|
|
Человеческое общество на любой
стадии своего развития чревато противоречиями, чрезвычайными ситуациями,
стихийными бедствиями, грозящими дестабилизацией' или разрушение*
существующее социальной системы, общности, малой группы и т. п. Среди этих
чрезвычайных ситуаций все большее внимание привлекают своими негативными
воздействиями на различные стороны жизни, способными нередко, поставить под
вопрос человеческую жизнь, разнообразные социальные конфликты. Стихийные и
прочие бедствия, катастрофы, обрушивающиеся на людей в различных регионах
мира, в свою очередь оказывают мощное воздействие на развязывание и развитие
социальных конфликтов.
ЕсЛи эту проблему рассмотреть в самой общей н потому
достаточно абстрактной теоретико-социологической панораме, то можно выделить
два основных направления воздействий катастроф и сопровождающих их постката-
строфвых процессов на складывание конфликтной ситуации и ее перерастание в
социальный конфликт.
Первое'направление состоит в том, что под* влиянием таких
разрушительных катастроф, как землетрясения, наводнения,4 аварии на
промышленных предприятиях и т.-п., резко возрастает потенциал
"общественного альтруизма' и расширяются его масштабы, часто пересекая
границы государств и даже континентов, как это было после разрушительных
землетрясений в Армении и Мексике, а население пострадавших районов
обнаруживает явную тенденцию к усилению социальной сплоченности. В таких
случаях общее для всех чувство опасности, общие потери н переживаемые лишения
обеспечивают возрастание социальной сплоченности, причем уровень ее
оказывается в прямой зависимости от масштабов катастрофы. Но чем выше уровень
социальной сплоченности
в общности, группе и т. п., тем меньше возможностей для
возникновения в ней конфликтной ситуации. Поэтому можно утверждать, что в
подобной ситуации масштабы катастрофы и социальный конфликт находятся в
обратной зависимости друг от друга.
Социальная специфика такой ситуации, возникающей в
результате усиления единообразия чувств, мыслей, стремлений, ценностей у
различных индивидов и их групп, попавших в общую беду, достаточно подробно
описана американскими социологами, в частности К- Фритцем и Е. Карантелли,
употребляющим для ее категориальной интерпретации термин «терапевтическое
сообщество». Характеризуя это специфическое сообщество, возникающее в
результате сплочения людей, переживших катастрофу, Карантелли выделяет в
качестве его самой существенной черты возникновение «системы социальной
поддержки», которая так необходима людям, пережившим мощный отрицательный
стресс, вызванный у них катастрофой [5J.
Как в случае с землетрясением в Армении, так и в тех
Катастрофических явлениях, которые описаны и с социологической точки зрения
проанализированы американскими социологами, проявилась одна характерная
тенденция. Суть ее такова: чем более смысложизненные интересы людей,
оказавшихся в зоне бедствия, нарушает катастрофа (в случае землетрясения —
смерть, здоровье близких, разрушение крова, потеря всего имущества и т. д.),
тем сильнее она подавляет разногласия и отклонения от норм в различных
социальных группах, укрепляет их солидарность и сплоченность, тем меньше
возможностей остается для возникновения конфликта между ними.
Однако нельзя оставлять вне социологического анализа и
другую социальную тенденцию, возникающую в районах бедствия, вызванных
катастрофами.. Возникновение такой тенденции связано с наличием определенных
национальных традиций, обычаев, определенной структуры, характерных для
населения пострадавшего региона. Если катастрофа происходит в такой
местности,- где в глубине социальных, этнических и других структур достаточно
длительное время тлеют семена раздора и конфликта на почве межнациональных,
межгрупповых и другйх противоречий, катастрофа, вызывая усиление сплочения
лиц одной о'бщности, например нации, может усилить ее неприязнь по отношению
к лицам, принадлежащим к другой национальности, содействуя tert Самый выходу
конфликтной ситуации на поверхность "общественной жизни. Именно так
случилось после землетрясения в Армении, где катастрофа, естественно,
усилившая эмоциональную возбудимость у представителей ' армянского этноса при
одновременном их сплочении, вместе с тем обострила ситуацию и усилила
противостояние подругой линии— по линии межнациональных противоречий и
конфликтов между армянами и азербайджанцами. Конечно, в основе
межнационального конфликта здесь-' лежали другие причины — политические,
экономические, языковые и т. п., но и влияний произошедшей'катастрофы,
эмоциональное переживание населеннейЧпострадав- шнх районов ее разрушительный
езультйтбв не могло не сказаться на остроте возникшего межнационального
конфликта.
