ФИЗИОЛОГ И ВРАЧ ИССЛЕДУЮТ ГИПНОЗ
|
|
1878 год. На заседании Харьковского медицинского общества молодой врач Василий Яковлевич Данилевский делает свое первое официальное сообщение о результатах наблюдений над гипнозом у лягушки.
Семья Данилевских поистине представляла собой щедрое созвездие самородков, которыми издревле славится наш народ. Тех самородков, заглушить буйную силу которых была не в состоянии даже мрачная обстановка дореволюционной России. Отец, Яков Петрович Данилевский, был человеком неиссякаемой энергии и многостороннего творческого ума. Скромный харьковский часовых дел мастер, он конструировал различные замысловатые механизмы. Так, известна его оригинальная конструкция снегоочистителя, похороненная в бюрократических канцеляриях ведомства путей сообщения. В Орловской губернии организатор добровольной экспедиции Я. П. Данилевский находит залежи железной руды. В крошечной домашней лаборатории он неутомимо занимается фотографией, химией, минералогией.
Естественно, что воспитанные под влиянием такого отца все семеро его детей (четыре сына и три дочери) с ранних лет проявляют интерес и склонность к умственным занятиям. По условиям царского времени высшее образование могли получить только представители мужской линии. Все четверо братьев Данилевских, преодолев немало трудностей и лишений, стали врачами. Трое из них, Александр, Василий и Константин, впоследствии стали крупными учеными, получившими широкое признание.
Старший брат, Александр Яковлевич, посвятил себя разработке проблем биологической химии и так много сделал в этом направлении, что его называют основоположником русской биохимии. А. Я. Данилевский изучал природу белков и ферментов. Интересы Константина Яковлевича Данилевского были исключительно многообразны. Врач-физиотерапевт и электрофизиолог, он одновременно серьезно занимался рядом технических проблем, таких, например, как конструирование летательных аппаратов или пропитывание кож металлами. В нем, может быть, больше, чем в других братьях, проявилась наследственная черта отца изобретателя-самоучки — не проходить мимо любого интересного явления, стараться осмыслить его и внести свою лепту, будь то близкое ему естествознание или даже такая далеко отстоящая область, как техника.
Василий Яковлевич, посвятивший свою жизнь служению, как он говорил, «одной из основных наук медицинского курса — физиологии», унаследовал от отца несокрушимую способность добиваться намеченной цели. Многообразен был круг его физиологических интересов. Но проблема, которая его захватила еще на студенческой скамье,— проблема физиологической природы гипноза занимала его всю творческую жизнь. Уже почти на склоне лет — в 1924 году — ученый подвел итоги своих многолетних изысканий и размышлений по этому вопросу в монографии «Гипнотизм».
Начал же В. Я. Данилевский заниматься гипнозом значительно раньше своего первого публичного выступления по этому вопросу — в 1874 году, студентом Харьковского университета. Данилевский познакомил членов медицинского общества с историей вопроса, сообщив, что первым описал гипноз у животных в 1646 году профессор и иезуит Афанасий Кирхер, назвавший это явление experimentum mirabile, что в переводе с латыни на русский язык означает «чудесный опыт». Кир- хер укладывал на бок курицу и удерживал ее в этом положении, пока она не успокоится. Затем проводил мелом черту у самой головы курицы и переставал ее удерживать. Но курица еще долго продолжала, не шевелясь, лежать в неестественной для нее позе, даже и тогда, когда ее начинали потихоньку пинать. По мнению Кирхера, курица принимает проведенную мелом черту за удерживающую ее веревку и, понимая бесполезность сопротивления, не пытается встать.
Позднее подобным исследованием гипноза у животных занялся чешский физиолог И. Н. Чермак. В 1872 году он сообщил о своих опытах по гипнотизации кур, уток, гусей, раков и мелких певчих птичек. Оказалось, что веревка тут вовсе ни при чем. Чермак вызывал гипноз у птиц, насильно удерживая в непривычных позах; других животных он принуждал смотреть не отрываясь на блестящие предметы. У всех загипнотизированных животных исчезала чувствительность к щипкам и уколам; они переставали обращать внимание на свет и шум, а также приобретали способность подолгу сохранять приданные их лапкам и крылышкам неудобные положения. Последнее явление очень напоминало каталепсию— ту самую восковидную гибкость суставов и мышц, которая так удивляла зрителей на сеансах магнетизеров и которую наблюдали все исследователи гипноза у человека. Вслед за Чермаком те же явления у животных изучал немецкий физиолог В. Прейер. Энергично, быстро схватывая морских свинок, кроликов и других животных, а затем насильно удерживая их, он вызывал у них расслабление мышц всего тела и снижение чувствительности, подобное тому, которое наблюдал Чермак. Но Прейер называл это состояние не гипнозом, а катаплексией и считал, что главной причиной ее бывает инстинктивный страх, испуг, ужас животного перед внезапным нападением хищника.
