Кто такой Распутин, как Распутин использовал гипноз


 

История гипноза

 

 

 «СВЯТОЙ» НАСТАВНИК ПОСЛЕДНЕГО САМОДЕРЖЦА

 

 

 

 

 

На исходе первое десятилетие нового XX века. Едва устояло царское самодержавие под натиском революционной грозы 1905 года. До самых основ испытало оно потрясение. Революцию утопили в крови, но огонь ее не погас. Передовые силы России, руководимые большевиками, планомерно и настойчиво готовили новую революцию. Народ сознавал свои силы, верил в победу правого дела, и временное отступление революционных сил лишь отсрочило день гибели самодержавия. Что касается власть имущих, то, напуганные революцией, они с особым ожесточением подавляли все прогрессивное, мыслящее, передовое.

«То были времена,— писал Александр Блок,— когда царская власть в последний раз достигла, чего хотела: Витте и Дурново скрутили революцию веревкой; Столыпин крепко обмотал эту веревку о свою нервную дворянскую руку. Столыпинская рука слабела. Когда не стало этого последнего дворянина, власть, по выражению одного весьма сановного лица, перешла к «поденщикам»; тогда веревка ослабла и без труда отвалилась сама. Все это продолжалось немного лет; но немногие годы легли на плечи как долгая, бессонная, наполненная призраками ночь».

 

В период разгула столыпинской реакции на поверхность всплывают мистика и мракобесие самого низкопробного и изуверского толка. Как поганки после дождя, вылезли всякие спиритические кружки, общества оккультистов, астрологов, хиромантов, теургов-прорицателей и им подобных. Всевозможные варианты «черных, потусторонних наук» находят себе поклонников среди привилегированных слоев общества и тянувшегося «вверх» мещанства, среди интеллигенции, почувствовавшей растерянность, попавшей во власть пессимистических настроений, разочарования, вызванных событиями тех дней. Особенным покровительством пользовался спиритизм в великосветском обществе, в приближенных ко двору кругах и в самой царской семье. Известными спиритами были дяди царя — великие князья Николай Николаевич и Петр Николаевич, а также их жены — Анастасия и Милица, дочери черногорского короля.

 

Ввиду той первостепенной роли, которую сыграл мистицизм императрицы Александры Федоровны в формировании духовной атмосферы высших слоев общества, она заслуживает в нашем повествовании специального места.

Став русской царицей, Алиса, дочь гессенского герцога Людвига IV, одарила династию Романовых не только жизнеопасной гемофилической наследственностью, но и тяжелой формой собственной дегенеративной истерии. Из поколения в поколение в роде мелкопоместных немецких курфюрстов передавалась повышенная раздражительность, капризность, своенравие избалованных, ограниченных натур, любыми способами стремившихся утвердить свою фамильную и личную значимость. Неутолимая страсть глодала их тщеславные душонки: как бы не уронить своего достоинства, не унизить свой, хоть и худосочный, водянистый, но все же королевской крови род. Какие классические истерики с истошными воплями и разрядами нескончаемых судорог и конвульсий доводилось видеть облупившимся сводам гессенских покоев! И вот теперь хоромы царскосельского Александровского дворца приняли своей хозяйкой нервическую немецкую принцессу. Но как возросла она от этого в своих собственных глазах и в глазах всех ее окружающих, в глазах своей худородной провинциальной родни: ведь она теперь самодержица Всероссийская, владычица необъятной империи, могущественнейшего государства, жена повелителя, к голосу которого прислушиваются во всех столицах мира.

 

В истерически ограниченное сознание бывшей принцессы гессенской входит одна маниакальная мысль: удержать, любыми средствами удержать это, как с неба свалившееся, положение, ногтями, зубами вцепиться в горностаевую мантию российской царицы и показать всем завистникам и врагам (а их так много—начиная от матери царя — вдовствующей императрицы и многочисленной великокняжеской родни — до царских сановников и дворцовой челяди, невзлюбивших с первого взгляда неприветливую, чопорную и холодную немку), именно им и показать, что нет на всем свете царицы, более достойной русского трона, чем она, гессенская принцесса, кровь от крови, плоть от плоти великих германских императоров, наследников

Священной Римской империи.

 

По анфиладе парадных залов Александровского дворца движется высокая деревянная фигура царицы, пытающейся скрыть под неподвижной маской своего лица обуревающие ее волнения. Как вожделела она рождением сына закрепить свои позиции продолжательницы дома Романовых; и вот, когда долгожданный отпрыск произведен на свет, все увидели, что плод ее чрева со зловещим изъяном. Придворные лейб-медики осторожно намекали царю, что пораженный гемофилией наследник недолговечен, его нельзя считать династическим восприемником. Скорее можно ожидать, что не сын будет хоронить отца, а, наоборот, отец сына. А это уже крах, и в первую очередь крах самой Александры Федоровны. Царица не выполнила своей главной миссии: она не дала России наследника трона...

 

Алису Гессенскую, воспитанницу Гейдельбергского университета, обладательницу диплома бакалавра философских наук, всю жизнь неудержимо влекло ко всему самому сверхъестественному, дремучему, непонятному. Вера в любые предрассудки была характернейшим свойством ее личности. Ее постоянно окружала свита звездочетов, предсказателей, ясновидцев, магнетизеров и юродивых. Долго жил при дворе приглашенный из Франции гипнотизер, который внушал царице, рожавшей дочерей, надежду на рождение сына. Когда Александра Федоровна в четвертый раз разрешилась от бремени дочерью, шарлатана прогнали.