В условиях бедствия, вызванного природной катастрофой, -
не имеющей антропогенных детерминант, в тех случаях, когда эти бедствия
наслаиваются на существовавшие прежде конфликтные ситуации, могут возникать
специфические формы мифотворчества, способные резко обострить протекание
социального Конфликта. Психологические исследования, проведенные в
пострадавших от землетрясения районах Армении, показали, что многие люди там
убежденно, а порой и убедительно создавали в своем воображении и активно
воспроизводили Сюжеты, якобы выявляющие причинную зависимость землетрясения
от армяно-азербайджанских межнациональных и межгосударственных конфликтов.
При общей невротиза- ции армянского населения вследствие разрушительного
землетрясения, отягощенного эмоционально переживаемым конфликтом с
Азербайджаном, в массовой психологии сформировался порочный круг — от
невообразимых для стабильной и устойчивой психики сюжетов к невро- тизации
больших масс населения, а от невротизирован- ного тяжелейшими патогенными
воздействиями населения к новым, еще более невероятным сюжетам, существенно
обостряющим чувства национальной неприязни и искажающим психику человека как
субъекта социальной активности [3, т. 10, 45—54].
Второе направление воздействий катастроф и особенно
посткатастрофных процессов на возникновение конфликтных ситуаций,
формирование конфликтных групп я развязывание конфликта как такового
проявляется также и в том, что катастрофы, особенно если они не носят чисто
стихийного характера (наводнения, землетрясения, оползни н т. д.), а тесно
связаны с действием социальных факторов (некомпетентность управленческой
деятельности, нарушение требований техники безопасности на технологически
сложных объектах и т. п.), способны не только обострить существующую
конфликтную ситуацию, но и вызвать новую, привести к острому социальному
конфликту. Например, Чернобыльская катастрофа не только обострила
существующие на прилегающей к АЭС обширной территории все прежде имевшиеся
там конфликты, но и вызвала к жизни новые. Такая ситуация связана с тем, что
материальный, социальный, социально-психологический ущерб, наносимый
значительным группам людей крупной технологической или социотехнической
катастрофой, приводит к резкому ухудшению общественного статуса индивидов и
целых общностей, а это может стать причиной возникновения конфликтной
ситуации и развязывания конфликта. Таким образом, можно сделать вывод:
масштабы катастрофы, особенно если ее природные, технологические компоненты
органически сочленяются с социальными, находятся в прямой зависимости с
вероятностью возникновения социального конфликта, его масштабами и остротой.
Рассмотрим связь природных катастроф с социальными
конфликтами. Социологический анализ социальных аспектов разрушительного
землетрясения, произошедшего в Армении в декабре 1988 г., и последующих действий населения пострадавших районов, правительственных учреждений,
спасательных служб, широкой общественности позволяет выделить несколько
характерных особенностей этой трагедии. Внезапность удара, обрушенного на
людей стихийным бедствием, вызвала массовый шок, психологическое ощущение
бессилия человека перед разрушительными процессами, но одновременно и
страстное стремление людей, подчас проживающих за несколько тысяч километров
от района бедствия, прийти на помощь пострадавшим, проявить к ним
сострадание, осуществить опеку в отношении нуждающихся. Таким образом, в
чрезвычайной ситуации возникло вполне естественное для людей чувство
сострадания, сопричастности потерпевшим, а это усилило социальную
сплоченность, отодвинуло на задний план эгоистические устремления, индивидуалистические
цели, межличностные и межгрупповые столкновения, становящиеся нередко
причиной возникновения конфликтной ситуации. А те конфликты, которые к тому
времени уже существовали в пострадавших районах, в значительной мере
смягчились. Таким образом, общая беда привела к усилению чувства: единой
общности людей перед ее угрозой и тяжелыми последствиями, усилила их
социальную сплоченность,, приглушила в их среде старые конфликты,
предотвратила возникновение новых. Причем уровень социальной сплоченности людей
здесь оказался в прямой зависимости от масштабов катастрофы и степени
вызванных ею разрушений и жертв.
