Гиппократ. Сочинения

Перевод с греческого: проф. В. И. Руднев

Книга «О мускулах», точнее «О мясных частях» в некоторых рукописях обозначалась как «О началах». Такая двойственность названия объясняется проще всего тем, что в греческом начертании оба названия очень схожи друг с другом, и переписчики, не всегда считавшиеся с содержанием, легко могли перепутать. По существу заглавие «О началах» более подходит, так как автор, задавшись целью изложить первые стадии развития животного, формирование и развитие его органов, предпосылает этому общие взгляды на первые начала мира. Возникновению мяса и мясных органов там отводится известное место, но в общем второстепенное и недостаточное для оправдания принятого названия. В начале книги автор заявляет, что, собираясь писать о врачебном искусстве, он должен изложить «общие начала», основываясь на взглядах других, писавших до него, и своих собственных. По его мнению, основным движущим и мыслящим началом мира является «тепло», которое при образовании мира перешло на периферию и называется эфиром. Начало холодное и сухое образовали землю; между землей и эфиром—вода и воздух. С главы 3 начинается изложение развития живых существ и их органов: мозга, сердца, легкого, печени, селезенки, почек, мяса, суставов, ногтей, зубов, волос, причем образование их рассматривается не со стороны морфологической, как принято в настоящее время, а с точки зрения физике- или биохимической как результат воздействия тепла на вещества земли, главным образом на клейкое и жирное, при участии в той или иной степени влаги. За этим следует изложение физиологии слуха, обоняния, зрения, голоса и речи. В главе 19 выставляется тезис: «Век человека семидневный», и вся глава посвящена доказательству этого тезиса, начиная с развития зародыша и кончая кризисом при болезнях. Глава заканчивается обещанием автора объяснить необходимость этого семидневного периода в другом сочинении. Таким сочинением в Сборнике Гиппократа могла быть только книга «О неделях», или гебдомадах. Вследствие этого некоторые авторы соединяли обе книги в одно целое. Другие, напротив, основываясь на некоторых рукописях, выделяли главу 19 из книги «О началах» под названием ресЯ aiuvcs бнисюрпх, ф. е. «О веке человека», и связывали ее с «Неделями», разрушая, таким образом, единство автора.

Вопрос об авторе этой книги не выяснен и требует особого исследования. Литтре предполагал, что она написана в эпоху после Аристотеля, так как автор различает вену и артерию, исходящую из сердца, что, по его мнению, было неизвестно Гиппократу. Против этого возражал Фредрих, и вполне основательно, так как сосудистая система была известна Гиппократу в большей степени, чем думали прежние исследователи. С другой стороны, воззрения автора на образование зародыша и развитие частей сближают его с автором книги «О природе ребенка». Однако отождествить их мешает, помимо расхождений в деталях, то обстоятельство, что автор упомянутой книги и Гиппократ всегда имели обыкновение ссылаться на ранее написанные книги, особенно там, где они повторяли самих себя. Нужно, кроме того, отметить, что изложение первых стадий развития было в общих чертах одинаково и у автора книги «О природе ребенка», и у автора книги «Диета I», и даже у Аристотеля. Оно просто вытекало из общих тому времени био- и физико-химических представлений, так что говорить о первоисточнике или о заимствовании здесь трудно. Фредрих предполагает, что книга написана во времена Диокла (IV век), впрочем, без достаточных оснований (см., кроме того, предисловие в книге «О неделях»)

Литература. Литтре, VIII, 576—83.—Ц у к с, Puschm. Gesch., 1, 212 (относит ее к книдской школе).—F г е d г i с h, Hippokratische Untersuch., 1899, passim.

Я пользуюсь для этого рассуждения обычными мнениями других, бывших до меня, и своими собственными, ибо надо найти общее начало мнениям тому, кто желает составить суждение о медицинском искусстве. У меня нет нужды говорить о небесных явлениях, поскольку в отношении человека и остальных животных они не послужат мне к обнаружению, какие части рождены и образовались, что такое душа, что такое здоровье и болезнь, что в человеке добро и зло и почему человек умирает. Теперь я излагаю мои собственные мнения.