Главной мечтой царицы было встретить старца утешителя вроде Тихона Задонского или Серафима Саровского. В этом желании у нее было много общего со своим супругом. Николай II также тяготел ко всему сверхъестественному, загадочному, таинственному. Царская семья оказывала самое щедрое покровительство проходимцам вроде оккультиста Филиппа, мага Папюса, Матрены-босоножки, юродивого или, вернее, юродствующего для вящей выгоды, Мити Козельского.

Сверху шло поощрение к разжиганию мистицизма в стране. Этому служили и специально выпускаемые журналы «Спиритуалист», «Ребус», «Вестник оккультных наук», «Сфинкс» и многие другие. В них печатались статьи и рассказы о секретах индийских йогов и факиров, о таинствах культа Митры, откровения, почерпнутые спиритами из «Общения с духами умерших и загробными силами». Обложки книг украшались объявлениями подобного рода: «Открыта подписка на первый в России ежемесячный журнал «Таинственное», посвященный вопросам, исследованиям и наблюдениям в области сверхчувственных явлений, не поддающихся анализу современной науки».

 

Книжный рынок захлестнул поток шарлатанских книг и брошюр, в которых проповедовались давно опровергнутые наукой представления о существовании внутри человека неких сверхъестественных сил, вроде пресловутого магнетического флюида, с помощью которых можно легко достичь богатства, успеха в обществе, научиться предсказывать судьбу... Авторы щедро обещали своим читателям открыть им секрет, как развивать в себе такие чудо-способности. Многие из этих книг выходили в роскошных изданиях, в тисненных золотом и серебром переплетах, с многочисленными иллюстрациями. Делу одурманивания людей был придан широкий коммерческий размах.

 

От светских властей не отстает и церковь. Кому, как не ей, любо все потустороннее и наукой необъяснимое. Основной стержень ее существа составляет именно вера в сверхъестественное. И вот то здесь, то там возникает молва о явленных иконах, чудотворных мощах. В церквах появляются «пророки» и «пророчицы», которым сам бог дает силу прозреть будущее в самом запутанном и трудном случае. Но особенно активизировались «целители». Газетные полосы пестрят именами иеромонаха Илиодора и первого из первых в искусстве «чудесного исцеления» и бесоизгнания протоиерея

Иоанна Кронштадтского. Это он, как никто другой, издавая страшные истошные вопли, читал над кликушами «чин над бесноватым». В совершенстве владел он умением разжечь эпидемию истерического исступления среди своих поклонников, до отказа переполнявших Андреевский собор Кронштадта. И оттуда, с припадочных сборищ, в которые превращались его коллективные исповеди (по точному определению одного психиатра, «Сумасшедший дом на свободе»), побежала о нем молва во все уголки необъятной России — молва как о великом утешителе и врачевателе словом божьим.

 

Умер Иоанн Кронштадтский в 1908 году. К этому времени его наиболее рьяные последователи — иоанниты — создали и безгранично раздули культ своего «святого». Бесчисленные листовки с описанием жития «чудотворного целителя» Иоанна и его непревзойденных подвигов на этом поприще навязчиво распространялись по церквам и монастырям среди верующих. Писались специальные иконы, на которых различным «святым» придавалось портретное сходство с кронштадтским протоиереем, а для молений прямо выставлялись его иконописные изображения. Потом уже, после Октябрьской революции, за возвеличение отца Иоанна взялись эмигрантские круги русского духовенства. Пальму первенства на этом поприще завоевала так называемая карловац- кая церковь, центр которой находится в США, в городе Джорданвилле. В 1964 году Иоанн Кронштадтский был официально канонизирован белоэмигрантской церковью и причислен к лику православных святых.

 

Трудно поверить, но тем не менее это так: еще и теперь среди верующих встречаются люди, которые пытаются воскресить память о кронштадтском чудотворце, расписывают в самых неправдоподобных тонах его деяния, говорят о нем, пишут, сочиняют всякие небылицы, дело доходит чуть ли не до рассказов о воскрешении Иоанном мертвых. Ну, а что касается болезней, то тут, естественно, никаких преград для него якобы не было: любая хворь отступала немедленно при одном прикосновении «святого отца». Хотя сам он был значительно осторожней в оценке исцеляющего воздействия духа святого: «А ты его покажи профессору такому-то, скажи, от моего имени, он и поможет»,— не раз говорил старец то одному, то другому родственнику доставленного в Кронштадт больного. При этом сообщался адрес действительно крупного специалиста-медика, известного в Петербурге, Москве или ином городе.

 

Хитрый чудотворец не хотел вмешиваться в те случаи органических нарушений, где его уже наметанный глаз видел бесполезность «боговдохновенного» воздействия.

И все-таки пальма первенства в чудотворениях досталась не этому дипломированному протоиерею, а малограмотному мужику Гришке Распутину, пробравшемуся к самому трону и ставшему ближайшим другом, советчиком и наставником царствующих Романовых.

 

Не будет преувеличения сказать, что в ряду авантюристов и шарлатанов всех времен и народов, в шеренге с Калиостро, Казановой, Сен-Жерменом и им подобными Распутину принадлежит, пожалуй, первое место по масштабу достигнутого успеха в воздействии на умы венценосных правителей и приобретении реальной власти и могущества. Обретенная им сила была столь велика, что уже ничто не могло ее пошатнуть. Казалось, даже напротив: чем более вызывающе, чем дерзостнее и нахальнее вел себя временщик, чем более цинично и открыто разоблачал свое истинное нутро, тем более упрочались его позиции и возрастала реальная власть и влияние на царскую чету.

