|
Историки, изучающие Россию
XVII столетия, выделяют первую половину - от
освобождения Москвы до конца правления Михаила и начала
царствования его
сына Алексея - как особый этап. В самом деле, за эти
три с половиной
десятилетия произошли важные события. Прежде всего - во
внутренней политике.
Романовы, отец и сын, в основном продолжали политику
своих предшественников
в плане укрепления позиций правящего класса - бояр и
дворян, их прав на
земельную собственность и зависимых от них людей,
крепостных крестьян и
холопов. Недовольство последних, как и других
угнетенных "людишек",
безжалостно подавлялось.
С конца десятых, особенно начала двадцатых годов, то
есть с умирением
"земли", заключением договоров с Польшей и
Швецией, наступило наконец время
покоя. Начинается восстановление хозяйства в деревне и
городе. Крестьяне
возвращаются к заброшенным землям, распахивают новые
участки, особенно на
окраинах - южнее Оки и в Среднем Поволжье, Приуралье и
Западной Сибири.
Крестьяне шли сюда по собственному почину, избывая
господскую барщину, от
которой, как и от оброков, стонали в центре страны. Или
же их переводили
сюда царские, боярские, монастырские приказчики -
господа захватывали
плодородные земли, селили на них своих подданных. В
местах этих было еще
немало незанятых земель, и появление русских хлебопашцев
проходило спокойно.
Не то - на участках, уже заселенных, обжитых. Здесь
пришельцы нередко
встречали сопротивление местных жителей; заводились
судебные тяжбы.
Курс правительства царя Михаила на заселение новых
земель давал плоды -
расширение запашки, рост доходов казны, обогащение
феодалов, светских и
духовных. Но оживление в сельском хозяйстве не
сопровождалось заметным
улучшением агротехнических приемов. Отсюда - частые
неурожаи, недороды,
голод, и не только в городах, войске, но и в деревне.
Порой такая политика приводила к плачевным
последствиям. Царь и власти
исходили прежде всего из интересов казны, государства,
мало или совсем не
считаясь с народом. Например, накануне русско-польской
войны за Смоленск
(1632-1634 годы) по их указанию большие партии зерна
продали в страны,
воевавшие против Габсбургов (это соответствовало
интересам царского дома).
Получив за него деньги, использовали их на покупку
оружия, боеприпасов. В
самой же России случились неурожайные годы, и цены на хлеб
сильно возросли -
запасов в стране не оказалось. То же происходило и
позднее.
Как и в XVI веке, верхушку служилого класса
при особе Царской
составляли думные чины - бояре, окольничие, думные дворяне
и думные дьяки.
За ними шли чины московские - стольники, стряпчие,
дворяне московские,
жильцы. Те и другие исполняли поручения царя - служили ему
как помощники в
важнейших делах. В Боярской думе возглавляли
приказы и посольства в
зарубежные страны, воеводствовали в городах и полках. Эти
должности - для
наиболее породных, знатных людей, царских вельмож, которые
у царя "в Думе
живут". Менее знатный служилый человек исполнял
обязанности пристава -
приказного, посольского и иного; сотника - в полку и т. д.
В среднем член Боярской думы при царе Михаиле
владел пятьюстами
двадцатью крестьянскими дворами; московский дворянин -
тридцатью четырьмя
дворами. Основная же масса дворян числилась по уездам
или городам (по
названию уездного центра их именовали: каширяне,
серпуховичи, можаичи и т.
д.); в среднем они имели по пять - шесть
крестьянских дворов. Немалое
количество - мелкопоместные и даже беспоместные.
Провинциальные дворяне
делились на несколько категорий: выборные дворяне
(наиболее богатые,
"мочные"), городовые дворяне, дети боярские.
Царь и власти шли навстречу пожеланиям знати и
рядового дворянства.
Вельможи, в том числе царские родственники, получали
из их рук немалое
количество земли и крестьян, прежде всего из
фонда черносошных
(государственных) и дворцовых земель. К примеру, боярину
И.Н. Романову, дяде
царя Михаила, пожаловали целую Верховскую волость в
Галичском уезде; князю
Ф.И. Мстиславскому - Ветлужскую волость. Меньше, но тоже
немало - другим
боярам и прочим людям из столичной верхушки. Происходило
это из года в год,
и размеры названного фонда таяли. Испуганные таким ходом
дела, царь и его
советники запретили раздавать земли из дворцовых владений
(указ 1627 года).
