ПЕРВОБЫТНЫЙ ЧЕЛОВЕК В ЭКСТРЕМАЛЬНЫХ УСЛОВИЯХ СРЕДЫ

Раздел: Научно-популярная литература

Вместе с тем ландшафтно-экологические условия обитания на стоянках этой группы не были повсюду совершенно сходными. В пределах Восточноевропейской перигляциальной области можно наметить по крайней мере четыре провинции перигляциального палеолита, несколько различающиеся в природном отношении: 1) северную (точнее северо-вос- точную) со стоянками на Каме и Печоре, 2) западную, куда входят стоянки бассейнов Десны, Днепра, Днестра, 3) среднюю (или промежуточную) со стоянками Сейма, Верхнего Дона, Оки, 4) восточную, главным компонентом которой являются стоянки Среднего Дона и куда относятся также другие местонахождения, расположенные в восточной части равнинного перигляциала. Западная, средняя и восточная провинции отличались по степени континентальности климата, что приводило и к различиям в ландшафтах. Такая дифференциация имеет некоторое подобие и в смене современных условий в широтном направлении на равнине. Однако речь может идти о подобии, но не о сходстве, так как в рассматриваемую эпоху прошлого уровень температурного режима, как и количество атмосферных осадков, были гораздо ниже современных. Вместе с тем при указанных различиях перигляциальных условий все же сказывалось влияние западного атмосферного переноса, хотя и в крайне ослабленном виде.

Елисеевичские стоянки входили в западную провинцию, получавшую несколько большее количество осадков по сравнению с провинциями, расположенными к востоку. В связи с этим здесь заметно возрастало льдосодержа- ние мношлетнемерзлых пород и, как следствие, существенно усиливалась роль термокарстовых процессов. Аэрофотоснимки района стоянки, а также наземные наблюдения А.А. Величко, Ю.Н. Грибченко и В.П. Ударцева, опубликованные в настоящей монографии, безусловно, свидетельствуют об этом. Высокие террасы правобережья Судости и приводораздельные участки представляли собой поверхности, главным образом занятые термокарстовыми западинами диаметром до 60-80 м, между которыми располагался бугристо-западинный микрорельеф.

В самой долине Судости ее пойменная поверхность в рассматриваемую эпоху осложнялась озерными расширениями, сходными с ала- сами, распространенными в настоящее время в нижних частях долин рек Центральной Якутии (в частности, на Лене, Алдане, Амге), в зоне низкотемпературной многолетней мерзлоты. За счет большего увлажнения по сравнению с более восточными районами в данной провинции, как показали палинологические исследования Э.М. Зеликсон, несколько возрастала доля участия древесной растительности в перигля- циальном растительном комплексе.

Выбор места для поселения позднепалеолитическими охотниками был традиционным. Они расположились в пределах так называемого мыса, в пределах поверхности террасы, в то время первой надпойменной (сейчас это вторая надпойменная терраса), возвышавшейся над тогдашней поймой (в настоящее время первой террасой). Превышение поверхности стоянки над поймой равнялось 5-6 м. Меньшими были превышения более высоких уровней над поверхностью обитания, так как на них еще не произошло накопление самой молодой части лесса мощностью 2-2,5 м. Таким образом, для геоморфологического строения района стоянки было характерно ослабление контрастности по сравнению с современным рельефом, более низким положением всех его уровней по отношению к реке.

Компактность площадки, выбранной под стоянку, достигалась также ограничительной ролью существовавших в данном месте оврагов.

Один из них - основной - определял край площадки с юга. Благодаря его ориентировке, не совсем перпендикулярной к борту террасы, а под некоторым углом на северо-запад, и возникла форма, получившая название мыса. Другой овраг - короткий, но глубокий, заложив- шийся по шву между коренной частью берега и террасой, оконтуривал мыс с севера, своим верховьем сближаясь с верховьем основного оврага. В тыловой части между этими оврагами мыс заканчивался подъемом к более высокой поверхности.

Выбор указанного элемента рельефа под поселение был неслучаен: борта мыса, ограничивавшие его с трех сторон, обеспечивали хорошую дренированность площадки. В условиях многолетней мерзлоты, при наличии пород, содержащих лед, такой фактор был весьма важен. Начиная с весны, главным образом летом, а также ранней осенью из протаявшего деятельного слоя частично влага удалялась с мыса.

