|
|
Татарская эмиграция 1856—1861 гг.
обезлюдила Крым и поставила в тяжелое положение владельцев имений, которые
лишились дешевой рабочей силы. Русское правительство с июля 1860 г. стало принимать меры к прекращению эмиграции, а помещикам предложило прислать для работ
солдат за особую плату (см. об этом ниже). Приехавший в сентябре 1860 г. из Петербурга чиновник удельного ведомства Колбасин, вступивший в управление только что
купленным у наследников Потоцкого Ливадийским имением, прежде всего
столкнулся с вопросом о найме рабочей силы для имения. Из прежних служащих
Потоцкого оставлены были только 2 иностранца—один специалист по садоводству,
другой по виноградарству и виноделию. Получив инструкцию от департамента
уделов „нанимать поденщиков только в случае крайней необходимости",
конечно, потому, что поденщики обходились дороже постоянных рабочих, и не
находя на месте охотников работать по низким ценам имения, управляющий
обратился в разные инстанции с соответствующими заявле- ниями и прежде всего
к губернатору. Этому не приходится удивляться, так как представители царской
власти на местах первой своей задачей ставили содействие интересам
дворянского землевладения. Тем более губернатор должен был побеспокоиться,
если в данном случае помещиком, нуждавшимся в дешезой рабочей силе, оказался
сам царь. Характерен ниже приведенный ответ губернатора, из которого видно,
что правительство вопрос о снабжении крымских помещиков дешевой рабочей силой
ставило широко,—вплоть до присылки, по требованию помещиков, воинских команд.
„Так как (отношение губернатора от 3 ноября I860 г.) господа помещики не
изъявили согласия принять нижних чинов для работ за назначенную г. военным
министром плату, по 40 коп. за каждый рабочий день, не исключая праздников, с
их приварком, то нельзя рассчитывать на присылку войск... и лучше было бы,
если вы, не упуская времени, обеспечили себя вольнонаемными работниками из
местных жителей". Почему помещики отказались принять нижних чинов,
совершенно очевидно: указанную плату помещики сочли слишком дорогой,—дальше
мы увидим, что управляющий Ливадией ухитрился платить вдвое дешевле против цены,
назначенной военным ведомством. Какую зарплату считало удельное ведомство
подходящей для себя, это видно из отношения (от 23 января 1861 г.), адресованного „Управлению иностранных поселенцев" (г. Одесса), куда управляющий
обратился по совету департамента уделов. Указав, что рабочие нужны на 4
месяца для перекопки и иных работ на виноградниках, управление предлагало б
рублей в месяц жалованья, помещение и провизию из расчета в месяц на
человека: 1 пуд. 30 фун. ржаной муки, 10 ф. пшеничной, 20 ф. крупы, 4 ф.
сала, 3 ф. соли и 1 ф. постного масла,—или вместо провизии, буде пожелают, 2
р. 90 к. в месяц. Проезд рабочих вперед и обратно за их счет, но, доказывает
управляющий, ведь проезд от Одессы до Ялты совершается морем и обойдется
рабочим дешево... Хотя управляющий и был убежден, что „все вместе составляет
весьма выгодные условия для простого чернорабочего", однако желающих
среди иностранных колонистов не оказалось. В конце концов, отклонив
предложение некоего И. Е. Фредерикса (повидимому, орловского помещика),
предлагавшего послать рабочих с платой по 7 руб. в месяц, харчи от имения и б
руб. единовременно на дорогу, управляющий нашел рабочих с платой по 5 руб. в
месяц, харчи от имения, дорога за счет самих рабочих. Кто были эти люди,
которые шли работать буквально за кусок хлеба? Это были крестьяне удельного
ведомства Орловской губ., бедственное положение которых признавал и
управляющий орловским имением: „заработки для орловских крестьян, по
малоземелью здесь, необходимы". „Оскудение центра", борьба с
которым успешно разрешается Советской властью, началось сотню лет тому назад,
когда хозяйничали в деревне помещики и царь. 14-го января 1861 г. 39 крестьян Орловской губ. отправились в дальний путь, получив от удельной конторы по 10 руб.