Данилевский действовал иначе. Он быстрым, но весьма осторожным движением перевертывал лягушку на спину и удерживал ее некоторое время в такой позе. Оказалось, что если после этого ее отпустить, то она будет сохранять приданную ей самую неловкую для нее позу. Например, такую, которую Данилевский называл «позой турка» — лягушка сидит на скрещенных задних лапках, слегка прислонившись спиной к какой- нибудь подпорке. Ее можно щипать пинцетом — она не шелохнется. Ей можно закрыть обе ноздри смоченной бумажкой — и она не будет сбрасывать ее лапкой, как это обычно очень ловко и быстро делают лягушки в нормальном состоянии. Загипнотизированная лягушка задыхается, как настоящий астматик, глаза ее вылезают из орбит от удушья, и все-таки никаких попыток сбросить мешающую ей дышать бумажку она не делает. И лишь после того, как через некоторое время животное выйдет из гипнотического состояния и примет обычную позу, оно снимает наконец закрывающую ноздри бумажку.
Новым и интересным в опытах Данилевского было то, что ему удалось установить прямую связь между большими полушариями головного мозга и гипнотическим состоянием. Удаляя у лягушек большие полушария, он убедился, что вызывать гипноз у таких лягушек значительно труднее и времени затрачивается на это больше, чем у обычных. Да и само гипнотическое состояние у оперированных животных отличается рядом особенностей — например, в нем не так сильно снижается чувствительность кожи. Если ущипнуть лишенную больших полушарий мозга загипнотизированную лягушку, то она ответит на раздражение движениями лапок.
Поэтому Данилевский предположил, что снижение чувствительности и отсутствие произвольных движений, столь характерные для гипноза, вызваны воздействием больших полушарий, и именно воздействиями угнетающего характера. В своем сообщении о гипнозе Данилевский высказал мысль, что эти факты «позволяют с филогенетической точки зрения признать связь гипнотизма человека с experimentum mirabilis животных».
В окончательно оформленном виде идея Данилевского о родстве гипноза у животных и человека про- «чудесНь|й опьггя звучала в его докладе на IV съезде д. Кирхера — гипноз общества русских врачей в у курицы
1891 году. Доклад так и назывался: «Единство гипнотизма у человека и животных». Он был направлен своим острием против мистицизма, резко вспыхнувшего в те годы в России. Данилевский прямо заявил, что поднимаемые на щит современными ему искателями «откровений» в мире духов средневековый мистик Яков Бёме и духовидцы XVIII века Сведенборг и Карданус по своим воззрениям недалеко ушли вперед от дикарей, верящих в возможность путешествия души в страну невидимых существ и видящих в известных приемах волшебный ключ в эту страну. Опираясь на научно установленные факты, Данилевский доказывал, что все восторженные состояния и экстазы колдунов и духовидцев, а также трансы спиритических медиумов не что иное, как разнообразные формы гипноза. В заключение к вящему посрамлению мистиков он убедительно обосновывал данными собственных исследований идею общности гипноза у человека и животных, идею их единства — как по вызывающим гипноз причинам, так и по форме проявления этого состояния.
Он рассказывал о гипнотизации речных раков и морских крабов, жаб и головастиков, всевозможных рыб (между прочим, оказалось, что легче всего загипнотизировать вьюна), тритонов и змей, ящериц и черепах, крокодилов и птиц, среди которых особенно легко поддаются гипнозу совсем маленькие птенчики. Данилевскому удавалось вызывать продолжавшийся более шести минут гипноз у птенца сизоворонки всего лишь нескольких дней от роду. Данилевский с сожалением признался, что у кошек и собак ему получить гипноз не удалось, хотя других млекопитающих — кроликов, морских свинок — он гипнотизировал с успехом. Зато он имел удовольствие сообщить об удачных опытах по гипнотизации таких совсем уж экзотических объектов, как омары и лангусты, каракатицы и осьминоги, камбалы и электрические скаты. Эти эксперименты были проведены Данилевским на зоологической станции в Роскове (Бретань) во время одной из его заграничных командировок. Фактически все это великолепное многообразие успешно поддававшихся гипнотизации объектов—представителей самых разных ветвей животного царства — убедительно опровергало взгляд на гипноз, высказанный в те годы главой школы Нанси Бернгеймом, который, как читатель помнит, утверждал, что «гипноза нет, есть только внушение». Но внушение как воздействие словом возможно только у человека. Данилевский неопровержимо доказал, что состояние гипноза может быть вызвано у самых различных животных и что явления, наблюдающиеся у них, глубоко сходны с симптомами гипноза человека. Свою победу Данилевский закрепил выступлением на родине Бернгейма, когда с трибуны Международного конгресса физиологической психологии в Париже в августе 1889 года прозвучал на весь мир его доклад о гипнозе у животных.
