|
|
Уссурийский край — Приморье,
таинственные хребты Сихотэ-Алиня — влекли меня еще в детстве, с тех пор как
были прочитаны книги Н. М. Пржевальского, Н. А. Бай- кова и К. А. Арсеньева.
Сопки, маньчжурская и уссурийская тайга,
непроходимые дебри, могучие кедры и ильмы, скалы, увитые диким виноградом,
журчащие горные потоки, огромные кабаны и коварные тигры, бронзовые фазаны —
все это будоражило воображение, увлекало своей дикой неизведанной прелестью.
Однако, только будучи уже студентом, мне удалось впервые побывать на самом
юге Приморья и прожить несколько солнечных дней на берегах бухты Витязь п
бухты Горшкова, охотясь на нерп, косуль и пантачей пятнистых оленей.
В 20-х годах здесь, на полуострове Гамов мыс, группой
гшонеров-эитузнастов Приморья было организовано первое артельное промысловое
хозяйство по разведению пятнистых оленей. Полуостров был перегорожен
металлической сеткой, высотой в 4 м и длиной в 14 км. Хозяйство с 2000 оленей нужно было охранять от браконьеров и от хищников — волков и тогда еще
нередких барсов и даже тигров. Двухнедельное пребывание там в гостях у
артельщиков и пантовка оставили памятные впечатления на всю жизнь.
Пещерами Приморья, их палеонтологическим исследованием мне
удалось заняться вплотную только в 60-х годах. Уссурийский край, как его
раньше называли, это мечта каждого биогеографа. На основе анализа современных
ареалов видов создано немало гипотез о путях формирования его флоры и фауны.
Странная смесь тропических, северных и реликтовых животных и растений объяснялась
спекулятивно и просто. В условиях сравнительно теплого климата,
разнообразного рельефа и влияний прилегающих с севера, запада и юга участков
сибирской, монгольской и китайской фаун и флор мозаичность здешних биоценозов
казалась естественной. Не было только документальных — палеонтологических —
фактов, подтверждающих гипотезы зоогеографов.
Эти факты пришли довольно неожиданно из долины Сучана.
Владивостокский любитель-краевед Е. Г. Лешок увлекся в 60-х годах поисками и
исследованием пещер. Получая о них сведения от местных жителей, Ефрем
Гаврилович неизменно залезал сам в каждую обнаруженную щель, прокладывая себе
путь лопаткой и кайлушкой, тщательно собирая при этом находимые кости и
артефакты.
Так, им была открыта и впервые обследована небольшая пещерка
близ села Екатериновка в известняковом массиве правого борта Сучанской
долины. Отсюда до берега моря и порта Находка было всего 15 км и 200 км по шоссе до Владивостока. Расчищая отложения днища и замытые ниши стен, неутомимый
краевед вскоре набрал сотни две тяжелых обломков трубчатых костей, зубов и
челюстей каких-то крупных зверей. Переправив эти первые сборы в Приморский
филиал Географического общества во Владивосток, Лешок рассказал о своих
находках председателю Филиала профессору А. И. Куренцову. Выдающийся
дальневосточный энтомолог, краевед и зоогеограф Алексей Иванович сразу же
понял научную ценность этих сборов и вскоре отослал их на определение мне в
Ленинград.
Уже беглый просмотр присланных костей показал их большую
ценность для науки. Там были плечевые кости огромных бизонов, два зуба
мамонта, массивные кости йог лошадей, обломки рогов оленей и лосей, обломки
челюстей волков и пещерных гиен. Наиболее интересным при этом оказался тот
факт, что многие кости были явпо погрызены хищниками и грызунами, а перед
этим разбиты искусственно в эпоху каменного века. Следовательно, пещера была
обитаема палеолитическим человеком! Все это и послужило причиной для моего
появления в долине Су- чана летом 1967 г. в сопровождении Ефрема Лешка и группы студентов Политехнического института Владивостока — будущих спелеологов.
