Восточнославянские племена составе древнерусской народности

Племена вятичей

Русские летописи связывают ареал вятичей с Окой. Повесть временных лет отмечает: «...а Вятъко седе съ родомъ своимъ по Оце, от него же нрозвашася вятичи» (ПВЛ, I, с. 14), а под 964 г. в связи с походом Святослава на северо-восток говорится: «И иде на Оку реку и на Волгу, и налезе вятичи» (ПВЛ, I, с. 46, 47).

Вятичи не один раз упоминаются в летописях и позднее, особенно в связи с политическими событиями XII в., и эти сведения позволяют в самых общих чертах наметить пределы вятичской земли. Под 1146 г. названы два вятичских города — Козельск и Дедославль. В первый из них беяхал к вятичам Святослав Ольгович, во втором созывается вятпчское собрание, которое принимает решение воевать против Святослава Ольговича (ПСРЛ, II, с. 336—338). В описании похода 1147 г. Святослава Ольговича на Владимира Давыдовича черниговского названы города Брянеск, Воробиин, Домагощь и Мценск, находившиеся поблизости от вятичской земли или на ее окраинах (ПСРЛ, II, с. 342). Впрочем, в XII в. летописные «вятичи» были и административно-территориальной единицей Черниговской земли, а границы последней совсем не соответствовали пределам племенного (этнографического) региона вятичей (Зайцев А. К., 1975, с. 101-103).

Однако представляется несомненным, что административная область «Вятичи» была какой-то частью племенной территории. Поэтому география городов, указанных летописыо в «Вятичах», может быть использована для реконструкции вятичской этнографической территории.

Под 1185 г. Карачев определенно отнесен к вятнчским городам (ПСРЛ, II, с. 637). Кроме того, в «Вятичах» упоминаются города Воротинеск (на р. Выс- са, левом притоке Оки), Колтеск (на Оке), Мосальск (в бассейне Угры) и Серенск (в бассейне Жиздры).

В поздних летописях имеются известия, что па востоке вятичская земля простиралась до рязанского течения Оки: «Вятичи и до сего дне, еже есть Рязан- ци» (ПСРЛ, XV, с. 23; XX, с. 42; XXII, с. 2). Таким образом, судя по летописям, территория расселения вятичей охватывала бассейны верхнего и среднего течения Оки.

Крупнейшие представители русской исторической географии II. П. Барсов и М. К. Любавский предпринимали попытки детализировать границы вятичского расселения, привлекая данные топонимики и ландшафта. Искали также возможность использовать данные диалектологии для реконструкции территории вятичей, но безуспешно. Наиболее аргументированную и подробную картину вятичского расселения дали только археологические материалы.

Вятичские курганы с трупоположениями и их вещевые инвентари были прекрасно систематизированы и интерпретированы А. В. Арциховским (Арциховский А. В., 1930а). В небольшой по объему, но очень насыщенной книге этот исследователь сумел обработать все накопленные к тому времени археологические материалы по вятичам и сделать важные нсторико-археологические выводы, не потерявшие своего научного значения и поныне. Выделенные им предметы — семилопастные височные кольца, хрустальные шарообразные и желтые стеклянные шарообразные бусы, решетчатые перстни и пластинчатые загнутоконечные браслеты, весьма характерные для вятичей, позволили в деталях обрисовать вятичскую племенную территорию. Из названных вещей этнически определяющими для вятичей являются только семилопастные кольца. Остальные украшения, хотя и весьма часто встречаются в вятичских курганах, но известны и в некоторых других регионах восточнославянской территории.

На основе распространения семилоиастных височных колец пределы вятичского племенного региона обрисовываются следующим образом (карта 21).