Разумеется, в данном случае мы исключаем из рассмотрения
чрезвычайно длительный и острый по формам протекания армяно-азербайджанский
конфликт, который: в результате тяжелого по своим разрушениям и последствиям
землетрясения получил в лице пострадавшего армянского населения новые
импульсы для дальнейшего углубления.
В тех же случаях, когда происходят социотехнологи- ческие
или экологические катастрофы, органически связанные с действиями
антропогенных факторов, панорама возможных конфликтных ситуаций, возникающих
в пострадавших регионах, оказывается более многообразной и противоречивой. В
таких случаях, как показывает опыт восприятия и оценки всего, что случилось в
результате аварии на Чернобыльской АЭС, одним из первых перед людьми
возникает вопрос: кто и насколько виноват в случившемся? А поиск виновного
всегда сопряжен с конфликтной ситуацией. Вслед за этим возникают не менее
конфликтонасыщеиные вопросы: можно ли было предотвратить взрыв энергоблока?
Почему не сработал защитный колпак атомной электростанции? Почему так долго
скрывали от населения масштабы катастрофы и степень радиационного риска?
Таких-и подобных им вопросов множество, и возникли они не только в первые
часы и дни после катастрофы. Вопросы возникают и сегодня, причем на многие и
сегодня невозможно дать полный и исчерпывающий ответ: почему до сих пор нет
достоверной и исчерпывающей информации о том, какие болезни и в какой мере,
порождены Чернобыльской катастрофой, почему пустуют многие дома, построенные
специально для переселенцев, почему множество людей возвращаются из мест
переселения обратно в радиоактивно загрязненные районы? Все эти вопросы прн
отсутствии •аргументированных и четких ответов на них со стороны компетентных
органов, прежде ёсего* управленческих структур, порождают все новые и новые
конфликтные •ситуации, обостряя и без того тяжелую кризисную ситуацию в
пострадавших от катастрофы районах.'
Социологический анализ конфликтных ситуаций, возникающих в
результате Чернобыльской Катастрофы и вызванных ею посткатастрофных
процессов, позволяет типологизировать их по нескольким основаниям. Первым нз
них является разделение конфликтных ситуаций по направленности социального
напряжения в них на горизонтальные и вертикальные [I, 73j. К числу
горизонтальных относятся те, которые разворачиваются вдоль параллельной оси
взаимодействия социально равноправных партнеров, таких, например, как
различные предприятия, лаборатории внутри исследовательского института,
соседи, коллеги по работе или учебе, домочадцы в одной семье и т. п.
Этот тип конфликтных ситуаций в' посткатастрофных условиях
приводит к возникновению и Нарастанию двух противоположно направленных
тенденций: с одной сто- рОйы, к усилению сплоченности людей, объединенных
чувством общей беды, а с другой к возрастанию социально-психологической
напряженности, влекущей за собой усиление конфликтогеиности житейских
ситуаций, с которыми люди сталкиваются повседневно. Особенно, это заметно при
анализе Отношений в семьях и между соседями, а также с коллегами по работе
или учебе. Причем первая тенденция постепенно усиливается и начинает
преобладать над второй. Если в ноябре 1991 г* только 15,3% опрошенных в ряде
районов Гомельской и Могилевской областей утверждали, что продолжающееся
воздействие Чернобыльской катастрофы и ее последствий привело к усилению
взаимопомощи и к гораздо большей сплоченности членов семьи, то в конце 1994 г. такие суждения высказали уже 18,8% респондентов. Что же касается второй тенденции —
обострение конфликтоген- ных ситуаций, то ее зафиксировали в 1991 г. 22% опрошенных, а в 1994 г.—22,7%, то есть практически уровень деструктивных воздействий
посткатастрофных процессов на внутрисемейные отношения практически не
изменился,
В сходных пропорциях протекают изменения в сфере
отношений с товарищами по работе или.учебе, а также-1
соседями. Примерно каждый пятый респондент утверждает, что отношения с
товарищами по работе в постка- тастрофный Период ухудшились, а каждый восьмой
или десятый — улучшились. Ухудшение отношений с*соседями и возникновение в
связи с этим конфликтных ситуаций зафиксировали 8% респондентов в Гомельской
области и 11 %—в Могилеве кЪй, а их улучшение отметили 9 и 12%
соответственно.