Обособленное геоморфологическое положение стоянки на мысу затрудняло также проникновение к месту жилья (особенно в зимнее время) диких зверей, помогало наладить защиту от них, а уступ к более высокой поверхности в тыловой части мыса способствовал защите от холодных северных ветров.

Эколого-хозяйственные реконструкции Елисеевичской стоянки, как и большинства палеолитических поселений, относятся к решению задач с многими неизвестными. Сложности, возникающие при таких построениях, рассмотрены в специальных исследованиях (П.П. Ефименко, 1958; АН. Рогачев, 1970; С.Н. Бибиков, 1969; И.Г. Шовкопляс, 1965; П.И. Борисковский, 1953; В.Я. Сергин, 1983; Н.Д. Праслов, 1964; Г.П. Григорьев, 1970; И.Г. Пи- допличко, 1976; Z.A. Abramova, 1993; и др.). В каждом конкретном случае возникает необходимость составить представление о типе поселения, его назначении, степени стабильности его обитания как в годовом цикле, так и во всем хронологическом диапазоне существования стоянки. Соображения по этому поводу могут покоиться лишь на косвенных предпосылках. Рассмотрим их.

Если исходить из радиоуглеродных определений возраста, то следует считать, что стоянка функционировала в течение трех тысяч лет (17-14 тыс. лет назад). Однако маловероятным было бы предположение о том, что стоянка была местом непрерывного проживания на протяжении всего этого огромного интервала времени. Такому предположению противоречит отсутствие высококонцентрированного компактного культурного слоя, в том числе нечеткая выраженность пола культурного слоя, фиксирующего поверхность длительного и стабильного обитания. Нет в пределах стоянки и долговременных очагов. Даже хорошо локализованные остатки очагов имеют небольшую мощность, что никак не может соответствовать их долговременному использованию, даже в масштабах десятилетий, не говоря уж о более длительных интервалах времени.

Вместе с тем, по нашему мнению, надо подходить весьма осторожно к интерпретации очагов, как признака долговременности и стабильности обитания поселения. Представления о том, что огонь должен был более или менее постоянно поддерживаться, особенно в холодное время года для тепла, является сомнительным. Добротная меховая одежда при наличии жилых укрытий, защищающих от ветров, была достаточной для переживания суровых зим, о чем свидетельствуют и современные данные о жизни в высоких широтах. К тому же крупный, долговременный очаг, если он заложен над мерзлотной жилой, мог привести к необратимым нарушениям обитаемой поверхности. Но даже при рациональном выборе места очагов - ближе к центральным участкам блоков полигональной сети - такие очаги на стоянке настолько маломощны, что их можно интерпретировать лишь как места приготовления горячей пищи, употреблявшейся нерегулярно как в круглогодичном цикле, так и в многолетнем исчислении.

В контексте этих рассуждений следует проявлять осторожность и в отношении версии о широком использовании первобытным человеком в условиях преимущественно безлесных перигляциальных ландшафтов костного материала для отопления жилищ и приготовления пищи. Если кости и использовались в очагах для приготовления пищи, то весьма ограниченно. Для такой цели достаточно было использования и небольших скоплений древесной и кустарниковой растительности, существовавшей в долинах, по балкам и оврагам. Обломки же костного угля скорее всего оставались после обработки на кострах кусков мяса. Напомним, что сомнения в использовании костей для костров высказывались С.Н. Бибиковым (1969).

Если обратиться к литолого-стратиграфи- ческим данным, касающимся Елисеевичей, то мы найдем в них скорее доводы о нестабильном функционировании поселений. Вспомним, что даже на основной стоянке (Елисеевичи I) фиксируется расслоенность культурного слоя по крайней мере на три уровня. Указанные уровни (особенно средний - главный) фиксируют поверхность обитания на поселении в виде слабо сохранившихся уровней гумусированности. Скорее всего такие уровни возникали за счет затаптывания поверхности и обо- гащенности органическим материалом лока- литета поселения. О такой обогащенности свидетельствует активная биогенная перерытость микрофауной уровней гумусированности. Из литолого-стратиграфических наблюдений, следовательно, можно сделать вывод о периодическом обитании стоянки.

