|
|
Как я пыталась показать в статье о
торговых сношениях области Танаиса в VII—V вв. до н. э.,1 наличие торговых
сношений этой области с Грецией может быть установлено для очень ранней
эпохи—для того времени, когда в восточной части Северного Причерноморья не
было, повидимоыу, ни одной греческой колонии. Об этом свидетельствуют находки
по течению реки Дона изделий греческой художественной промышленности, среди
которых имеются экземпляры, относящиеся еще к VII и самому началу VI в. до н.
а. Очевидно, эти изделия привозились греческими купцами, выменивавшими их на
товары степей Придонья; пункт или пункты, в которых осуществлялся обмен,
находились, вероятно, где-то вблизи устьев Дона. Но греческий импорт проникал
глубоко внутрь страны, о чем свидетельствуют обстоятельства находки
Упомянутых предметов: как раз самый ранний из них, фрагмент фигурного сосуда
в форме головы быка, был найден в Хоперском округе Донской области, в кургане
на реке Цуцкан (приток Чира).3 Также в удаленной от приморского района
местности, хотя и не настолько удаленной, как место находки только что
упомянутого фрагмента, был найден и второй обломок аналогичного, но несколько
более позднего сосуда — фрагмент фигурной i вазы, заканчивавшейся головой
барана: он был обнаружен в кургане близ|бывшеЙ слободы Криворожье, в Донецком
округе, на берегу реки Калитвы. Эти находки еще не говорят, конечно, о
регулярной и организованной торговле; но начало торговый сношениям уже было
положено, уже стало известным греческим- купцам все то, чем богата эта
область»
Новейшие интересные находки, сделанные уже после появления
моей статьи о торговых сношениях греков с областью Таваяса в VII—V вв. до а.
э., проливают свет на следующий этап ранней торговли области Танаиса. В 1937 г. в Таганроге, при прокладке водопровода, были произведены работы по углублению дна моря в
южной части города, близ большой лестницы. Во время этих работ на дне моря
было найдено большое количество обломков греческой архаической керамики; при
осмотре морского дна в 1938 г. в том же месте было извлечено еще некоторое
количество такого же рода обломков.. Обследование прилегающей части берега не
обнаружило никаких следов поселения, вообще никаких культурных остатков.
Приходится, таким образом, предположить, что указанные обломки принадлежали
культурному слою поселения, в настоящее время скрытого под поверхностью
надвинувшегося на берег моря. К сожалению, пока мне удалось увидеть только
небольшую часть- собранной на дне моря коллекции. Но все виденные мной
экземпляры не вызывают никаких сомнений. Большая их часть состоит из облокков
ионийских сосудов, украшенных поясками и простейшими орнаментами, как,
например, орнамент волнообразных линий, рядов черточек и т. д.; керамика эта
хорошо известна как в греческих (особенно ионийских) архаических некрополях и
поселениях, так и в наших причерноморских колониях, где она неизменно
составляет основную группу керамических находок нижних слоев. Наряду с такой
керамикой, там же оказался ряд обломков амфор. Они все принадлежали одному
типу, хорошо представленному в архаических находках наших колоний, например в
архаических слоях и архаическом некрополе Ольвии; как и ольвийские амфоры
данного типа, таганрогские сосуды орнаментированы широкими красными полосами.
Все указанные обломки принадлежат середине и второй половине VI в. до и. э.
Итак, данные находки не оставляют сомнений в том, что уже в VI в. до н- э. в
области нижнего течения Дона существовал торговый пункт и что основав был он
не на самом Дону, а на берегу моря, близ нынешнего Таганрога.
Несколько позже (вторая половина VI в. — начало V в. до н.
э.) мы находим вполне уловимые следы существования торговых сношений с
греками уже в поселениях самого Дсна. В найденном в Елисаветовском городище
материале встречаются, правда, очень немногочисленные, обломки керамики
(чернофигурные, амфорные), принадлежащие этому времени. Слой, в котором
нам удалось найти некоторые из этих ранних экземпляров, содержал в
подавляющем большинстве обломки типичной местной лепной керамики, при этом
керамики доскифского периода; несомненно, мы имеем здесь дело с остатками
одного из типичных местных поселений, быт которого начинает изменяться под
влиянием торговых сношений с греками—непосредственных, или, что вероятнее,
проис-. ходивших при посредстве уже существовавших в это время босоорскнх
колоний.
