МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ ФИЛОСОФИИ ПРАВА

ОТРАЖЕНИЕ И ОПЕРЕЖАЮЩЕЕ ОТРАЖЕНИЕ

В скудном методологическом багаже отечественного правоведения вовсе отсутствует сколько-нибудь подробная разработка теории отражения объективной реальности в праве.

Между тем эта теория, воспроизводящая тончайший механизм человеческого мышления, не только обнаруживает несостоятельность агностицизма, но и играет чрезвычайно важную методологическую роль во всей системе наук, в том числе и в правоведении, ибо законодательство и его реализация суть не что иное, как отражение и чаще всего опережающее отражение объективной действительности, направляющее ее развитие.

Проблема отражения является ключевой в правоведении, поэтому ее решение будет способствовать дальнейшему совершенствованию как правотворчества, так и правоприменения. В этой связи прежде всего следует обратиться к понятию отражения. Эта категория, во-первых, имеет исторический характер, поскольку в процессе прогресса наук постоянно развивается и обогащается; во-вторых, систематически совершенствуется в процессе познания и, в-третьих, обладает универсальным качеством, поскольку обнаруживает себя на различных уровнях познания как органического, так и неорганического мира.

Постоянно повторяющиеся воздействия общества на законодательство и обратное его влияние на общество являются основой формирования, развития и функционирования правовых нормативных актов. Законодательство есть не некое механическое копирование соответствующего объективно существующего общественного отношения, а результат субъективной деятельности законодателя, создающего образ данного отношения — законодательное установление. Содержание законодательства, которое как бы отражает лишь регулируемое общественное отношение, вовсе не определяется природой исключительно данного отношения. В него входят также субъективные моменты, исходящие от правосознания законодателя. Нельзя представлять отражение объекта в научном мышлении как механически-зеркальное. Научное мышление богаче самого объекта не только в силу проникновения в его сущность, но также и потому, что включает в себя возможности его преобразования, развития, прогресса.

Объект, конечно же, участвует в процессе отражения, но отнюдь не всеми свойствами, признаками или сторонами, а лишь теми из них, которые имеют то или иное значение для правового опосредования. И только эти элементы отражаемого как бы входят в процесс отражения, но входят преобразованными правосознанием законодателя. В ряде случаев правосознание законодателя приобретает решающее значение в регулировании того или иного общественного отношения, хотя безусловно отталкивается от его объективной природы. Иначе говоря, законодатель не может не подчиниться объективности общественных отношений, и в то же время он властвует над ним. Поэтому-то и следует отличать процесс отражения от его результата, правосознание законодателя от закона.

Тодор Павлов размышляет: «Если бы идея содержала только такие вещи, которые "идут" от самого предмета и не носят субъективного характера, если бы субъект не привносил в "идущие" от предмета объективное содержание и свое субъективное содержание, если бы, наконец, идея-образ была лишена субъективно-эмоциональной "окраски", то всякая идея совпадала бы абсолютно и метафизически со своим предметом и, следовательно, не была бы... образом предмета» .

Именно «привнесение» в регулируемые общественные отношения субъективных моментов, исходящих от законодателя, свидетельствует о творческом характере деятельности, создающей новые правовые нормы. Отражая необходимые свойства и связи регулируемого общественного отношения, законодатель одновременно интегрирует в него свои потребности, интересы и волю, творя тем самым «вторую природу» того же отношения. И только благодаря этому процессу отражаемое общественное отношение преобразуется в результат отражения — правовую норму, которая приобретает относительную самостоятельность, обладает возможностью видоизменять и направлять данное отношение в определенное русло.

Заметим в этой связи, что после известной сталинской работы, посвященной экономическим проблемам строительства социализма в СССР, мы так увлеклись объективностью экономических законов, что почти не оставили места для субъективно-творческого воздействия не только на них, но и на любые другие объективные факторы действительности.

В настоящее время российский законодатель впадает в противоположную крайность, когда менее всего учитывается объективность регулируемых общественных отношений. В результате воцаряется не только неразбериха в самом законодательстве, но и правопорядок уступает место хаосу и произволу. Отсутствие законотворческой культуры и игнорирование правил законодательной техники большинством депутатов-юристов, а также чиновников правительственных и президентских структур в конечном счете приводят к резкому обособлению и разрыву связей между объективным и субъективным, к недооценке их диалектического взаимопереплетения и взаимопереходов.