Но уже в следующем десятилетии раздачи возобновились.
До возвращения Филарета из польского плена
земли откровенно
расхищались, особенно родственниками молодого царя. С
прибытием митрополита,
вскоре ставшего патриархом, эту вакханалию удалось
несколько сократить,
упорядочить. Но земельные пожалования - думным людям,
монастырям, дворянам -
продолжались. Особенно много получили крупные монастыри:
Троице - Сергиев,
Кирилло-Белозерский и иные. Патриарх проводил линию на
ограничение роста их
земельных владений, но на практике подобные указы
и ограничения не
действовали. Да и сам Филарет получал огромные
земельные угодья с
крестьянами. После его кончины то же самое делал и его
преемник патриарх
Иосиф.
Дворян, столичных и уездных, царь и власти тоже
не обошли своим
вниманием. Им давали земельные участки, обычно небольшие
по размерам: по
случаю восшествия на престол Михаила Федоровича (раздачи
1613-1614 годов),
за участие в военных действиях против королевича
Владислава (1619-1620 годы)
и т. д. К концу первой четверти столетия в центре
государства, по существу,
исчезли черносошные земли - перешли к частным
владельцам-помещикам.
Сохранили и увеличили свои земельные владения
"тушинцы" и другие
"перелеты" из бояр и дворян. Они же продолжали
занимать важные посты в
администрации, центральной и местной. Это и
неудивительно, если иметь в
виду, что один из великих государей, патриарх
Филарет, служил обоим
самозванцам, получал от них пожалования. Бояре и
дворяне, все россияне
помнили, конечно, об этом, и царь с патриархом,
естественно, не хотели и не
могли обострять ситуацию.
Крепостной порядок устанавливался в Поволжье. Здесь
наряду с русскими
боярами и дворянами, иерархами Церкви и
монастырями, захватывала
крестьянские дворы и местная знать - татарские и
мордовские мурзы,
башкирские, марийские и чувашские тарханы, старшины и
сотники. Их привлекали
на военную службу, платили им, помимо земельного, и
денежное жалованье. Этот
курс царя и патриарха, их советников дополнялся
насаждением православия
среди нерусских феодалов. Тем самым они пополняли
ряды российского
дворянства. Тех из мурз, тарханов и иных, которые не
крестились, лишали
земли и крестьян, переводили в податные сословия.
Правительство Михаила Федоровича сохраняло и
укрепляло военно-служилую
организацию дворянства. Они по-прежнему составляли
замкнутую корпорацию
территориального типа, по
"городам"-уездам, имели некоторые права
самоуправления: выбор командиров, составление и
подача коллективных
челобитных, избрание депутатов на Земские соборы.
И дворяне ими
пользовались. К примеру, засыпали царя и приказы
челобитными с требованиями
отменить ограничения в сроках сыска беглых крестьян.
Власти постепенно
уступали им - устанавливали сроки десять, пятнадцать лет,
наконец Соборное
уложение объявило бессрочный сыск беглых. Это была
несомненная победа
дворянского сословия.
Жизнь подрывала сословную замкнутость дворянских
уездных корпораций: с
одной стороны, более крепкие дворяне из провинции
переходили в столичные
чины; с другой - обедневшие московские чины оседали в
уездах. То же - с
поместьями и вотчинами: их владельцы всеми путями
добивались перевода по
поместному праву (прекращение службы государю, по тем
или иным причинам,
приводило к лишению или уменьшению размеров поместной
земли; запрещение ее
купли-продажи, передачи по наследству) в безусловную
и наследственную
собственность по праву вотчинному. Дворяне часто нарушали
законы о поместьях
и вотчинах, и власти смотрели на это сквозь пальцы.
Более того, шли
навстречу пожеланиям дворян в этом важном для них вопросе.
Политика царской власти, правящего класса в отношении
крестьян имела
ясно очерченную продворянскую направленность.
Многие десятки тысяч
черносошных и дворцовых крестьян перевели в
крепостную зависимость от
помещиков и вотчинников. Запашка крестьян уменьшалась,
поборы увеличивались.
