МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ ФИЛОСОФИИ ПРАВА

Эмпирическое знание

Эмпирическое знание — это донаучное знание, оно является элементарной, непосредственной формой отражения действительности, простой констатацией фактов и событий. Конечно же, без накопления эмпирического материала невозможны его систематизация, аналитическая обработка и формирование обобщений. Эти операции относятся уже к рациональному осмыслению имеющегося материала. В ходе этого осмысления идет процесс формирования серии абстракций, выдвижения гипотез, конструирования теоретических моделей и иных идеализированных образов, «фигур логики», которые в совокупности представляют собой субъективную картину объективного мира.

Сколь бы удаленными от реальных объектов ни представлялись научные понятия, они опираются или исходят из эмпирических характеристик этих объектов и в конечном итоге возвращаются к ним, но возвращаются как к научно познанным, как к «единству многообразного». Даже заблуждения в науке представляют собой определенную форму отражения познаваемого объекта и тем самым обладают соответствующим объективно-предметным содержанием. На многочисленных примерах можно легко показать определенную степень адекватности заблуждений наличному бытию и «подтверждаемость» их эмпирическими данными. Конечно же, от этого заблуждение не перестает быть заблуждением; ведь оно отражает бытие в его исторически ограниченном ведении. Однако знание является истинным лишь тогда, когда оно воспроизводит это бытие не только в его непосредственной данности, но и в исторической перспективе развития, со всеми противоречиями, необходимыми и случайными его проявлениями. Поэтому-то иной раз так называемый непосредственный опыт находится в явном несоответствии с истиной.

Эмпирическое знание — это основа научного познания, но отнюдь не оно само, это тот фундамент, на котором строится «здание» рационального познания. Без твердого и достаточно прочного фундамента невозможно воздвигнуть это здание. Но в отличие от последовательности строительных операций научное познание осуществляется не по завершенным циклам работ, а как бы параллельно, одновременно, когда эмпирическое и рациональное знание перекрещиваются между собой, взаимно дополняют и обогащают друг друга на всем протяжении познавательного процесса. По мере накопления эмпирических данных происходит их обработка, обобщение и систематизация, появление новых эмпирических данных влечет за собой потребность в новом, рациональном их осмыслении, уточнении, изменении или дополнении прежних представлений. И этот процесс совмещения продолжается вплоть до момента достижения научной истины, выявления закона, которому подчинено развитие исследуемого объекта.

Эмпирический материал лишь предпосылка, основание для движения теоретического мышления, включающего различные уровни. Чем ниже, «приземленнее» уровень теоретического мышления, тем в большей мере оно переплетается со своим основанием, нуждается в конкретных данных, которые органично встраиваются в теоретические конструкции. Но по мере того как теоретическое мышление восходит на следующие уровни, эмпирические данные как бы трансформируются в синтезированный, обобщенный, идеализированный образ, приобретают типизированный вид, который не просто совпадает с конкретными эмпирическими данными (как с каждым в отдельности, так и с их совокупностью), но разительным образом отличается от них.

С точки зрения изложенной позиции несостоятельными представляются все эмпирические концепции, начиная с классического эмпиризма и кончая современным логическим эмпиризмом, поскольку они преимущественно ограничивают свою задачу воспроизведением конкретных социологических, политологических или юридических данных, игнорируют необходимость их осмысления собственно рациональным путем. Подобные данные, однако, способны лишь подтвердить, опровергнуть или быть иллюстрацией уже известных науке положений и выводов.

Названные концепции, гиперболизируя значение эмпирического материала, исходя из его самоценности, не учитывают, что при обработке исследователем этот материал невольно попадает в орбиту имеющихся у него теоретического опыта и знаний и неминуемо оказывается предметом логического осмысления.

Ученый, разделяющий представления такого рода, вынужден оправдывать любую практику. Более того, эмпирическое знание, не переходящее в рациональное, таит в себе и ту опасность, что, осознавая лишь поверхностные пласты правовой реальности, оно может приводить к ошибочным выводам. И это понятно: ведь такое знание игнорирует сущность правовых явлений, не учитывает закономерности их изменения и развития.

С другой стороны, не менее опасно рациональное познание, изолированное от эмпирического, поскольку оно утрачивает связь с исследуемым объектом, о реальном состоянии которого сигнализируют как раз эмпирические данные. И в том, и в другом случае познание оказывается односторонним, а его результаты — не только необоснованными или неполными, но и ошибочными. Вряд ли такие исследования могут претендовать на научную ценность, ведь они не возвышаются над конкретными ситуациями правовой реальности до уровня их теоретического обобщения либо, напротив, не возвращаются к тем конкретным фактам и ситуациям правовой реальности, ради которых познание осуществляется.

