Романовы. Исторические портреты

Разделы: Русская история и культура

Династия Романовых

     После Гангутской победы, которая ошеломила Европу, как и Полтава, война

все же не прекратилась. Более того, она продолжалась еще  семь  долгих  лет.

Последовали захват флотом и войсками Петра Аландских островов около  берегов

Швеции, затем, в сентябре 1714 года, экспедиция русского военного отряда  на

побережье самого королевства.

     Новые  поражения  Карла  XII,  военные  действия  на   территории   его

собственной страны, казалось  бы,  говорили  сами  за  себя,  предопределяли

судьбу Швеции, необходимость заключения  мира  с  Россией.  Петр  на  это  и

надеялся. Но "троевременная школа", как он  потом  назовет  Северную  войну,

продолжалась - к этому времени закончились только  два  ее  курса  (по  семь

лет), оставался еще один, последний.  После  всех  успехов  России  пришлось

вести и военные действия, и сложную дипломатическую игру. Причиной тому - не

только  нелепое  упрямство  Карла  XII,   поставившего   Швецию   на   грань

национальной катастрофы, но  и  внешнеполитическая  обстановка  в  Европе  -

окончание  войны  за  испанское  наследство,  "английское  преобладание"   в

европейских и мировых делах. Переход к Англии Гибралтара и острова  Минорки,

разрушение французского Дюнкерка, привилегии в Северной и  Южной  (благодаря

договору с Португалией) Америке (в том числе право работорговли)  привели  к

господству флота  и  торговли  Великобритании  не  только  в  Средиземном  и

Северном морях, но и в  ключевых  районах  Мирового  океана.  Стремление  ко

всемирной морской и торговой экспансии,  гегемонии  не  могло  не  столкнуть

Англию с другими государствами. В районе Балтики это была Россия с ее быстро

растущим военным, в том числе морским, могуществом.

     Появление войск Петра в шведской Померании, а его  победоносного  флота

на Балтийском море сильно обеспокоило морские державы Европы. Но и заставило

считаться с собой. Влияние России в Европе усиливалось на  глазах,  и  этому

старались помешать разными путями. В начале 1713 года, например,  английский

двор планирует направить к берегам Померании эскадру из пятнадцати кораблей.

Приглашает Голландию принять участие в экспедиции, чтобы оказать давление на

Петра. Но  та  отказывается,  и  проект  приходится  отложить.  В  ход  идут

дипломатические  маневры:  английские   и   другие   посредники   настойчиво

предлагают свои услуги, требуют от царя, чтобы он заключил мир со Швецией  и

отдал ей все завоеванные земли, исключая  лишь  Петербург.  Петр  отвергает,

естественно,  их  домогательства,  соглашается  лишь  на   "добрые   услуги"

посредников, то есть на исполнение  ими  функции  передаточной  инстанции  в

переговорах со Швецией. К тому же Голландия снова не проявляет склонности  к

подобным антирусским махинациям.

     Война  продолжается.  Шведский  король  идет  на  крайние  меры,  чтобы

оттянуть  неизбежный  конец.  "Каперский  устав",   им   изданный,   открыто

провозглашает право на разбои в море, поддерживает пиратство. В том же  1714

году на Балтике шведы захватывают все торговые суда, в  том  числе  двадцать

четыре английских, весной следующего года - тридцать  судов  под  британским

флагом. Разгорается конфликт между Англией и Швецией. И наоборот, происходит

сближение интересов Англии и России. В  этот  процесс  включается  Ганновер,

курфюрст которого  Георг  I  становится  английским  королем  после  кончины

королевы  Анны  (август  1714  года).  Семнадцатого  октября  1715  года   в

Грейфсвальде Петр  заключает  с  королем  договор,  согласно  которому  Петр

обязуется содействовать ему  в  приобретении  Бремена  и  Вердена  из  числа

шведских владений в Германии, а Ганновер не возражает против присоединения к

России земель в Восточной Прибалтике, объявляет войну  Швеции  и  направляет

шеститысячный корпус в Померанию. Северный союз, таким образом, расширяется.

Дело идет к заключению союза между Англией и Россией  о  совместных  военных

действиях против Швеции. Переговоры об этом ведет в  Лондоне  Б.И.  Куракин,

один из лучших петровских дипломатов.

     В 1716 году Петр  встречается  с  королями  Польши,  Пруссии  и  Дании,

герцогом Мекленбурга. В мае во время встречи с датским монархом  в  Гамбурге

Петру удалось достичь соглашения о совместной  высадке  десанта  в  Сконе  -

южной провинции Швеции.

     Но неожиданно  осложняются  отношения  с  Англией.  Английский  министр

Тоунсенд,  обещавший  передать  письменное  предложение  о  военном   союзе,

потребовал в марте подписать только торговый договор. Куракин не  согласился

это  сделать  без  указания  Петра.  Причиной  такого  поворота  стало   так

называемое Мекленбургское дело. Его суть  в  том,  что  герцог  Мекленбурга,

разведшийся с первой  женой,  женился  вторым  браком  на  племяннице  Петра

Екатерине Ивановне,  дочери  его  покойного  брата  -  соправителя  Ивана  V

Алексеевича. По брачному договору (22 января 1716 года) Петр обещает герцогу

передать города Висмар и Варнемюнде,  из  тех  же  шведских  владений.  А  8

апреля, в день брачной церемонии, заключается союзный договор между  Россией

и Мекленбургом. Петр  обещает  военную  помощь  своему  зятю,  поддержку  от

внутренней  оппозиции.  По  существу,  Мекленбург  становится  в   отношения

протектората к России.

     Эти,  по  словам  Ключевского,   "мекленбургские   пустяки"   усложнили

отношения России с некоторыми европейскими государствами.

     Петр организует новый поход. Цель экспедиции - принудить Швецию к миру.

Он не хотел никаких земель ни в  Германии,  ни  в  Швеции.  Все  территории,

которые удалось отвоевать у  шведов  по  южному  побережью  Балтики  русским

войскам или с их участием,  Петр  согласился  передать  союзникам  -  Дании,

Ганноверу, Саксонии и Пруссии, обещал кое-что и Мекленбургу.

     В Северной Германии Петр собрал пятидесятитысячную  русскую  армию  для

предстоящей операции на юге Швеции. На рейде  Копенгагена  появился  русский

флот - двадцать два корабля, в том  числе  четырнадцать  крупных,  линейных.