Начало следующего этапа падает на рубеж V и IV вв. до н.
э. Около этого времени Елисаветовское городище заселяется боспорцами, что
превращает его уже в постоянный торговый пункт. В IV и III вв. до н. э. мы
встречаем здесь город, внешний вид которого резко отличается от вида
поселка,, находившегося на том же месте в более раннее время: в нем
появляются, строения городского типа, сложенные из камня и крытые черепицей;
внутри стены домов, во всяком случае некоторых из них, оштукатурены на
греческий лад штукатуркой ярких цветов. В обиходе населения этого города все
большее и большее значение приобретает посуда античных форм, производившаяся
частью в Греции, частью на Боспоре; греческое влияние сказывается в костюме
населения, в украшениях костюма. При всем том местные черты ярко проявляются
в обиходе этого крупного торгового города. Привозная посуда ужи-- вается с
грубой лепной керамикой местного производства, дома городского, типа не
вытесняют даже из пределов самого городища туземных глинобитных хижин. И
город приобретает тот своеобразный двойственный облик, облик поселения
„греко-скифского", который характерен для поселений Северного
Причерноморья, и в первую голову — для поселений области Танаиса.
Кто был настоящими хозяевами этого города — боспорские
колонисты или верхушка местного общества? Несомненно, н те, и другие. Если
боспорцы явились сюда с захватническими тенденциями, то не могла покорно
принять их господство и местная родовая знать Придонья. Богатые погребения курганного
некрополя Елисаветовского городища ясно свидетельствуют о том, что известные
группы местного населения занимали здесь положение ни в коем случае не
подчиненное. Здесь, как во многих местах Северного Причерноморья,
происходило, несомненно, усиливающееся под влиянием торговли отслаивание
богатой местной верхушки и сближение, ватем и сращивание ее с пришель-
цами-колонизаторами; почва для такого * сближения здесь оказывалась, более
чем в большинстве других случаев, подготовлена тем, что основателями данного
поселения были уже не греки метрополии, а боспорцы, значительно
изменившие греческий облик своей живни за полтора века существования колоний.
Может быть, впрочем, это сращивание произошло не сразу. Некоторые, правда,
очень скудные сведения, находимые нами и у античных писателей, и в
эпиграфическом материале, содержат, повидимому, отголоски той борьбы, которая
неизбежно должна была разыграться между двум! претендующими на господство
группами. Узнать, как именно разыгрывалась эта борьба, мы лишены возможности;
а с тем, что получилось в итоге, мы познакомимся при рассмотрении материала
следующего периода, который как раз является основной темой настоящей работы.
Такой „греко-скифский" торговый город существует близ
современной станицы Елисаветовской в течение IV и Ш вв. до н. э. Подробнее
говорить обо всех особенностях этого поселения я не буду — это отчасти уже
сделано, мной в одной не упоминавшихся мэих статей, отчасти составит
содержание другого стоящего на очереди исследования. Коснусь только некоторых
моментов и прежде всего — конца жизни Елисаветовского городища. В упомянутой
работе я подробно останавливалась на материале, позволяющем выяснить время
существования здесь поселения; я указывала, что с III веком кончаются находки
и г городище, и в курганах. Не подлежит сомнению, что в конце III или начале
II в. до н. э. жизнь в Елисаветозском городище замирает: главная масса
населения должна была выселиться в другое место. После произведенного в 1928 г. А. А. Миллером специального обследования старых протоков Дона в районе Елисаветовского
городища мы знаем и причину этого переселения: оно было вызвано заиливанием
прежде судоходного протока реки, что не могло не создать затруднений для
крупного торгового города.
Дискуссионным продолжает оставаться вопрос о том, носил ли
имя Танаиса описанный нами город, расположенный близ нынешней стачнцы
ЕлнсаветовскоЙ. Поскольку до сих пор ни один доклад, ни одно сообщение,
[касающееся Елисаветовского или Недвиговского городищ, не обходится без
оживленных -дебатов на эту тему, я считаю нужным вернуться к ней еще раз. При
этом я постараюсь четко отделить положения, представляющиеся в данный момент
несомненными, от таких, которые неизбежно должны пока рассматриваться лишь
как гипотезы.
Напомню вкратце историю рассматриваемого вопроса.