На западе вятичи соседили с северянами, радимичами и кривичами. Западная граница вятичского ареала сначала шла по водоразделу Оки и Десны. В бассейнах Жиздры и Угры выделяется пограничная полоса шириной 10—30 км, где вятичские курганы сосуществовали с кривичскими. Эта полоса проходила по верховьям Жиздры и по притокам Угры — Болве, Рессе и Снопоти. Далее, вятичская граница поднималась на север до верховьев Москвы-реки, а потом поворачивала на восток по направлению к верховьям Клязьмы. Правобережье Москвы-рекн целиком принадлежало вятичам. Вятичи заходили н па левый берег этой реки (на 10—50 км севернее), по здесь вместе с вятичскими курганами встречаются и кривичские. Примерно около впадения Учи в Клязьму вятичская граница поворачивала на юго-восток и шла сначала по левобережью Москвы-реки, а потом — Оки.

Наиболее восточным пунктом с вятичскими височными кольцами являеггся Переяславль-Рязанский. Отсюда юго-восточная граница вятичей шла к верховьям Оки, захватывая бассейн Пропп, по не достигая бассейна Дона. Бассейн верхнего течения Оки целиком был вятичским.

В этом обширном вятичеком регионе раскопано несколько тысяч курганов. Первые научные исследования их относятся еще к 1838 г. (Чертков А. Д., 1838). Во второй половине XIX в. вятичские курганы изучала большая группа исследователей, среди которых можно назвать А. П. Богданова, Н. Г. Керцелли, А. И. Кельсиева, А. М. Анастасьева, В. А. Городцова, А. И. Черепнина, И. И. Проходцева, В. Ф. Миллера, (.Богданов А. П., 1867, с. 1-176; Керцелли Н. Г., 1878-1879, с. 9-12; Келъсиев А. И., 1885, с. 30-45; Миллер В. Ф., 1890, с. 182-186; Черепнин А. И., 1896, с. 130-152; 1898а, с. 53-76; 18986, с. 6-17; Городцов В. А., 1898, с. 217-235;

Большие исследования курганов на кривичско-вятичском пограничье в самом конце XIX и первых десятилетиях XX в. провел Н. И. Булычов (Булычов Н. И., 1899а; 18996; 1903; 1913).

Из работ первых десятилетий XX в. можно упомянуть раскопки курганов в бассейне верхней Оки И. Е. Евсеева (Евсеев И. Е., 1908, с. 29-52). В 20-х годах курганными раскопками занимались А. В. Ар- цпховскпй (Арциховский А. В., 1928, с. 9(1—103), М. 15. Городцов (Городцов М. В., 1928, с. 512-558) и другие.

После выхода в свет монографии А. В. Арциховского о вятичских курганах их полевые исследования продолжались почти ежегодно. Кургапы раскапывают очень многие исследователи как Москвы, так и периферийных центров. Подмосковье их раскапывала кафедра археологии Московского государственного университета, а в послевоенные годы — Музей истории п реконструкции Москвы. Некоторые сведения о работах 30—40-х годов опубликованы в археологическом сборнике, посвященном 800-летию Москвы (Арциховский А. В., 1947а, с. 17—19; 19476, с. 77-81; Бадер О. //., 1947, с. 88—167). Материалы о раскопках курганов на территории Московской обл. последних десятилетий публиковались многими исследователями (Латышева Г. П., 1954, с. 39 — 56; Авдусина Г. А., 1962, с. 272-285; Равдина Т. В., 1963, с. 213-217; 1966, с. 222-227; Розенфельдт Р.Л., 1963, с. 218-220; 1966, с. 202-204; 1967, с. 106-109; 1973а, с. 62-65; 19736, с. 192-199; 1978, с. 81, 82; Векслер А. Г., 1970, с. 122-125; Юшко А. А., 1967, с. 48-53; 1972, с. 185-198; 1980, с. 82, 87).