Здесь же находились флоты Дании, Англии и Голландии,  и  Петр  -  не  только

адмирал, но и монарх - возглавил объединенную эскадру, очень внушительную  -

восемьдесят один корабль. Пятого августа  флот  вышел  в  море,  сопровождая

четыреста торговых судов. Дошел  до  острова  Борнхольм  и  вскоре  вернулся

обратно, поскольку шведские корабли укрылись в своих гаванях.  Десятидневная

морская  демонстрация  во  главе  с  русским   царем-флотоводцем   произвела

впечатление, но на  исход  Северной  войны  никак  не  повлияла.  Десант  не

высадили, поскольку русские войска  по-прежнему  томились  в  бездействии  в

Мекленбурге и других местах. В конце августа началась их  транспортировка  в

Копенгаген, но проходила она крайне медленно, с преднамеренными  со  стороны

датчан задержками. Наступила осень с холодами и штормами, и 17 сентября Петр

заявил датскому королю, что откладывает десант на следующий  год,  поскольку

не хочет рисковать своими отборными полками. В ответ посыпались обвинения  в

"предательстве", намерениях захватить Копенгаген, заключить мир с Карлом XII

и прочих замыслах. В ответ царь начинает вывод  войск  из  Дании  в  Росток,

ведет переговоры о десанте в Сконе в следующем году,  говорит  о  готовности

отвести полки из  Мекленбурга;  словом,  проявляет  крайнюю  сдержанность  и

лояльность. Обвинения Англии и союзников в связи с Мекленбургом и пр.  были,

конечно,  только  предлогом;  истинная  причина  их  заявлений  и  акций   -

беспокойство по поводу роста могущества  и  влияния  России  на  Балтике,  в

европейских делах, боязнь превращения Балтийского моря  в  "русское  озеро".

Более того, Англия, опираясь на Ганновер и другие государства, стремилась  к

господству на Балтике, к тому, чтобы иметь здесь такие  же  опорные  пункты,

как в Средиземноморье (наподобие, например, Гибралтара). Отсюда идут  выпады

Георга I и Фредерика IV, их влиятельных министров, советников в адрес Петра,

попытки ослабить влияние России в Северной Европе, разрушить Северный союз.

     Но, несмотря на некоторые неудачи и просчеты в  делах  дипломатических,

Петр мог быть доволен ходом дел - не претендуя ни в коей мере на  германские

города и земли, он соглашался на их включение в состав владений Ганновера  и

прочих государств-союзников; тем самым последние должны 6удут  заботиться  о

сохранении за  собой  новых  приобретений,  сделанных  при  решающей  помощи

русского царя, и поддерживать его завоевания в Восточной Прибалтике.

     История с  десантом,  явные  проволочки  союзников,  с  одной  стороны,

раздражали Петра, как он признается в письме Апраксину:

     - - Бог ведает, какое мучение с ними. Сущее надобное время  пропускают,

будто чужое дело делают.

     - Но с другой стороны, испытывает удовлетворение:

     - Такой чести повелевать флотами чужестранных народов  и  своим  вместе

едва ли кто на свете удостаивался. Я с удовольствием вспоминаю  доверенность

тех держав.

     Правда, объединенный флот производил у берегов Швеции только маневры  и

салюты. По шведским кораблям, которые заблаговременно попрятались, как  мыши

в норы, не сделали ни одного выстрела. Но приятным был сам  факт  совместной

демонстрации, во время которой  русская  эскадра  28  сентября  торжественно

отметила победу под Лесной, а английская вместе  с  ней  палила  из  орудий,

"поздравляя воспоминанием сей  виктории"  (так  описывает  русский  походный

журнал события того дня).

     Петра смущают и возмущают бесконечные проволочки, и  его  нетерпение  и

непоседливость приводят к возникновению ситуаций  порой  весьма  любопытных.

Однажды, находясь еще в Дании, он, как обычно, встал рано поутру.  В  восемь

часов придворные датского короля услышали просьбу посланца царя  о  встрече.

Ему сообщили, что король еще почивает. Два часа спустя в ответ на  повторную

просьбу сообщили, что Фредерик встал, но в  спальню  к  нему  никто  еще  не

посмел войти. Еще через час: король одевается. Петр теряет терпение. Наконец

к нему приходит сам король и слышит от него:

     - Мой брат, дела не могут идти хорошо таким образом. Каждый день у  нас

есть много важного, что мы должны сообщить друг другу. Между  тем  к  Вашему

величеству не всегда можно иметь  доступ.  У  меня  также  есть  сбои  дела.

Условимся раз и навсегда иметь определенный час и день, в который  мы  можем

видеться, когда нам будет что сказать друг другу.

     Смущенный  король  согласился  с  доводами  русского  царя,  но  просил

утренние часы для свиданий все же не занимать.

     Свидания и разговоры делу не  очень-то  помогли.  Экспедицию  в  Швецию

пришлось отложить.

     Из Дании Петр едет в Голландию - может быть, здесь  удастся  заручиться

поддержкой генеральных штатов,  чтобы  наконец  закончить  войну?  Снова  он

приехал туда инкогнито Но его опять быстро узнали. Как и  в  первый  приезд,

царь осматривает верфи и мануфактуры, корабли и мастерские Покупает  картины

голландских живописцев. Побывал и в том доме, в котором  проживал  когда-то,

во время "великого посольства". Его встретила та же радушная хозяйка:

     - Добро пожаловать, мастер Питер!

     - Откуда ты меня знаешь?

     - Я жена мастера Поля, и Вы часто обедали у меня в доме.

     Обрадованный царь обнял женщину, теперь  уже  вдову  того  корабельного

мастера, который его обучал и вручал аттестат, удостоверявший, что он достиг

высокого искусства в корабельном  деле.  Но  не  все  сопровождалось  такими

приятными встречами и разговорами. Трактирщик, хозяин  заведения  не  самого

лучшего, за ночевку и очень скромный ужин запросил  огромные  деньги  -  сто

червонных, и царь, отличавшийся в личных тратах скупостью, возмутился:

     - За что ты требуешь столь великую сумму?

     - Сто червонцев - великая сумма! Я бы заплатил тысячу  червонных,  если

бы я был русским царем.