 

Но не только каприз царствующих особ создал Распутина. Он продукт всего уклада жизни и государственного устройства, веками насаждавшегося в России. Уклада, при котором, как сказал временщик Меншиков в одноименной драме Давида Самойлова: «В русском государстве нет вторых, есть только первый, а за ним последний... » Уклада, при котором суждение невежественного вельможи пересиливало мнение Академии наук, а привидевшийся истеричной царице сон превращался в политический компас государственного корабля. Все от вельмож и все для вельмож! А государство, а народ, а умы суть лишь солома для костра, у которого сидят, тешась его трескучим пламенем, отдающим тепло и свет свой в мрак холодного пространства, тупые и чванливые невежды.

 

Этот-то губительный уклад государственной жизни и породил Распутина и распутинщину как социальное явление предреволюционной России. Властители ее уже успели почувствовать непрочность своего положения, страна кипит, и это полнит их страхом перед будущим. Они и раньше-то не питали, скажем так, особого пристрастия к разуму, всегда не доверяли думающим людям. Теперь они чувствуют поистине животную ненависть к ясной мысли, к науке, ибо что могут царствующие найти в ней, кроме четкого анализа происходящего, кроме грозного вывода о том, что гибель существующего порядка неминуема. Что же остается? Остается уповать на чудо. Влечение к нему заставляет жадно искать тех, о ком говорят, что они способны творить чудеса, склоняться перед чудодеями, внимать каждому их слову...

 

Вот тот психологический настрой, который сознательно, а в большей мере бессознательно, опираясь на природное чутье, использовал для своей корысти простецкий психолог, волевой мужик — авантюрист и стяжатель в душе, развратник в крови, конокрад, уроженец села Покровского Тюменского уезда Тобольской губернии Гришка Распутин, он же царский лампадник, последний временщик последнего царя старец Григорий Ефимович Распутин-Новых.

 

Об истории возвышения Распутина стоит рассказать несколько подробнее устами его односельчан.

— В тот день Гришке шибко не повезло... И подумать только, не он ли был самым ловким мастаком по части краж, какой когда-либо водился не только в Покровской слободе, но, почитай, и в Тюменском уезде, а может, и во всей Тобольской губернии. Увести лошадь средь бела дня — это для него дело пустое, но чтобы его кто поймал — никогда! Уж больно проворен и ловок плут. Пороть по приказу исправника—пороли. Это точно. Но завсегда, как говорится, «в назидание по подозрению», ибо уж очень безобразно себя вел и, известно было, на все поганое способен. Но ему от этих порок беда выходила малая, уж очень жилист и крепок был, сукин сын. Такого ни розгами, ни плетью, ни даже батогами не прошибешь. Встанет, сплюнет, матерно выбранится — и за прежние художества принимается.

 

Потому как где какая кража, драка спьяну, девку обидели али какое другое безобразие или плутовство, то в первую очередь говорили о Гришке Распутине, недаром всем селом их роду проклятому и прозвище такое было дано. В Покровском, по ссылке, объявился их дед Никифор Черный. За грабеж и загубление 11 душ сослали его сюда к нам, после отбывки 20 лет каторжных работ. Пьяница и безобразник ужаснейший. И по женской части опять же с ним выходила одна безобразность и срамота. Так его и прокликали — распутник. А затем поп в книгу, по рождении Тришкиного отца, уж и вписал «Распутин». Вот она у них и фамилия получилась стоящая, заслуженная1. А тут нате, попался! С жердями в руках! И на кой дьявол оно ему нужно было, это остожье! И вот прямо с ним напоролся на соседа Картавцева. Тот лясы точить не стал — вырвал кол из ограды и пошел на Гришку... Ох и бил же! Под конец так изловчился, что треснул его по башке со всей мочи. Тут и распутинская сила сдала. Свалился Гришка в беспамятстве. А Картавцев так раззадорился, что и остановиться не может. Лежачего еще много раз огрел — и по башке опять, и по всему телу. Видит, конец пришел подлецу—подох, на радость всей деревне, Гришка-вор! Стал Картавцев отдыхиваться — пот утирать, а Гришка заворочался. Поднял его тогда и велел остожье взять и с ним идти в волостное управление, пусть там и рассудят. А Гришка не хочет, упирается. Тогда со всего маху еще раза два съездил сосед ему по морде... и отступил, подлец, поднял жердины и пошел...

 

Ну, а так как тут еще и лошади у Картавцева пропали, то по приговору общества решили Гришку и его двух дружков-собутыльников, Константина и Трофима, выслать из села вон — в Восточную Сибирь: там все самое отпетое, каторжное и собиралось.

Ну, пока суд да дело, бумаги казенные туда и сюда ходили, ушел Распутин из села добровольно. И куда же — в Верхотурский монастырь, Пермской губернии, на богомолье. «За отца,— говорит,— пойду. Он дал обет пешком до тех мест дойти, святым угодникам поклониться, да стар, неможется ему, а я схожу».

Ну что ж, может, и одумался Гришка. К тому же и Картавцев говорил, что после его «ученья» Распутин переменился, вроде бы образумился, попритих, а лучше сказать, поумнел. «Ведь я его-то колом все больше по башке обмолачивал — видать, не без пользы потрудился, встряхнул ему мозгу».

И потащился чернявый варнак по России, держась все ближе церквей да скитов. Слушал по пути странников да странниц перехожих. Многому удивлялся, кое- что не понимал, но главное для себя понял. Не по нутру его распутному нраву православие церковное, с его проповедью «не прелюбодействуй!». Говорит, почитай,

 

Об изыскании происхождения фамилии Распутин сведения из сельсовета села Покровского были нам любезно направлены А. В. Масловским. В справке сельсовета утверждается, что Распутин— это подлинная фамилия старца Г. Е. Распутина, а Новых — кличка, о происхождении которой данных в сельсовете не имеется.— Авт.