Не находим мы аргументов в пользу непрерывного функционирования стоянки и в фау- нистических данных, несмотря на их высокую информативность об охотничьем хозяйстве Елисеевичей. Здесь абсолютно преобладают мамонт и песец. Учитывая свойства этих животных как ресурсных источников для хозяйства, можно полагать, что мамонт был главным, хотя, конечно, не единственным пищевым источником для обитателей стоянки, а на песца они охотились прежде всего для изготовления из его шкурок теплой меховой одежды.

Казалось бы, на стоянке обнаружены костные остатки принадлежащие весьма внушительному числу особей (около ста). Однако, если это число "растянуть" на весь временной интервал обитания стоянки, равный трем тысячелетиям, то все последующие рассуждения могут подвести к итогу, вызывающему только недоумение. Он проистекает даже из весьма упрощенных расчетов, ориентированных на самый минимум использования мамонта как пищевого ресурса. Для этого следует вначале принять мало вероятное допущение, что на стоянке обитала лишь одна семья всего из пяти человек, состав которой удовлетворяет расширенному демографическому развитию: двое взрослых и трое детей.

Ежедневный рацион взрослого человека, деятельность которого связана с физическим трудом, должен содержать 3500-4000 килокалорий (Матюхина, 1984). Для детей можно принять (как минимальную) вдвое меньшую величину. Можно было бы допустить, что в зимнее время, когда активность меньшая, был меньший расход калорий. Однако, учитывая низкие температуры и вероятное отсутствие (как это следует из приведенных выше доводов) стабильного обогрева за счет очагов, - реальнее было бы допустить увеличение потребляемых калорий.

Не располагая прямыми данными о калорийности мяса мамонта, напомним показатели калорийности мяса некоторых крупных домашних животных с учетом диапазона существующих оценок (Митюков, Еншина, 1994; Полезные советы, 1959) (16).

Исходя из этих величин, можно условно допустить, что максимальная калорийность мяса, потребляемого первобытным человеком, была близка 300 килокалориям на 100 г, хотя калорийность мяса мамонта, по некоторым представлениям (Klein, 1969), была меньше и составляла всего 200 килокалорий на 100 г. Еще меньшей величиной (175 килокалорий) оценивается мясо шерстистого носорога (Soffer, 1984). Если принять, что группа из двух взрослых и троих детей должна потреблять около 14000 калорий в день при условии что она питается главным образом мясом, то из расчетов следует, что им необходимо было 4-5 кг мяса в день. Подобная величина в целом близка к полученной С.Н. Бибиковым (1969), но несколько больше ее, так как С.Н. Бибиков считал, что для семьи в 5-6 человек среднее суточное потребление мяса составляло 3-3,5 кг (летом несколько меньше).

Живой вес мамонта, согласно Н.К. Верещагину и И.Е. Кузьминой (1977), был около 3000 кг. По сравнению с современными слонами данная величина ближе к среднему весу самок, тогда как для самцов она составляет 5000 кг (Банников, Флинт, 1971). Существующая оценка чистого веса мяса из туши одного мамонта, равная 1800 кг, сделанная Р. Гутри (Guthrie, 1968) и С.Н. Бибиковым (около 1900- 2000 кг), не расходится с данными для слонов (1500-2000 кг). Расчеты показывают, что для условно принятой группы людей количества мяса одного мамонта хватило бы на один год. Между тем на стоянке за 3000 лет скопились лишь остатки 100 особей, т.е. в среднем за 1000 лет - 30-35 особей. Получается, что даже минимальная группа обитателей могла населять стоянку не более 35 лет в тысячелетие. Такой вывод, конечно, следует рассматривать как невероятный. Даже если отнести все число особей мамонта к одному тысячелетию, то и в этом случае реальность подобных оценок остается крайне малой.

Из приведенных рассуждений проистекает несколько заключений. Первое и, пожалуй, главное из них состоит в том, что только данные о числе особей такого животного, как мамонт (скорее всего и других видов), найденных на стоянке, не могут служить основой для оценки объемов пищевых ресурсов и, следовательно, для расчетов длительности обитания стоянки и ее функционального назначения.