Надо сказать, что Данилевского интересовал не столько сам гипноз, сколько законы психики, законы деятельности высших отделов мозга, которые, как это удалось установить ему самому и как об этом догадывались и другие исследователи, играют ведущую роль в явлениях гипноза. Но может показаться странным, почему, стремясь к познанию психики человека, Данилевский избрал объектом своих исследований животных? Ведь это же длинный, обходной путь. Выбор такого именно пути объясняется глубоким влиянием, которое оказал и на Данилевского и на многих других естествоиспытателей Иван Михайлович Сеченов, вошедший в историю науки как «отец русской физиологии» (так назвал его И. П. Павлов). Еще в конце прошлого века, критикуя психологию и именуя ее «непочатой наукой», убедительно показывая, что принятый в ней метод познания психики человека (метод интроспекции, т. е. самонаблюдения) малоплодотворен, Сеченов предложил пойти по новым путям, которые могли бы принести более точные и объективные знания. Один из них он видел в том, чтобы изучать сложнейшие, высшие проявления психической деятельности человека, сопоставляя их с данными нейрофизиологии, изучающей процессы, происходящие в низших отделах нервной системы, в спинном мозгу, нервных волокнах, нервных клетках. Другой — в том, чтобы сравнить проявления человеческой психики с тем, что характерно для сложно- организованной нервной деятельности животных (ибо последнее, конечно, проще и доступнее и позволяет использовать ради этого изучения самые разнообразные методы эксперимента). Вот этот второй путь и избрал Данилевский для того, чтобы понять некоторые стороны гипноза у человека.
Однако глубокого проникновения в сущность этого явления он не достиг. Он остался в плену субъективистско-психологических представлений, недостатки которых сам хорошо сознавал. И преодолеть их оказалось не так-то просто. Данилевский, говоря о природе гипноза у человека, сводит ее к параличу воли и самостоятельного мышления, а причиной, вызывающей гипноз, считает психическое принуждение. Точно так же он объясняет параличом воли и гипноз у животных, а причиной паралича он считает насилие, только уже не психическое, а физическое. Все остальные сиптомы гипноза — снижение чувствительности, отсутствие произвольных движений и т. п.,— по его мнению, лишь следствия паралича воли. Разумеется, это представление о гипнозе было очень далеко от действительности. Это были объяснения, которые сами нуждались в объяснениях. Ведь слова «воля», «самостоятельное мышление», «принуждение» не давали никакого представления о сущности, о физиологическом фундаменте явлений, которые хотел Данилевский при их помощи объяснить. Здесь получился у него порочный круг, когда одно непонятное явление «объясняют» другим, не менее непонятным. Такой круг всегда возникает, когда речь идет о чисто словесных объяснениях. Данилевскому из этого круга вырваться не удалось.
На том же IV съезде общества русских врачей в Москве, где выступал В. Я. Данилевский, доклад «О терапевтическом применении гипнотизма» прочитал друг и соратник психиатра С. С. Корсакова Ардали- он Ардалионович Токарский. Это был поистине удивительный человек. Бесконечно скромный, снисходительный к промахам и ошибкам других и беспощадно требовательный к себе.