все попы да монахи тому учат, что самим исполнять тошно. Сами-то они блудодействуют втихаря. А я так понимаю, что нет и вовсе этого греха прелюбодейного, а есть то, что все люди братья и сестры. И какой между ними грех может быть, если они вместе богу служат. Что с ними при этом не сделается, то все, значит, богу угодно, от него и идет, им и подсказано, его и радует.

И пошел Гришка к хлыстам, «божьим людям». Ну, и начались тут его скитания уже не в одиночестве, а со странницами. В Покровское вернулся новым человеком, бросил пить, курить, мясо есть — юродствовал, святого из себя ставил. А вокруг него кружок собрался— три парня, да две пришедшие странницы, да сестры Печеркины — Дуня с Катей. Вот стали они все молиться в подполье распутинского дома, а перед тем мыли Гришку в бане и пили грязную воду после того мытья, это бы вроде к святости Тришкиной приобщались. А Печеркины так и на руках его из бани выносили и все ноги ему с молитвами целовали: Христом он у них стал. Пугнули их тут всем обществом за такое безобразие, и сдуло, как ветром, всю эту нечисть,— ушел в новые скитания Гришка, и странницы его за ним потащились. И не видели мы его много лет, а когда опять объявился, уже сильным человеком стал: у господ и царей принят. Григорием Ефимовичем тогда его величали. По-другому и не скажешь. Но если по совести спросить любого — один ответ: как был Гришка вор и мошенник, распутник проклятый, так им и остался, только что шелковые рубахи носить стал, а от шелков праведность известно какая: чем богатее, тем и плутовее...

 

На этом мы расстанемся с жителями села Покровского Тюменского уезда Тобольской губернии, односельчанами Распутина. Они нам коротко и ясно рассказали раннюю биографию всесильного временщика; спасибо им за это.

 

От села к селу, от города к городу—дошел Распутин до столицы Российской империи, до самого Санкт-Петербурга. И всегда в окружении своих единомышленниц, истеричек-поклонниц, кликуш и богомолок. Поклонницы эти славу о нем разносили.

Вести о нем уже шли по России: «Слышали, в Сибири праведник объявился, говорят, на три месяца дождь заговорил, как Илья-пророк. Гришей его зовут... — с умилением говорил своим слушателям отец Феофан, инспектор Петербургской духовной академии, впоследствии благодаря распутинской протекции ее ректор.— Видно, большой святости человек!» Петербург не обманул тщеславных надежд проходимца. О нем заговорили со все нарастающей силой и широко. Так что, когда Распутин пришел представиться «знаменитому» Иоанну Кронштадтскому, сей прославленный чудотворец не заставил долго ждать бывшего конокрада. Распутина сразу провели к протоиерею. И они понравились друг другу: уж очень много у них было общего.

Ходил Распутин и в кронштадтский Андреевский собор учиться у целителя Иоанна, как доводить на коллективных исповедях до неистового исступления толпу обезумевших фанатиков истериков. С восхищением говорил: «Вот отец Иоанн, хоть и ростом не велик, а какую уйму народу покоряет с одного слова. Молодец батя».

 

Но завидовать отцу Иоанну у Гришки особенных оснований не было. Уж больно быстро росла его собственная слава.

С осени 1904 года Распутин поселился в столице. И на следующий год был введен тем же Феофаном в дом великого князя Николая Николаевича, увлекающегося спиритизмом. Там от него пришли в восторг. С ним знакомятся многие представители знати и высшего света. Особенно пленяет он великосветских дам, в первую очередь Ольгу Лохтину и всесильную фрейлину и подругу царицы А. А. Вырубову. И вот в 1907 году Распутин достигает небывалого успеха: великий князь Николай Николаевич вводит его в царскую семью. Там- то он обосновался весьма прочно — почти на целых десять лет, до самой своей смерти. Обосновался не как слуга и приживальщик, а как хозяин и наставник, отняв у царя, по справедливому замечанию одного современника, и корону и жену!

 

В этом отношении Распутин явил собой образец фаворита и временщика, доселе никогда и нигде в истории не появлявшегося. Это было совершенно беспрецедентное, уникальное явление.

Но лучше рассказать об этой головокружительной карьере штрихами, взятыми из жизни тех лет.

 

Весьма показательно, каким образом Распутин обрел власть над Вырубовой. Это была недалекая, малообразованная и поверхностная, но очень самоуверенная, упрямая женщина, мистически настроенная истеричка. Последнее качество роднило ее с царицей, и та всячески оказывала ей покровительство. Дело дошло до того,что пресловутый «маленький домик Вырубовой», ее дача в Царском Селе, стал, по образному определению министра внутренних дел тех лет Протопопова, «папертью власти». Туда обращались за всякого рода покровительством и протекцией те, кто просил о передаче своих просьб далее, т. е. царю. И часто выходило так, что просьбы, отклоненные в официальных инстанциях, при подаче их через Вырубову, с черного хода, получали полное удовлетворение. Это обстоятельство делало «маленький домик» прибежищем всякого рода темных дельцов, махровых спекулянтов и авантюристов всех мастей, которые вились, как мухи над навозной кучей, вокруг всесильной хозяйки. Всем было известно, что фрейлина Вырубова — самый доверенный у царской четы человек. Она постоянно присутствует за столом императорской семьи. Царица и часу не может без нее обойтись; не успеет уйти она в свой домик, как уже бежит посыльный с письмом: Александра Федоровна хочет обменяться с подружкой мнением по только что возникшему вопросу, и та или опять идет во дворец, или с тем же посыльным отправляет пространное письмо с рекомендациями и советами.