Многие из них переходили на положение бобылей, у которых
ни кола, ни двора,
чтобы не платить подати или вносить в уменьшенном
размере. Поступали в
холопы к богатым владельцам.
На местах черносошных крестьян "ясачных"
(из башкир, татар и других
нерусских людей), грабили воеводы с помощниками,
закабаляли свои же
односельчане, соплеменники. Власти пытались запретить
закабаление ясачных
людей, плативших в казну подати мехами и медом, хлебом
и деньгами. Но и
здесь законы попирались.
Крестьяне и иные зависимые люди сопротивлялись
нажиму феодалов и
властей. Так, вскоре после воцарения Михаила
(1614-1615 годы) произошло
восстание против царских указов о возвращении
крестьян-"казаков" прежним
владельцам, раздачи земель с крестьянами атаманам и
новым помещикам,
приставам. Повстанцев разбили, но все же
обнародовали указ царя:
крестьянам - освободителям Москвы разрешили остаться в
беломестных казаках.
Но упования крестьян на то, что новый царь восстановит их
право перехода от
одного владельца к другому, не сбылись.
Крестьяне нередко отказывались платить налоги в
казну, вносить поборы
своим господам. Многие бежали на окраины. Поднимались на
восстания русские и
татары, башкиры и мари, чуваши и удмурты. Власти посылали
против них военные
отряды, подавляли их протест. Во время Смоленской войны
казаки и крестьяне
громили помещичьи имения во многих уездах - западных,
юго-западных и южных.
К ним присоединялись солдаты, бежавшие из армии
Шеина. Вступали они в
сражения и с польско-литовскими войсками. Их
представители - атаманы И.
Чертопруд, И. Теслев и другие - приезжали в Москву для
сдачи трофеев и
пленных польских жолнеров. Но эта цель - официальная;
тайно же они вели
беседы со столичными холопами, бедными посадскими
людьми, и те сотнями
уходили в их лагерь - под Рославлем, потом под
Козельском. Царь и бояре
посылали туда своих представителей из дворян - для
уговоров. Повстанцы,
которых они призывали идти под Смоленск для борьбы с
поляками, их не
слушали. Но окончание войны, заключение мира означали и
конец повстанческого
движения.
По отношению к городам правительство Романовых
проводило линию на
поддержку ремесла, промышленного проводства, торговли. В
правление Михаила
Федоровича в России насчитывалось двести
пятьдесят четыре города,
численность городского населения выросла на
шестьдесят процентов.
Развивалась внутренняя торговля. Зажиточных купцов
власти зачисляли в
корпорации. Вскоре после воцарения Михаил Федорович
особой жалованной
грамотой освободил гостей и членов Гостиной сотни от
посадского тягла
(внесения налогов и пошлин, исполнения повинностей);
судить их теперь стали
только сам царь, его казначей, а не воеводы и приказные
люди, как было до
этого. Эти купцы могли иметь вотчины, ездить для торговли
за рубеж. Права и
привилегии они должны были оплачивать исполнением
поручений казны: торговать
казенными товарами, руководить работой кабаков,
таможен, государственных
предприятий и тем самым пополнять доходы казны.
С 20- 30-х годов в России появляются мануфактуры
-сравнительно крупные
заводы, фабрики с разделением труда работников по
специальностям, с
применением механизмов на водной энергии. В первую
очередь строили новые
мануфактуры или перестраивали старые для нужд дворца и
армии. Эти перемены
коснулись Пушечного двора (литье орудий, колоколов),
Оружейной палаты
(изготовление легкого оружия, огнестрельного и холодного),
Хамовного двора,
Царской и Царицыной мастерских палат (ткачество,
пошив изделий). На
мануфактурах, основанных купцами, иностранными и
русскими, изготовляли
канаты (канатные дворы в Архангельске, Холмогорах,
Вологде) и стекло
(Духанинский завод, основан Е. Койетом из Швеции),
выплавляли железо и медь.
Русский богатый гость Н.А. Светешников добывал соль
на варницах в
Костромском уезде, в Жигулях, у Соли Камской.