Мало меняет ситуацию и привлечение для расчетов всего состава фауны, обнаруженной на стоянке. Напомним, что С.Н. Бибиков (1969) такой расчет провел для стоянки Мезин, в котором фигурировало 116 мамонтов, 3 носорога, 61 лошадь, 17 овцебыков, 19 зубров, 83 северных оленя, 7 медведей, 112 песцов, 59 волков, 5 росомах, и получил в сумме 247 т чистого мяса, в котором все равно ведущее место (около 15%) принадлежало мамонту. Полагая, что на данном, сложно организованном поселении с четырьмя жилищами проживало не менее 50 человек, которые потребляли около 11 т мяса в год, следует маловероятное заключение, что такое долговременное поселение могло функционировать не более 22-23 лет.

На стоянке Елисеевичи число особей других крупных животных настолько невелико (см.главу VII), что прибавление их к "рациону" не окажет существенного влияния на суммарные оценки.

В таком случае можно допустить, что в жизненном цикле позднепалеолитического человека растительная пища занимала более значительное место, чем это можно было бы предполагать, а собирательство в летний и осенний сезоны играло немалую роль в хозяйстве. Однако такое допущение получает ограничение в реконструкциях растительного покрова рассматриваемой эпохи. Перигляциальная растительность, представленная в основном тундровыми и степными видами, обладала скудными пищевыми ресурсами, лишь дикие злаки, ягоды и грибы могли быть объектами собирательства.

Весь ход рассуждений заставляет вернуться к выводу о ведущей роли мясной составляющей в пищевых ресурсах. Отсутствие же в списочном составе на стоянках необходимого числа особей может быть объяснено только тем, что человек приносил на стоянку в основном лишь мясо убитых животных, на чем мы еше остановимся несколько позже.

Если это так, то остается ответить на вопрос - какое же назначение могли иметь многочисленные находки костей мамонта, обнаруженные на стоянке? Ответ может быть однозначным. Костный материал использовался главным образом как компонент, участвовавший в различного рода сооружениях на стоянке. Крупные кости мамонта служили хорошей основой при строительстве заграждений, в том числе от суровых ветров, при возведении так называемых жилищ округлой формы, закладке хозяйственных ям. Черепа мамонтов и другие массивные кости скелета создавали прочную основу сооружениям, их укрепляли шкурами мамонтов и других животных, обтягивая ими сооружения. Менее крупными костями и бивнями обкладывались стены и верхушки конструкций. Такой принцип строительства в равной мере относился не только к самим жилищам, но и к окружавшим их хозяйственным ямам. Находимые в пределах ям бивни, лопатки и берцовые кости скорее не закладывались в ямы, а служили частью наземной архитектуры, возвышавшейся над ямами.

Для представления об особенностях заселения стоянок, относящихся к перигляциаль- ному палеолиту, важное значение имеет реконструкция ям. Особенностям их строения и функционального назначения уделялось значительное место в ряде уже упоминавшихся работ (С.Н. Бибиков, П.И. Борисковский, П.П. Ефименко, А.Н. Рогачев, И.Г. Шовкопляс и др.). В.Я. Сергин (1983) анализировал структуру ям и показал, что лишь в отдельных случаях высказываются мнения об их жилом назначении. В подавляющем большинстве упомянутые выше авторы пришли к выводу об их хозяйственном назначении. Наши наблюдения на стоянках Елисеевичи, Межирич и Костен- ки так же согласуются с этими выводами. Свидетельством того служат конфигурация и размеры ям, особенности их заполнения, их обо- гащенность, согласно данным химических анализов, не только оглеенным материалом, но и соединениями фосфора, что говорит о хранении в них биогенных веществ (Археология и палеогеография..., 1981).

Основываясь на предпосылках о том, что ямы служили вместилищем запасов мяса и что мясо все же являлось главным пищевым ресурсом, можно попытаться прибегнуть к их характеристикам, как некому показателю степени заселенности стоянки, поскольку заложенные в таких складах запасы в холодное время года были преимущественным источником питания обитателей стоянки. Для этого необходимо подойти к оценке запасов, которые способны вместить ямы-хранилища.