     Пришлось раскошелиться. Царь встречался с моряками  и  плотниками,  вел

себя, как прежде, очень  просто,  проявлял  интерес  к  различным  ремеслам,

совершал прогулки по морю. Царя узнавали и не узнавали - он был  тот  же  по

своей любознательности и доступности, но вырос во всех отношениях, не только

по числу прожитых лет. Два десятилетия отделяли его от первого знакомства  с

Европой,  и  голландцы  увидели  теперь  не  юношу-царя,  стеснительного   и

неопытного,  а  зрелого  и  уверенного  в  себе  правителя,   полководца   и

флотоводца, корабельного мастера и  знатока  многих  других  специальностей.

"Будем говорить как плотники", - предложил он голландским мастерам,  которые

затруднялись в выборе нужных слов во время бесед с правителем, давно ставшим

знаменитостью во всех отношениях.

     Побывал Петр и во  Франции.  Двадцать  седьмого  апреля  1717  года  он

прибывает в Дюнкирхен, знакомится с портом и шлюзами, фортами и  магазинами.

Торжественные обеды и  фейерверки,  концерты  и  иллюминации  его  не  очень

интересуют, как и обильные яства; старания знатных лиц на сей  счет  нередко

пропадают даром. Когда ему сообщают о подобных приготовлениях, он отвечает:

     - Я солдат и когда найду хлеб да воду, то я буду доволен.

     В Париже царю отвели богатые покои в Лувре, приготовили роскошный  стол

на восемьсот блюд. Он  же,  попробовав  вино  и  откусив  кусочек  бисквита,

попросил для ночлега место попроще. В отеле Ледигьер, куда его поместили, он

приказал поставить свою походную постель, хранившуюся в его фургоне,  причем

не в спальне, а в гардеробной. Здесь ждал официального визита; скучал, писал

своей "Екатеринушке":

     "Два или три дня принужден в доме быть для визит и протчей церемонии  и

для того еще ничего не видел здесь; а с завтрее или послезавтрее начну всего

смотреть. А сколько дорогою видели - бедность в людях подлых великая".

     В  поездке  Петра  сопровождает  один  из  королевских  придворных.  Он

описывает его внешность:

     "Царь очень велик ростом, несколько сутуловат и имеет привычку  держать

голову немного вниз. Он смугл, и в выражении лица его есть что-то суровое".

     По его же словам, русский царь очень рано  встает,  обедает  уже  около

десяти часов, ужинает около семи, еще до девяти вечера удаляется  на  покой.

Перед обедом выпивает водки, пива или вина,  любит  черный  хлеб  (для  него

специально пекли), горошек, фрукты - апельсины, яблоки, груши. В столице  он

ходит  в  простом,  очень  скромном  платье  из  сукна,  к  широкому   поясу

прикреплена сабля; парик носит без пудры, рубашку - без манжет.

     Вскоре начались визиты и приемы. Дипломатические переговоры  происходят

в строжайшей тайне. С русской  стороны  их  вели  Куракин  и  Шафиров.  Петр

несколько раз встречается, тоже конфиденциально,  с  герцогом  Орлеанским  -

регентом семилетнего короля Людовика XV. Последний нанес ему визит, и  царь,

невзирая  на  условности  церемониала,  разработанные  королевским  советом,

встретил его у кареты, подхватил на руки и поцеловал, добавив при этом:

     - Это не поцелуй Иуды.

     Супруге же сообщил:

     "Объявляю Вам, что  в  прошлый  понедельник  визитировал  меня  здешний

каралища, который пальца на два более Луки  нашего  (карлик,  сопровождавший

Петра. - В.Б.), дитя зело изрядное и станом и по  возрасту  своему  довольно

разумен, которому семь лет".

     В июне Петр встречается с  Делилем,  знаменитым  географом,  и  другими

известными  учеными.  Интересуется  предметами   их   занятий,   постановкой

преподавания. Посещает коллеж четырех наций, заседание Академии наук. Многое

увидел  и  запомнил:  и  глазную  операцию,  после  которой   обрел   зрение

шестидесятипятилетний человек, имевший катаракту, и машины для подъема воды,

и географические карты, и рисунки для истории  искусств,  и  многое  другое.

Собеседники поражались его знаниям и дарованиям. Делиль расспрашивает царя о

Каспийском и Азовском морях. Впоследствии эти разговоры  весьма  пригодились

Петру для организации картографических и прочих экспедиций. Монетный двор  и

гобеленовая мануфактура, королевские дворцы  и  парки,  арсеналы  и  аптеки,

пруды и фонтаны - все привлекает его  внимание,  все  он  запоминает,  чтобы

потом, в России, завести то, что в  ней  отсутствует.  Его  записные  книжки

заполняются заметками.  Он  приглашает  на  работу  в  Россию  специалистов,

нанимает их - но не тысячу с лишним, как в  конце  предыдущего  столетия,  а

пятьдесят, и не офицеров  прежде  всего  (своих  уже  много!),  а  ученых  и

архитекторов, художников и скульпторов, ювелиров и прочих.

     Французов, особенно придворных,  поражает,  что  российский  монарх  не

склонен к развлечениям и забавам, театрам и куртуазным похождениям (красавиц

аристократок, пытавшихся обратить на себя его внимание, он, по существу,  не

замечал),  охоте  и  прочему,   пренебрегает   зачастую   этикетом,   но   с

удовольствием беседует с простолюдинами. Так, он побывал в  Доме  инвалидов,

поговорил с отставными солдатами, которых называл своими "товарищами",  поел

и выпил с ними за их общим столом.

     Отзывы о нем противоречивы. Аббат Дюбуа, споривший с его дипломатами за

столом переговоров в Париже, не скрывал свое отрицательное к нему отношение:

     - Царь всего лишь сумасброд, пригодный самое большее на то, чтобы  быть

боцманом на голландском корабле.

     Лувиль другого мнения:

     - У нас во Франции нет ни одного человека, столь искусного в морском  и

военном деле, в фортификациях... Его вопросы ученым и художникам  доказывают

его просвещенность и вызывают восхищение проницательностью широкого ума.

     В  Реймсе  священники  из  собора  показали  ему  старинный  требник  -

молитвенник. Пояснили, что  написан  он  старинными  письменами,  никому  не

ведомыми. Царь взял его в руки, и потрясенные  служители  услышали,  как  он

свободно  читает  тексты  -  рукопись  оказалась  древнерусским  Евангелием,

которое привезла с собой в XI  веке  дочь  Ярослава  Мудрого  Анна,  ставшая

королевой Франции, женой ее короля, человека неграмотного, как и большинство

его соотечественников. Франция в те времена была отсталой  и  малокультурной

страной в сравнении с Киевской Русью.