В бассейне верхней Оки интересные результаты были получены при курганных раскопках П. С. Тка- чевского и К. Я. Виноградова, материалы которых не опубликованы. Т. II. Никольская вела исследования в курганных могильниках Вороново и Лебедка (Никольская Т. Н., 1959, с. 73-78, 120, 147), а С. А. Изю- мова — в могильниках, располоягенных на территории Тульской обл. (Изюмова С. А., 1957, с. 260, 261; 1961, с. 252-258; 1964, с. 151-164; 1970а, с. 191-201; 19706, с. 237, 238). Плодотворно исследуются и вя- тпчские поселения (Никольская Т. П., 1977, с. 3—10).

В то время, когда А. В. Арциховский писал монографию о вятичских древностях, материалов о курганах с трупосожжепиями в исследуемом региопе было очень немного и они не были опубликованы.

Исследователь привел слова летописца: «И радимичи, п вятичи, и северъ одипъ обычай имяху: ...аще кто умряше, творяху тризну надъ ипмъ, и по семь тво- ряху кладу велику, и възложахуть й на кладу, мертвеца сожьжаху, и посемь собравше кости вложаху в судину малу, и поставляху на столпе на путех, еже творять вятичи и ныне» (ПВЛ, I, с. 15) — и сделал вывод, что до XII в. вятичи хоронили «на столпе, на путях», а от такого обряда на долю археологов ничего пе остается (Арциховский А. В., 1930а, с. 151, 152).

Однако этимология древнерусского слова «столп» пе ограничивается значением «столб», «бревно». 13 памятниках русской письменности XI—XVI вв. столпами называются п небольшие намогильные домики, и саркофаги (Рыбаков Б. А., 1970а, с. 43). Летописец из Переяславля-Залесского, писавший в начале XIII в., добавил к словам текста Повести временных лет о постановке погребального сосуда на столпе: «...и в кургапы сыпаху», а «кладу великую» интерпретировал как «громада дров велия» (Летописец Переяславля Суздальского, с. 4). В этой связи вятичский погребальный обряд в летописном изложении можно понимать как захоронение остатков трупосожжения в кургапных насыпях с деревянными конструкциями в виде домиков, или столпов. Поэтому поиски ранних курганов вятичей вполне закономерны.

Первым их настойчивые попеки начал П. II. Третьяков, который отнес к вятичам курганы середины I тысячелетия и. э. типа Шапьково, раскопанные в 80-х годах прошлого столетия П. И. Булычовым в бассейне Угры (Третьяков П. Н., 1941, с. 48-51).

Однако по мере накопления новых материалов, в частности нз широких раскопок на поселениях 1 тысячелетия н. э., оказалось, что древности типа Шапьково— Почепок принадлежат неславянскому населению. Это памятники мощинской культуры, оставленные предками летописной голяди.

Сведения о раскопках ранних вятичских курганов с трупосожжениями, которыми ныне располагает археология, были суммированы и анализированы в специальной работе (Седов В. В., 1973, с. 10—16). Эти кургапы подразделяются на два типа. Курганы первого типа в целом идентичны погребальным насыпям других восточнославянских племен. В вятичском регионе они наиболее распространены и встречены во всех пунктах, где имеются насьини с трупосожжепиями.

Среди наиболее исследованных в земле вятичей назовем курганный могильник, расположенный в урочище Игрище, в 0,5 км к северу от д. Лебедка в бассейне Дона, левого притока Оки, В разные годы И. К. Евсеевым, П. С. Ткачевским, К. Я. Виноградовым и Т. Н. Никольской здесь раскопано 32 кургана. Все они содержали захоронения по обряду трупосожжения. В большинстве случаев собранные с погребального костра кальцинированные кости кучкой пли в глиняной урне помещены прямо в курганной насыпи, в ее основании или верхней части. Многие насыпи содержали по одному захоронеиито, другие — от двух до четырех. Большинство погребений лишено вещей. Вещи встречены только в двух захоронениях: в одном — сплавленные стеклянные бусы, бнллоповая ажурная пряжка и медные спиральки, в другом — железная пряжка. Глиняные урны из курганов ( XLI, 5, 6) имеют аналогии среди материалов расположенного рядом поселения, нижний слой которого относится к VIII—X вв. (Никольская Т. //., 1957, с. 176—197). Очевидно, Лебедкинские курганы принадлежат к тому же времени.