Минимальным вариантом объема такого склада является сама яма, заполнявшаяся по верхнему краю и прикрывавшаяся сверху шкурами, укрепленными костями. Однако специальная ориентировка крупных костей и нередко встречающееся звездообразное положение бивней мамонта в верхней части завалов (например, в Костенках I) позволяют полагать, что сами ямы служили лишь нижней частью подобных складов. Верхняя часть таких конструкций могла быть надземной. За максимальную высоту над поверхностью надземной части второго, как бы укрупненного варианта конструкций можно принять величину, равную ширине ям по короткой оси. Однако при такой высоте конструкция не имела бы необходимой устойчивости из-за очень крутого наклона стен и заполнение могло расползаться, несмотря на укрепление стен шкурами и обвязками из крупных костей и сучьев. Устойчивое состояние надземные части сохраняли и могли быть хорошо закреплены при их высоте, составляющей 50-60% от ширины ямы. Верхушка конструкций, судя по положению бивней, сопровождающих конструкцию ям, скорее всего была не острой, а округлой.

Попытаемся подойти к таким оценкам в двух вариантах (66, 17). Объем ямы (V) в пределах до дневной поверхности вычислялся по формуле К = it х а х А х А. При довольно распространенных параметрах ям в плане (размер по длинной оси около 2 м, а по короткой, поперечной - около 1 м) и при глубине около 0,7 м объем запасаемого мяса будет близким к 250 кг. Если принять, согласно проведенным выше расчетам, что для группы из пяти человек (двое взрослых и трое детей) необходимо 4-5 кг мяса в день, то запасов такой ямы хватит на 50 дней. Между тем, в условиях сурового перигляциального климата, по оценкам, сделанным для стоянки Тимоновка, также расположенной в бассейне Десны, холодное время года, с преобладанием отрицательных температур, имело продолжительность с октября до середины мая (Величко, Грехова, Губонина, 1977). Для обеспечения такой группы питанием на все холодное время года (около 230 дней) потребовалось бы запасов не менее пяти подобных ям.

Однако скорее всего и такого объема было бы недостаточно, поскольку группа, принятая для первоначального расчета, не включает людей пожилого возраста - отцов и матерей - родителей среднего, наиболее активного поколения. Численность одной группы в 5-7 человек согласуется с этнографическими наблюдениями в высоких широтах (Бибиков, 1969). Наконец, маловероятным представляется вариант, что стоянка принадлежала только одной группе из 5-7 человек, состоящей из представителей трех генераций (старшее поколение - среднее поколение - дети), связанных прямыми родственными узами.

Нормальный демографический процесс развития популяции не может идти только на базе одной семейной группы, состоящей из детей и родителей, имеющих кровные связи. Стабильность такого процесса не может так же поддерживаться путем редких и случайных встреч жителей отдаленных друг от друга стоянок. Сейчас уже ясно, что "плотность" распространения одновозрастных стоянок в бассейне Верхнего Днепра была невелика, ближайшие стоянки, такие, как Тимоновка, Юди- ново, Пушкари (их полная одновременность еще требует доказательств), отстоят от Елисеевичей на 60-100 км и более. Учитывая это, мы приходим к выводу, что на стоянке проживало не менее 2 групп из 6-7 человек каждая (дети, их родители и пожилые), т.е. не менее 12-14 человек (из них 6 детей). С.Н. Бибиков (1969) приводит данные этнографии о том, что зимой в яранге собиралось несколько родственных групп. Основываясь на приведенных ранее расчетах количества калорий, расходуемых человеком в день (для взрослого - около 3000), и калорийности 100 г мяса (максимум 300 килокалорий), можно считать, что для принятого, более полного состава обитателей необходимо как минимум 10 кг мяса в день, а на 230 дней холодной части года - 2250 кг. Из приведенных ниже расчетов следует, что для хранения такого количества мяса потребовалось бы не менее 10 ям, если бы они заполнялись только до уровня поверхности земли. Подобного числа ям рассматриваемого размера и одного возраста, концентрирующихся вблизи одного компактного жилища, нет на большинстве стоянок перигляциального палеолита Восточной Европы. Следовательно, приводимые рассуждения "от противного" служат дополнительным аргументом в пользу варианта ям с надстройкой.

На стоянке Елисеевичи I JI.B. Грехова насчитывает 5 ям (одна из них установлена по материалам предшествующих исследователей). Приведем их параметры, включая принятую нами высоту надземной части, равную половине величины меньшей оси ямы (т.е. поперечника), а также расчеты объемов (17).

Объемы оценивались раздельно - для самой ямы до древней (прижизненной) поверхности (при глубине ямы 0,6 м) и для надземной части конструкции. Объем надземной части оценивался с помощью формулы расчета объемов для тела эллипсовидной формы. Но так как надземная часть составляла только половину полной эллиптической формы, полученная величина сокращалась вдвое).'