Функции законотворчества не ограничиваются лишь пассивным отражением и закреплением соответствующих общественных отношений. К числу этих функций относится «забегание вперед», что достигается посредством опережающего видения регулируемых общественных отношений, представляющего собой процесс, в котором опыт прошлого и настоящего проецируется на будущее. Говоря словами академика Анохина, «опережение событий есть прежде всего активное поддержание поставленной цели до момента ее реализации» .

Законодательное опережающее отражение представляет собой выражение соответствующих отношений, закрепленных в определенных правовых правилах. Оно наличествует в виде системы образов, идеальных моделей — правовых норм. Опережая оригинал, правовые нормы могут способствовать осуществлению одних общественных отношений, предотвращению или торможению развития других.

Система правовых категорий окажется действенной лишь в том случае, если она не просто пассивно отражает реальность и основывается на органическом единстве, противоречивом тождестве, взаимопроникновении объективного и субъективного, но и — что не менее важно — с опережением отражает существующую реальность.

Правосознание, правотворчество, правореализация в состоянии интенсивно преобразовывать действительность только тогда, когда закрепляет не только то, что есть, но и то, что должно быть. В этом и состоит смысл правового регулирования, позволяющего направить развитие соответствующих общественных отношений в наиболее благоприятное для общества и его членов русло. Вместе с тем опережение имеет огромное значение для правотворчества также и потому, что позволяет учитывать с высокой степенью вероятности отдаленные последствия правового регулирования. Если они окажутся нежелательными и даже опасными, правовые средства в состоянии предотвратить их. Иначе говоря, открывается возможность предвидения и прогностических оценок характера правового воздействия на будущие общественные отношения.

Механистический материализм, утверждающий, что отражение не может существовать без отображаемого, подобно тому как нет следствия без причины , не согласуется с теорией опережающего отражения.

Материализм, понимаемый диалектически, исходит из того, что опережающее отражение есть не продукт «чистого разума» или иной духовной силы, а результат относительной повторяемости и устойчивости отображаемых процессов, определенной общности между прошлым, настоящим и будущим, выраженной в объективных закономерностях общественного бытия, не только познанных, «открытых» исследователем, но и творчески используемых им. Зная эти закономерности и условия их действия, вполне возможно очертить реальные контуры будущего. Конечно, идеи, рожденные в процессе опережающего отражения, будучи закреплены в правовых нормах, представляют собой лишь идеальную цель. Они не участвуют в регуляции общественных отношений до того момента, пока эти отношения не превратятся в правоотношения, пока эти нормы не начнут действовать, не заживут собственной жизнью.

Одним из важных условий эффективности правового регулирования, учитывающего момент опережения, является обладание законодателем максимально полной и объективной информацией о регулируемом объекте. У. Росс Эшби указывал, что разум ограничен количеством обрабатываемой информации1, и добавим, что стремление к «информационному эквиваленту» должно составлять непреложное требование законотворчества.

Сказанное свидетельствует о тесной связи теории отражения с теорией информации. Эта связь осознается не в полной мере. Между тем именно теория информации обеспечивает реальную возможность «расшифровки» отражения процессов перехода материального бытия в его субъективно-правовой образ, в правосознание.

мостей, первая задача решена, то следствия не заставят себя ждать. Совершенно иного рода первая из названных задач, то есть установление принципов, могущих служить основой для дедукции. Здесь не существует метода, который можно было бы выучить и систематически применять для достижения цели. Исследователь должен, скорее, выведать у природы четко формулируемые общие принципы, отражающие определенные общие черты совокупности множества экспериментально установленных фактов» (Эйнштейн А. Физика и реальность. М., 1965. С. 5—6).

Объективно-точная информация является тем начальным и одновременно конечным звеном в формировании правосознания, предопределяющим достаточную четкость, научную обоснованность законодательства и успех его реализации.