Русская психиатрия конца XIX века воспитала многих врачей, прославившихся своим мягким, заботливым, исключительно деликатным отношением к душевнобольным. Таким был отец русской клинической психиатрии петербургский профессор Иван Михайлович Балинский. Примечательна эпитафия на его могиле: «Иван Балинский— душевнобольных друг и слуга». Одним из самых высоких образцов в этом отношении был основоположник московской школы психиатров Сергей Сергеевич Корсаков. Но даже и среди таких людей Токарский выделялся своей чуткостью, вниманием и любовью к больным. Через всю свою короткую жизнь (Токарский умер в возрасте около 42 лет, преждевременно сведенный в могилу туберкулезом) он пронес великий принцип — врач, невзирая на собственные страдания, помогай страждущим! И в то же время Ардалион Ардалионович, при всей его мягкости и безграничной душевной доброте, был человеком огромной воли и непреклонного характера, был настоящим воителем, самоотверженным борцом за справедливое дело. Уже студентом медицинского факультета Дерптского университета он зарекомендовал себя в глазах реакционно настроенного начальства как непременный участник студенческих «беспорядков». В характеристике Токарского, составленной ректором университета, дословно значится следующее: «В бытность свою студентом принимал участие в беспорядках 1881 года... и получал выговор от ректора за принятие на себя роли депутата».
Один из его современников сказал о нем: «Он был по преимуществу человеком протеста и борьбы. Во всех областях научной и практической деятельности его стремления поддерживались и согревались встречаемыми на пути препятствиями, и чем серьезнее были препоны, тем горячее и страстнее закипала в нем борьба, тем настойчивее добивался он намеченной цели». Видимо, великим человеколюбием и этими замечательными особенностями характера можно объяснить ту принципиальную смелость, которую проявил Токарский как врач и ученый, когда стал на путь открытой борьбы с религиозными суевериями и мистикой, наносившими вред психическому здоровью человека. Токарский посвятил этому вопросу цикл серьезнейших исследований: «Мерячение и болезнь судорожных подергиваний», «Об отчитывании душевнобольных в церквах». В этой последней работе Токарский с глубоко обоснованных научных позиций разоблачил и осудил широко практиковавшийся в православии обряд — так называемое отчитывание душевнобольных, во время которого священник совершал многочасовые моления над бьющейся в истерическом припадке кликушей. Этот обряд, получивший название «чин над бесноватым», часто усугублял болезненное состояние людей с неустойчивой нервно- психической сферой. Известно отношение Токарского к целителю «силой божьей» священнику отцу Сергию из подмосковного села Нахабино, практиковавшему религиозное, якобы «боговдохновенное» лечение алкоголизма. Ардалион Ардалионович специально ездил смотреть, как исцеляет отец Сергий. И потом рассказывал: «Ничего, кроме внушения и гипноза, я там и не видел, никаких «чудес», никакой «воли божьей», обычная психотерапия верой».
Изучением гипноза Токарский занялся с первых же шагов своей врачебной деятельности. В 1887 году им был сделан обширный доклад о гипнозе на заседании Московского психологического общества. Богатство и разносторонность наблюдений, глубина и самостоятельность мысли, проявленные молодым ученым, настолько захватили слушателей, что его сообщению было отведено подряд три заседания.
Для Токарского не составляла вопроса, достойного обсуждения, позиция последователей «животного магнетизма». Но вместе с тем он не принял слепо на веру ни одну из точек зрения, волновавших в то время представителей противоборствующих школ — Бернгейма и Шарко. На основании собственных наблюдений и опытов Токарский приходит к заключению, что каждая из них страдает односторонностью.
Один вопрос не вызывал у него никакого двойного толкования — тут все было совершенно определенно: гипноз при правильном его применении не может принести вреда больному. И в этом отношении русский психиатр категорически расходился с французским невропатологом. Взгляд на гипноз как на проявление истерии и само по себе болезненное состояние, требующее к себе настороженного и недоверчивого отношения, был для него, врожденного психотерапевта, органически неприемлем.
Токарский прекрасно осознает трудность задачи проникнуть в существо психических явлений при гипнозе, ведь и знания о психике человека в обычном состоянии ограничены, отчего, по мнению Токарского, «наблюдатель делается невольной жертвой всякого рода предположений, аналогий и уподоблений. Пока психология не станет наукой более точной...». Токарский был деятельным последователем идей И. М. Сеченова, ратовавшего за превращение психологии в точную науку. Вместе со своим другом и единомышленником С. С. Корсаковым они на свои личные средства покупают необходимые для психологических исследований приборы и создают первую в Москве лабораторию экспериментальной психологии. Вместе они добиваются, чтобы физиологическая психология и гипнотерапия (лечение болезней с применением гипноза) стали одним из предметов в общем курсе обучения студентов медицинского факультета Московского университета, и Токарский первым в России читает этот курс.