По мнению JI.B. Греховой, не все пять ям функционировали одновременно, скорее всего использовалось не более трех. К двум ямам, не принимаемым для оценки общего объема одногодичных запасов, можно отнести яму 5,

которая, согласно заключению JI.B.Греховой, является заведомо более древней, и яму 2, контуры которой практически не исследовались, а восстанавливались по архивным данным.

Если принять, что ямы 1, 3 и 4 служили основанием для заготовительных сооружений, то получим, что общий потенциальный объем заготовляемых запасов составлял около 9 м3. В переводе на "чистую" мясную массу указанный объем близок к 9 т. Однако такой объем является идеальным. Реально он должен быть меньше за счет некоторых факторов. К ним можно отнести пространство, остающееся при укладке частей туш, а также за счет некоторого количества шкур, используемых, как отмечал В.Я.Сергин (1983), при укладке (примем сокращение объема за счет этих факторов около 5-10%). Несмотря на то, что закладываемое мясо уже проходило предварительную обработку, когда разделывались туши, и частично очищалось (отходы при этом составляли около 40% (Soffer, 1984), его невозможно было полностью избавить от костей (Сергин, 1983) и сухожилий. Потери за счет этого фактора составляли скорее всего не менее 10% от объема ямы. Наконец, часть мяса за время длительного хранения портилась, а возможно, и похищалась наведывавшимися на стоянку животными (отведем на этот фактор около 15%).

Исходя из изложенных выше рассуждений, попытаемся оценить максимально вероятное число обитателей зимнего стойбища Елисее- вичской стоянки. За минимальную популяци- онную ячейку при этом принимаются: трое детей, их двое родителей и один или два родственника старшего поколения (родители родителей). Объем мяса, потребляемого каждым представителем среднего поколения, как самым активным работником, исчисляется в 1 кг в день (потребность 3000 килокалорий при содержании в 100 г мяса 300 килокалорий), т.е. 2 кг на двоих  . На троих детей отведем так же около 2 кг, а на одного или двух представителей самого старшего поколения оставим 1 кг. Приведенные ранее расчеты показывают, что принимаемая сумма в 5 кг является минимальной и, следовательно, она не позволяет приуменьшить численность обитателей за счет количества потребляемого мяса. Не занижены в расчетах и объемы сооружений хранилищ, поскольку все ямы принимаются за хозяйственные (складские). Скорее наоборот, так как хранилища принимаются с надземными надстройками, хотя известны и другие интерпретации назначения таких ям. С другой стороны, ограничителями объемов запасов являются указанные выше факторы, предполагающие убыль чистого мяса на 35-40% (т.е. приблизительно на 3,5 т). Годным к употреблению в таком случае оставалось около 5,5 т.

Учитывая, что для питания одной родственной группы в холодное время года было необходимо как минимум около 1200 кг мяса, можно полагать, что запасы потенциально обеспечивали более четырех семейных групп. Допуская, однако, что запасы обычно делаются с некоторым превышением минимума, скорее всего на стоянке одновременно зимовали 3-4 группы людей. В таком случае взрослое население включало 11-12 человек. Из них среднего, наиболее активного возраста - 7-8 мужчин и женщин. На них и ложились основные усилия по заготовке продовольствия на зиму.

Таким образом, основываясь на наблюдениях, сделанных на стоянке в процессе ее исследования и изложенной в настоящем разделе их интерпретации, мы предлагаем следующую версию функционирования стоянки.

Стоянка елисеевичского мыса представляла собой зимнее базовое поселение (мы избегаем в данном случае термин "базовый лагерь", с которым обычно связывается проживание большого коллектива людей). Интерпретация стоянок с подобной структурой как зимних стойбищ согласуется с уже сделанными ранее высказываниями (Бибиков, 1969; Верещагин, Кузьмина, 1977).

В теплый период года - со второй половины весны, летом и частично осенью - люди перемещались со стоянки в пределах перигля- циальных степей в места, где непосредственно проводилась охота, следуя за стадами мамонтов и образуя там временные стоянки. Тем самым отпадала необходимость после разделки туш в регулярной транспортировке больших объемов мяса на базовую стоянку, т.е. на зимовье.

