ТАНАИС

Историко-археологическое исследование

Раздел: История

Начало археологическим расследованиям Недвиговского городища было положено Стемшсовскпм в 1823 г. „В быстрый проезд мой в прошлом октябре [1823] вдоль берегов Дона мне хотелось осмотреть мимоходом устья сей река я отыскать настоящее местоположение древнего города Танаиса, доселе еще неопределенное", — пишет он в 1824 г. Бларанбергу.1 Руководствуясь высказанным желанием, СтемпковскиЙ впервые произвел обследование поселений, расположенных по берегам обеих главных рек дельты Дона—Дона а Мертвого Донца, дал краткую характеристику этих поселений и правильно выделил Недвиговское городище, как наиболее подходящее для Танаиса по местоположению, внешнему виду и величине городища, вместе с тем и по сделанным на его территории находкам. К раскопкам Недвиговского городища СтемпковскиЙ не приступил; но произведенное им обследование поселений дельты Дона и составленная сводка всех сделанных в данной области находок подготовила почву для дальнейших расследований.

Собственно же раскопки Недвиговского городища вместе с его некрополем были начаты в 1853 г. Леонтьевым,3 работавшим здесь совместно с архитектором Авдеевым. Также я эти работы носили характер разведочных расследований; но они. дали много—в сущности, именно работы Леонтьева и сделали возможным изучение Недвиговского городища. В результате этих работ было окончательно установлено соответствие Недвиговского городища Таначсу, они дали представление о размерах поселения, его форме, главных его сооружениях, его некрополе; они же принесли значительное количество интересных и ценных находок, среди которых первостепенное значение имеет целая коллекция плит с греческими надписями. Конечно, значение этих расследований было бы неизмеримо больше, если бы они были поставлены более научно. Метод, применявшийся Леонтьевым, состоял в проведении траншей или канав в разных направлениях через площадь городища и ближайшее его окружение; по возможности траншеи доводились до материка. При этом место для проведения каждого нового „разреза" определялось главным образом сделанными находками: найден, например, бронзовый канделябр — начинают проводить траншею вблизи места находки канделябра. Конечно, отчет не содержит никаких чертежей обнаруженных Леонтьевым наслоеннй, никаких даже описаний этих наслоений: единственной целью производившихся работ было извлечение из содержимого, траншей предметов, казавшихся в каком-либо отношении венными. Обломки простой керамики, предметы хозяйственного назначения, вроде жерновов, грузил, пряслиц и т. д., конечно, представлялись в глазах Леонтьева не заслуживающим внимания „мусором" и до нас не дошли; что касается предметов, признанных заслуживающими внимания и отобранных, то об обстоятельствах их находки чаще всего вовсе нет сведений, в тех же случаях, когда они приводятся, они дают очень мало в силу уже описанного метода раскопок. В итоге мы не можем получить представления о последовательных наслоениях в городище, а вынуждены оперировать всеми находками вместе, говорить на основании этих находок о поселении в целом, на всем протяжении его существования, без учета особенностей каждого из периодов его жизни.

Это бы еще могло быть не так уже плохо: часто с такого ознакомления с поселением в целом начинается работа над тем или иным городищем, вслед эа чем идет уже более систематическое его расследование. Но беда в том, что работы Леонтьева, носившие характер разведки, нанесли существенные- и непоправимые повреждения городищу. „На основании всех... показаний назначены были линии для проведения канав, которыми городище, можно сказать, изрезано во всех направлениях",—пишет о своих работах Леонтьев; повторно он указывает, что его траншеи проходили через всю толщу наслоений, до материка. Леонтьев сам совиавал, что дальше работать таким методом нецелесообразно, что теперь следует переходить к сплошной раскопке городища, „как копают в Риме или в Помпеях"; при осуществлении этих предположений он несомненно встретился бы с крупными поврежде-- ниями, нанесенными многим ив сооружений его же собственными траншеями.

Аналогичный характер носили также и раскопки некрополя, курганного* и грунтового. Нет чертежей погребений, описания не всегда дают ясное представление о типе погребения; из вещей отбиралось только то, что казалось ценным в художественном или материальном отношении.