Бичом городской жизни при Михаиле стал бурный рост
числа так называемых
беломестцев, белых слобод. Влиятельные вельможи, крупные
монастыри получали
на посадах дворы ("места") и целые слободы,
заселяли их своими людьми, и они
занимались ремеслом, торговлей. Выступали конкурентами
посадских тяглецов из
"черных" сотен и слобод. Но если
"чернослободцы" платили подати, исполняли
разные повинности, то "беломестцев" от них
освобождали ("обеляли"). Тот же
И.Н. Романов, царский дядя, к концу правления
племянника имел триста
двадцать таких дворов в восемнадцати городах. Они
приносили ему немалый
доход. Но не давали его в казну. Более того, ослабляли
посадский мир. И
"чернослободцы" постоянно требовали
ликвидации "беломестных" слобод и
дворов.
Вопрос удалось решить только после восстания в
Москве 1648 года
("соляной бунт") и принятия Соборного уложения в
ходе "посадского строения"
1649-1652 годов.
Большей уступчивостью отличалась политика
правительства Михаила
Федоровича по отношению к русским крупным купцам, которые
вели торговлю с
заграницей. Власти не разрешали транзитную торговлю
иностранных купцов через
территорию России с Ираном, Китаем. Не пускали их в
Сибирь. Но те нарушали
ограничения на торговые операции в Европейской России.
Только после кончины
царя Михаила власти пошли на отмену беспошлинной торговли
иностранцев (указ
1 июля 1646 года).
Итогом политики "великих государей", а
также, что важнее, объективных
процессов, сильно ускоренных Смутой, стало дальнейшее
оттеснение знатного
боярства, выдвижение новой, малопородной знати, близкой
к царской семье,
правящей верхушке. Эти "худые" люди теснили бояр
в Думе, приказах и прочих
важных местах. Они, не мудрствуя лукаво, исходили из
простого принципа: всяк
велик и мал живет государевым жалованьем. На
авансцену все больше
выдвигалось дворянство, которое, по В.О. Ключевскому,
стало правящим классом
именно в XVII столетии. Они играли все большую роль в
центральном и местном
управлении.
Монархия в России укреплялась. Она,
правда, оставалась
сословно-представительной - царю, помимо Боярской думы с
ее функциями высшей
законодательной и исполнительной власти, помогали в делах
управления Земские
соборы, роль которых в первое десятилетие после
избрания Михаила сильно
выросла. Голос их депутатов нередко был решающим. Но
постепенно их значение
уменьшалось; с 1622 года, три года спустя после
возвращения Филарета из
плена, их, при попустительстве патриарха, перестали
созывать регулярно.
Интересы самодержавия, феодальной знати, возрастающее
влияние приказной
бюрократии стояли на первом месте. Важнейшие
государственные дела решались в
рамках Ближней думы из четырех бояр (И.Н. Романов, И.Б.
Черкасский, Б.М.
Лыков, М.Б. Шеин), а Большую думу отстраняли от их
рассмотрения. Земские
соборы и Боярская дума восстановили свое влияние после
смерти Филарета.
По- прежнему росло значение приказов в центре и
воевод на местах.
Появились первые попытки упорядочения, централизация
громоздкой приказной
системы. Большое количество приказов,
неразграниченность, переплетение их
функций сильно осложняли управление государством.
Поэтому пошли по пути
простому: несколько приказов отдавали в руки одного
"судьи", начальника.
Таковы были бояре И.Б. Черкасский, племянник Филарета, и
Ф.И. Шереметев, его
же зять (он сам и отец Черкасского были женаты на
сестрах Филарета). На
местах появились так называемые разряды; воеводы,
возглавлявшие их,
управляли несколькими уездами каждый. Это была
округа -предшественники
петровских губерний. Служилые люди каждого такого округа
составляли военный
корпус.
Большое внимание царь и центральные учреждения
уделяли армии. По списку
1631 года одни дворянские полки включали сорок тысяч
человек. Кроме того,
имелись стрельцы, городовые казаки, иррегулярная
конница из башкир и
калмыков. На содержание армии власти выделяли до трех
миллионов рублей по
курсу конца XIX века. Одна Смоленская война обошлась казне
в сумму до семи -
восьми миллионов рублей. Миллионы эти - огромные по тем
временам средства.
При царе Михаиле появились полки иноземного
строя - солдатские,
драгунские, рейтарские. Переход к регулярному
строю, который они
знаменовали, начался с 1630 года, перед русско-польской
войной. Составили
устав для обучения иноземному строю ратных людей.
Большинство их во время
Смоленской войны составляли русские воины.
|