На страницах этой книги мы постарались познакомить читателя с историей возникновения и развития конституционно-правовых доктрин США. Основной закон, проблемы его интерпретации, как мы видели, постоянно находятся на переднем крае партийно-политической борьбы. Это и не удивительно: Конституция США, освящая своим авторитетом устои буржуазного правопорядка, является важным инструментом классового господства американской буржуазии. Она активно используется правящей элитой страны для. создания оптимальных условий функционирования всего политического, социального и хозяйственного механизма, опирающегося на частнособственнические отношения.

Каковы же главные итоги 200-летней эволюции первой в мире писаной конституции? Сегодня в Соединенных Штатах идет интенсивное обсуждение этого вопроса. В жарких словесных турнирах уже сломано немало копий. Тем не менее американские специалисты далеки от выработки единой позиции. Официальная пропаганда, представители апологетического направления в истории, правоведении, политологии, социологии, философии не жалеют усилий для того, чтобы утвердить и в массовом сознании, и в научном мире идеализированную картину развития американского конституционализма, доказать, что Конституция США и поныне является эталоном, обеспечивающим наиболее динамичную форму государственного устройства. Как справедливо отмечают советские исследователи, в Соединенных Штатах «широко насаждается культ Конституции, а в арсенале идеологических орудий американской внешнеполитической пропаганды Основной закон страны занимает особое, важное место»1. Американскую и зарубежную аудиторию пытаются убедить, что Конституция США, ставшая якобы высшим воплощением правовой мысли, дала адекватное юридическое выражение вечным, вневременным общечеловеческим ценностям, что она гарантирует успешное функционирование в любой ситуации созданного на ее основе политико-правового механизма. Не скупясь на эпитеты, авторы подобных работ тщатся создать впечатление, что уже одним фактом ее разработки Соединенные Штаты внесли огромный, неоценимый вклад в сокровищницу мировой цивилизации. Но раздается и немало упреков в адрес данного документа, вплоть до утверждения, что ныне США нуждаются чуть ли не в коренном пересмотре основных положений своей Конституции, которая, по мнению ее радикальных критиков, во многом утратила способность обеспечивать надежное функционирование всего государственного механизма США.

Есть ли рациональное зерно в этих полярных точках зрения или, как всякие крайности, они дают искаженную картину действительности? Имеют ли американцы основания для того, чтобы гордиться своей Конституцией, или она превратилась в архаичный, безнадежно отставший от ритмов современной жизни документ, представляющий интерес лишь для узкого круга историков? Каково реальное значение Конституции в истории США? На эти, как, впрочем, и на многие другие вопросы, встающие при ее анализе, невозможно дать однозначный ответ.

Конституция США — документ исторический и может оцениваться только с позиций историзма. В ней были провозглашены многие бесспорно передовые и даже обгонявшие свой век правовые идеи: равенство всех перед законом, <гестественные» права и свободы граждан, республиканские принципы государственного устройства и политический плюрализм, обеспечивавшие постоянную ротацию высших должностных лиц, и т. д. На базе принципов, закрепленных в Конституции, в США сформировалась государственная структура, действующая на основе определенных законодательных предписаний, черпающих обоснование не в божественном провидении, сословных привилегиях, силе и других формах внеэкономического принуждения, а в самом праве. Конечно, и тогда Конституция США, закрепленный в ней свод правовых воззрений отнюдь не являлись воплощением вековых устремлений человечества к таким идеалам, как свобода, равенство, право на счастье. «Конституция США создавалась для защиты классовых интересов буржуазии, ограждения наипервейшей американской свободы — свободы частнопредпринимательской деятельности и наипервейшего буржуазного права — права частной собственности»'1.

Только признание четко выраженного классового характера Конституции США позволяет дать объективную оценку ее исторической роли. В тот период, когда первые ручейки зарождавшегося буржуазного правопорядка робко пробивали себе дорогу в снежных массивах феодально-монархического мира, появление Конституции США, безусловно, было выдающимся событием. Вполне понятна и гордость «от- цов-основателей» за плод своих трудов — в конце XVIII века у этого документа не было аналогов. Поэтому их утверждение о том, что надо стремиться к распространению американских конституционных идеалов на остальной мир, несмотря на очевидный и притом весьма солидный экспансионистский заряд, несло в себе и определенное позитивное начало. Это была первая попытка инкорпорировать в систему международных отношений принципиально новый постулат — о том, что они должны строиться не на основе силы, а на основе права.

Важно подчеркнуть, что Конституция США оказалась не просто сводом оригинальных идей, а практичным документом, сыгравшим большую роль в становлении нового государства. Основной закон внес немалую лепту в консолидацию бывших английских колоний в единый государственный комплекс, способствовал преодолению достаточно сильных сепаратистских настроений, бытовавших в молодой республике. Конституция США с ее приматом федеральной власти содействовала тому, что жители отдельных штатов постепенно стали осознавать себя представителями единой нации — американцами.

Естественно, наибольший эффект конституционные доктрины имели в деле укрепления буржуазного правопорядка, в формировании государственного механизма, обеспечивающего правящему классу прочный контроль над всеми звеньями политического процесса. Обеспечив надежные каналы подключения широких слоев избирателей к электоральному процессу, они увеличили устойчивость всей политической системы американского общества. Наконец, Конституция США, с чуткостью хорошего барометра улавливая новые тенденции общественного развития, помогала правящему классу придавать им такое законодательное обрамление, которое открывало дополнительные возможности для укрепления буржуазного строя, что превращало ее в незаменимый атрибут классового господства буржуазии США и вместе с тем до определенного момента — в важный инструмент общественного прогресса, делало ее своеобразным маяком для буржуазии других стран.

