лишь по поверхностным обследованиям и в очень небольшом количестве. Ни одно из поселений пе подвергалось раскопкам. Говорить о топографии, застройке и размере селищ пока невозможно.