В погожий августовский день мы высадились из поезда на
разъезде Екатериновка. Широкую долину окружали покрытые дубовым лесом,
кустарниками и высоко- травьем, насыщенные зеленью пологие сопки. Дальние
хребты мягко терялись в голубой дымке. Местами выступали сероватые обрывы
известняковых скал. На юге, у моря, близ устья Сучана вздымались два утеса,
похожих на пирамиды. Эти горки — близнецы «Брат» и «Сестра»,— как бы
искусственно посаженные в конце Партизанской долины, вероятно, когда-то
возвышались среди морских волн.
Нагретый воздух плавными волнами перемещался па поляпах
между дубовых и ореховых рощ. Узкие тропинки вились по склонам холмов среди
зарослей разноцветных мальв, голубого цикория и гигантских колокольчиков.
Около лужиц на влажную глину присаживались временами великолепные
темно-зеленые бабочки хвостоносцы и светло-желтые аполлоны.
Мы разбили лагерь у живописной гигантской глыбы
изъеденного карстом известняка, названной нами впоследствии сопкой Н. М.
Пржевальского. Неутомимый путешественник и разведчик всего 100 лет тому назад
охотился именно здесь — в окрестностях села Владмиро-Александ- ровского на
фазанов, кабанов и тигров. В средние века эту сопку как превосходную
природную крепость использовали чурджени и бохайцы. Нам же предстояло
заглянуть в значительно более отдаленное прошлое.
Я пытался вызвать в воображении те далекие ландшафтные
картины, которые вмещали бы известные ныне факты.
В нескольких сотнях километров отсюда на восток лежат
Сахалин и Японские острова, с их флорой и фауной, близкой к родному
Азиатскому материку. Но когда и как обособились они? На юге Сахалина и
острове Хоккайдо найдены зубы мамонтов; находили остатки мамонтов и в
Манчьжурии, а теперь Е. Г. Лешок разыскал их здесь в Сучанских пещерах.
Значит мамонты и их «спутники» когда-то свободно гуляли от Находки и
Владивостока до Хоккайдо. Смешанность фаупы и флоры всего Уссурийского края и
Маньчжурии всегда оставалась загадкой для биогеографов. Когда и как
происходило формирование здешней растительности и животного мира? Почему
здесь исчезли первобытные звери: мамонты, бизоны, лошади и носороги, пещерные
львы и гиены, — но остались, или, быть может, появились заново, белогрудые
медведи, тигры, пятнистые олени, лоси? Еще раньше, когда здесь не было
леденящих зим, в этих краях, вероятно, лазали по скалам макаки, в банановых
джунглях бродили синантропы или гигантопитеки. Сравнительно недавно — в эпоху
мамонтов и волосатых носорогов — первобытные охотники высматривали именно с
сопки Пржевальского пасущихся в долине лошадей и бизонов в предвкушении
сочных окровавленных шашлыков и розоватого, маслянистого мозга трубчатых
костей ( 26).
Всего в двух сотнях метров от нашего лагеря за полотном
железной дороги нависала невысокая стена серого известняка, драпированная
местами кустиками шиповника и деревцами маньчжурского ореха. Там скрывались
отверстия и щели, по которым можно было проникнуть внутрь скалы. После
легкого завтрака и разминки Лешок подвел нас по узкому карнизу к бульбообразному
отверстию, которое переходило выше в запаянную кальцито- выми перетяжками
расщелину. Как оказалось впоследствии, это были самые верхние участки пещеры,
а каплеобразное отверстие служило, вероятно, дымоходом при устройстве костра.
Проникнув в расщелину, шириной в метр-полтора, мы почувствовали, что в пещере
сыро и тесно. На притолках степ местами были залиты кальцитом обломки крупных
костей. Метрах в 10 от входа пол несколько понижался. Здесь слышалось
журчание воды, уходившей куда-то вниз. Из этого колодца Лешок с напарником В.
Шабуниным и набрали большую часть костей.
Разметив колышками по грунту и масляной краской по стенкам
метровые квадраты и ряды, мы приступили к планомерной раскопке этой пещеры,
которая впоследствии получила название пещеры Географического общества.