     В  Сен-  Сире  русский  царь  навестил  госпожу  Ментенон,   знаменитую

фаворитку Людовика XIV. В ее затененной комнате он  отодвинул  шторы,  чтобы

лучше ее разглядеть. Спросил:

     - Чем Вы больны?

     - Старостью.

     - Сей болезни все мы подвержены, если будем долго жить.

     Смотры гвардии и полевых полков, устроенные в его честь,  не  произвели

на него впечатления:

     - Я видел нарядных кукол, а не солдат. Они ружьем финтуют,  а  в  марше

только танцуют.

     Общий его вывод от парижских наблюдений отличается двойственностью:

     - Жалею, что домашние обстоятельства принуждают меня так скоро оставить

то место, где науки и художества цветут, и жалею притом, что город сей  рано

или поздно от роскоши и необузданности претерпит великий вред, а  от  смрада

вымрет.

     Из столицы Петр едет в Спа, на воды.  Между  тем  дипломаты  продолжали

переговоры, и 4 августа в Амстердаме состоялось подписание договора: Франция

берет на себя посредничество в переговорах между Россией и Швецией,  обещает

не выплачивать последней субсидии и оказывать любую другую помощь,  признать

в будущем право России на земли, завоеванные ею в  Восточной  Прибалтике.  В

октябре 1717 года, после более  полуторагодичного  пребывания  за  границей,

царь возвращается в Россию.

     Петр оставил неплохую память о себе во Франции. Во время его пребывания

там зародилась идея женитьбы Людовика XV на младшей дочери  царя  Елизавете,

как известно, не осуществившаяся.

     Сен-  Симон,  знаменитый  герцог-мемуарист,  человек  очень  тонкий   и

завзятый скептик, отдает должное знаменитому русскому гостю:

     "Все  в  нем  показывает  широту  его  познаний   и   нечто   неизменно

последовательное. Он соединил в себе совершенно удивительным образом величие

самое большое, самое гордое, самое мягкое, самое постоянное и вместе  с  тем

ничуть не стесняющее, после того как он его утвердил со всей уверенностью, с

вежливостью, в которой чувствуется это величие всегда и со всеми. Он  хозяин

повсюду, но это имеет степени, сообразно с людьми. Такова слава, оставленная

им по себе во Франции, где на него смотрели как на чудо и где продолжают  им

восторгаться".

     Война продолжалась, а обстановку, сложившуюся на севере Европы, назвать

легкой было нельзя. Англо-ганноверские  дипломаты  интригуют  против  Петра,

натравливают на него  Данию  и  Пруссию.  Георг  ставит  вопрос,  чтобы  три

монарха, объединив свои армии, изгнали русских из Мекленбурга. Но Фредерик и

Фридрих Вильгельм наотрез отказались - перспектива оказаться лицом к лицу со

шведским королем, без помощи  Петра,  их  не  устраивает.  Прусский  король,

наоборот,  просит  царя  вдвое  увеличить  его  полки  расквартированные   в

Мекленбурге, ему страшно потерять только что полученный Штеттин  с  округой.

Тогда дипломаты Георга предлагают союз... Карлу XII, но  тот,  подзуживаемый

голштинцем  Герцем  (авантюрист  в  стиле   Паткуля),   затевает   очередную

авантюру - планирует  высадить  весной  1717  года  десятитысячный  шведский

корпус в Шотландии, чтобы, объединившись с якобитами, свергнуть  протестанта

Георга I и посадить на престол Якова III Стюарта; король, как  он  надеется,

поможет ему в борьбе с Петром, и возродится сила и величие Швеции.  Карл,  в

который уже раз, помог Петру своим безрассудством.

     Царь не скрывает радости:

     - Ныне не правда ль моя, что всегда я за здоровье начинателя  пил?  Ибо

сего никакою ценою не купишь, что сам сделал.

     Петр, несмотря  на  негативное  отношение  к  нему  английского  двора,

использует  конфликтную  ситуацию,  проводит  дипломатические  акции  -  он,

невзирая на фактический паралич, охвативший  Северный  союз  из-за  происков

Англии, стремившейся к гегемонии на Балтике, не  опускает  руки.  Лояльно  и

осторожно ведет себя с союзниками. Во время встречи Петра с прусским королем

в  Гевельберге  обе  стороны  подтверждают  прежнее  соглашение   о   союзе,

договариваются о взаимных гарантиях на территории, отвоеванные у  шведов,  о

взаимной помощи; кроме того, прусский монарх обещает возобновить  договор  о

дружбе с Мекленбургом.

     С 1716 года начинаются контакты России со Швецией на предмет заключения

мира. С представителями Карла несколько раз встречается все тот же  Куракин,

которому Петр часто  дает  самые  сложные  и  ответственные  дипломатические

поручения. Продолжаются они и в следующем  году.  В  конце  ноября  царь  по

предложению короля посылает в Або своих представителей для переговоров.  Ими

стали Я.В. Брюс, обрусевший шотландец, выдающийся  ученый,  участник  многих

петровских  военных  предприятий  (под  Полтавой  очень  успешно  командовал

артиллерией), и А.И. Остерман, выходец из  Вестфалии,  опытный  дипломат.  В

инструкции первому из них (от 5 января 1718  года)  царь  заботится  о  том,

чтобы не обидеть союзников, хотя они своими действиями, по существу, привели

Северный союз к развалу. Брюс должен был довести до них  сведения  о  миссии

русских дипломатов - участников переговоров в Або:

     "Вам велено только выслушать шведские  предложения:  не  вступая  ни  в

какие договоры; мы эти предложения сообщим союзникам и без их согласия ни  в

какие прямые контакты не вступим".

     В связи с начинавшимися переговорами в 1716  году  Шафиров  написал,  с

согласия и по поручению Петра, "Рассуждение" о причинах и целях войны России

со Швецией. Его перевели  и  издали  за  рубежом.  Европа  узнала  из  этого

сочинения, что царь планирует оставить в вечном владении за Россией  Ингрию,

Лифляндию, Эстляндию с Ревелем, Карелию с Выборгом; Финляндию же  -  вернуть

Швеции. Далее, должны быть учтены интересы союзников  -  Польши  и  Пруссии,

Дании и Ганновера.

     В инструкции своим представителям Петр рекомендует проявлять гибкость и

терпимость по отношению к шведам, которые в обмен на территориальные  потери

в Восточной  Прибалтике  могут  получить  возмещение  "на  другой  стороне".