Курганы первого типа составляли основную часть могильника близ д. Западная на нравом берегу р. Че- репеть, недалеко от ее впадения в Оку. Раскопки здесь проводили Ю. Г. Гендуне и С. А. Изюмова (Изюмо- ва С. А., 1964, с. 159—162). Сожжения умерших совершены всегда на стороне. Пережженные косточки помещены кучкой или в урне в основании кургана или на различной его высоте. Нередко слой сожженных костей рассыпали в основаниях насыпей площадью от 80X70 до 210X75 см. Захоронения, помещенные в насыпях, очевидно, были вводными.

В курганах у д. Западная найдено пять глиняных сосудов-урн, из которых один гончарный ( XL1, 3), остальные — лепные ( XLI, 7). Изделия из бронзы представлены небольшим проволочным колечком, проволочным браслетом и фрагментами других украшений. Найдена также железная пряжка прямоугольной формы. Обнаружены бусины — стеклянные мозаичные (полосатые и глазчатые), имеющие аналогии в северокавказских древностях VIII— IX вв., и одна — сердоликовая цилиндрическая.

Вятичские курганы второго типа содержали погребальные домовины, сложенные из дерева. В курганах близ д. Западная погребальные камеры были срубпы- ми. Размеры их от 2,2X1,1 до 1,75X0,5 м. Сверху камеры были покрыты плахами, а снизу имели пол из хорошо подогнанных досок. Высота камер до 0,35 — 0,45 м. Все они обуглены. Погребальные постройки сгорали внутри насыпи уже после того как был сооружен курган.

Каждая погребальная камера являлась своеобразной усыпальницей, где хранились остатки нескольких трупосожжений, совершенных на стороне в разное время. Вход в камеры заваливали камнями, поэтому доступ в них был всегда возможен, стоило только отодвинуть валуны. При расчистке камер обнаружены скопления кальцинированных костей в виде или сплошного слоя толщиной 10—20 см, или пяти—семи кучек. Кроме рассыпанных костей, на полу домовин встречены урны с прахом и пустые горшки, очевидно ритуального назначения. Вся керамика лепная ( XLI, 1, 2, 4, 8).

Вещевые находки единичны — малые железные ножи, оплавленные стеклянные бусы, фрагменты пряжек, деформированный бубенчик с гофрированной поверхностью, пуговка и трубочка-обоймочка.

Срубная камера открыта и при раскопках одного из курганов в с. Доброе. Она имела размеры 1,4X1 м, высоту 0,25 м и содержала три скопления кальцинированных костей, обломки лепных сосудов и стеклянные бусы, позволившие датировать курган IX — X вв.

Исследователь курганов в Воронце В. А. Городцов отметил, что камеры здесь сооружались из досок под западной полой насыпи (Городцов В. А., 1900а, с. 14— 20). Входы в них закладывались камнями или закрывались досками. В Песковатовском кургане ящик был обуглен и имел размеры 2,3X0,7 м. В нем содержалось очень большое количество пережженных костей,— очевидно, от сожжений нескольких умерших. Одно из захоронений помещалось в древнерусском гончарном сосуде, украшенном линейным орнаментом. По-видимому, захоронения в этом кургане совершались еще в X—XI вв. В горшке, кроме сожженных костей, оказались проволочный перстень и куски оплавленного стекла.

Курганы с погребальными домовинами известны пока только в шести вятичских могильниках (Воронец, Доброе, Западная, Лебедка, Песковатое и Воро- тынцево). За исключением Воротынцевского кургана, все эти насыпи располагались в общих группах с насыпями первого типа и вперемежку с ними. Курган в Воротынцеве был одиночным.