Здесь, как видим, показатели близки, что свидетельствует
об идентичности тенденций в межличностных отношениях людей в условиях
посткатастрофного развития. В этом отношении наиболее важным показателем
становится сохранение отношений с соседями в прежних дружественных рамках. В
целом они являются самыми высокими, различие в их оценке жителями Гомельской
и Могилевской областей составляет всего 4,7 %, а средневзвешенный показатель
составляет 66%.
Что же сплачивает людей, помогает преодолевать им
возникающие конфликтные ситуации в условиях посткатастрофного развития?
Наибольшее число респондентов— 31,3% в Могилевской области и 39,2% в
Гомельской — отметили в качестве решающего фактора общую тревогу за здоровье
своих детей. Более сплачивает, чем разъединяет, людей также тревога за будущее
своих детей как полноценных граждан, способных создать семью, хорошо
устроиться в жизни; забота о том, чтобы дети получили хорошее образование и
специальность, выросли честными, скромными, трудолюбивыми, с любовью и
вниманием относились к своим родителям.
Таким образом, в системе межличностных отношений,
развертывающихся в посткатастрофных ситуациях в социально-горизонтальных
направлениях, превалирующими оказываются тенденции объединения усилий людей,
их-сплочения, которые как бы оттесняют на задний план, приглушают возможнее
конфликтные ситуации, смягчают их остроту.
Совершенно иная ситуация складывается в другом типе
социальных конфликтов, которые возникают и развертываются в качестве
вертикальных: недовольство и противостояние в них направлены вдоль оси
политической или организационной иерархии— население и власть [1, 74].
Причем, напряженность отношений между населением и управленческими
структурами отчетливо коррелирует с уровнем радиационной загрязненности
местности. В частности, в Гомельской области ухудшение отношений с
представителями органов власти отмечают 37,5% респондентов, в Могилевской
—39,6%, а в значительно более чйстой в радиационном отношении Минской
области—вдвое меньше: 18,6%. Еще, больший разрыв обнаруживается па такому
показателю, который оценивается как «резкое ухудшение». В Гомельской области
такую оценку отношений с представителями управленческих структур в 1994 г. зафиксировали 16,7% опрошенных (а в ее Хойннкском районе даже 21,4%), в Могилевской— 15,7%, а
в Минской — только 9,8%.
Еще более резко выражено ухудшение отношений, вплоть до
острых конфликтов, больших групп населения с работниками торговли, и бытового
обслуживания. В радиоактивно загрязненных районах Гомельский области такую
негативную тенденцию в 1994 г. отметила почти половина опрошенных (49,7%), в
Могилевской области— 45,6%, а в Минской—опять-таки вдвое меньше — 22,5%.
Особенно резко ухудшились отношения населения с организациями торговли в
Хойникском и Брагинском районах Гомельской области, где острую неприязнь к
действиям торговых работников высказывают соответственно 58,3 и 56,1%
респондентов.
Как правило, в тех регионах, где отношения населения с
управленческими структурами хуже, степень восприятия различных видов риска
выше. Так, если общая численность людей, опасающихся заболевания в связи с
Высокой степенью радиологического риска в загрязненных районах Гомельской
области в целом в 1994 г. составляла 72,6% от общего количества опрошенных,
то в Хойннкском районе этой области она достигла 77,2%.
Эмоционально насыщенное (преимущественно негативными
переживаниями и ожиданиями) субъективное восприятие радиационного риска,
усиленное отрицательными эмоциями, возникающими в процессе взаимодействия
населения, загрязненных районов с работниками торговли и управленческих
структур, становится мощным не только стрессогенным, но н конфликтогеиным
фактором. В результате его многостороннего действия существенно расширяется
социальное пространство развертывания различных конфликтов, главным образом
вертикальных, дисфункционального типа, вектор враждебноств которых направлен
в сторону властных и административно-организационных структур. Такой
направленности конфликтов способствует и нарастающая неудовлетворенность
граждан, обращающихся в местные советы депутатов и другие управленческие
органы за помощью. Сентябрьский опрос 1994 г. показал, что в радиоактивно загрязненных районах Гомельской области обращался за помощью в местные
управленческие структуры каждый третий из Общего массива опрошенных, но в
полной мере удовлетворены решением их проблем только 1,2% респондентов,
удовлетворены в той или иной "степени еще 8,5%, а совсем не
удовлетворены 13%.