 

Сама Вырубова ту благосклонность, которую питала к ней Александра Федоровна, приписывала известному родству душ. Действительно, кругозор царицы, ее нервно-психический склад — типично истерический — были близки Вырубовой.

Подобно царице, у Вырубовой неудачно сложилась личная жизнь (ее муж лейтенант А. В. Вырубов оказался психически ненормальным), и экзальтированная фанатичка мечтала встретить старца утешителя, врачевателя душевных ран. На всю жизнь запомнила она, как в 1902 году, будучи больна брюшным тифом, попросила пригласить к себе отца Иоанна Кронштадтского, молитва которого, как она считала, должна помочь истинно верующему человеку. И «святой целитель» пришел, помолился. Вырубова потом в умилении говорила:

— Я сразу после его ласковых слов, после молитвы его чудотворной на поправку пошла. Снял болезнь, как и не было ее. И что главное, с того дня он мне веру настоящую открыл. Явилась мне через него милость божья, и я поняла, что прежняя моя вера — это была еще не та, не настоящая вера, которая должна быть в человеке для счастья его, а теперь есть у меня эта вера.

 

С Распутиным Вырубова познакомилась в 1907 году. Для нее это было очень ответственное время. Она готовилась к свадьбе. Была взволнована, напряжена. Знакомство состоялось в гостиной завзятой спиритки великой княжны Милицы Николаевны. Сидели они там вдвоем.

—        Беседовали мы тогда о книгах «Старчество», «Святоотеческие предания», «Отечник», и вдруг Милица Николаевна многозначительно говорит: «А ведь бывают люди, особо одаренные свыше и обладающие даром провидения». А я была ею же предупреждена, что к ней в это время должен прийти старец Распутин. Ну, понятно, мое усилившееся любопытство, а вместе с тем какое-то, я бы сказала, внутреннее предчувствие, что вот именно сейчас произойдет что-то необычайно важное и для меня значительное. А Милица Николаевна, как будто читая мои мысли, мне говорит: «Попросите его о чем хотите — он помолится, он все может у бога».

 

И вдруг открылась дверь соседней комнаты, и оттуда вышел сам столь напряженно ожидаемый чудотворец. Но предоставим опять слово Вырубовой.

—        Распутин поцеловался с Милицей Николаевной, и затем последняя представила ему меня. Он был одет в простой черной сибирке, и меня поразили его проницательные, глубоко сидевшие в глазных впадинах глаза. Мы втроем стали ходить по комнате. Распутин начал расспрашивать меня о том, чем я занимаюсь, где я живу и т. п.; озабоченная предстоящим браком, так как я очень мало знала своего жениха, спросила его о том, следует ли мне выходить замуж. Распутин ответил, что он советует мне выйти замуж, но что брак будет несчастлив. Весь разговор длился минут 10—15, и я уехала.

Да, ничего не скажешь, коротка была первая встреча, и тем не менее она сразу стала знаменательнейшим событием в жизни всесильной царской фаворитки. Они самой судьбой как бы были созданы друг для друга — Распутин и Вырубова. Оба они преуспели в искусстве влиять на умы и нервы дегенеративно отягощенных венценосных правителей России. Но только в данном отношении Распутин неизмеримо обошел Вырубову, не только обошел, а совершенно подавил и поработил ее самою. Таким образом, именно она, вместо того чтобы стать завистливым конкурентом на его пути к царским сердцам, стала его преданнейшим и раболепным проводником.

 

Но все это позже. Вторая их встреча произошла через год, по пути в Царское Село, куда Распутин, как обычно, ехал в обществе какой-то молившейся на него дамы. По собственному признанию, Вырубова очень обрадовалась, что судьба опять свела ее со старцем, о котором она все думала со времени их первой встречи. Тем более что его предсказание о несчастливом браке полностью оправдалось. И она стала настойчиво просить Распутина о встрече, чтобы рассказать ему о своей несчастной жизни. Распутин дал ей свой адрес, и после этого их свидания сделались регулярными. Вырубова до конца дней старца была одной из преданнейших его поклонниц, его надежным помощником во всех делах.

 

Нам хочется специально остановиться на одной подробности, на которую Вырубова обратила внимание в первые минуты знакомства с Распутиным. Речь идет о его глазах, о том впечатлении, которое производили они на его поклонниц. Вот что о внешности старца писала одна из них — Джанумова: «Темная борода, удлиненное лицо с глубоко сидящими серыми глазами. Они поразили и меня. Они впиваются в вас, как будто до самого дна хотят прощупать, так настойчиво, проницательно смотрят, что как-то даже не по себе делается». И далее: «Ну, и глаза у него. Каждый раз, когда вижу его, поражаюсь: так разнообразно их выражение и такая глубина. Долго выдержать его взгляд невозможно. Что-то тяжелое в нем есть, как будто материальное давление вы чувствуете, хотя глаза его часто светятся добротой, всегда с долей лукавства, и в них много мягкости. Но какими жесткими они могут быть иногда и как страшны в гневе».

 

Другим очевидцам, как, например, Пругавину, его глаза казались «зелеными, окруженными сетью морщин». Но дело, конечно, не в субъективной оценке цвета распутинских глаз или столь сильном воздействии их на окружающих, что напрашивается сравнение с чисто физическим, материальным давлением. Если отбросить эти явные вымыслы его поклонниц, то и тогда все-таки невозможно отказаться от мысли о том, что Распутин несомненно использовал данные своей впечатляющей внешности для гипнотического воздействия на свое окружение. Гипнотическое воздействие создавалось не столько с помощью одних глаз, сколько всем поведением, всей манерой его общения с людьми.

