Журнал «Твоё здоровье»

Издательство Знание 2/95

ЭСТЕТИКОТЕРАПИЯ ОТРИЦАТЕЛЬНЫХ ЭМОЦИЙ. «ОДИНОЧЕСТВО»

На последний сеанс Лев Шимелов принес мне в подарок деревянную иконку — Архангел Михаил и Св. Влм. Варвара.

Целительница села Игумного Тульской губернии Варвара Романова — моя прабабушка. Безошибочным чутьем артиста Лев предугадал мою лучезарную благодарность.

—        Вы   не   подарили   бы   мне   свое «Одиночество»?

—        Эти стихи неопубликованы.

—        Почему?

—        Часть их терапевтического действия именно в этой их «целинности».

—        Если   только  часть,   то  продиктуйте   мне   Ваш   «валидол».   Я   много езжу,   записная   книжка   всегда   с  собой.

Несколько растерянно — я не могла расстаться со своим сокровищем и держала иконку в руках, присматривая для нее место в моем домашнем иконостасе — произнесла первую строфу:

Ваше Королевское Высочество,

Друг мой безупречный, Одиночество,

Вы — мое Отечество,

И Отчество,

Вы — мое последнее пророчество,

Это Я стучусь,

Отоприте,

На пороге стою,

Впустите.

Я стояла над креслом, в котором Лев привычно и с удовольствием устроился, и видела, как он правильно по   ПАМЯТИ   записывает   мои   стихи.

 Поразили меня три прописные «О» — Одиночество-Отечество-Отчество. ОН ПОНЯЛ меня: Королева «Я» эмоций — Одиночество, самая честная и мужественная. Без нее нет ни самопознания, ни счастья самовыражения, ни закатов и рассветов, ни голубиной радости, грусти. И что всего важнее, не было бы ни Серафима Саровского, ни Ксении Петербуржской.

Удивил меня Лев Павлович и знаками препинания. Даже такая актриса, как Вера Бабичева, чувствующая энергетику словоформ до родовых судорог (в «Трамвае желания» Вера неповторима), после «впустите» поставила знак восклицания. Лев же правильно поставил точку, как знак полного смирения блудного сына на пороге Отчего дома.

Он поднял голову, и я продиктовала оставшиеся две строфы:

Над безумным племенем,

Над горящим семенем,

Вы взойдете Временем;

Ваше королевское Высочество,

Друг мой бескорыстный, Одиночество,

Вы — мой секундант, мое оружие,

Вы — моя броня и песня нужная.

Это я стучусь,

Отоприте,

На коленях стою, впустите.

Лев помолчал, позволяя нашему с ним пространству наполниться энергетикой стихоформ. Потом заметил полувопросительно:

— А ведь создают же клубы защиты от одиночества?

—        Непосвященные в секреты полураспада   этого   феноменального   источника энергии.

И я рассказала ему, как в Гегарде, в храме-скале, босыми ногами впитывая воду естественной расселины каменного пола, я молила свое Одиночество:

Освободи меня от слов,

От примечаний,

От здравомыслия основ,

От окончаний.

От празднословия мечты,

Игры в надежды,

Все можешь ты,

Освободи от Здесь, от Прежде,

Освободи меня от снов,

От завещаний,

От клятв несбывшихся веков,

От умолчаний,

От сказок сердца и ума,

От их одежды,

И тихо вежды пусть мне откроет

тьма сама.

Лев молчал одобряюще, и я рассказала ему, как, спустившись с гор, я пела свою молитву в храме Св. Гаяне под аккомпанемент отца Гурге-на. Мы были одни в храме с прекрасной акустикой, и звуки фисгармонии отца Гургена придавали органную значимость моим словам.

—        Вы сознательно пошли своей до

рогой?

—        Как   Вам   сказать,   трое   детей,

семеро внуков, три на редкость счаст

ливых  замужества.   Но  ведь  это дру

гая ипостась Одиночества. Одиночество

вдвоем, если брак удачен. Есть, впро

чем, и третья ипостась этого феноме

на,  без  чего невозможны,  собственно,

и две другие.

—        Не секрет?

—        Прошу  прощения,   но  процити

рую Вам одно из своих писем. Это не

вполне    корректный    аргумент,    но    в

этом  тоже  есть  некая свежесть тера

певтической логики.

«Любила бы я Вас, да слишком хороши надежды Ваши. И мои надежды. Небесные без них растают витражи, поблекнут домотканные одежды. Вот где цена и силы Ваших рук, и верности мужской цена большая тоже... Но мысли взлет и тайный песни звук, ах как они все ж на любовь похожи. Вам (верю) будет трудно без меня, но знайте, мне не легче будет с Вами смотреть, как расплывается земля под нашими счастливыми шагами».

—        Убедили.

—        Бездумное растворение в счастье возможно только для тех, у кого нет задания на этой земле.

—        У Вас оно, бесспорно, есть.

Мы расстались у «Тысячи мелочей», там, где Юра Гагарин в недоумении размахивает руками (Лев подвез меня по дороге к себе домой).

—        Это хозяйство чем-то напоминает вашу лабораторию.

—        Пожалуй,    наш   Центр   можно назвать «1000 и одна не мелочь».

Прошло восемь лет. Иногда, встречая на афишах имя Льва Шимелова, я вспоминала его рассказы о Высоцком и точные суждения обо всем на свете («Самая маленькая Гулаг-матрешка — это семья»), его уникальную человечность: заметив, что я работаю со слуховым аппаратом, принес запас батареек и молча положил их на стол (даже мои дети и внуки на это не способны).

В конце июля 1990 года я позвонила ему пригласить на выставку эс-тетико-терапии домашней одежды. Он сразу узнал меня по голосу, сказал, что уезжает на гастроли, у него все в норме, мой телефон всегда при нем — так, на всякий случай.

Описанный сеанс эстетико-терапии «под копирку» неповторим.

В нашей лаборатории существует запрет на тиражирование. Даже для детей. Исцелить себя одиночеством может только тот, кто способен овладеть энергией своих эмоций при помощи эстетического переживания.

Даже если ваши опыты будут непрофессиональны — терапевтический успех обеспечен.

Аль-Вика БЫКОВА