Мы не случайно подчеркиваем «до определенного момента». Монопольное положение американской буржуазии в политическом процессе, отсутствие серьезного вызова ее господству внутри страны увеличивало правовой консерватизм правящих кругов США, ограничивало масштабы тех нововведений в сфере конституционного нормотворчества, на которые готовы были пойти власть имущие. Постепенное превращение США в лидера буржуазного сообщества еще больше стимулировало эти процессы. Правящая элита США, убежденная в «святости американского опыта», с большим подозрением относится к идее сколько-нибудь серьезной модернизации конституционно-правовых доктрин. Как метко заметил советский историк В. В. Согрин, «передовые идеалы Американской республики XVIII века оказались не по плечу капиталистическим лидерам XX века, более того, явно тяготят их»3. Конечно, это не означает, что конституционное право США ныне превратилось в статичный свод правовых верований. И сегодня Конституция США продолжает развиваться, сравнительно успешно адаптируясь к реальностям современного государственно-монополистического капитализма.

Говоря об усилении консервативного звучания положений американской Конституции, мы имеем в виду следующее. Во-первых, в сегодняшнем мире существует подлинная альтернатива тем принципам государственного устройства, которые зафиксированы в Конституции США. Конституция СССР, обеспечивающая реальное народовластие, несет в себе огромный заряд демократизма. Именно она ныне является отправной точкой при оценке степени прогрессивности той или иной конституции. Во-вторых, даже среди буржуазных конституций американская по многим параметрам утратила передовые позиции и не отражает уровня развития буржуазного конституционализма. Это особенно наглядно проявляется при сравнении степени инкорпорирования принципа социальной ответственности государства в конституционное право, при сопоставлении масштабов закрепления в нем социально- экономических прав граждан. В-третьих, нарастает разрыв между конституционными декларациями и их реальным воплощением в жизни американского общества. Эта тенденция особенно усилилась после прихода к власти администрации Р. Рейгана, которая откровенно взяла курс на «консервативное обновление» основных конституционных постулатов.

Примеров подобного разрыва немало. Но особенно разительно несоответствие деклараций действительности в сфере обеспечения прав человека и внешнеполитической деятельности американского государства. Идеал «всеобщего благоденствия», провозглашенный в Конституции США, выглядит прямой насмешкой над положением миллионов безработных, бездомных, всех тех, кого буржуазные политологи называют аутсайдерами. Эти люди лишены элементарного права — права на труд. Не изо/сито в американском обществе и такое позорное явление, как расовая дискриминация. Нарастает социальная поляризация. Не случайно официальная пропаганда, деятели нынешней администрации предпочитают рассуждать не о «равенстве», а о «равных возможностях» для американцев, подразумевая под этим обеспечение условий для беспрепятственного функционирования системы частного предпринимательства. Сегодня, по выражению известного советского историка В. Л. Малькова, применительно к США можно говорить о «прогрессе» социального неравенства»4.

Не меньший контраст со взглядами «отцов-основателей», изначальными конституционными установками представляет внешнеполитическая деятельность нынешней администрации. Провозглашенная в Конституции задача организации «совместной обороны» вкупе с общим культом закона, характеризующим мировоззрение политических лидеров молодой республики, ориентировали ее внешнеполитическую деятельность на утверждение системы международных отношений, основанной преимущественно на праве, а не на военной силе. Сегодня «ястребы», определяющие внешнеполитический курс США, склонны к тому, чтобы, именно военно-силовой, а отнюдь не правовой фактор детерминировал динамику развития международных отношений. Как можно соотнести с понятиями «оборона» и «законность» такие акции США, как агрессия против Гренады или бандитское, иначе не назовешь, нападение на Ливию?

Тревогу прогрессивной общественности США вызывает и политика Верховного суда, в деятельности которого тон ныне задают все более консервативные силы, мечтающие о социальном реванше за поражения предшествующих лет. Нынешний состав Верховного суда ведет фронтальное наступление на утверждавшуюся «судом Уоррена» либеральную интерпретацию конституционных доктрин в сфере социально-экономических отношений. Интенсивность этого натиска правых все возрастает. Можно согласиться с мнением О. А. Жидкова, который считает, что «имманентно присущий суду сконсервативный заряд» в последние годы заметно увеличился>5.

Мы видим, что Основной закон США, вступая в третье столетие своего существования, испытывает воздействие крайне противоречивых тенденций. Почти 100 лет назад Ф. Энгельс писал: «Это именно и любопытно в Америке, что наряду с самым новым и самым революционным там преспокойно продолжает прозябать самое допотопное и устаревшее>6. Это в полной мере относится и к сегодняшнему положению дел в области конституционного нормотворчества. Какая из двух противоборствующих тенденций возобладает, будет зависеть от многих факторов, прежде всего от соотношения сил на политической арене США. Тенденции к «консервативному обновлению», которую пытаются развить и закрепить правоконсервативные круги, противостоит стремление прогрессивных сил укреплять демократический потенциал Конституции. Именно на это ориентирует трудящихся Америки Коммунистическая партия США, выступающая за максимальное расширение «индивидуальных свобод, гарантированных Биллем о правах»7, за проведение глубоких социальных преобразований в духе демократических традиций американского народа.