Повсюду — в лекциях для студентов, в докладах на международных психологических конгрессах, в выступлениях на заседаниях Московского психологического общества — Токарский горячо, убежденно и последовательно борется за материализм в психологии, настаивая на том, что психологии пора уже вступить в ряды естественных наук, что из этой области явлений природы основным методом исследования на место принятого доныне здесь метода чистого умозрения должен стать метод беспристрастного наблюдения и точного опыта.
В докладе о лечебном использовании гипноза Токарский с нескрываемой радостью провозгласил: отныне в этом вопросе нет места мистическим представлениям. Отважные исследователи вырвали гипноз из храмов, возведенных во славу несуществующих богов, и ввели в светлый храм науки. И хотя в истории гипноза не раз случалось, что ученые авторитеты его отвергали, всегда находились и такие, кто, невзирая на опасность быть осмеянным, терпеливо продолжали исследовать и применять на практике гипнотические явления. Рассказывая о той острой борьбе, в которой складывалось научное представление о гипнозе, и восставая против существующих, даже в среде врачей, предубеждений, Токар- ский заявил: «Смешно было бы думать, что гипнотизм вырос где-то сбоку, за дверьми храма науки, что это подкидыш, воспитанный невеждами. Можно только сказать, что невежды его достаточно понянчили и захватали своими руками».
Все содержание этого доклада, каждая его мысль были смелым и сильным ударом по наступавшей со всех сторон в те годы на науку реакции. Противостоя потоку захлестнувших так называемую образованную публику модных мистических увлечений, Токарский утверждал правду о гипнозе, добытую усилиями науки: «Там, где прежде были только непонятные манипуляции, которые одни составляли собой наследство предшествовавших поколений, манипуляции, окутанные покровом непонятных, захватывающих чрезвычайно широкое поле теорий, что создавало скорее какой-то религиозный культ, чем отрасль научного знания, там в настоящее время мы имеем ряд действий очень простых, освещенных внутренним смыслом. Если остается скрытой причина явлений, как и во множестве других вопросов, то ясна их взаимная зависимость.
Там, где искали действие мировых сил, мы имеем действие нервной системы, роль флюидов заступило внушение. Изучение внушения открыло необыкновенно могучее влияние психических воздействий, которое может быть без всякого преувеличения поставлено наряду с воздействиями факторов физических, и пользование психическими влияниями стало задачей врача, что и дало вопросу надлежащую простоту и законченность».
Итак, гипнотические явления все больше и больше становятся подвластны научному познанию, благодаря чему открывается возможность поставить их по-настоящему на службу людям. «Психическое влияние стало задачей врача» — эта мысль — душа доклада Токарского, ее он хочет довести до сознания и сердца своих коллег; ею он хочет увлечь и опытных практических врачей и медицинскую молодежь, которой он читает курс психотерапии и медицинской психологии. В области гипноза не должно остаться никаких лазеек для мистических предубеждений. Это также одна из ведущих мыслей, руководивших деятельностью Токарского. Вот, например, один из вопросов, на котором издавна охотно спекулируют явные и замаскированные сторонники мистики,— вопрос о том, кто может быть гипнотизером, не требуются ли для этого, как утверждали защитники представлений о «личном магнетизме», каких-то особых врожденных качеств, специальной одаренности и т. п.? Нет, твердо отвечает Токарский, «это обстоятельство не имеет здесь совершенно никакого значения, и если бы сам дьявол явился в качестве гипнотизера, то и ему следовало бы прежде всего ознакомиться с явлениями». Токарский последовательно и непримиримо подчеркивал значение науки, вес знания и опыта, напоминая, что в области применения гипноза не должно быть места невеждам. Он считал, что хотя применение гипноза в принципе доступно каждому врачу, но успех в этом деле может быть достигнут лишь при глубоком знакомстве с этими явлениями, с техникой гипнотизации, с основами психиатрии и медицинской психологии. Только такое знакомство может дать врачу столь необходимую в деле применения гипноза и внушения уверенность, а в случае надобности поможет ему устранить трудности и осложнения, которые могут подчас возникнуть в процессе лечения.