При всем том, повторяю, Леонтьевым было сделано очень много. Несмотря на все недочеты, на растерянность перед казавшимися ему малодоказательными - находками, которые он не умел должным образом оценить и использовать, — несмотря на все это, Недвиговское городище уже отчетливо выступает перед читающим отчетную работу Леонтьева, выступает: не только как крупный город, но и как город весьма своеобразный, с характерной, насыщенной местными элементами культурой. И как. бы< значительно мы* ни опередилиЛеонтьева в умении обращаться с материалом, все хе мы в изучении Танаиса' идем по проложенным им путям, решаем поставленные им вопросы.

Следующими по времени были расследования Тизеигаузена в 1867 г. Вероятно под влиянием высказанного в отчете Леонтьева мнения о необходимости изменить метод раскопок, Тизенгаузен приступил уже к сплошной раскопке городища, а именно — западной его части, „в надежде отыскать другие памятники такого рода [речь шла о надписях], которые могли бы послужить к дальнейшему подтверждению этой догадки  или повести к разрешению вопроса, не находился ли на этом месте и древний Танаис". Собственно отчет о раскопках Недвиговского городища занимает несколько строк, которые я и привожу: „Поиски эти однако же не оправдали его [Тизенгаузена] ожиданий*. расследованная им часть городища представила безобразную груду дикарных камней от совершенно разрушенных строений, среди которых найдены лишь самые обыденные предметы домашнего хозяйства, как то: жернова, пр:стые глиняные сосуды, целые и разбитые амфоры, терракотовые лампочки, грузила от неводов и несколько бронзовых монет III в. по P. X. Такие же результаты дали канавы, проведенные на разных плоских местах, позади вала и рва, окружающих городище с западной стороны".

Для своего времени приведенное сообщение очень характерно. Повидимому, Тизенгаузен напал на какую-то часть городища, которая как раз оказалась не так уж сильно разрушенной, если здесь попадались не только обычные в слоях городищ черепки, но также и целые амфоры. Из перечисленного материала Тизенгаузен взял очень мало —не взял даже упомянутых им «простых глиняных сосудов" и „цельных амфор" (Леонтьев такие вещи все же брал). Имеющийся в Государственном Эрмитаже и Государственном Историческом музее материал из раскопок Тизенгаузена на городище вообще немногочислен и состоит из коллекции амфорных ручек с клеймами, обломка амфорного горла с клеймом, обломка черепицы с клеймом, нескольких светильников и пряслиц.

Несколько полнее изложены в „Отчете Археологической комиссии' работы Тизенгаузена на некрополе, где он раскопал всего 50 погребений. Нетронутых из них оказалось всего два. Эти нетронутые погребения принадлежали оба: богатым женщинам, содержали много различных украшений, и поэтому материал из них был взят весь, а самые погребения описаны (правда, очень неполно; нет даже размеров могил). Остальные 48 погребений описаны все вместе и разобраться в этом описании нелегко. Материал ив них поступил в Государственный Исторический музей с общим обозначением „вещи, добытые раскопками из разных могил, равграбленных в древности", что исключает всякую возможность составить какое-либо представление об отдельных комплексах.

Через три года (в 1870 г.) вновь возобновляются работы на Недвиговском городище. Толчком послужили сделанные каменноломщиками случайные наблюдения о каком-то подземном ходе и новые случайные находкн плит с греческими надписями. Производство расследований было поручено на этот раз Хяцунову.

Раскопки Хицунова оказались значительно более плодотворными. Была существенно дополнена составившаяся уже при Леонтьеве коллекция эпиграфических памятников Таванса, был обнаружен ряд представляющих интерес сооружений, а некоторые находки позволяют сделать ряд важных наблюдений о времени существования здесь Тананса. Печатный отчет о работах Хицунова очень краток; но весьма ценные сведения заключает находящийся в Архиве ИИМК рукописный его отчет.8 Конечно, и здесь отсутствует послойное ивучение находок; конечно, и здесь нет чертежей, необходимых для ясного представления о раскопках; и, конечно, взяты были далеко не все интересные с нашей точки зрения находки. Но процесс работы описан обстоятельно, а для всех взятых предметов имеются довольно точные указания места и условий находки, с обозначением участка городища, а иногда и глубины от поверхности. Хицунов продолжал также и раскопки некрополя; расследования его внесли, впрочем, в этой области мало нового.