на путевые расходы (авансом в счет жалованья), но в Ливадию пришло только 26
человек: один по дороге заболел, а другие нашли себе лучшие условия заработка
и устроились в разных имениях той же Таврической губ. Сейчас же весь
административно-полицейский аппарат Таврической губ. пришел в движение. Троих
крестьян нашли в Днепровском уезде в имении купца Алатарцева. Интересно, что
купец, видимо, платил рабочим больше и кормил их лучше, чем царь: купец был
силен своей мошной, но за царем стояла полиция. Хотя управляющий Ливадией
требовал только одного, чтобы или взыскали с крестьян-беглецов по 10 руб.,
или чтобы представили их в Ливадию,—ретивый становой постарался для
царя-помещика: он взыскал с крестьян деньги, отобрал у них паспорта и выдал
им „проходное свидетельство", действительное на 7 дней. Любопытнее
всего, что насильственная отправка рабочих в Ливадию происходила в мае 1861 г., а еще 19-го февраля того же года Александр 11-ой подписал манифест о так называемом
„освобождении крестьян от крепостной зависимости".
Как же жилось крестьянам-рабочим в царском имении? Они
скоро поняли, что попали в ловушку. Судите сами: крестьян наняли на 4 месяца
из расчета по 5 руб. в месяц; за означенный период времени каждый из них
должен был заработать по 20 руб., но так как дорога вперед и обратно ложится
на самого рабочего, то что же по окончании работы он принесет с собой в
деревню? Ясно, что он работал только за кусок хлеба, только за харчи, притом
очень невысокого качества. Я уже приводил выше расчет продуктов на 1
рабочего, общей стоимостью 2 р. 90 к. в месяц. В этом наборе продуктов
отсутствуют не только молоко, яйца, коровье масло, но и мясо и овощи. В
имении „Ливадия" Александра II кормили рабочих хуже, чем 20 лет назад в
имении Ореанда его отца Николая I, где хотя по праздникам полагалось мясо и
коровье масло. Попавшие в такие условия рабочие обратились с просьбой
взыскать с них деньги, выданные им авансом на дорогу, не теперь, а по
окончании работ, так как они должны выслать деньги домой к маю месяцу за
покупные сенокосы, иначе они останутся без сенокоса, взятые же деньги они с
процентами обязуются уплатить по возвращении с заработков. Действительно,
тяжкая крестьянская доля. Крестьяне пошли на „отхожие промыслы" с целью
поднять свое падающее хозяйство, но с ужасом убедились, что помочь ему они не
в состоянии. Необходимо пояснить, что во время крепостного права повинности
удель- ных крестьян были очень тяжелыми; с так называемого „нормального"
участка повинности доходили до 2/г, их доходности; земля сверх „нормального"
участка считалась излишней, но так как крестьяне в этой земле также нуждались
(излишней она была с точки зрения начальства), то она отдавалась им в оброк
по особо дорогой расценке. Таким образом, крестьяне одного удельного имения
шли на заработки в другое тоже удельное имение, чтобы расплатиться с первым,
но и в этом им было отказано. Орловская удельная контора потребовала
(отношение от 11 марта 1861 года, № 2613) немедленного взыскания выданных в
задаток крестьянам 380 руб., не слушая от крестьян никаких просьб в этом
отношении. Относительно денег контора была очень скупа, но на ает наставлений
оказалась очень щедрой. „Прошу внушить крестьянам (пишет управляющий
орловской конторой управляющему Ливадией), чтобы вели себя трезво и
добросовестно... те из них, которые будут замечены вами в предосудительных
поступках... по возвращении на место жительства будут наказаны. Нелишним
считаю предупредить Вас, что крестьяне Белоголовицкого приказу настолько
недобросовестны, нетрезвы и часто беспечны, что они требуют строгого наблюдения".
Вот как рассудило „мудрое начальство". Крестьяне просили о небольшом
снисхождении, но они сами виноваты в своем бедственном положении, их нужно
держать в ежовых рукавицах,—так думали закоренелые крепостники. Тут вопрос
принципиальный, а не только в деньгах. Удельное начальство могло быть и
щедрым в отношении своих людей, но не крестьян:
управляющему Ливадией было уплачено на проезд от Петербурга до Ялты
прогонных, подъемных и суточных 731 руб., а 38-ми крестьянам, издержавшим на
дорогу 380 рублей, не могли этой суммы одолжить на 2 месяца даже с
процентами.