Здесь мы вплотную подошли к крайне сложному и слабо разработанному в отечественной литературе вопросу о связи теории отражения с теорией информации в законотворчестве.

Как известно, последняя привлекает серьезное внимание современных исследователей, разрабатывающих относящиеся к ней проблемы в самых разнообразных, и прежде всего философском и общенаучном, аспектах. Что же касается теории правовой информации, то она переживает еще стадию становления. Поэтому ограничимся лишь некоторыми замечаниями относительно того потенциала, который таит в себе эта теория и который может быть использован в целях эффективной реализации прогностической функции законотворчества.

Обычно в литературе указывается на необходимость полноты и точности информационного материала; в них усматривается важное требование, обеспечивающее успех законодательной деятельности. Очевидно, что подобное указание нуждается в корректировке, ибо речь должна идти скорее не о количественных параметрах информации, а о ее качественных характеристиках. Законодатель, имеющий дело с информационным материалом, может попасть в ситуацию, когда этот материал окажется столь полным и объемным, что будет избыточным, станет привносить дополнительные и неоправданные трудности в законотворческий процесс, загромождать его второстепенными деталями и подробностями, обладающими лишь «шумовым» эффектом, но не проясняющими задачу, стоящую перед законодателем. Иначе говоря, при сборе информации возникает проблема ее порога (или границы), переход которого таит для законодателя опасность оказаться погребенным под грудой собранных данных, а не возвыситься над ними. Это возвышение включает в себя селекционный отбор информационного материала, предполагающий отсечение лишних данных и в то же время выделение главных, существенных моментов, неких общих начал, свойственных явлениям действительности. Такая процедура необходима прежде всего потому, что, создавая правовые нормы, законодатель рассчитывает не на тот или иной единичный случай действительности, а на типические формы его проявления.

Однако было бы неверно в законотворчестве абсолютизировать момент учета фактора типичности. Ведь законодатель, работая с информацией, с ее помощью не просто копирует оригинал, а создает его образ, наделяя этот образ собственными субъективными характеристиками. Участвуя в политике, он привносит в него свое понимание и знание процессов реальности, выражает свое к ним отношение. Законодательную деятельность вполне оправданно относят к разновидностям творчества. Появление на свет закона сопровождается использованием буквально всех средств, составляющих арсенал творческой лаборатории. Это и поиск истины, и нравственные искания, и стремление выразить мировоззренческие принципы и идеалы. Наконец, как и в любом творческом процессе, в законотворчестве задействованы вненаучные и даже иррациональные силы; в нем присутствуют озарения, предвосхищения дальнейшего развития событий.

Подобное предвосхищение может базироваться не на массовых, широко распространенных жизненных фактах, но произрастать из понимания, схватывания общественной значимости отдельных и редких фактов на данный момент действительности. Законодатель, улавливая перспективность таких явлений, способен через посредство правовых норм обеспечить условия для их развития, способствовать их мас- совидности и устойчивости в будущем.

Опережающее отражение требует достаточной обеспеченности информацией не только законотворческого процесса, но и иных юридических действий. Так, например, комплексная социальная профилактика преступности может быть успешно осуществлена при условии всестороннего и тщательного изучении «базисных» данных, характеризующих каждый отдельный регион страны. Как известно, профилактика преступности осуществляется правоохранительными органами без опоры на необходимый научно осмысленный информационный материал. Выпущенному в 1989 г. практическому пособию «Социальная профилактика правонарушений: советы, рекомендации», подготовленному коллективом авторов на основе всесоюзных законодательных и иных материалов, не суждено было реализоваться из-за известных событий. Подготовка и издание такого пособия в новых условиях были бы весьма полезны в связи со все возрастающей преступностью.

Даже эти довольно краткие соображения о значении теории информации в законотворчестве и правореализации показывают, что она дополняет теорию отражения и теорию опережающего отражения в особенности.

Изложенное свидетельствует об особом характере правового опережающего отражения. Будучи теоретическим представлением о будущем, оно отличается от всех форм научного предвидения тем, что прямо, непосредственно ориентировано на практическое воплощение в реальной действительности через закрепление соответствующих общественных отношений в правовых нормах и через их реализацию.