К тому же, постоянное проживание и активная хозяйственная деятельность в летнее время на стоянке могли бы привести к серьезным нарушениям жилой площадки мыса. Тик- сотропный, оттаявший грунт активного слоя многолетнемерзлых пород, особенно вблизи льдогрунтовых жил, да к тому же на поверхности, лишенной естественного растительного покрова и подвергающейся механическому давлению обитателями, вызвал бы необратимые деформации (что, собственно, и произошло в конце концов, но в основном за счет климатических изменений). Опасность возникновения подобных явлений также может служить доводом в пользу того, что поселение имело преимущественно сезонное, зимнее назначение хотя, конечно, это не исключает вероятности периодических посещений стоянки летом.

Ландшафтная обстановка предопределяла и характер охоты. В условиях многолетней мерзлоты, когда даже в разгар лета глубина талого слоя измерялась несколькими десятками сантиметров, видимо, следует исключить охоту с помощью западни в виде вырытых ям. Ловчие ямы, как средство охоты на мамонтов, уже отрицались П.В. Серебровским (Верещагин, Кузьмина, 1977). Наиболее эффективным в условиях перигляциальной степи был скорее всего коллективный загонный тип охоты. Группе охотников из нескольких человек, вооруженных не только копьями, но, возможно, снабженных и факелами, удавалось отделить от стада животное. Наиболее простой способ заключался в том, чтобы загнать его в топкое место. Таковыми могли быть термокарстовые западины, днища балок, заболоченные поймы рек. Увязшее в топком месте животное было несложно добить с помощью копий и дротиков, а затем поблизости произвести разделку его туши. Н.К. Верещагин и И.Е. Кузьмина (1977) допускают также загон в трещины, возникавшие на месте вытаивающих летом ледяных жил полигонального рельефа.

Общий температурный фон летнего сезона, судя по палеоклиматическим реконструкциям, приведенным в данной монографии, был на 4-5° ниже современного. Понижению летних температур способствовали потоки холодного и сухого воздуха, приходившие с края ледника. Их систематическое поступление было связано с механизмом стоковых ветров, возникавших за счет температурных контрастов поверхностей: холодной поверхности ледникового покрова и прогревающейся поверхности перигляциальной области. Стоковые ветры несли с собой много минеральной пыли. Нередкими были явления пыльной мглы и пыльных бурь.

Сухость воздуха определялась тем, что спускавшийся с ледника воздух удалялся от точки насыщения за счет повышения адиабатического давления. Преобладание перигляциально- го типа погоды, характеризовавшейся высокой инсоляцией, сухостью, пыльными ветрами, требовал определенной физиологической адаптации у первобытных охотников, принадлежавших к перигляциальному палеолиту. Такой доминирующий тип погоды прерывался лишь нерегулярными вторжениями западных ветров, и тогда воздух становился более влажным, дни были облачными.

С наступлением осенних холодов посещения базовой стоянки становились более частыми. Наряду с подновлением жилого сооружения одна из главных задач заключалась в подготовке ям для складирования запасов мяса. Вырыть ямы до глубины нижней границы се- зонно-талого слоя (около 0,6-0,7 м) было наиболее удобно и, следовательно, необходимо до того, как произойдет полное промерзание почвы. Очевидно, что рытье основных ям не было одноразовой операцией и затем они обновлялись. Впоследствии ямы оказывались замусоренными не только за счет костных отбросов, накопившихся за время холодного сезона, но и за счет попадания туда крупных костей (лопаток и бивней), с помощью которых эти ямы перекрывались, когда служили хранилищами.

Подчистку таких ям, края которых осыпались и заплывали в течение лета, также надо было сделать до того, как замерзший грунт превратится в окаменевшую породу и завершится та часть охотничьего сезона, задачей которого было создание продовольственного запаса. Можно полагать, что эта охота заканчивалась в начале зимы, так как пригодные для загонной охоты на мамонтов топкие места промерзали. Для зимних заготовок с мест охоты на стоянку доставлялось мясо, скорее всего уже отделенное от крупных, тяжелых костей, так как перенос подобных заготовок даже вдвоем на расстояние хотя бы в несколько километров представлял собой немалый труд.