По соседству слева, по выше на несколько метров по той же
стенке массива находилась другая небольшая и более уютная пещерка с
треугольным входом, глубиною всего в 18—20 м и шириною в 1.5—2 м. Отсюда,
сквозь кустик шиповника, открывался великолепный обзор на долину Сучана, ее
поляны и ракитниково-дубовые рощи. Пещерку эту мы назвали Тигровой просто
потому, что, раскапывая ее собственноручно, я обнаружил в метровом слое рыжей
глины остатки костей четырех тигров и лошади. Большая часть их растворилась в
породе. Могучим полосатым кисам, наверно, нравилось отдыхать здесь после
сытной трапезы и заодно наблюдать за долиной, пасущимся в ней зверьем,
планируя следующую охоту.
За три летних сезона мы исследовали и частично раскопали
пещеры Летучая Мышь и Географического общества, пещеру 50-летия Комсомола и
пещеру Верещагина ( 27). Е. Г. Лешок всегда оказывал нам неоценимую помощь в
части организации работ. Он охотно брал на себя всю заботу по хозяйственным
делам, снабжению продуктами и связям с районным начальством, раздобывал
автомашины, шахтерские фонари, каски, инструменты для раскопки пещер и
нарезное оружие для мои* охотничьих экскурсий в горах. Он был всегда ровен и
мягок в обращении с народом, и это, вероятно, располагало к нему ребят.
Будучи отличным и своеобразным рассказчиком, Лешок забавлял нас по вечерам
своими обильными воспоминаниями о временах гражданской войны и оккупации
Приморья японцами, о своих достижениях в поисках женьшеня. Изредка его
самодеятельность в раскопках и археологический энтузиазм надо было вводить в
тихое русло, так как он придавал мало значения порядку залегапия слоев и
точному расположению объектов поиска. Владивостокские студенты, члены
спелеологиче
ской секции Географического общества, принимали сал^ое
активное участие в нашей работе.
Лопатками и ножами мы снимали в пещерах по квадратам и
рядам десятисантиметровые слои грунта, тщательно разбирая их на дневном свету
при помощи коротеньких, заостренных в виде ножей палочек. Большую помощь в
этой разборке оказали нам также ребятишки — школьники села Екатериновка,
особенно Вовка Соколовский. Они с увлечением отбирали из своих порций грунта
мельчайшие косточки и зубы грызунов, землероек, челюсти и зубы красных
волков, тигров и барсов, осколки костей бизонов, кремневые и диабазовые
отщепы и орудия. Студентки писали к костям и косточкам этикетки с отметкой
глубин, номеров квадратов и рядов, они укладывали их в пустые банки из-под
консервов. По очереди мы переправляли по натянутой проволоке на блоке ведра с
новыми порциями породы из глубинных участков пещеры.
Нашей добычей стали многие десятки тысяч обломков костей
зверей и зверушек — от мамонта до сеноставки, полевой мыши и землеройки.
Именно здесь в слоях палеолитической эпохи впервые для Приморья мы обнару
жили отщепы, ядрища и орудия, изготовленные из Дйа- база (
28) — открыли пещерный палеолит.
Мой новый сибирский аспирант Николай Оводов проявил здесь
много своих достоинств и технической сметки в полевых условиях, одновременно
быстро оценив и научно-практическую значимость раскопок. По обилию и
разнообразию материала пещера Географического общества до сих пор не имеет
равных в Приморье ( 29).
История «жизни» сучанских пещер оказалась сложной. При
подвижках, опусканиях и подъемах горных массивов в известняках образовывались
разного рода трещины, пустоты. Однако последующим ведущим фактором была вода.
Именно она, просачиваясь сверху по щелям и трещинам известняка, разрабатывала
постепенно проходы, залы, колодцы. Отложения известняковых растворов вслед за
тем спаивали прочнейшим кальцитом мелкие трещины сводов, замуровывали узкие
лазы, образовывали столбы и занавеси сталактитов и сталагмитов. Натеками
кальцита укреплялись также своды и стены пещеры —- и это сохраняло их от
дальнейшего размыва подземными потоками.