Предположение о двух Танэисах — „дополемоновском" и
„возобновленном" было впервые выдвинуто Леонтьевым; основанием для
этого предположения явилось то, что среди сделанных в Недвиговском городище
находок Леонтьев не нашел ни одной, принадлежащей тому „дополемоновскому*
времени, которого касаются известия Страбона о Танаисе. В дальнейшем
выяснилась необходимость внесения поправок в представления Леонтьева о
времени недвиговского материала. Было установлено, что уже среди добытых
Леонтьевым находок имеются целые большие группы предметов, принадлежащих
бесспорно д шолемоновскому времени; 1 количество этих доримских няходок
увеличивалось с каждой новой экспедицией, проводившейся на территории
Недвиговского городища. Основной .довод, привадившийся в пользу гипотезы о
двух Танаиса х, таким образом как будто отпал. Тем не менее этот взгляд
продолжал иметь своих сторонников — менялись лишь приводимые в его пользу
соображения. Прежде всего, находки доримекого времени постоянно оказывались в
материале Недвиговского городища принадлежащими сравнительно позднему
времени, во всяком случае не ранее второй половины Ш в. до н. э. Далее,
указывалось на их небольшое количество, особенно по сравнению с обильным
материалом первых веков н. э.® Эти находки, казалось» никак не отражали
существования здесь „самого большого после Пантикапея торжища
варваров".* Вместе с тем, даже те ничтожные по масштабу работы, которые
производились на территории городища у станицы Елисаветовской, дали яркое
представление о бесспорно исключительном положении этого поселения по
сравнению с другими городищами дельты Дона, отличающимися, кроме
Недвиговского, и значительно меньшими размерами, и значительно менее
выраженным городским обликом. Предположение о соответствии Елисаветовского
городища раннему Танаису сохраняло, таким образом, свою вероятность.
В разгоревшейся дискуссии выступали с одинаковой
убежденностью как •сторонники соответствия Елисаветовского городища Танаису,
так и противники этого мнения.1 Нельзя, конечно, не признать за всеми, кто
высказывает сомнения в доказанности утверждения о соответствии
Елисаветовского городища Танаису раннего периода или кто подчеркивает
необходимость осторожности а решении данного вопроса, право на такие
сомнения, такие предупреждения. В самом деле: у нас нет ни одного письменного
свидетельства кого-либо из античных авторов о перенесении Танаиса с места на
место, ни одного намека, отголоска такого факта в обширном эпиграфическом
материале Танаиса более поздней эпохи; имени Танаиса не содержит ни одна из сделанных
на территории Елисаветовского городища находок. Решить вопрос о том, носило
ли поселение у станицы Елисаветовской имя Танаиса, или оно называлось
как-нибудь иначе, могут только дальнейшие раскопки обоих городищ,
Недвиговского и Елисаветовского. Пока мы ограничимся формулировкой некоторых
положений, непосредственно вытекающих из имеющегося материала. Они сводятся к
следующему: совершенно независимо от того, какое имя носило поселение,
находившееся близ теперешней станицы Елисаветовской, поселение- это по всему
своему характеру — но размерам, положению, находкам на его территории,
окружающему его некрополю — резко выделяется из числа городищ, нижнего Дона и
в IV и первой половине Ш в. до и. э. одно из всех имеет ясно выраженный облик
крупного тортового города. Также вытекает из имеющегося в нашем распоряжении
материала и то, что в IV и первой половине III в. до и. в. данный город имеет
значение главного торгового центра области нижнего Дона, а позднее то же
значение приобретает другой город, находящийся близ нынешней Недвиговки и уже
бесспорно — об этом мы еще будем говорить — носящий имя Тананса. Жизнь
торгового города, расположенного близ станицы Елисаветовской, кончается — во
всяком случае как крупного торгового центра — в III в. до н. э. и, таким образов,
не может иметь никакого отношения к разрушению Танаиса Полемоном. Итак,
вопрос сводится, в конце концов, лвшь к имени, которое носило Елисаветовское
поселение: если оно я не называлось Танаисом, то роль его в IV—III вв. была
бесспорно аналогична той роли, которую играл Танаис в более позднее время.
Для правильного представления о положении дел с
Елисаветовским городящем высказанных положений достаточно. Некоторые
дополнения и уточнения, касающиеся времени и обстоятельств возникновения
города близ современной Недвиговки, будут даны в дальнейшем.