 

В этом отношении интересно познакомиться со свидетельством такого непредвзятого очевидца, как В. Д. Бонч-Бруевич, известный исследователь русского религиозного сектантства, впоследствии видный деятель Коммунистической партии и Советского государства. Вот как он описывал свои впечатления: «Свободной легкой походкой вошел он (Распутин.— Авт.) в гостиную... Он (подходя к женщинам.— Авт.) тотчас же расспрашивал: замужняя ли. А где муж. Почему приехала одна. Вот были бы вместе — посмотрел бы я вас, каковы вы есть, как живете (...). Мое внимание прежде всего обратили его глаза: смотря сосредоточенно и прямо, глаза все время играли каким-то фосфорическим светом. Он все время точно нащупывал глазами слушателей, и иногда вдруг речь его замедлялась, он тянул слова, путался, как бы думая о чем-то другом, и вперялся неотступно в кого- либо, в упор, в глаза, смотря так несколько минут, и все почти нечленораздельно тянул слова (...). Я заметил, что именно это упорное смотрение производило особенное впечатление на присутствующих, особенно на женщин, которые ужасно смущались этого взгляда, беспокоились и потом сами робко взглядывали на Распутина и иногда точно тянулись к нему еще поговорить, еще услышать, что он скажет. После такого осматривания, когда он говорил совершенно о другом, обращаясь к другому лицу, он иногда вдруг резко поворачивался к тому, на кого он смотрел 15—20 минут тому назад, и, перебивая разговор, начинал протяжно говорить: «Нехорошо, мать, нехорошо, да... так жить нешто можно (...)»,— и опять сразу перескакивал на другую тему или начинал быстро ходить по комнате, немного приседая и сгибаясь, быстро потирая руки. Все это производило на окружающих впечатление. Начинали шептаться и говорили, что он что-то угадал, что он сказал правду, что он многое видит, и начинало создаваться настроение нервно повышенное, которое можно наблюдать и в монастырях вокруг старцев... »

Поведение Распутина при общении с людьми безусловно являлось продуктом его глубокой уверенности в своих сверхъестественных возможностях. В этом отношении он может быть объектом психиатрического анализа. Опираясь на известные в настоящее время материалы, есть основания для того, чтобы диагностировать у него психопатию истерического круга с идеями религиозного характера. Психиатрическая оценка Распутина как сексуального психопата со склонностью к садистическим перверзиям (извращениям нормального полового чувства) не вызывает никакого сомнения. Немалую роль в психической жизни личностей, подобных Распутину (отличающихся способностью особо впечатляющего воздействия на примитивные натуры), играет интуитивная, бессознательная мотивация, именно она, а не сознание определяет их поведение. А это как раз и притягивает и покоряет религиозно и мистически настроенных людей, ибо в первую очередь влияет на их чувства, укрепляет предуготовленную настроенность и желание испытать на себе воздействие «сверхъестественных» сил.

Но одновременно поведение Распутина представляло и хорошо продуманную и отрепетированную роль. Причем эта роль варьировалась в значительных пределах, в зависимости от места и общества, в которое он попадал. То, что он сознательно работал над своим искусством производить соответствующее впечатление на людей, подтверждает факт, сообщенный бывшим директором департамента полиции (1910—1916) С. П. Белецким чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, которая была учреждена для расследования противозаконных действий высших должностных лиц царского режима. Белецкий установил, что в конце 1913 года Распутин тайно брал уроки гипноза у одного петербургского гипнотизера. Последний считал его очень способным, ибо Распутин, по словам гипнотизера, обладал «сильной волей и умением ее концентрировать». Собрав сведения об этом гипнотизере и узнав, что он аферист, Белецкий припугнул его, и тот быстро уехал из Петербурга. Прекратилась ли на этом учеба Распутина или он нашел другого учителя, неизвестно.

Еще два последних свидетельства очевидца, относящихся к области распутинского гипноза.

Уже упоминавшаяся нами Джанумова в своих воспоминаниях о Распутине сообщает о следующем случае. Она была у Распутина дома, когда ему позвонили из дворца и сказали, что наследник не может заснуть — болит ухо. На это Распутин ответил в трубку:

—        Что? Алеша не спит? Ушко болит? Давайте его к телефону...

—        Ты что, Алешенька, полуночничаешь. Болит. Ничего не болит. Иди сейчас ложись. Ушко не болит. Не болит, говорю тебе. Слышишь? Спи!

 

Через 15 минут позвонили и сообщили, что ребенок заснул.

Второе свидетельство касается самой Джанумовой. Она однажды пришла к Распутину, сильно взволнованная болезнью своей племянницы: «Он пристально посмотрел на меня и сразу заметил, что я расстроена чем-то. Мне было очень тяжело, так как я получила утром телеграмму, что Алисе хуже, я боялась за ее жизнь. «Что с тобой, Франтик (так Распутин называл Джанумо- ву. Подобные клички он давал всем женщинам своего окружения.— В. Р. и М. Р.), ты такая печальная, что у тебя на душе?»

Я ему все рассказала и прибавила, что сегодня же должна уехать. Тут произошло что-то странное, чего я никак объяснить не могу. Как ни стараюсь понять, ничего придумать не могу. Не знаю, что это было. Но я изложу все подробно, может быть, потом когда-нибудь подыщутся объяснения, а сейчас одно могу сказать — не знаю.