2.         (Строение вселенной). Мне кажется, что мы назы

ваем   теплом   нечто   бессмертное,—то,   что   мыслит   все,

видит, слышит и знает все настоящее и будущее. Когда

все смешалось, оно в своей   наибольшей части удалилось

на самую высшую периферию, и кажется мне, что древние

назвали его эфиром. Второй элемент, расположенный вни

зу, называется землей; он холоден, сух и полон движения,

и в нем содержится большое количество тепла.  Третий

элемент—воздух—занял среднее место,   будучи  немного

горячим и влажным; четвертый и наиболее близкий к зем

ле—самый влажный и самый густой.

3.         (Образование живых существ и их органов). Когда

все это кружилось,  будучи возмущено,  земля удержала

здесь и там много теплоты: в одном месте—в огромном

количестве, в другом—в   меньшем, в третьем—в   совсем

малом. Со временем, когда земля была осушена  теплом,

то,  что  было  ею  задержано  от него, "произвело  вокруг

нее гнилости, составившие как бы оболочку. От длитель

ного действия тепла   все   рожденное из гнилости земли

стало  жирным  и почти  безвлажным и тотчас  же   было

воспламенено и преобразовано в кости.  Но все то, что

было более клейкими причастным холоду, не могло, конечно, ни быть воспламененным от жара, ни перейти во влажное,   но  приняло   отличную  от  всего  остального  форму и стало плотным нервом, ибо эти вещи не имели в себе много холода. Наоборот, вены имели его много, и от этого холода все то, что было по окружности очень клейким, спаленное  жаром,  стало оболочкой; но холодная часть, побежденная   теплотой,    растворилась   и   превратилась в   жидкость.   Подобным   же   образом  глотка,   пищевод, желудок и кишки до заднего прохода сделались полыми, ибо в то  время как холод беспрестанно согревался, все, что было клейкого на поверхности, перегорело, и внутренняя пленка стала оболочкой; но то, что было холодного внутри, не содержа много ни жира, ни вязкости, растворилось и сделалось влагой. То же самое было и с мочевым пузырем; там было оставлено много холода; внутренность, согретая теплом, была растворена и сделалась жидкостью, ибо здесь не было ни жирного, ни клейкого,   а то, что осталось   по   окружности,   было   обращено   в   оболочку. Но и все остальное, что является полым, возникло подобным же образом: где было больше клейких, чем жирных, частей, пленка стала оболочкой, а где было более жирных, чем клейких, частей, образовались кости. О костях можно сказать так. То, что не имело совсем клейкости, но содержало  жирное  и  холодное,   подверглось  более   быстрому перегоранию вследствие жирного,—и оно стало в костях наиболее твердым и плотным; там же, где жир и клейкость были  почти  одинаковы,   кости  оказались   полны  щелей вот каким образом:  холод уплотняет,  тепло  разжижает и через продолжительное время иссушает; там, где находится   нечто   жирное,   оно   сжигает   и  осушает   быстрее; где же клейкое соединено с холодом без жира, оно не может быть сожжено, но, согретое, оно со временем затвердевает. 4. (Мозг и его образование). Головной мозг есть метрополия холода и клейкости. Теплота—метрополия жирного, ибо то, что растворяется с самого начала теплотой, становится жиром. Поэтому мозг, имея очень мало жирного и много клейкого, не мог быть сожжен жаром, но со временем он образовал вокруг себя пленку в виде  толстой оболочки, и вокруг этой пленки то, что было побеждено теплом и содержало жирные части, стало костью. Мозг, называемый  спинным,   происходит   от   головного   мозга; в нем нет ни жирного, ни клейкого в большом количестве,

как в головном мозгу, вследствие чего он неправильно называется мозгом. Он не похож на мозг костей. Один он имеет пленки; другой мозг их не имеет. Доказательства этого ясны: если кто пожелает переварить части нервные и клейкие и другие, то другие быстро свариваются, но нервные и клейкие части не варятся, ибо они имеют очень мало жира, а наиболее быстро варится очень жирное и маслянистое.