После Хицунова работы в Недвиговке затихают надолго. Главное внимание Археологической комиссии привлекают в это время крупные курганы Скифия и Боспорского царства, а из поселений на первое место выступают крупные причерноморские колонии — Ольвия, Пангакапей, Херсонес. Область Танаиса отодвигается на задний план, и только новые случайные находки и открытия могут возобновить заглохший интерес к этому отдаленному поселению.

Такие случайные находки появляются уже в первые годы нашего века. Случайными находками было вызвано, прежде всего, решение подвергнуть раскопке один из курганов некрополя Елисаветовского городища; с разрешения Археологической комиссии эту работу проиввел в 1901 г. И. И. Ушаков. Ценный меч в обложенных золотом ножнах с изображениями в „зверином скифском стиле" заставил поставить вопрос о производстве расследований в области Елисаветовского городища; а в 1908 г. и в некрополе Недвиговского городища одним из местных казаков была случайно обнаружена богатая гробница. Для производства расследований в область Недвиговского городища был командирован два года подряд, в 1908 и 1909 гг., Н. И. Веселовский. 

Работы производились Веселовским исключительно на некрополе Недвиговского городища. За два года работ им было открыто всего до 90 погребений и вскрыта площадь около 465 кв. саж. (свыше 2000 кв. м). Большая часть погребений оказалась разграбленной, повидимому, еще в древнее время. Но все же работы 1908—1909 гг. внесли существенные дополнения в имевшиеся в результате расследований Леонтьева, Тнзенгаузена и Хицунова сведения о погребениях Недвиговского» некрополя. К сожалению, этот материал представлен нам далеко не в том виде, в каком было бы желательно его иметь. Вещи из раскопанных Веселовскиы могил поступили в Эрмитаж без распределения их в прилагаемой описи по погребениям, и сейчас нелегко установить, что из [какого комплекса происходит. Обозначения предметов в отчете Веселовского страдают отсутствием четкости: определение „глиняный сосуд" встречается многократно и применяется к сосудам самой различной формы и техники; аналогичные по неясности обозначения встречаются и в других группах материала. Распределить все находки по погребениям оказалось в силу этого совершенно невозможным. Прибавлю, что рисунков в отчетах Веселовского немного, и помогают они только при восстановлении наиболее богатых комплексов. Таким образом, и этот материал, добытый значительно позже леонтьевского, мы не можем использовать так, как было бы желательно.

После Веселовского ни Недвиговское городище, ни некрополь этого поселения не раскапывались, насколько я знаю, вовсе. Руководимые А. А. Миллером экспедиции ГАИМК, повторно производившие в годы 1923—1928 расследования поселений нижнего Дона, мало затронули Недвиговское городище. Сотрудники экспедиций работали здесь два раза, в 1923 и 1928 гг.;1 работы ограничились внешним осмотром городища, производством инструментальной съемки и сбора материала с поверхности и на осыпях. К сбору материала на поверхности в по осыпям сводились также работы, производившиеся на Недвиговском городище сотрудниками Северокавказского краевого общества археологии, истории и этнографии.2 Для нас, впрочем, наличие этого подъемного материала оказывается весьма не лишенным значения. Собранные находки принадлежат в большей их части к той категории, которая прежними раскопщиками выбрасывалась как „городской мусор", и без них мы были бы лишены возможности составить представление о группах утвари, бывших в повседневном употреблении у обитателей Танаиса.

Изложенный очерк истории расследований Недвиговского городища дает ясное представление о трудностях, стоящих перед каждым исследователем Танаиса поздней эпохи. Имея довольно {значительное количество добытых во время раскопок находок, мы лишены возможности расположить их по слоям, соответствующим определенным периодам существования городища, и только в отдельных случаях можем восстановить комплексы погребений. К тому же материал в громадном большинстве отбирался по признаку его материальной или художественной ценности н в силу этого никак не может отражать быта всего населения города. Мы стеснены поэтому в самой постановке вопросов, с которыми хотели бы подойти к Недвиговскому городищу; мы не можем даже пытаться исследовать жизнь поселения в процессе ее развития, так как у нас совершенно отсутствуют необходимые для этого вехи.