Предлагая "как можно скорее заключить договор", он в то же время указывает:

     - Мы с ними миру желаем, но и войны не боимся.

     Подчеркивает при этом:

     - Что бы они предлагать нам ни стали... а конгресс не разрывайте ни  за

что.

     Двенадцатого мая 1718 года открылся Аландский  конгресс.  На  скалистом

острове Сундшер, одном из тех, что входят в Аландский архипелаг,  русские  и

шведские дипломаты обменялись первыми фразами:

     - Его царское величество желает удержать все, им завоеванное.

     - Король желает возвращения всего, у него взятого.

     После декларации перешли к конкретному рассмотрению условий. Каждый шаг

дипломатов санкционировали  оба  монарха,  внимательно  следившие  за  ходом

переговоров.

     Герц выдвинул невыгодные для России условия. Его проект нашел, как  это

ни странно, сочувствие и поддержку Остермана.  Его  "негоциация"  с  главным

уполномоченным короля могла завести весьма далеко. К советам Остермана пойти

на уступки Швеции прислушивался Шафиров. Головкин, глава внешнеполитического

ведомства, не  очень  разбирался  в  витиеватых  и  малопонятных  донесениях

Остермана, который, по словам Ключевского, "начинал говорить так  загадочно,

что переставал понимать сам себя". Царь Петр, питавший слабость к  немцам  с

университетским образованием (Остерман учился в Иенском), получал информацию

о переговорах по кратким донесениям, но не  знал  о  тайной  переписке  двух

своих дипломатов. Однако решения в конце концов принимал он сам. Царь отнюдь

не собирался заключать мир без согласия  союзников,  о  чем  сказал  еще  до

начала переговоров. Проект же мирного  договора  с  Карлом  должен  был  его

расчету, воздействовать на союзников в правильном направлении; или вместе  с

Россией заставить Швецию принять выгодные  для  участников  Северного  союза

условия мира, или вступить с ней в войну за шведские территории  в  Северной

Германии, но уже без России. Существо проекта Герца его не  смущало  -  царь

попросту  не  придавал  ему  никакого  значения.  Он  был  нужен   ему   для

дипломатического лавирования.

     Но на этот  раз  Карл  не  помог  Петру,  а  помещал.  Хотя  переговоры

завершились как будто благополучно, и в сентябре 1718 года Петр отмечает:

     - Мы трудимся неусыпно, о чем есть у  нас  и  надежда.  Переговоры  шли

долго и трудно.  Возникло  непредвиденное  и  неожиданное  обстоятельство  -

шведский  король  погиб  в  Норвегии  при  осаде  Фридрихсгаля.  Сразу   все

изменилось: королева Ульрика-Элеонора,  сестра  покойного  короля,  отзывает

шведских представителей с переговоров. Только в мае 1719 года на переговорах

появляется  новый  уполномоченный,  Лилиенштедт,  который  тянет  время.   А

королева отказывается от территориальных  уступок  России,  требует  от  нее

вернуть Финляндию, Эстляндию и Лифляндию.

     Петр посылает Остермана в Стокгольм, и королева получает предупреждение

царя: Россия будет добиваться мира с помощью оружия, поскольку дипломаты  не

сумели достичь его на переговорах.

     Шведы не уходят с Аландского конгресса, но и договариваться о  мире  не

хотят. Проанглийски настроенный шведский  двор  надеется  добиться  принятия

своего предложения Продолжением войны с  Россией.  Петр,  который  три  года

назад говорил: "С помощью Божиею такую ныне  войну  имеем,  о  которой  едва

слышим, где оная есть, и якобы  во  Индии  делалась",  теперь  разрабатывает

смелый план и во главе флота  идет  к  берегам  Швеции,  высаживает  десант.

Военные отряды шведов спешно отступают в  глубь  страны,  а  русские  войска

действуют  в  прибрежных  районах,  разоряют  их,  прежде  всего  заводы;  в

окрестностях шведской столицы появляются казачьи разъезды. В августе Петр по

просьбе противной стороны приказывает прекратить военные действия, чтобы  на

Аландах  дипломаты  продолжили  встречи.  Но  переговоры   снова   не   дают

результатов, и конгресс в сентябре прерывает работу.

     В этом же месяце становится известно  о  заключении  союзного  договора

между Англией и Швецией, В Балтийском  море  появляется  английская  эскадра

Норриса. Однако давление, шантаж и угрозы не дали того, на что  рассчитывали

новые союзники. Петр, не желая открытого столкновения с Англией, укрыл  свой

флот в гавани под защиту орудий. Не побирался он уступать и нажиму:

     - Мы ни на какие угрозы не посмотрим и неполезного миру не учиним,  но,

что б ни было, будем продолжать войну.

     Враждебная позиция сильнейшей морской державы не смутила Россию  -  так

выросла ее мощь, экономическая и военная.  Эскадра  Норриса,  имевшая  целью

уничтожить русский флот, ни с чем вернулась осенью к родным берегам.  Весной

1720  года  она  снова  появилась  на  Балтике,  усиленная   дополнительными

кораблями. Но, несмотря на это, русские десанты снова высаживаются в  Швеции

и действуют по ее восточному побережью. Петр извещает  о  том  своего  посла

Куракина:

     "Правда, хотя не гораздо великой неприятелю убыток учинен,  только  то,

слава Богу, сделано, что перед глазами помощников  их  (англичан  с  эскадры

Норриса. - В.Б.), чему препятствовать ничем не могли".

     А в конце  июля  того  же  года  русская  эскадра  наголову  разгромила

превосходные по численности морские силы Швеции при Гренгаме. Русские галеры

во  время  сражения  атаковали  гораздо  более  мощно  вооруженные   фрегаты

противника, четыре из них захватили, причем, по  словам  Петра,  едва  взяты

абордажами на полном ходу". Норрис ничем не мог помешать  русским  и  помочь

союзнику. Правда, у Ревеля, где он стоял со своими  и  шведскими  кораблями,

сжег избу и баню для работных людей на острове Наргене. Петр по этому поводу

с юмором писал Куракину, советуя тому поместить в  газетах  Западной  Европы

сообщения о сей великой  победе.  Сам  царь  получил  о  том  же  письмо  от

Меншикова с шутливым утешением:

     "В созжении избы не извольте печалиться, но уступите добычу сию  им  на

раздел, а именно: баню шведскому, а избу английскому флотам".