Гипноз и внушение, доказывает Токарский,— эффективный метод лечения заболеваний. Во многих случаях он может оказать неоценимую помощь врачу в его борьбе с болезнями. Этот метод должен занять достойное место в ряду таких методов медицины, как хирургическое вмешательство, лечение лекарствами, физические методы лечения и т. п. Понятно, что каждый лечебный метод должен применяться в подвластной ему области, т. е. там, где именно этот метод, а не другой принесет более всего пользы, а подчас лишь он один и может быть полезен. Скажем, что делать с человеком, у которого острый приступ аппендицита? Несомненно, только одно — класть на операционный стол. Никому и в голову не придет лечить его внушением. Равно как укушенному бешеной собакой в первую очередь нужна пастеровская прививка. Точно так же гипноз и внушение должны применяться там и тогда, когда в первую голову могут быть полезны именно они. У этого метода есть своя область применения, где без него просто нельзя обойтись. Например, так называемые пограничные состояния, объединяющие обширный класс заболеваний, к которым относятся невротические расстройства—последствия срыва нервной системы, ее переутомления, чрезмерного напряжения, последствия различных житейских волнений и потрясений. Что может сделать при неврозах врач, если он не обратится к психотерапии, т. е. к воздействиям на психику больного методом систематизированных убеждений, методом лечебного внушения в состоянии бодрствования или к внушению в гипнозе? Безусловно, без этого метода при таких заболеваниях не обойтись. Здесь на первый план должно выступить целительное воздействие на психику больного. Здесь методы психотерапии занимают основное, ведущее место в том лечении, с помощью которого врач возвращает больному здоровье.
Конечно, применение психотерапии не исключает использования и других лечебных методов и приемов (лекарств, массажа, курортного лечения и т. п.). Но они будут играть лишь вспомогательную роль, роль аккомпанемента к основному лечебному влиянию словесного убеждения, внушения, гипноза.
Подобное же положение относится и к лечению таких широко распространенных заболеваний, как наркомания. Наркомания — пристрастие (начинающееся вначале как дурная привычка), перерастающее затем в особое болезненное непреодолимое влечение к наркотическим средствам, на первое место среди которых несомненно следует поставить алкоголь. Воздействие на психику алкоголика целительным словом в форме убеждения и внушения, в том числе внушения, проводимого больному, погруженному в гипнотический сон,— один из самых действенных, дающих лучшие результаты методов лечения алкоголизма. Гипноз и внушение, в свою очередь, говорит Токар- ский, могут использоваться и как вспомогательные средства помощи больному там, где в качестве основного, главного метода лечения служит другой, например лекарственный, метод. Токарский отнюдь не видит в гипнозе и внушении панацею — универсальное средство от всех и всяческих недугов. Но он твердо убежден, что «гипнотизм применим и показан во всех случаях, где болезненные явления находятся в зависимости от нервных влияний или где излечение задерживается этими влияниями».
Дабы сделать доступным этот метод каждому врачу- практику, желающему использовать его в своей лечебной работе, Токарский разбирает самым доскональным образом все тонкости вопроса о показаниях и противопоказаниях к применению гипноза и внушения, все трудности и осложнения, которые могут возникнуть при лечении больного. Он щедро делится с товарищами по профессии собственным опытом, а также сообщает в своих докладах и статьях массу сведений из детально изученных им литературных источников.
Огромную ценность имеет разработанная Токарским система проведения внушений. Она не потеряла своего значения и в наши дни.
Безграничное человеколюбие, душевная тонкость, широта познаний, влюбленность в свое дело позволили Токарскому поднять принципы психотерапии до высоты подлинного искусства врачевания. Будучи честным и беспристрастным исследователем, Токарский отчетливо видит, что время окончательного раскрытия природы гипноза еще не наступило, что последняя причина явлений все еще остается скрытой.
|
|
Смотрите также:
Алексей Степанович Хомяков. К 50-летию со дня кончины его
Но, очнувшись от гипноза
остроумия, мы замечаем, что он все время побеждает, собственно, себя самого,
что он против
Тут чередовались многие: Игнатьев один, Игнатьев другой, Скворцов,
Победоносцев, Рачинский, но и Тютчев, И. С. Аксаков, Страхов и Данилевский.
Гипноз. Самоучитель. Техника самогипноза
деликатной темы как гипноз и описанный здесь механизм не сработает. Вне всякого сомнения, что через 3 месяца Вы будете в состоянии добиться.
Гипноз и аутотренинг. ОТ РЕДАКЦИИ. В русле нашей темы обратимся к возможностям лечения «через» психику человека.
психология. ТЕХНИКИ САМОВНУШЕНИЯ И ГИПНОЗА
поддающихся гипнозу (это станет видно при обсуждении по-. стгипнотического внушения). ТЕХНИКА САМОВНУШЕНИЯ.
ГИПНОЗ И 20 ВЕК молитвенный экстаз
Наряду с этим в странах капитала гипноз, внушение все чаще и чаще применяются в коммерческих целях, и прежде всего для рекламы. Нью-Йорк.