 

Он взял меня за руку. Лицо у него изменилось, стало, как у мертвеца, желтое, восковое и неподвижное, до ужаса. Глаза закатились совсем, видны были только одни белки. Он резко рванул меня за руки и сказал глухо: «Она не умрет, она не умрет, она не умрет». Потом выпустил руки, лицо приняло прежнюю окраску. И продолжал начатый разговор, как будто ничего не было... Мне стало как-то не по себе. Хотелось спросить его, что это значит, что это он говорил и для чего это сделал. Но было почему-то неловко, и я продолжала ему отвечать, как будто ничего не произошло».

После того как племяннице стало легче, Джанумова записывает: «У нас произошел с ним любопытный разговор, по поводу которого я опять не знаю, что думать.

 

Я показала ему телеграмму: «Неужели ты этому помог?»— сказала я, хотя, конечно, я тому не верила. «Я же тебе сказал, что она будет здорова»,— убежденно и серьезно ответил он. «Ну сделай еще раз так, как тогда, может быть, она совсем поправится».— «Ах ты, дурочка, разве я могу это сделать? То было не от меня, а свыше. И опять это сделать нельзя. Но я же сказал, что она поправится, чего же ты беспокоишься». Я недоумевала. В чудеса я не верю, но какое странное совпадение. Алиса поправляется. Что это значит? Лица его, когда он держал за руки, я никогда не забуду. Из живого оно стало лицом мертвеца — дрожь берет, как вспомню».

 

Мы умышленно привели собственные слова поклонницы старца. В них полнее отражается охвативший ее мистический ужас перед его «прозрением» в будущее. Не надо тратить много слов для того, чтобы доказать, что здесь имело место быстрое погружение самого «старца» в сомнамбулическую, наиболее глубокую стадию гипноза. Этим приемом довольно часто пользуются лица, знакомые с гипнозом, особенно те из них, которые демонстрируют его в зрелищных целях, на подмостках эстрады. Приобретаемая глубоко загипнотизированным способность к снохождению (что, собственно, и означает слово «сомнамбулизм»), его возможность отвечать на вопросы и выполнять приказания гипнотизера, в то же время оставаясь в сне, всегда производят неизгладимое впечатление на тех, кто впервые сталкивается с этим явлением. Вызывает большое удивление зрителя и,зави- сящее от глубокого изменения режима работы мозга в гипнозе, изменение, которое претерпевает в нем способность тела сохранять определенное положение в пространстве. Возникает особое явление восковой гибкости (так называемой каталепсии), при которой загипнотизированный может на длительное время застыть, как статуя, без малейшего движения, в самой неудобной и вычурной позе. Все это, вместе взятое, и еще ряд особенностей, проявляющихся в гипнозе, о которых будет рассказано в этой книге, легко может создать у мистически настроенного зрителя впечатление о неземной отрешенности, об общении с потусторонними силами, о прозрении будущего и т. п.

Характерен тот факт, что многие, а скорее, большинство на вопрос о причинах распутинского влияния отвечали примерно так же, как ответил чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства дворцовый комендант В. Н. Воейков на вопрос: «Чем вы объясняете такое влияние Распутина на бывшего императора и императрицу?»

— Очень просто. Это был гипнотизер, каких у нас очень много; у нас в деревне, в Пермской губернии, был мужик Михайлов. Он был совершенно на том же положении, что и Распутин. Все помещицы считали: раз он что-нибудь сказал — кончено, это был закон для них; на мужчин это не так действовало.

 

Общее мнение знавших и специально наблюдавших его людей сводилось к тому, что Распутину нельзя было отказать в уме, находчивости и хитрости, в большой житейской сметке и прозорливости. Он умел понимать психологию людей, прежде всего мистически настроенных. И естественно, что эти его способности плюс гипнотические приемы в значительной степени способствовали созданию вокруг него ореола ясновидца, утешителя и целителя.

Не без успеха применял Распутин и самовнушение.

 

Когда подосланная его врагом иеромонахом Илиодором фанатичка Хиония (Феония) Гусева (в прошлом распу- тинская поклонница) пырнула старца ножом в живот, положение его считали безнадежным. Августейшие покровители срочно направили в далекое путешествие своего лейб-хирурга Федорова. Газеты поспешили сообщить, что Распутин убит, что он погиб от общего заражения крови. Состояние его действительно было тяжелым. Однако трагической развязки не последовало. Бывшие в это время около него люди рассказывали, что он часами упорно твердил: «Выживу, выживу, выживу... » И выжил.

Редко кто в истории завоевывал такой авторитет, как Распутин у последних Романовых. Он был для них учителем, наставником и хозяином. Царь и царица верили, что молитва Распутина творит чудеса, что только она исцеляет болевшего гемофилией наследника. Они мистически полагали, что жизнь Распутина каким-то сверхъестественным образом связана с существованием этой династии. Сам Распутин настойчиво внушал им эту мысль, говоря, что когда его не будет, то и «двора не будет, и династии не будет, и Расеи не будет». Николай 11 считал Распутина спасителем трона, святым человеком, в которого вселился Христос, пожелавший таким образом прийти в Россию в трудное для нее время. Это мистическое безумие привело к тому, что императорский двор превратился в подобие хлыстовской секты, где старец Распутин играл роль Христа. Царь и царица становились перед ним на колени, молились на него, целовали ему руки и ноги.

 

Излишне говорить, что при таком положении вещей власть Распутина не имела пределов и границ. Все попытки раскрыть царю глаза на истинное лицо Распутина и его тлетворное влияние не имели успеха. Даже тогда, когда за это брались самые близкие.