Нижние ярусы сучанских пещер на высотных отметках от 0 до 50 м имеют, как правило, вид более или менее горизонтальных штолен. Вероятнее всего, они были
образованы морским прибоем. Во время крупных океанических наступлений в
четвертичном периоде волны древнего Японского моря веками разбивались о скалы
Сучанского залива, разрабатывая ниши, гроты, штольни по слабым участкам известняковых
массивов. На днищах таких пещер действительно есть «немые» отложения рыжих,
вероятно морских, глин. При новых падениях уровня океана на скользкие и
мокрые днища пещер заползали лягушки, жабы и змеи, в темноту туннелей
залетали ночные бабочки-совки, в расселинах стен селились пещерные сверчки с
длиннейшими сяжками-щупальцами, позволявшими им уверенно двигаться по потолку
и стенам в кромешной тьме. Летучие мыши, барсуки и филины постепенно
осваивали обсохшие пещеры в качестве дневных, ночных и сезонных убежищ.
На месте морского залива меж тем образовалась широкая
плоская долина реки. Постепенно она покрылась пышными травами, купами
деревьев и кувтарников. Сюда повадились на жировку и отдых табунки лошадей,
груи-
11ы носорогов и мамонтов, стадечки пяФнистых оленей й
изюбров, группы лосей и стада бизонов. По отвесным утесам склонов ущелий
акробатически лазали горалы. Пещерные львы и тигры, оставив свои выводки под
навесами скал, выходили по вечерам на охоту. Хохотали ночами пещерные гиены в
предвкушении царственных объедков. Это было около 35 тысяч лет назад.
Из Центральной Азии в это время продвигались к северу
племена, вооруженные копьями, клевцами и томагавками. Они вытесняли
четвероногих хищников из облю- бованйых убежищ, устраивая в теплых й сухих
пещерах бивуаки, разводя в них костры, усеивая днища осколками костей своих
жертв.
Длинной чередой тянулись, сменяя друг друга, века. В пыли
и под известняковой щебенкой, сыпавшейся с потолка, терялись и захоронялись
осколки костей и черепов съеденных животных, сломанные и отброшенные
наконечники копий, тесел, ножевидных пластин и скребков. Ослабленные в
стычках с врагами семьи первобытных охотников вымирали или уходили по таежным
распадкам в глубь тайги на поиски более спокойных мест. Обжитые человеком
пещеры пустели, но через год-два заселялись вновь барсуками, лисицами,
гиенами, филинами, не нуждавшимися в особой паспортной прописке. Так на
кухонные и бытовые отбросы первобытных людей наслаивались огрызки костей,
оставленные хищниками. Помирали от старости и болезней и сами хищники в своих
убежищах.
В верхних слоях наших пещер состав грунта и состав костей
видов животных, а также артефактов резко менялся. Над нижним слоем рыжей
пластичной глины — «терра роза», образовавшейся при распаде известняка,
залегал темно-бурый перегной. В нем, на смену тяжелым сизоватым палевым
костям бизонов и пещерных гиен появлялись косточки современных зверей:
белогрудого медведя, куницы харзы, косули, кабана, маньчжурского зайца и
птиц. Шлифованные лощила и вкладыши клевцов, томагавков из сизого сланца,
треугольные костяные наконечники стрел заменили здесь массивные диабазовые
рубила и скребла нижних слоев.
В самых верхних — поздних — слоях, веков бронзы и железа,
в пещерах обнаруживались косточки морских и пресноводных рыб, раковины
съедобных моллюсков — гребешков, мидий и устриц, — а из изделий — обломки небольших
глиняных грузил для сетей, пряслица, кремневые пластинки, сланцевые лощила и
долотца, грубая глиняная керамика с добавкой битой ракуши.
Накопец, в поверхностных пылеватых отложениях среди
угловатых обломков известняка попадались осколки костей домашних животных:
коров, коз, свиней, — и человека — следы пребывания современных охотников и
партизан эпохи гражданской войны и иностранных вторжений XX века.
Изученные нами пещеры в районе разъезда Екатериновка уже
привлекли потоки организованных туристов. У сопки Пржевальского по нашей
инициативе усилиями Е. Г. Лешка и ученого секретаря Приморского филиала
Географического общества Б. А. Сушкова в 1970 г. создан небольшой музей с образцами костей животных и первобытных орудий. По решению
крайисполкома, заповеданы теперь и окружающие скалы, донесшие до нас отзвуки
далеких эпох. Немного оставалось до их полного уничтожения взрывами зарядов
аммонала и бульдозерами.
|