Итак, только органическая связь и единство эмпирического осмысления правовой реальности и рационального мышления, обобщающего эту реальность, обеспечивают тот законченный цикл движения познания от конкретного к абстрактному и от абстрактного к конкретному, который повторяется вновь и вновь, становясь каждый раз началом последующего аналогичного витка исследовательского процесса.

Обратимся теперь к тем методологически важным моментам, которые нередко игнорируются при воспроизведении и тем более использовании, особенно в правовой сфере, описанного выше движения познания.

Необходимо подчеркнуть, что познание правовой действительности, представляя собой кумулятивный процесс, опирается на результаты и итоги, достигнутые ранее. Оно, в целях элементарной экономии труда исследователя, не должно повторять уже проделанную работу как по сбору информации о внешних признаках объекта, так и по формированию абстракций, фиксирующих его сущностные моменты. Каждый исследователь, приступая к работе, имеет дело с почвой, подготовленной к продолжению научных поисков, которые не были завершены его предшественниками. Поэтому в меру своей профессиональной подготовленности и культуры он использует то, что было сделано до него, т. е. использует уже собранный информационный материал и оперирует имеющимися абстракциями.

Сказанное, однако, не опровергает положения об общем пути познавательного процесса, который движется от изучения того, что лежит на поверхности объекта, к тому, что остается скрытым для внешнего наблюдения, т. е. к формированию абстракций, выражающих его сущностную природу. Ее обнаружение не есть однократное сведение внешнего к внутреннему; оно состоит из ряда звеньев в цепи проникновения от сущности первого порядка к сущности второго, третьего порядка и т. д. При этом движение познания от менее глубокой к более глубокой сущности правовых объектов нельзя представлять себе как движение прямолинейное. Нередко оказывается необходимым отклоняться от этой линии в сторону, анализировать и другие факторы, которые так или иначе воздействуют на изучаемый правовой объект и тем самым изменяют его, равно как и тенденции его развития. Более того, зачастую приходится возвращаться к познанию сущности правовых явлений и процессов или даже к тем внешним формам их выражения, с которых начиналось исследование. Это возвращение вызывается необходимостью убедиться в том, что сущность адекватна истине, выражена в соответствующих ей внешних формах. Оно предпринимается также с целью установить, какие причины обусловили выражение сущности именно в этих, а не иных формах, какие внутренние и внешние связи существуют не только между сущностью и ее формами, но и между изучаемыми и иными правовыми объектами, в каких отношениях они находятся с другими социальными факторами, явлениями, процессами и т. д.

Подчеркивая то обстоятельство, что сущность правового целого формируется в юридических абстракциях, не менее важно вскрыть «механизм» их образования. Он сводится к следующим процедурам. Первоначально правовое целое расчленяется на части, которые служат предметами специального изучения. Затем синтезируются их общие признаки, свойства и черты. В юридической абстракции, следовательно, определенным образом объединяются уже изученные отдельные, как бы выхваченные из правового целого его составляющие. Тем самым юридическая абстракция воссоздает внутреннюю целостность познаваемого правового явления или процесса, без чего это явление или процесс «распались» бы в мышлении на не связанные друг с другом фрагменты.

Но подобно тому как всякое целое не сводится к сумме своих частей, так и общая научная абстракция не является итогом простого объединения всех общих черт, свойств, признаков отражаемых явлений и процессов. Если бы это было так, то правы оказались бы те, кто объявляет любую абстракцию пустой, бессодержательной, лишенной конкретности, отдающей преимущество в социальном познании ощущению, восприятию, представлению. Можно, например, в различных исторических правовых системах обнаружить множество общих черт, свойств, признаков. Но такого рода познание правовых систем различных исторических типов остается на уровне представлений, не вскрывает сущности, закономерности их развития, ибо общее в правовых системах отнюдь не всегда идентифицируется с их существенными особенностями. Отсюда это общее не всегда должно рассматриваться и в качестве содержания понятия об этих образованиях.

В огромном многообразии конкретных проявлений правовой действительности первоначально выявляются повторяющиеся или одинаковые моменты; отвлекаясь от специфики каждого конкретного проявления правовой действительности, выделяется лишь то общее, что свойственно всей их массе.