Курганы с погребальными домовинами специфичны, но не составляют этнографической особенности вятичского ареала. Подобные курганы известны и в области расселения радимичей (Попова Гора, Демьянки), и в земле северян (Шуклинка), а также в бассейне верхнего течения Дона. Поздпее, в XI— XII вв., подобные камеры-домовины ставили в курганы с трупоположениями главным образом в области расселения дреговичей и радимичей (Седов В. В., 19706, с. 88—90), но известны они и в земле вятичей. Так, Н. И. Булычов раскопал курганы с деревянной камерой, в которой находилось трупоположение с се- милопастными височными кольцами, в урочище Ме- репшце на р. Болва (Булычов Н. И., 1903, с. 47), а В. А. Городцов исследовал курганы с дощатыми ящиками-камерами, в которых находились скелеты, близ Воскресенска (Арциховский А. В., 1930а, с. 106).

В последнее время погребальные домовины с трупоположениями исследовались в Покровских и Стрелковских курганах на р. Пахра (Юшко А. А., 1972, с. 190, 191).

Во многих вятичских курганах с захоронениями по обряду трупосожжения зафиксированы кольцевые столбовые оградки. Это оградки-частоколы, сооруженные из столбиков, вкопанных в отдельные ямки или одну общую канаву. Столбовые оградки обнаружены в восточнославянских курганах, заключающих как сожжения, так и труноположения, на широкой территории от бассейна Припяти на юго-западе до Суздальской земли на северо-востоке (Бессарабо- ва 3. Д., 1973, с. 74—76). Очевидно, что обычай устраивать столбовые оградки был распространен в вос- точпославянской среде. Он не может считаться только вятичским, как думали еще совсем педавно. По всей вероятности, кольцевые оградки имели обрядовое назначение. Высказано предположение, что они связаны с культом солнца в погребальной обрядности славян (,Лавров Н. Ф., 1951, с. 73). П. Н. Третьяков подметил, что курганные кольцевые оградки очень напоминают «ограды» языческих святилищ балтского населения Смоленского Поднепровья (Третьяков П. П., 1969, с. 89).

Датируются вятичские курганы с трупосожжешш- ми в целом VIII—X вв., по отдельные захоронения этого вида, очевидно, могут быть отнесены и к XI — XII вв. Так, в 1940 г. Г. П. Гроздилов раскопал два кургана близ д. Слевидово, которые содержали захоронения по обряду сожжения и трупоположения. Керамика и сердоликовые бусы позволяют датировать погребения по обряду кремации в этих курганах а — могильники с курганами, содержащими трупосожжения; б — городища вятичей; в — селища вятичей; г — поселения роменской и боршевской культур; д — поселения последнего этапа дьяковской культуры; е — поселения мери; ж — сред- неокские грунтовые могильники; з — границы расселения вятичей по курганам XI—XIII вв,XII в. (Изюмова С. А., 19706, с. 237, 238). Очевидно, в XI—XII вв. обряд кремации сосуществовал с обрядом ингумации.

Вятичские курганы с трупосожжениями сконцентрированы в бассейне верхнего течения Оки (выше Калуги), и поселения VIII—X вв. известны только в той же юго-западной части вятичского ареала (карта 22). Нужно полагать что в последних веках I тысячелетия и. э. более северные и северо-восточные области Окского бассейна были не славянскими. Этот вывод согласуется с результатами новейших работ по изучению дьяковских поселений в бассейне Москвы- реки. Материалы Щербинского городища показывают, что это поселение было заселено вплоть до IX (может быть, X) столетия включительно (Розенфелъдт И. Г., 1967, с. 90—98). Известны и другие поселения позднего этапа дьяковской культуры (Розенфелъдт И. Г., 1974, с. 90—197). Дьяковские племена занимали весь бассейн Москвы-реки и прилегающую к нему часть поречья Оки. В то же время рязанское течение Оки принадлежало племенам, оставившим группу рязан- ско-окских могильников, наиболее поздние захоронения которых относятся к VIII—X вв. (Монгайт А. Л., 1961, с. 76, 78; Седов В. В., 1966а, с. 86-104).