5.         (Образование сердца). Вот что я думаю о происхо

ждении внутренностей (о венах мной уже было  сказано

раньше): сердце содержит много клейкого  и холодного;

согретое  теплотой, оно стало твердым и вязким мясом,

вокруг него образовалась оболочка, и оно стало полым,

но не как вены. Оно помещается у начала наиболее полой

вены. Две полые веньуасходят от сердца: одна называется

артерией, другая—полой веной, к которой сердце приле

гает. Сердце имеет наиболее теплоты там, где находится

полая вена, и оно распределяет воздух. Кроме этих вен,

есть еще и другие в теле. Та, что является наиболее полой

и к которой прилегает сердце, проходит через всю брюш

ную полость и диафрагму и разделяется между одной и

другой почкой. В пояснице она разделяется и направляется

к другим частям и к двум нижним конечностям. Равным

образом, и выше сердца, в шее, одни вены идут направо,

другие—налево. Они направляются к голове и разделяют

ся та и другая в висках. Легко можно перечислить самые

большие  вены и можно сказать  одним словом,  что  все

распределенные в теле вены происходят от полой вены

и от  артерии.  Самые  же  большие  находятся у сердца,

в шее и голове и ниже сердца до бедер.

6.         Наибольшее     количество     теплоты     содержится

в венах и сердце;  вот почему сердце,  будучи наиболее

горячим в человеке, содержит пневму.  Легко убедиться

в том, что пневма есть то, что питает: сердце и полые вены

беспрерывно движутся, и эти вены содержат наибольшую

теплоту, и вот почему сердце как наиболее горячая часть

в человеке притягивает пневму.  Можно и иначе узнать

это: если кто пожелает зажечь огонь в доме, где не будет

никакого ветра, пламя движется то больше, то меньше;

зажженный   светильник   движется   подобным   же   обра

зом—то   более,   то   менее,   без   всякого   сколько-нибудь

приметного для нас дуновения ветра: между тем холод

служит пищей теплу. Дитя в утробе, сжимая все время

губы, сосет из матки матери и притягивает как пищу, так и пневму внутрь сердца, ибо эта пневма очень горяча у ребенка, поскольку, по крайней мере, дышит мать; а тепло дает движение пневме и телу, точно так же как и всему остальному. Если же кто спросил бы, каким образом известно, что ребенок в матке сосет и тянет, то ему нужно ответить так: ребенок рождается, имея экскременты в кишке, и их очень быстро выделяют по рождении и люди, и животные; и, конечно, он не имел бы экскрементов, если бы он не сосал в матке, и по рождении он не умел бы брать с самого начала грудь, если бы не сосал в матке. Так обстоит дело с движением сердца и вен.

7.         (Образование легкого). Легкое образовалось сбоку

сердца следующим образом: сердце, согрев наиболее клей

кую часть влаги, быстро осушило ее в виде пены, сделало

ее трубчатой   и   наполнило ее маленькими венами. Эти

вены произведены были так: все, что было в клейкости

холодного,    растворилось   и   сделалось   жидкостью,    из

самой же клейкости образовалась оболочка.

8.         (Образование• печени).   Печень  образовалась  так:

когда вместе с теплом отделилось много влаги  без клей

кости   и   жира,   холод   восторжествовал   над   теплом,—

и часть уплотнилась. Доказательством для меня служит

следующее: когда убивают жертву, кровь, пока она горяча,

жидка и затвердевает, когда охладится; если же ее взбалты

вать,   она   не   делается  твердой,   ибо   волокна   холодны

и клейки.

9.         (Образование селезенки, почек и мышц). Селезенка

образовалась так:   из тепла  и клейкости,  причем тепла

очень много, а холода очень мало, сколько только нужно

было,   чтобы  сгустить   самое  клейкость,  которая   соста

вляет волокна селезенки. Через   эти  волокна   селезенка

делается  мягкой  и  нитчатой.   Почки  образовались  так:

мало клейкости, мало тепла и очень  много   холода, что

произвело    затвердение,   и   эта   внутренность   сделалась

наиболее  твердой  и наименее  красной  вследствие  того,

что много тепла соединилось при ее составлении. Та же

самая речь о мясе. Холод произвел сгущение и положил

таким образом начало мясу; клейкость образовала пусто

ты, и в этих пустотах находится жидкость, как в боль

ших венах. Тепло распространено по всему телу, но в теле

больше всего влаги, а во влаге—много холода: его столь-

ко, сколько нужно, чтобы сгустить жидкость; но он побеждается, так что от тепла происходит растворение. Что влага есть тепло, подтверждается тем, что, если разрезать где бы то ни было тело человека, оттуда потечет горячая кровь, и пока она будет горяча, она будет влажной; когда же она охладится от находящегося в ней холода и того, который идет снаружи, образуется кожа, перепонка. Если кто, сняв эту кожу, оставит ее в покое на некоторое время, то увидит образовавшуюся другую кожицу; если кто постоянно ее будет снимать, то каждый раз будет появляться новая вследствие холода. Я распространился об "5том предмете с тем, чтобы показать, что наружная часть тела, подверженная воздуху, по необходимости должна была стать кожей под действием холода и ветров, обрушивающихся на нее.

10.       (Образование суставов. Синовия). Суставы обра

зовались так: когда кости соединились, то, что в них было

жирного, оказалось весьма  быстро сожженным, как это

было сказано раньше, но что в них было клейкого, не могло

быть сожжено, но оставалось между пережженным; оно,

иссушившись от тепла, образовало нервы. Что касается

синовии (упнпвЯб), то, поскольку  имелась   наиболее   жид

кая часть клейкого, будучи разогрета, она стала более

густой,  оставаясь все  же  жидкой,  и оттуда произошла

синовия.

11.       (Образование ногтей). Ногти были также произ

ведены этой клейкостью, ибо то, что есть наиболее влаж

ного в клейкости, беспрерывно вытекая из костей и суста

вов, будучи высушено и обожжено теплом, образует сна

ружи ногти.

12.       (Образование  зубов).   Зубы  появляются  послед

ними из-за того, что приращение идет от головных костей

и челюстей; то, что здесь имеется клейкого и жирного, высу

шенное теплом, пережигается, и зубы становятся более

твердыми, чем другие кости, так как не содержат холода.

Первые  зубы образуются через питание плода  в матке

и  через  кормление   ребенка   молоком  после   рождения.

Перемена в пище и питье ведет к их выпадению; выпадение

происходит  по   прошествии семи  лет  первого  питания,

иногда даже раньше, если они исходят от дурной пищи;

но в большинстве случаев это возраст в семь лет; те же

зубы, которые  возникают после,  стареют вместе с чело

веком, если не будут разрушены болезнью,

13.       Вот почему зубы появляются позже всех других

костей: в нижней челюсти есть полые вены, и они одним

только этим костям доставляют питание; кости же возра

стают свойственным им возрастанием, и, действительно,

все другие части тела растут соответственным им возра

станием. Вены, идущие из живота и кишок, где собирается

пища и питье, черпают отсюда, когда все это будет согрето,

наиболее тонкое и наиболее жидкое, тогда как наиболее

густое остается и преобразуется в нижних кишках в кал.

Вены поглощают в животе и в кишках над тонкой кишкой

наиболее тонкую часть согретой пищи, остаток которой,

перейдя через тонкую кишку, собирается в нижних киш

ках и становится калом. Пища, приходя к каждой части,

производит здесь форму этой части в бывшем ее  виде,

ибо каждая вещь, снабженная пищей, возрастает: тепло,

холод, клейкость, жир, сладкое, горькое,  кости—словом,

все, что только находится в человеческом теле.   Зубы же

потому появляются  позже, что челюсти,   как   я   сказал

выше, одни между костями заключают внутри себя вены;

поэтому  они и пищи притягивают  больше,  чем другие

кости. Имея больше пищи и более обильный приток, они

сами порождают свойственное им возрастание, и они поро

ждают его, пока человек не вырастет в целом. Он растет,

получив    форму,   а   оформляется   он    преимущественно

в возрасте от семи до четырнадцати лет; в этот же проме

жуток  времени  рождаются  самые   крупные   зубы  и  все

те зубы, которые являются на смену зубов, образовавших

ся от пищи в матке. Человек растет также в -третью гебдо-

. маду, когда он становится юношей, и до четырех и пяти гебдомад. В четвертую гебдомаду у большинства людей появляются два зуба—они называются зубами мудрости.