     На Балтике происки английского кабинета успеха не имели. Не срабатывала

"система  Стэнгопа"  -  главы  правительства,  которое  надеялось  утвердить

гегемонию Англии на Средиземноморье и Балтике. Правда, в союз с ней вступили

Франция, Австрия,  Голландия  (Четверной  союз).  Направлен  он  был  против

Испании, а после заключения англо-шведского союза  и  против  России.  Особо

антирусскую позицию в том Четверном союзе занимала Австрия. Франция не  была

склонна во всем поддерживать Англию на  Балтике.  Голландия,  в  силу  своих

торговых интересов, придерживалась нейтралитета. Против России в  сговоре  с

Австрией и Ганновером выступил Август II как саксонский курфюрст - он не мог

простить Петру удаления своих саксонских войск из  Речи  Посполитой  в  1717

году.

     Пятого января 1719 года появляется на свет договор о взаимной помощи  и

союзе между Австрией, Ганновером и Саксонией (Венский союз). Они согласились

в том, чтобы  совместными  усилиями  препятствовать  попыткам  Петра  занять

Польшу (Петр и не имел такого плана), проводить через ее земли свои войска в

Германию. Георг I, подписавший трактат, как ганноверский  курфюрст,  обещал,

уже в качестве короля английского, что его флот на Балтике окажет содействие

союзникам против России.  Наконец,  они  выработали...  условия  мира  между

Швецией и Россией: царю оставить Петербург, остров Котлин и Нарву;  если  же

не захочет, то отобрать у него Эстляндию  и  Лифляндию,  а  Речи  Посполитой

отдать Киев и Смоленск.

     Венский договор реального значения не получил. В Польше опасались,  что

Август II и его саксонцы разделят польское государство.  Участники  трактата

не могли не принимать во внимание, что  Россия  из  года  в  год  одерживала

победы и на Балтийском море, и на севере Германии, и на шведской территории,

вплоть до окрестностей Стокгольма. Военные действия на русской территории со

времен Лесной и Полтавы ушли в прошлое.

     Могущество России не позволяло поколебать ее  позиции  даже  сильнейшим

европейским державам. Но успехи отнюдь не кружат голову царю.  Это  еще  раз

показал рецидив с пресловутым мекленбургским  делом.  В  феврале  1719  года

войска  Ганновера  и  Вольфенбюттельского  княжества  заняли  Мекленбург  по

решению императора Священной Римской империи, который внял совету Георга  I.

Под  предлогом  улаживания  конфликта  между  Карлом  Леопольдом,   герцогом

Мекленбургским, и его дворянами управление государством взяли под  секвестр.

Герцогиня, племянница Петра Екатерина Ивановна,  прибыла  в  Петербург  и  в

слезах просила дядю о помощи. Но царь  уклонился  от  вмешательства,  здраво

рассудив, что оно столкнет его  с  ведущими  государствами  Европы.  Уступка

Петра в Мекленбургском деле не означала, что он также пойдет на  попятную  в

переговорах со Швецией. В первом случае это был третьестепенный  вопрос  для

интересов России, хотя и затрагивал его  в  личном,  родственном  плане;  во

втором - речь шла  о  жизненно  важных  интересах  государства,  и  в  новой

инструкции Брюсу и Остерману (от 15 марта 1719 года) он  снова  подчеркивает

необходимости оставить  за  ним  и  его  страной  приобретения  в  Восточной

Прибалтике. Он был готов пойти на уступку - выплатить  шведам  один  миллион

рублей за Лифляндию.

     Шведский король питал призрачные надежды  на  успех  английского  плана

"северного  умиротворения",  а  его  дипломаты  в  переговорах  с   русскими

контрагентами  тянули  время.  Участники  Четверного   и   Венского   союзов

рассчитывали,  что  Петр  отступит  перед  таким  мощным  фронтом.   Фридрих

Вильгельм, прусский король, советует царю не рисковать, пойти на уступки  на

Аландах. Но не таков был Петр, чтобы  отступать  там,  где  чувствовал  себя

сильным и правым. Вместо этого он решает перейти в наступление:

     "Никакого другого  пути,  -  отвечает  он  прусскому  монарху  -  кроме

твердости, не вижу, через который бы мы резонабельный мир с Швецией получить

могли".

     Вместо дипломатов должны были заговорить пушки, поскольку шведы  ничего

не поймут, "ежели, - по  словам  царя,  -  оружие  при  поре  употреблено  и

присовокуплено не будет". Ссылка Фридриха  Вильгельма  на  печальный  пример

Испании, которая терпит поражение в борьбе со странами Четверного союза, его

не убеждает - сила России гораздо более внушительна в сравнении с испанской,

выступление Франции и Австрии против России маловероятно; английского  флота

русский флот не боится; у всех этих стран есть  свои  проблемы,  которые  их

волнуют. Уверенность Петра в своем флоте  нашла  блестящее  подтверждение  в

морском сражении при Гренгаме. Тогда русские отряды  высадились  севернее  и

южнее Стокгольма, разорили восемь городов, в том числе Норчепинг - второй по

величине после столицы, двадцать один завод, тысячу  триста  шестьдесят  три

деревни и многое другое. Выполняя строгий приказ Петра, солдаты  не  трогали

местных жителей, не разоряли церкви. Апраксин, генерал-адмирал, руководивший

десантом, действия которого показали беззащитность Швеции, говорил,  что  не

составит  большого  труда   взять   и   Стокгольм.   Шведы,   по   существу,

расплачивались за те  безобразия,  которые  творили  солдаты  Карла  XII  на

русской территории; только  русские  солдаты  не  поступали  так  жестоко  с

населением, как шведы.

     Ни упрямство шведских политиков, ни нажим доброжелателей  в  лице  ряда

ведущих европейских государств не заставили Петра умалить насущные  интересы

России на Балтике. В конце концов те же английские и прочие политики, раньше

провоцировавшие Швецию, рекомендуют ей самой договариваться с Петром.

     Правда, не обошлось без осложнений.

     Английский флот Норриса, на  который  надеялись  шведские  власти,  без

всякого толка крейсировал в Балтийском море, а к Стокгольму  подошел  тогда,

когда русские корабли с  десантом  уже  покинули  прибрежные  воды.  Правда,

дипломаты Георга I действуют по всей Европе против интересов России. Всех ее

союзников англо-ганноверская дипломатия склонила на свою  сторону  -  Швеция

заключает договоры с Англией, Ганновером, Пруссией, Данией; Август II хотя и

не заключил соглашения, но вел переговоры со Швецией против России (союз  не

получился, поскольку  Речь  Посполитая  не  хотела  и  не  могла  воевать  с

Россией).