История сохранила немало документальных свидетельств о могуществе последнего временщика России — его безграмотные записки, нацарапанные корявым почерком на лоскутах бумаги, по которым крупнейшие чиновники государства решали судьбы людей и многие важные государственные вопросы.

 

Вот образчик такого послания на имя председателя совета министров Горемыкина (с сохранением орфографии подлинника): «Дорогой старче божей выслушай ево он пусь твоему совет и мудросте поклонитца рос- путин».

Став незаменимым лицом в царской семье, Распутин все больше и больше вмешивался в управление государством. Теперь он уже снимал и назначал по своему произволу не министров и духовных чинов священного синода, а председателей совета министров и высших иереев православной церкви. Так,по наущению Распутина, был снят холодно принявший его председатель совета министров Коковцев. По протекции Распутина министром внутренних дел в 1916 году был назначен друг старца А. Д. Протопопов, страдавший парасифилитическим заболеванием. По поводу этого назначения ходили по рукам сатирические стихи:

Да будет с ним святой Егорий, Но интереснее всего — Какую сумму взял Григорий За назначение его...

 

Впоследствии Протопопов дал весьма примечательную характеристику своему благодетелю. Уже после Февральской революции, сидя в Трубецком бастионе Петропавловской крепости, он отправил в чрезвычайную следственную комиссию Временного правительства специальную «Записку о верховной власти», в которой следующим образом характеризовал старца:

«Распутин. Связь власти с миром. Доверенный толкователь происходящих движений, целитель людей. Большое влияние на царя. Громадное на царицу. По словам царицы, он выучил ее верить и молиться богу; ставил на поклоны, внушал ей спокойствие и сон. Через мать и отца Распутин стал совсем свой и влиял на всю семью — молился со всеми. Всякий другой, подходя к царю, встретил бы на своем пути волю царицы, Распутин же имел не только ее поддержку, но послушание, поклонение Вырубовой и любовь царских детей. Царя звал папой. Царицу мамой. Говорил всем «ты». Забота и внимание к нему со стороны царицы было особое, его рубашки были ею вышиты, шелковые, крест на шее был золотой на золотой цепи, и застежки были «Н-М» с буквой государя. Разговор Распутина с царем и царицею был твердый, уверенный. Я сам никогда их вместе не видел, но получал совет от Вырубовой и царицы говорить с царем определенно, спокойно и тверже: «так Григорий Ефимович говорил». Мое убеждение, что Распутин имел гипнотическую силу. Ум у него был проницательный, совсем только необразованный, и в обществе людей, мало знакомых, он держал себя, будто ненормальный человек. При знакомых же это у него не проявлялось. Был ли он хлыст? Не знаю, но сектантское в нем было — подчас его манеры напоминали сектантского начетчика, только более властного. Гофштетер, с которым мне раз пришлось говорить про Распутина, его хлыстовство отрицал, но я слышал, что в синоде есть о нем дело, которое было прекращено несколько лет тому назад».

 

И хотя в глазах приспешников царского правления бывший сибирский конокрад вырос в гигантскую, демоническую личность, на самом деле это отнюдь не так. Несмотря на большую власть, это была, в сущности, бутафорская фигура. Дело не в том, что он мог влиять на царя в вопросе, какую министерскую пешку снять, а какую поставить на ее место. Пал бы на ту или иную фигуру выбор самого царя, явился бы ставленник Распутина или иного царского фаворита — особой разницы бы не было. Тасовались карты все одной и той же засаленной колоды. Страна стояла у порога великого обновления. А околорелигиозные шарлатаны и те, что из родовых дворцов, с великосветскими манерами и те, что из бродяжек, варнаков и конокрадов, встречали это приближающееся будущее звериной злобой, стараясь всеми силами задержать его приход. Они знали: им там места нет; вот они и прятались от народа за штыками карателей и веревками палачей, бросали в петропавловские казематы лучших людей России. Вешали, расстреливали. Но наутро после кровавой бойни отрезвляющее похмелье подсказывало им неотвратимость их гибели. И тогда в животном страхе хотели они убежать сами от себя в мир чуда, в мир мистики и разврата, в мир призраков, в мир безумия...

 

Вот что писал в своих «Письмах из далека» об этом периоде В. И. Ленин: «Первая революция и следующая за ней контрреволюционная эпоха (1907—1914) обнаружила всю суть царской монархии, довела ее до «последней черты», раскрыла всю ее гнилость, гнусность, весь цинизм и разврат царской шайки с чудовищным Распутиным во главе ее, все зверство семьи Романовых — этих погромщиков, заливших Россию кровью евреев, рабочих, революционеров, этих «первых среди равных» помещиков, обладающих миллионами десятин земли и идущих на все зверства, на все преступления, на разорение и удушение любого числа граждан ради сохранения этой своей и своего класса «священной собственности» (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 31. С. 12).

 

 

 

 Смотрите также:

 

Жизнь биография Григория Распутина. Сила Распутина

этому не верили. В действительности Распутин обладал особой способностью, которую он.
"силы" и не могу сказать, был ли это гипноз или магнетизм.

 

Жизнь биография Григория Распутина. Распутин как Врачеватель

Дрожь постепенно ослабевала, и Распутин успокоился.
времени. После его смерти прекратилось действие странного гипноза, и я опять.

 

Страстный кутила Распутин. Распутин и евреи

Распутин и евреи. Воспоминания личного секретаря Григория Распутина.
в дореволюционное время. Случалось часто, что Распутин звонил к одной из своих приятельниц из.

 

Жизнь биография Григория Распутина. Дар Распутина

Распутин и евреи.
обменивались нашими сведениями. Однажды я нашел Распутина в большом волнении и заключил из этого, что с.