14.       (Образование   волос).    Волосы    вырастают    так:

их производят кости и головной мозг, поскольку в них

нет, как в нервах, клейкости, расположенной снаружи,

и жира, ибо если бы были жирные части, они были бы по

глощены теплом.   Но, может быть,  кто-нибудь удивится,

что волосы в изобилии появляются подмышками, на лоб

ке и по всему телу. Суждение об этом то же самое: там,

где тело  заключает   клейкость,  тепло   понуждает расти

волосы.

15.       (Слух). Слышат таким образом: слуховые проходы

простираются до   твердой и сухой,  как камень,  кости;

в самой кости находится  пещеристое углубление; звуки

ударяются об это твердое тело, и пустая кость резонирует вследствие своей твердости. В слуховом проходе к твердой кости прикреплена перепонка тонкая, как паутина, наиболее сухая из всех перепонок. Есть много доказательств, что самые твердые тела наилучше резонируют; а чем более резонанс, тем лучше мы слышим. Некоторые, писавшие о природе, утверждали, что резонирует сам мозг, но это невозможно, ибо мозг влажен, и оболочка вокруг него влажная и плотная, а вокруг оболочки кости. Жидкие тела не резонируют, а только сухие, а то, что резонирует, производит слышание.

16.       (Обоняние).  Головной мозг, будучи сам по себе

влажен, обоняет сухие вещества, втягивая запах с возду

хом через сухие трубки, ибо мозг доходит до углублений

носа,  и с  этой стороны никакая кость не  представляет

ему   препятствия, и он   ограничен   только   мягким,   как

губка,  хрящом, который есть  ни мясо, ни кость. Когда

полости носа сухи, он с наибольшей точностью обоняет

запах   сухих   веществ.   Он   не   обоняет   воды,   так  как

она более влажна, чем сам мозг, по крайней мере, если

она не  загнила,  ибо вода, как и другие  тела, делается

плотнее, портясь. Но когда ноздри становятся влажными,

они не способны обонять, так как   мозг не притягивает

больше к себе воздуха. Этим путем также мозг сам по себе

может  обильно течь к  небу, горлу,   легкому  и животу;

тогда  сведущие  люди говорят,  что это  катарр   головы;

истечение идет также к остальному телу, и это  является

поворотом к теплу.

17.       (Зрение). Видение происходит так. Вена, идущая

от оболочки мозга, направляется к каждому глазу через

кость. Через эти две маленькие вены выцеживается из мозга

самая тонкая клейкость  и  этим образует вокруг   глаза

оболочку—такую, какой сама по себе является прозрачная

среда глаза, подверженная воздуху и   сдуваемая ветром

так же, как и всякие другие кожи, о чем я говорил выше.

Эти оболочки, помещенные перед видящей частью,    мно

гочисленны и прозрачны, как вся среда, а в этой прозрач

ности отражается свет и все  блестящее,   и   отражением

производится видение. Для того, что не блестяще и не отра

жается,   нет    видения;   остальное   же   вокруг  глаз—это

белое мясо. Часть глаза, так называемый зрачок, кажется

черным, ибо он расположен в глубине и окружен черными

оболочками.   Мы   называем   оболочкой то,   что   в    глазу

подобно коже. Она не черна на вид, но она бесцветна и прозрачна. Жидкость глаза /Клейка, ибо мы часто видим выходящей клейкую жидкость из разбитого глаза; пока она горяча, она остается жидкой; но, охлаждаясь, она делается сухой, как прозрачный ладан. Глаз одинаков у людей и животных. Он страдает от всего, что попадает . в него: от ударяющего ветра, от всего слишком для него блестящего и от применяемых к нему смазываний; причина та, что поверхность его влажна, как влажен рот, язык и живот в своей части.