     Россия в 1719-1720 годах оказывается в дипломатической изоляции.  Более

того, Петр  получает  из  разных  стран  донесения  своих  представителей  о

подготовке вооруженного вторжения в Восточную Прибалтику, даже в  Россию.  В

грандиозной операции должны участвовать флоты Англии, Швеции и других стран,

армии Швеции, Австрии, Пруссии, германских княжеств. Франция и  Англия  дают

субсидии. Одновременно Турция откроет военные действия на  юге  России.  Над

Петром как будто сгущаются грозовые тучи...

     Но при всем том шуме, который подняли недоброжелатели России,  единства

между ними не было. Существовали, например, противоречия  между  Францией  и

Англией, между другими странами  Европы.  Все  они  не  склонны  были  вести

активные боевые  действия  против  русского  царя,  предпочитали  откупаться

деньгами (давали или взаймы, или как плату за  шведские  города  и  земли  в

Северной Германии, к ним отошедшие). Что касается мощного английского флота,

то его демонстрации на море в пору действий русских кораблей и  десанта  под

Стокгольмом показали, чего стоят заявления английского двора.

     Дипломаты  Франции  и  Англии,  не  столь  уж  давно   пренебрежительно

относившиеся к своим русским коллегам по профессии и их  повелителю,  теперь

отдают должное их способностям, проницательности и умению, признают, что  за

ними стоит сила могучей страны,  ее  народа,  а  посему  с  ними  необходимо

считаться.

     В Ништадте, финском городе, 28 апреля 1721 года снова встретились  Брюс

и Остерман со шведскими дипломатами. Не только  шведский,  но  и  английский

королевский дворы торопили с миром. Тоунсенд, преемник Стэнгопа, умершего  в

январе того же года, в английском  кабинете,  давно  уже  доказывал,  что  в

отношениях с Россией нельзя идти на риск, тем более авантюрного толка, иначе

это приведет к войне с ней. И тем не менее переговоры  шли  трудно;  инерция

упрямства и фанфаронства, унаследованная  от  Карла  XII,  еще  давала  себя

знать.

     Петр, предвидя это, держал наготове армию и флот.  Новый  десант  (пять

тысяч солдат и казаков) снова громит шведские  заводы,  склады,  корабли.  А

шведские войска  серьезного  противодействия  оказать  не  могут,  Норрис  с

эскадрой бездействует. Крупные операции царь не организует, считает,  что  и

сделанного достаточно. В июне он гостеприимно встречает в  Петербурге  Карла

Фридриха, герцога Голштинского - будучи племянником Карла XII, он претендует

на шведский престол, к тому же сватается к  Анне  Петровне,  старшей  дочери

царя. Фридрих I и Ульрика Элеонора проявляют явное беспокойство.

     Петр руководит переговорами в Ништадте, составляет  и  присылает  своим

уполномоченным "кондиции" и "промемории" - условия мира и объяснения к  ним,

рескрипты, письма. Из Ревеля и Риги, Рогервика и Гельсингфорса  он  шлет  им

новые инструкции,  изучает  их  донесения.  Несмотря  на  упорство  шведских

представителей, заявлявших: они "скорее согласятся дать обрубить себе  руки,

чем подписать такой договор" (на русских условиях), они его  подписали  теми

же руками. Вначале они требовали у России возврата многих земель и  городов,

даже Петербурга; в конце же согласились на уступку Лифляндии  навечно,  хотя

на Аландах Петр соглашался на временное владение ею (на сорок  или  двадцать

лет). Но Финляндию Россия вернула шведам, согласилась заплатить два миллиона

компенсации за Лифляндию, не включать в текст договора  пункт  о  претензиях

голштинского владетеля, разрешить шведам без пошлин покупать хлеб в  России.

Он не без оснований считал:

     "Я предлагал брату моему Карлу два раза мир со своей стороны: сперва по

нужде, а потом из великодушия; но он в оба раза отказался. Теперь  пусть  же

шведы заключают со мною мир по принуждению, для них постыдный".

     В ходе переговоров шведы потребовали "эквивалент" за Выборг. Петр велел

своим дипломатам ответить: "У нас таких земель нет".

     На слова об уступке России Петербурга  царь  тоже  реагирует  быстро  и

решительно:

     "Что же в проекте шведских министров  упомянуто  об  уступках  их,  что

уступают нам Петербург, и  вам  надлежит  при  заключении  объявить,  что  о

Петербурге упоминать не надлежит, что оного при их владении не было".

     Отказ последовал и на просьбу оставить им остров Эзель. Отметил царь (в

письме к Апраксину) и эффект от очередного русского десанта в Швецию:

     "Шведские министры гораздо сходнее стали, нежели пред тем были".

     По этой причине отменил новый поход в том же направлении:

     "По всему можно видеть, что галерного действа не будет"

     Брюс сообщает ему, что договор  будет  заключен  очень  скоро,  и  Петр

говорит, используя морской жаргон:

     "Из Ништадта благоприятны ветры нам дуют".

     Его же и Остермана предупреждает:

     "Сие известие мне первому привезть в Петербург, понеже не  чаю,  кто  б

более моего в сей войне трудился; и  для  того  с  сим  никому  являться  не

велите, кроме меня. Также чтоб и партикулярных писем с конгресса о том ни от

кого не было от наших людей".

     Царь с полным основанием мог позволить себе такую привилегию  -  первым

сообщить столице и государству радостную весть об  окончании  многолетней  и

изнурительной войны, которая завершена блистательно, с большим  успехом  для

России.

     Договор, подписанный 30 августа  1721  года  в  Ништадте,  оповещал  об

установлении вечного мира между Швецией и Россией, переходе  к  последней  в

полное  и  вечное  владение  Ингерманландии  (Ингрии,  по  южному  побережью

Финского залива), части Карелии, всей Эстляндии и  Лифляндии,  в  том  числе

городов Риги, Ревеля, Дерпта, Нарвы, Выборга, Корела  (Кексгольм),  островов

Эзель  и  Даго.  Это  был  выдающийся  успех  петровской  внешней  политики,

дипломатии, долгожданный итог  войны,  которую  царь  назвал  "троевременной

школой".