В некоторых местностях количество неудовлетворенных
рассмотрением их просьб в местных органах самоуправления еще выше и достигает
в Брагинском районе 15,8%, а в Чечерском — 16,5% респондентов. За помощью в
такие органы чаще обращаются женщины, чем мужчины. В частности, неоднократное
обращение $а помОщью в местные советы депутатов констатировали 61,3% опрошенных
женщин и почти вдвое меньшее количество (37,5%) мужчин. Соответственно и
среди абсолютно неудовлетворенных рассмотрением их просьб и жалоб в этих
органах самоуправления насчитывается 59,7% среди женщин и 36% — среди мужчин.
В посткатастрофных ситуациях имеют тенденцию к обострению
и' другие типы социальных конфликтов. В частности, социологическими
исследованиями зафиксировано усиление в таких ситуациях структурных
конфликтов, связанных с противостоянием притязаний различных индивидов или
социальных групп на одни и те же виды ресурсов. Например, нехватка
экологически чистых продуктов для детей, проживающих в радиоактивно
загрязненных районах, приводит к тому, что, по мнению большинства респонденток-матерей
в возрасте до 30 лет (62%), подобны случаи приводят к возникновению
межличностных конфликтов. Само же наличие Структурных конфликтов подобного
рода (а они обусловлены не только нехваткой экологически чистых продуктов, но
и необходимых лекарств, медицинского оборудования; гуманитарной помощи и т.
п.) приводит к возникновению и достаточно широкому распространению в
Посткатастрофных условиях конфликтов неструктурных. (Такого-рода конфликты,
как правило, свидетельствуют о
низмов-и вытекают обычно из несовершенства
функционирования должностных лиц, располагающих властью, либо организационных
структур, из такого несовершенства, которое осложняет совместную жизнь и
межлнчг ностные отношения людей, их совместную деятельность. Стало быть, в их
возникновении решающая роль принадлежит уже не объективным, а субъективным
факторам, связанным с осознанными или неосознанными, эмоциональными, волевыми
и другими субъективно окрашенными действиями людей. Однако преимущественно
субъективная детерминированность их возникновения отнюдь не означает
отсутствия объективной основы воз- никнорения такого рода конфликтов в самой
. реальной действительности, в частности в дефицитности ресурсо-
рбеспеченности основных жизненных потребностей и интересов людей в условиях
катастрофного и посткатастрофного развития..
В посткатастрофных ситуациях нередки конфликты,
возникающие вследствие существенного расхождения программ по преодолению
последствий катастрофы с материальными, финансовыми, организационными
ресурсами осуществления таких программ. Именно такими расхождениями
объясняется тот факт, что за два года (1991—1992 гг.) задание по
обязательному отселению жителей, пострадавших от Чернобыльской катастрофы,
выполнено только на 43%, в результате чего вместо запланированного переселения
83 тыс. человек выехало в экологически чистые районы только 36 тыс. человек.
Такое расхождение вызвало немало конфликтов не только структурных и
неструктурных, но также горизонтальных н особенно вертикальных. Обобщая
сказанное, можно сделать заключение, что вероятность социальных конфликтов
различных типов в посткатастрофном обществе находится в обратной зависимости
от содержания правительственных и иных программ по ликвидации последствий
катастрофы и ресурсного обеспечения таких программ.
Однако необходимо принимать во внимание и другую
зависимость: социальные конфликты, разъединяя стремления и действия людей,
противопоставляя, их друг другу, оказывают негативное влияние на
эффективность борьбы с последствиями катастроф и посткатастрофных процессов.
Такой результат обусловлен тем, что социальный конфликт осложняет координацию
усилий по преодолению негативных последствий как самой катастрофы, так и
возникающих после и вследствие ее различных посткатастрофных процессов.
Поэтому важное значение в различных сферах деятельности в посткатастрофных
условиях приобретает тщательно - аргументированное и организованное
разделение труда, четкое разграничение функций между различными видами
деятельности и организационно-управленческими структурами; что способно смягчить
или разрешить конфликтные ситуации и способствовать сплочению социальных
движений и действий, направленных на преодоление социально-негативных
последствий катастроф и посткатастрофных процессов. Тем самым острота
проблемы должна быть перенесена в иную плоскость: выяснение, в какой степени
динамичная и эффективно действующая система властных структур и
управленческих органов способна ослабить социальную напряженность и
содействовать сплочению сил, организаций и институтов, стремящихся рывести
общество из кризисного состояния и посткатаст- рофного периода
социально-экономического и политического развития.
|