18. (Голос и речь). Человек говорит вследствие воздуха, который он втягивает во все.свое тело, но особенно . в полости. Выталкиваемый наружу через пустоту воздух производит звук, ибо голова резонирует. Язык артикулирует вследствие ударов; прегражденный в горле и ударяя о небо и зубы, он дает ясность звукам. Если бы язык каждый раз не артикулировал при сталкивании, человек не имел бы раздельной речи, а испускал бы только простые звуки. Доказательство этому—в глухих от рождения, которые не умеют говорить, но издают только простые звуки. Не достиг бы также успеха и тот, кто захотел бы говорить после выдыхания. Это ясно: люди, желая издать сильный голос, вбирают в себя наружный воздух, выгоняют его наружу и громко кричат с тем, чтобы воздух дал встречный отзвук, после чего звук ослабляется. Поющие под аккомпанемент лиры и вынужденные напрягать голос, делая глубокое вдыхание, продолжают выдыхание и с силой поют с тем, чтобы воздух резонировал навстречу; когда воздуха нехватает, звук прекращается. Все это показывает, что звук производится воздухом. Я видел людей, которые, желая умертвить себя, начисто перерезывали себе горло; они, правда, живы, но не говорят, если, по крайней мере, не соединить рану; тогда они заговорят. Это опять-таки доказывает, что воздух не может уже быть притягиваем в полость, поскольку перерезана гортань, ибо он проходит через рану. Таково объяснение голоса и речи.

19. Возраст человека состоит из седьмиц. Вначале, когда продукт зачатия находится в матке, в семь дней возникают все части, которые должно иметь тело. Кто-нибудь, быть может, удивится, каким образом я это знаю. Я это наблюдал много раз таким образом: публичные бывалые женщины, сносясь с мужчиной, знают, когда они зачинают;  после  они делают выкидыш;  выкинутый ими плод похож на мясо; положив это мясо в воду, рассмотри его в воде, и ты увидишь, что оно имеет все части: глазные впадины, уши, конечности, пальцы рук, голени, ноги и пальцы ног, половые части, наконец, видно все тело. Опытная женщина также знает, когда она зачинает; она испытывает тотчас дрожь, жар, скрежет зубами, спазмы, оцепенение в суставах, во всем теле и в матке. Женщины, которые чисты, т. е. не влажны, испытывают эти явления, но те, которые плотны и слизисты, в большинстве случаев ничего не знают. Впрочем, я знаю об этом не больше, чем сообщили мне женщины. Вот еще что указывает, что возраст человека составляется из седьмиц:  оставаясь семь дней без еды и питья, большинство умирает в течение этого времени; некоторые, хотя и переживают этот срок, все-таки следом за тем умирают;  у тех, кого убедили отказаться от голодной смерти и начать есть и пить, желудок не желал больше ничего принимать, ибо кишка срослась в течение этих семи дней,  и они также погибали.   Еще доказательство: ребенок, рожденный к концу семи месяцев, рождается в порядке вещей и живет, имея подобное соответствие и-точное число в  соотношении  с неделями; дети же, рожденные в восемь месяцев, никогда не живут, тогда так ребенок в девять месяцев и десять дней живет, имея точное число недель: четыре десятка недель составляют   двести   восемьдесят   дней;   один   десяток   недель составляет семьдесят дней. Ребенок, рожденный семи месяцев, имеет  три десятка  недель, каждый  десяток  недель имеет семьдесят дней; таким образом, три десятка недель составляют в общем двести десять дней.  Подобно  этому у людей наиболее острые болезни разрешаются выздоровлением или смертью в четыре дня,  т.  е.  в полнедели; те болезни, которые по остроте стоят на втором месте,— в течение недели; стоящие  на  третьем месте—в одиннадцать дней, или полторы недели; на четвертом—в две недели; на пятом—в восемнадцать дней, т. е. в две с половиной недели. Некоторые болезни не имеют признака, который позволил бы решить, в какое время они излечиваются; точно так же  большие  раны головы и остального тела начинают воспаляться на четвертый день, а воспаление спадает на седьмой, четырнадцатый, восемнадцатый день; если воспаление—при хорошем лечении—больших головных ран не спадает в этот промежуток, люди погибают.

Кто мало сведущ в этих вещах, удивится, что ребенок рождается семи месяцев; что же касается меня, я много раз это видел, и если кто желает в этом убедиться, то это нетрудно: можно осведомиться у повивальных бабок, которые присутствуют при женщинах в родах. Другое доказательство этого—в том, что дети получают свои зубы в семь полных лет, а в семи годах как по расчету, так и по числу содержится тридцать шесть десятков седьмиц и полдесятка, или триста шестьдесят пять недель. Естественную необходимость, в силу которой каждая из этих вещей определяется в седьмицах, я объясню в другом месте.