Орловские крестьяне оказались не такими плохими
работниками, как их аттестовала орловская контора, и поэтому управляющий
Ливадией позднее просил разрешения оставить их на постоянную работу с прибавкой
им, если потребуют, жалованья. Департамент уделов разрешил удержать орловских
крестьян в имении, предложив им по 10 руб. в месяц. Но крестьян и здесь
надули: управляющий решил съэко- номить на зарплате рабочих и предложил
крестьянам прибавку... в 1 рубль в месяц. Забитые крепостным правом
крестьяне, только что пришедшие из деревни, не привыкшие отстаивать своих
интересов, не зная о разрешении департамента повысить им плату до 10 руб. в
месяц, согласились на эту жалкую прибавку в 1 рубль. Действительно, по смете
Ливадии от 1-го августа 1861 года годовое жалованье чернорабочим
виноградников, подвальным рабочим, ночным сторожам и дворникам показано 72
рубля и только немногие рабочие более высокой квалификации получали больше,
но не свыше 180 руб. в год (по 180 руб. получали 3 рабочих: старший кузнец,
столяр и печник; о садовниках сказано будет ниже).
Получив дешевых работников на виноградник, управляющий
позаботился о том, чтобы получить и для садоводства работников не только
дешевых, но и знающих (прошедших школу садоводства). Эти попытки неожиданно
нашли довольно резкий отказ со "стороны инспектора сельского хозяйства
юга России, который от 14-го марта 1861 г. писал в Ливадию: „не считаю себя вправе располагать высылкой казенно-коштных учеников в Ливадию... потому что
знающие садоводство ученики выпускаются у нас в садовники и поступают на
частные места с жалованьем до 180 руб. серебром в год и с полным
содержанием... Я отклонил это назначение по невозможности не только содержать
себя садовничьим помощникам, но даже прокормить себя сказан-
38 4 ным содержанием" (т.е. тем, которое предлагала
Ливадия). Напрасно Колбасин ссылался на пример царской Ореанды,
получившей—лет 20 назад—по дешевке из школы учеников, которые в течение 7 лет
(!) отбывали обязательную практику и только после этого получили возможность
работать по найму, по добровольному соглашению. Усердный чинуша забыл, что
времена крепостного права, столь милые его сердцу, уже канули в вечность.
Пришлось нанять б учеников, кончивших Пензенскую школу садоводства, из
расчета 200 руб. серебром жалованья плюс 39 руб. 74 к. провизионных плюс 15
руб. экипировочных, итого 254 р. 74 к. в год.
Какую ценность имеют приведенные выше сведения? Конечно,
нельзя спекулировать на дате 1861 год и пытаться показать на примере Ливадии,
как велось помещичье хозяйство в первый год после так называемой крестьянской
реформы,—нельзя по той простой причине, что помещики на южном берегу Крыма и
до „крестьянской реформы" вели хозяйство преимущественно с помощью
вольнонаемных рабочих. Здесь интересны другие моменты: во-первых, почему
помещика-царя обуяла такая жадность, которая бросалась в глаза даже царским
чиновникам (см. отзыв инспектора сельского хозяйства о том, что частные лица
платят садов- никам по 180 руб. в год с полным содержанием, а Ливадия
предлагает садовникам плату, которая не в состоянии их даже прокормить);
во-вторых, почему в царское имение, куда часто приезжал царь и его семья,
нанимают рабочих с аттестацией о совершенной их недобросовестности?
По аналогии с первоначальным накоплением капитала, когда эксплоатация
бывает наиболее жестокой, можно утверждать, что и помещик, только что
приобревший имение и заплативший за него известную сумму денег, прежде всего
рассматривает новое имение с точки зрения доходности с тем, чтобы в
определенный срок вернуть затраченную сумму. В самом деле, в инструкции,
данной Колбасину, указано было на желательность иметь чистую доходность от
имения в 2.000 рублей в год серебром (примерно доход 13 тыс. и расход 11 тыс.
рублей). Действительность скоро разбила иллюзии владельцев; имея массу других
доходных статей, они легко с этим примирились, дали Ливадии другое
назначение—быть их летней „резиденцией" и соответственно этому увеличили
расходные ассигнования на Ливадию. Поэтому понятно, что современем
эксплоатация рабочих в Ливадии перестала быть столь жестокой, какой она была
вначале.
В обстановке 1861 года понятна и беззаботность, с какой
нанимали в имение „Ливадия" рабочих с плохой аттестацией. Прежде всего
нужно иметь ввиду, что для помещика- крепостника все крестьяне были воры,
лодыри и пьяницы: такой аттестацией оправдывалась и самая необходимость
крепостного права. Такого рода официальная аттестация дана была и орловским
крестьянам. Этой аттестации управляющий Ливадии мог и не поверить; но
любопытно то, что он нанимал людей и действительно
неизвестных—„беспаспортных", на что ему указывал ялтинский пристав.