К счастью, как бы плохо ни были поставлены раскоп и городища, они дали ряд действительно показательных находок, в первую очередь — богатый эпиграфический материал. Благодаря ему ряд основных вопросов о данном поселении оказывается решенным даже и без специального углубленного исследования.

Первый и важнейший вывод, сделанный уже в результате первых расследований— несомненное соответствие Недвиговского городища Танаису. Целый ряд найденных здесь надписей содержит или имя Танаиса (например, IPE, Me 423; архонт Танаиса) или производное от этого имени название „танаиты", „танаит" (IPE, II, NsNe 427, 428, 430, 433). Особенно важны случаи, когда плита с надписью, содержащей имя Танаиса или танаитов, найдена несомненно in situ. Случай такого рода мы имеем с надписью IPE, II, № 427. В надписи идет речь о восстановления „временем испорченной башни" при участии -архонта танаитов; в соответствии с содержанием, надпись найдена как раз там, где были обнаружены части основания башни, представляющей, очевидно, именно ту восстановленную башню, о которой говорится в надписи. Аналогичным образом обстоит дело с надписью IPE, II, № 432, говорящей о восстановлении городских ворот и найденной в углублении опоясывающего город вала, в части его, обращенной к реке, или с надписью о сооружении агоры (IPE, II, № 430), обнаруженной на месте, вполне подходящем для наличия здесь общественной площади. Все приведенные случаи устраняют возможность предположения, что плиты с надписями, содержащими имя Танаиса, попали в данное поселение случайно, были завезены сюда в качестве балласта, или в качестве строительного материала.

Благодаря таким находкам вопрос о соответствии или несоответствии Недвиговского городища Танаису не мог стать предметом дебатов: вопрос был вполне решен уже после работ Леонтьева в 1853 г. Но тогда же и тем же Леонтьевым было сделано наблюдение о полном отсутствии в Недвиговском городище находок раннего времени. Открытые им здесь надписи принадлежали все П и III вв. и. э.; монеты датировались I—Ш вв. н. э.; среди керамического материала Леонтьев не нашел черепков „этрусских ваз", вообще не нашел „ни одного верешка, который бы указывал на времена до Р. Хр.".  Так, после решения вопроса о соответствии Недвиговского городища Танаису, возник новый вопрос — находился ли на месте Недвиговского городища Таиаис во все время своего существования, или в раннее время он находился где-то в другом месте и только после разрушения его Полемоном в I в. до к. э. был вновь отстроен близ нынешней Недвиговки. В связи с этим Леонтьевым была .выдвинута гипотеза о двух Танаисах — „дополемоиовском" (Елисаветовское городище) и „возобновленном" (Недвиговское городище).

Сам Леонтьев не считал свою гипотезу достаточно доказанное. Но позднейшие археологи пошли дальше. Толчком для пересмотра вопроса послужили предпринятые А. А. Миллером в 1908—1911 гг. расследования в районе Елн- саветовского городища и проведенные в это же время (1908—1909) Н. И. Весе- ловским раскопки Недвиговского некрополя. Оба исследователя уже с полной уверенностью говорят о Танаисах, „дополемоновском" и „возобновленном"; к ним примкнул целый ряд археологов, прежде всего, ряд местных работников Донской области.  Против этой теории выступил М. И. Ростовцев, склонный видеть в Недвиговском поселении Танаис во все времена его существования; в том же роде высказался и Минна.  И в литературе последнего времени мы попрежнему встречаем сторонников взгляда о двух Танаисах,  в то же время встречаем исследователей, настроенных более скептически, или во всяком случае более осторожно.®

Итак, если соответствие Недвиговского городища Танаису было установлено сразу н безусловно, то второй вопрос — о времени существования Танаиса на месте Недвиговского городища — оказался более сложным и вызвал большие дебаты. В силу сказанного нам придется в дальнейшем уделить последнему вопросу особое внимание. Но для этого мы должны сначала познакомиться со всем тем богатым и разнообразным материалом, который дали расследования Недвиговского городища и некрополя. Пока напомним еще рав что уже и опубликованный материал содержит вещи не только римского, но и эллинистического периода.