     "Все ученики, - сказал он В.Л. Долгорукому, послу во Франции, - науки в

семь лет оканчивают  обыкновенно;  но  наша  школа  троекратное  время  была

(двадцать один год); однако ж, слава Богу, так хорошо окончилась, как  лучше

быть невозможно".

     Петр был прав, когда говорил, что никогда "наша Россия такого полезного

мира не получала". В самом деле, еще в пору Полтавской победы он вел речь об

оставлении за Россией лишь Нарвы и Петербурга  с  клочком  болотистой  земли

вокруг второго из них. Теперь же Россия получила то,  о  чем  в  те  годы  и

мечтать не смела. Сочетание храбрости и упорства с выдержкой и осторожностью

позволило решить национальную проблему, поставленную историей перед  Русским

государством. Ништадтский мир означал победу не только над Швецией, но и над

всеми государствами Европы с их происками, враждой и ухищрениями.

     Петр получает весть о заключении мира по пути в Выборг; пакет с текстом

трактата, привезенный курьером из Ништадта, у него в руках. Не  успели  даже

сделать перевод - так спешили Яков Брюс и Остерман.

     "Мы оной перевесть не успели, - сообщили они царю, - понеже на то время

потребно было, и мы опасались, дабы между тем ведомость о заключении мира не

пронеслась".

     Петр лег спать молча, не сказав приближенным ни слова,  хотя  искушение

было велико. Но уснуть так и не смог - в  голове,  перед  глазами  проходили

годы и годы Северной  войны,  такие  тяжкие  и  героические,  мучительные  и

счастливые...

     На следующее утро он отправился на бригантине  к  Петербургу  и,  когда

судно по Неве вошло в город, приказал палить из пушек,  а  между  выстрелами

радостно кричал толпам людей, которые собрались на обоих  берегах,  сообщал,

что мир заключен. Весь день по городу ездили всадники  с  белыми  знаменами,

трубачи и под звук труб и литавр извещали население о  мире.  Снова  столицу

заполнили радостные толпы  петербуржцев  -  фейерверки  и  салюты,  танцы  и

маскарады выражали радость по случаю окончания  войны.  А  их  повелитель  в

голландском матросском костюме лихо выбивал барабанную  дробь,  танцевал  на

столах, пел со  всеми  песни,  веселился  откровенно,  по-детски.  Он  и  не

скрывал, насколько счастлив в этот день:

     - Сия радость превышает всякую радость для меня на земле.

     Двадцать второго октября - новая церемония, для царя  снова  радостная:

канцлер Головкин на торжественном заседании в Сенате  от  имени  его  членов

просит  царя  принять  титул  Отца  Отечества,  Петра  Великого,  Императора

Всероссийского. Тем самым  Россия  становилась  официально  империей,  а  ее

правитель - императором огромного и могучего  государства,  вступившего  при

Петре в сообщество великих мировых держав.

     Северная, балтийская проблема была решена.  На  юге  вышла  неожиданная

осечка. Черноморскую проблему удалось решить преемникам Петра, при Екатерине

II и Потемкине. Но это отнюдь не означало, что его не интересовали  южное  и

восточное направления во внешней политике России. Этого не  могла  позволить

реальная жизнь - то приходилось предотвращать опасность войны с Турцией,  то

отбивать  опустошительные  набеги  крымцев,  ногайцев,  кубанских  татар  на

южнорусские и украинские города и уезды,  то  восстанавливать  южноуральские

заводы, разоренные кочевниками.  Интересы  южных  и  юго-восточных  регионов

России, да  и  всего  государства,  требовали  поддерживать  дипломатические

отношения с окрестными странами, развивать торговлю с ними.  Ведь  Россия  -

страна не только европейская, но  и  азиатская,  ее  земли  простираются  до

Тихого и Ледовитого океанов, до Средней Азии и Китайской империи.

     Международное положение России стало таково, что одни государства стали

искать дружбы и союза с ней, другие вынуждены сдерживать  свои  агрессивные,

экспансионистские намерения по отношению к ней и тем, кого она поддерживает.

"Одно из величайших событий европейской  и  мировой  истории,  -  по  словам

Соловьева, - совершилось: восточная половина Европы вошла в  общую  жизнь  с

западною; что бы ни задумывалось теперь на западе, взоры невольно обращались

на восток: малейшее движение русских кораблей, русского войска  приводило  в

великое волнение кабинеты; с беспокойством спрашивали, куда  направится  это

движение?"

     Деятельная, насыщенная до  пределов  событиями  и  делами  жизнь  Петра

сводила его со множеством людей, самых разных по характеру  и  темпераменту,

взглядам и стремлениям. Среди  них  и  люди  незаурядные,  талантливые,  его

ближайшие сподвижники - "птенцы гнезда Петрова", как их  называют  вслед  за

Пушкиным. Это - светлейший князь Меншиков, самородок из "подлого  сословия",

вытащенный царем из грязи в князи, выдающийся  полководец  и  администратор,

человек безоглядно храбрый и столь же безоглядно преданный, как пес,  своему

хозяину - царю; прославился он и как самый выдающийся казнокрад  петровского

времени, после смерти Петра и  воцарения  Екатерины  I  он  был  фактическим

главой правительства. Это - фельдмаршал Шереметев - полная противоположность

светлейшему, человек медлительный и осторожный, расчетливый,  но  полководец

незаурядный, не раз выигрывавший сражения со шведами. Это -  генерал-адмирал

Апраксин, дипломаты Головин и Головкин, Толстой и Куракин, кабинет-секретарь

Макаров и многие другие. Среди тех, кто был близок Петру, вхож к нему в дом,

к кому он сам с удовольствием захаживал, с кем беседовал и пировал, известны

десятки людей - и знатных,  и  "подлого  звания"  (из  мастеров,  моряков  и

прочих). Как человек очень  одаренный,  талантливый,  царь  при  всей  своей

неординарности,  даже  гениальности  был  прост  и  добр  с  теми,  кто  ему

импонировал. А для этого, в его глазах, нужно  было  обладать  определенными

качествами: хорошо знать и исполнять свое дело,  быть  человеком  честным  и

скромным, служить верой и правдой  Отечеству.  Будучи  сам  человеком  дела,

преданный интересам России, Петр, сделавший для нее очень  многое,  того  же

требовал от других, от фельдмаршала до простолюдина.