Когда капитал ищет накопления, все должно подчиняться этой его основной
функции. Забыли даже о безопасности царя, который приехал в Ливадию 2-го
августа 1861 года. Но дело в том, что тогда царь, казалось, был в ореоле, так
называемого, „освобождения крестьян"; казалось, никакое покушение на
„царя-освободителя" немыслимо. Действительность и здесь скоро разбила
иллюзии. Когда начались покушения на Александра II, это немедленно отразилось
на найме рабочих в Ливадии. Рабочих стали нанимать не с точки зрения
дешевизны рабсилы, а с точки зрения „благонадежности", другими словами,
стали приплачивать за „благонадежность", но все же не так щедро, как
принято думать. Таким образом, террор, объявленный революционерами Александру
II, имел и одно неожиданное последствие - уменьшение экспло- атации рабочих в
царском имении Ливадия.
В заключение считаю нелишним для сравнения с положением
ливадийских батраков показать, как жили сами хозяева Ливадии и их гости.
Сохранилось в архиве подробное описание, как встречали и
угощали в Ливадии 2-го и 3-го апреля 1869 года важных английских
гостей—принца Валийского с женой. В свите принца было семь „кавалеров",
одна статс-дама, его также сопровождали английский посол, одесский английский
консул и русский генерал с двумя чиновниками. Но для этих 15 человек делались
необычайные приготовления. Из Одессы были выписаны метрдотель, повар и три
официанта,—все знающие иностранные языки, из Симферополя „кондитер"
(который, кроме возмещения дорожных расходов, потребовал 100 руб.
вознаграждения) и еще какой то „спец" из Севастополя. Из Одессы были
получены ростбифы, стерляди, дичь и иностранные вина, из Симферополя конфекты
и фрукты, в самой Ялте заготовили молочную телятину, цыплят, разные сыры,
дикую козу и крымские сладкие вина. Одних иностранных вин разных марок и
разных годов (начиная от 1847 года) было выписано 200 бутылок, не считая
крымских вин, для того чтобы дать гостям полный ассортимент и полную
возможность выбора. „Высокие гостиu
„оказали честь напиткам и ухитрились выпить за полтора дня
75 бутылок иностранных вин, кроме крымских, причем определенно налегали на
более дорогие вина (например, шампанские и коньяки, в архиве сохранился
список вин с указанием по сортам, сколько куплено, сколько выпито и сколько
осталось).
Если мы вспомним, что в пайке ливадийского батрака не
только не было дичи, телятины, стерлядей и т. д., ноне было и просто мяса,
рыбы, масла и других более или менее питательных продуктов (см. выше), то
контраст получается разительный!
Прием гостей обошелся.в 2.730 рублей 69 коп., каковую
сумму Александр 11-ой приказал отнести за счет удельного ведомства.
Упомянутый выше список оставшихся вин был составлен не даром: он был доложен
царю, который распорядился остаток вин „обратить для употребления при
высочайшем дворе во время предполагаемого пребывания оного в Ливадии в
текущем году", т. е. проще говоря, сохранить до его приезда осенью 1869
года. Действительно, приезды Александра И-го в Ливадию сопровождались большим
потреблением вина. В некоторых случаях архив это добросовестно отобразил.
Так, по „ведомости материалам и продуктам, отпущенным из экономии для
придворной конторы", значится расход на сентябрь и октябрь 1876 года
(время
пребывания Александра II в Ливадии): в сентябре вина на
1.061 руб. 75 коп. и молочных продуктов на 375 руб. 88 коп., в октябре вина
на 1.113 р. 85 к. и молочных продуктов на 275 руб. 58 к. 26-го октября того
же года Александр И со свитой уехал в Петербург и отпуск вина из экономии
прекратился. Невольно вспоминаются слова известной песни „а деспот пирует в
роскошном дворце, тревогу вином заливая".
Конечно, слова эти с полным правом могут быть отнесены не
к одному Алексадру II, но хотя бы и к его сыну Александру IH-му, который еще
больше был привержен к алкоголизму и отличался от своего отца лишь по
„методам" истребления спиртных напитков—именно, предпочитал напиваться в
одиночестве („по-фельдфебельски"). В следующем очерке коснемся
пребывания этого царя в Ливадии.
|