В предыдущих работах я старалась проследить, как
развивались сношения области Придонья с греками и какие при этом возникали
торговые пункты.. Подойдем с той же точки зрения к следующему периоду:
попытаемся представить себе, какие поселения существовали в области дельты
Дона в последние века до н. э.
В литературе мы встретим указания на два поселения,
игравшие в этот период более, чем другие, заметную роль: городище у
теперешней Недвиговки н Темерницкое городище на территории современного
Ростова. При это* следует отметить, что наличие в Недвиговском городшце
материала более раннего, чем относящийся к первым векам н. э., подчеркивалось
— притом упорно и повторно — одним Ростовцевым; другие исследователи или вовсе
не упоминали о такого рода находках, или, признавая их наличие, указывали на
их незначительный процент по сравнению с более поздним материалом. В то же
время Темерницкое городище как поселение, существовавшее в течение длинного
ряда веков — с VI в. до н. э. непрерывно до конца римского периода, — притом
получившее особо важное значение именно в последние века до н. э.,
неоднократно упоминалось в нашей археологической литературе: против такого
взгляда на него выдвигались, впрочем, и возражения. Мы должны попытаться
установить свое отношение к данному вопросу.
Внимание на Темерницкое городище было впервые обращено в 1914 г., в специальной статье А. М. Ильина, опубликовавшего находки на территории этого поселения и
представившего теорию о той роли, какую оно играло в античную эпоху. В
Темерницком городище А. М. Ильин ВИДИТ ff передовую факторию" Танаиса —
один из пунктов, основанных в процессе „торгово-куль- турной
колонизации", предпринятой Танаисом вверх по реке в целях оживления и
обеспечения внешней торговли. Временем основания этой фактории автор статьи
считает VI, самое позднее V в. до в. э., т. е. время, непосредственно
следующее за основанием Танаиса, относимым им к VI в. до н. э. Дальнейшие
судьбы Темерннцкого городища связываются Ильиным с судьбами Танаиса. Принимая
теорию о том, что Танаис существовал на месте Елисаве- товского городища до
разрушения его Поле ионом, а в дальнейшем перекочевал в район теперешней
Недвиговки, Ильин предполагает, что именно фактом разрушения Танаиса был
вызван особый расцвет Темерннцкого городища: бежавшие от Поле мои а танаиты
охотнее всего должны были уст ре аляться в Темерницкое городище, „свою
ближайшую факторию", что сильно увеличило население этой фактории, так
как некоторые из беглецов, очевидно, так "В остались здесь. И на
некоторое время, „пока не развился Возобновленный Танаис н не затмил блеском
своей торговли Темерницкую факторию, она •была самым выдающимся
колонизационным пунктом в северо-восточном углу отдаленной Меотнды..."
Изложенная концепция целиком принимается и повторяется
Семеновым н Германном в упоминавшихся статьях; возражает против нее, как я
уже упоминала, только А. А. Миллер, причисляющий Темерницкое городище к числу
поселений римской эпохи.
Воспроизведенный и описанный в статье А. М. Ильина материал
как будто подтверждает факт существования Темерннцкого городища еще в
дорнмскую эпоху—если не с VI в., то, во всяком случае, с IV в. до н. в. В
конце 1938 г. я имела возможность увидеть этот материал, или по крайней мере
большую его часть, находящуюся в краеведческом музее в Ростове на Дону. И тем
не менее я вынуждена остеречься поддерживать выдвинутую Ильиным концепцию. Я
уже не говорю о том, что она всецело связана с представлением о разрушении
Танаиса во время его существования на месте Елисаветовского городища
Полемоном и о перенесении его именно в результате этого разрушения в
окрестности нынешней Недвиговки: мне приходилось уже достаточно говорить о
несоответствии этой традиции имеющемуся материалу.9 В данный момент меня
интересует решение вопроса — действительно ли Темерницкое городище
существовало в последние веха до и. в. или и оно* как многие .другие, должно
быть отнесено к числу поселений римской эпохи? К сожалению, вполне доказанным
существование Темерннцкого городища в дорнмскую эпоху я считать не могу. Все
наиболее характерные экземпляры ив воспроизведенных и описанных у Ильина
представляют случайные находки, доставленные в ростов* сквй музей разными
лицами в разное время. Большинство предметов, найденных археологами,
сообщившими более точные сведения относительно обстоятельств, их находки,
являются типичными образцами памятников сарматской культуры первых веков н.