Зимние условия были достаточно суровыми. Распространение в это время многолетне- мерзлых пород и полигональных систем микрорельефа, сходных с теми, которые в настоящее время распространены на севере Сибири, служит надежным индикатором таких условий. Палеотемпературные реконструкции для зимы, полученные по палинологическим данным, дают снижения температур до 8-10° относительно современных. Однако эти оценки следует рассматривать как усредненные, фоновые. Необходимо принимать во внимание также температурные особенности многолетней мерзлоты. Существовавшие в бассейне Судости полигонально жильные льды, как показывают данные криолитологии, возникают при среднегодовых температурах грунта от -3° , -4° и ниже (Романовский, 1993). Им соответствуют температуры воздуха не выше -5°, -7°. Внутри поля этих среднегодовых температур, январские температуры равны -26°, -28° и ниже (Хромов, 1968).

Наконец, следует учитывать и охлаждающее влияние ледникового покрова. Выхолаживанию способствовало господство антициклональных воздушных масс, определявших малое количество осадков, преобладание ясных дней, сопровождавшееся сильными понижениями температур, особенно в ночное время, когда они могли опускаться до -30°, -40°.

Вместе с тем не следует проводить прямых аналогий между климатическими условиями времени обитания человека на стоянках Судости и современными условиями севера Сибири. Стоянки занимают значительно более южное положение. Если на севере Сибири основная часть зимы приходится на темную часть года, когда приход солнечной радиации равен нулю, то географическая широта, на которой располагались стоянки бассейна среднего Днепра, обеспечивала положительные величины солнечной радиации даже в декабре (не менее 2 килокалорий). Поэтому зимняя инсоляция препятствовала возникновению пиков резкого зимнего выхолаживания, способствовала сглаживанию зимних температур.

При общей низкой сумме годовых осадков, не превышавшей 300 мм в год, в условиях резко континентального, антициклонального климата доля твердых осадков была невелика. Солнечные дни и малоснежье благоприятствовали зимней охоте. Судя по составу костных остатков фауны млекопитающих на стоянке, охотились в это время в основном на песца для заготовки щкур. Согласно Н.К. Верещагину и И.Е. Кузьминой (1977), отсутствие остатков щенков среди фауны песцов на Елисеевичской стоянке является четким указанием на то, что охота на песцов велась только зимой.

Из заготовленных шкурок с помощью кремневых проколок и костяных игл шилась меховая одежда, без которой невозможно представить жизнь людей в эпоху перигляциального палеолита.

Около 14-13 тыс. лет назад, с переходом к позднеледниковью начинается глобальное потепление климата. Он перестает быть резко континентальным, возрастает влажность и растут летние и зимние осадки. Меняется геоэкологическая ландшафтная обстановка. Зимой возрастает мощность снежного покрова, доля открытых степных пространств постепенно сокращается за счет увеличения площади под лесной растительностью. Но главное - начинается деградация многолетней мерзлоты и увеличивается глубина сезонно-талого слоя, а с нею и заболоченность.

Последствия таких изменений были неблагоприятными для позднепалеолитических охотников по всем главным линиям жизнеобеспечения. Сокращаются площади выпаса мамонтовых стад. Возрастающая неустойчивость грунта, усиливающаяся заболоченность летом, влажность и зимние обильные снегопады создавали неблагоприятные условия существования этих крупных животных. Большая глубина снежного покрова затрудняла им добывание корма и передвижение.

Нарушалась система ландшафтно-климати- ческой адаптации и у самого человека. Все это оказывало угнетающее воздействие как на самих охотников, так и на объекты их охоты - главный ресурс существования человека.

Наконец, потепление, вытаивание льда из полигональных трещин и солифлюкционные процессы привели к необратимым разрушениям на самой стоянке, сделали ее непригодной для жизни. Вероятно, в начале этого процесса обитатели пытались перебраться на более высокие, лучше дренируемые места и, возможно, этим можно объяснить освоение участка стоянки Елисеевичи II. Однако процесс перехода к совершенно новым условиям был необратим.

Потепление и увлажнение климата, ликвидация открытых перигляциальных пространств, сокращение привычных охотничьих ресурсов, деградация многолетней мерзлоты обернулись для обитателей перигляциального палеолита глубочайшим экологическим кризисом.

Для позднепалеолитических охотников экстремальные ландшафтно-климатические условия перигляциальной зоны являлись вполне комфортными и, наоборот, переход к более мягким, влажным условиям оказался для них критическим, повлекшим деградацию этой первобытной цивилизации.