э,; что касается всех целых экземпляров, принадлежащих доримскому времени,
как воспроизведенные у Ильина „пантикапейская пелика" или «двуручный
сосуд",® то о их п р ои с хождении не сохранилось никаких данных. Между
тем упомянутая „пантикапейская пелика" вообще представляла бы
единственный экземпляр такого рода в области нижнего Дона: ее находка была бы
очень интересна, если бы была достоверна. То же касается знаменитой
посвятительной надписи Биона и Теодора, сыновей Фанны, я их матери. Найдена
она вблизи, но не на месте Темерницкого городища, и ее отнесение к числу
памятников данного поселения основывается только на факте существования
поблизости, ближе, чем Танаис, поселения, которое, по мнению Ильина, вполне
подходит для находки в нем такого рода памятника. Отмечу еще раз, что почти
все достоверно происходящие с территории Темерницкого городища предметы
принадлежат первым вехам н. э.; особенно показателен здесь материал,
собранный на осыпях Темерницкого городища А. А. Миллером — он ничем не
отличается от материала донских поселений римской эпохи, о которых речь будет
ниже; более ранние находки единичны. Наконец укажу, что внешний вид городища
и его незначительные размеры мало согласуются с той блестящей ролью, которую
приписывает ему А. М. Ильин.
Утверждать, что все приписываемые Темерницкому городищу
ранние экземпляры навэрно найдены не в этом поселении, я, конечно, не могу.
Но я ее могу нн в коем случае присоединиться к теории Ильина, основанной на
столь недостоверном материале и, во всяком случае, непомерно преувеличивающей
роль, которую это городище могло играть. Ввиду этого я воздерживаюсь, от
отнесения его к поселениям эллинистической эпохи и буду о нем говорить при
описании поселений первых веков н, э.
Что касается Недвиговского городища, то доказывать
наличие в нем эллинистического материала едва ли нужно. Достаточно
показательны уже те обломки, которые были воспроизведены в моей статье о
Елисаветовском городище; характерные эллинистические предметы имеются и среди
находок в цогребе- ниях Недвиговского некрополя, раскапывавшегося Н. И.
Веселовским, в 1908 и 1909 гг. Подробнее обо всех этих находках будет речь
ниже.
Присутствие эллинистического материала может быть
констатировано кое-где и в других, местах района дельты Дона. К сожалению, я
не имею пока возможности охарактеризовать с этой точки зрения многократно
расследовавшиеся поселения района Таганрога. Но даже н на основании изданных
публикаций несомненно наличие эллинистического материала в некоторых из этих
поселений. Откладывая более подробную характеристику этих находок до того,
времени, как получу возможность ознакомиться с коллекциями Таганрогского
музея, я сейчас считаю все же нужным отметить, что и в эллинистическую эпоху
мы можем констатировать продолжение существования поселений в районе.
теперешнего Таганрога, т. е. в области, где мы имеем торговые пункты или
тортовый пункт еще в VI в. до н. э.
В некоторых краеведческих изданиях упоминается присутствие
материала злляиистической эпохи также и в других городищах Придонья. При
подготовке - настоящего исследования мной был просмотрен весь материа v
донских городищ, находившийся в Областном музее краеведения в Ростове на Дону
(а именно, там должны были, судя по изданиям, находиться упомянутые
эллинистические образцы), весь представленный в мое распоряжение материал
Новочеркасского музея, все коллекции донских поселений, находящиеся в
Государственном г Историческом музее в Москве; был проработан также весь
материал рукописного архива ИИМК им. Н. Я. Марра.* В результате этой работы я
пришла к следующим выводам. Ни одна из просмотренных мною и достоверно.
документированных коллекций донских поселений, за исключением коллекций
Елясаветовского и Недвиговского городищ, не включала материала более раннего,
чем I в. до и. э.; под сомнением остается, таким образом, только. Темерницкое
городище, но его материал никак не может, как мы видели, считаться точно
документированным. Архивными же материалами засвидетельствована, кроме
городищ Елисаветовского, Недвиговского и поселений района Таганрога, одна
находка—амфора IV—Ш вв. до н. э. с энглифическим клеймом N1 на горле:Б она
найдена „в размытом водою кургане близ села. Батайского".
|