|
|
Вплоть до 40-х годов XIX в.
фольклористики как науки не было. XVIII в. и первые три десятилетия XIX в.
можно считать предысторией русской науки о народном творчестве — временем
накопления фольклорного материала и его первоначального теоретического
осмысления. Теория русской фольклористики рождается в результате развития литературоведческих,
исторических, философских, этнографических разысканий в России и
использования научного опыта зарубежных ученых.
Первая школа русской фольклористики, так называемая
мифологическая школа, утверждается в середине XIX в. Она была первоначально
связана с деятельностью Ф. И. Буслаева. Основы этого научного
направления за рубежом были заложены известными немецкими учеными Вильгельмом
и Якобом Гриммами. Их труды сыграли огромную роль в развитии фольклористики в
Западной Европе. Их предшественниками явились такие писатели и собиратели,
как Джемс Макферсон (1736—1796), автор цикла поэм «Сочинения Оссиана»,
которые он выдавал за подлинные песни барда Оссиана; Томас Перси (1729—1811),
исследователь и издатель «Реликвий древней английской поэзии» (3 тома, 1756);
Иоганн Готфрид Гердер (1744—1803), создавший знаменитый сборник «Голоса
народов в песнях» (2 ч.; 1778— 1779) и широко пропагандировавший народное
творчество; Иоганн Вольфганг Гете (1749—1832), великий поэт, мыслитель,
ученый, обращавшийся не раз к народной поэзии. Их деятельность в этой
области: фольклорные публикации, сборники, использование сказаний и песен,
стилизации под народное творчество привлекали внимание во всех странах
Европы. В работах писателей XVIII в. романтически осмысливались произведения
народного творчества и играли заметную роль в становлении национального
самосознания народов.
Конец XVIII и начало XIX в. был периодом, когда в ряде
европейских стран стал развиваться интерес к ценностям национальной культуры
и искусства. Романтические течения в литературе и философское осмысление
прошлого и настоящего в ус- лрвиях подъема национальных чувств, во время и
после войн с Наполеоном, а в ряде стран освободительных движений делает
народное творчество одним из объектов, внимания разных по мировоззрению
писателей и ученых. В начале XIX в. особенно активизируется интерес к поэзии
народа в Германии. В это время там публикуются книги, в той или другой мере
связанные с борьбой за национальную самостоятельность. Таковы ставший
всемирно известным сборник К. Брентано и А. Арнима «Чудесный рог мальчика»
(1805), работа И. Гёрреса «Старинные немецкие книги» (1807), сборник В. и Я.
Гриммов «Детские и семейные сказки» (2 тома, 1812—1814). В 1807 г. Арним основал первый журнал, посвященный народной старине и народной поэзии («Отшельник»).
Философской основой работ немецких ученых начала XIX в.
была немецкая классическая философия, для которой было характерно стремление
установить закономерности в истории человечества и государств и которая
развивала идею национального духа или национальной души, как основы
материальных проявлений реальной жизни. Базируясь на идеалистической
философии (особенно большую роль играли работы Шеллинга и молодого Гегеля), братья
Вильгельм и Якоб Гриммы развили важнейшие положения мифологической школы.
Их интересы сосредоточились в области истории народа, его языка и искусства;
наиболее значительными работами Гриммов являются «Немецкая грамматика» (1819,
1826—1837), «Немецкие правовые древности» (1828), «Рейнеке Лис» (1834), «Немецкая
мифология» (1835), «История немецкого языка» (1848), «Немецкий словарь»
(1852).
Метод сравнения языков, установления общих форм слов и
возведения их к «праязыку» индоевропейских народов Гриммы перенесли в
фольклористику, делая объектом изучения отдельные сказания и образы народного
творчества. Они группировали их по сходству, устанавливали общие формы,
которые считали поздними превращениями общего для индоевропейцев религиозного
прамифа природы. Сущность эпоса они видели во взаимном проникновении мифа и
истории. Народное сказание истинно, так как в основе его лежит поэтическая и
нравственная правда. В эпосе сочетаются божественность и человечность; первая
возвышает его над историей, вторая вновь приближает его к ней. Искусство
народа творит народный дух.
Братья Гриммы создали, таким образом, стройное и
последовательное учение о происхождении фольклора и его развитии, но это
учение было основано на идеалистических представлениях о мировой истории.
Гриммы правильно указали на связь фольклора с мифотворчеством, однако самый
миф истолковали неверно, с идеалистических позиций, и ошибочно считали, что
миф обязательно предшествует фольклору.
В истории фольклористики Гриммы сыграли большую роль. Они
дали четкую научную систему (но сугубо идеалистическую); они были первыми в
европейской литературе, кто авторитетно заявил о необходимости опубликовать
подлинные произведения устного народного творчества. Талантливость Гриммов
была очевидна. «Я знаю только двух авторов,— писал Ф. Энгельс,— обладающих
достаточной критической проницательностью и вкусом при выборе и умением
пользоваться старинной речью — это братья Гримм...» Позднее в России Н. Г.
Чернышевский, критикуя концепцию мифологической школы, с уважением писал о
талантливости Вильгельма и Якоба Гриммов .
В своих работах братья Гриммы использовали фольклор разных
индоевропейских народов. Нередко они строили свои замечания на внешнем
случайном сходстве мотивов или созвучии слов. Выводы их в таких случаях были
ошибочными. Вместе с тем широкие знания и чутье исследователей приводили их к
ряду правильных положений (особенно в отношении жанров, развившихся на
религиозной основе). Самая эрудиция Гриммов импонировала их современникам. Их
учение привлекло к ним внимание ученых и уже очень скоро у Гриммов появились
последователи. Среди них особенно значительны Адальберт Кун 8, Вильгельм
Шварц , Макс Мюллер, Вильгельм Мангардт. Из русских ученых, представлявших в
середине и второй половине XIX в. мифологическую школу, должны быть в первую
очередь названы Ф. И. Буслаев, А. Н. Афанасьев, А. А. По- тебня.
А. Кун и В. Шварц, развивая концепцию братьев. Гриммов,
выводили фольклор из мифов о грозе (грозовая или метеорологическая теория). В
работе «Происхождение мифологии» В. Шварц писал, что такие стихийные явления,
как молния, гром, столь грозные, столь живые, всегда почти лежат в основе
олицетворе- иия сверхъестественных существ. Всю мифологию Шварц делил на
высшую (древний миф, существовавший извечно) и низшую (вера в леших, домовых
и т. д.). «Низшую мифологию» Шварц понимал, как остаток древнейших воззрений.
Исследования в области низшей мифологии были развиты Мангардтом, посвятившим
этому вопросу специальные исследования
Другую теорию мифологического происхождения фольклора
предложил Макс Мюллер. Он говорил, что источником фольклора является миф о
солнце (солярная теория). Солнце, дарующее тепло, свет и жизнь земле и
человеку, иносказательно изображается в произведениях народного творчества —
распавшемся и превращенном древнем мифе.
М. Мюллер поставил себе задачу проследить процесс
образования мифа. Миф, по мнению М. Мюллера, формируется в результате
«болезни языка», т. е. из попыток истолковать первоначально ясный, а затем
забытый смысл образного слова. Согласно- этой теории язык первобытного
человека был ясен и художествен. Предметы и явления природы назывались по их
признакам (например: заря — горящая; солнце — блестящее и т. д.). Один и тот
же признак имели разные предметы и явления, поэтому их могли называть
одинаково (например, горящим могли называть и зарю и дерево). Вследствие
забвения первоначального- смысла слов в языке появились непонятные фразы
(например, «блестящее солнце» следует за «горящим деревом»). Истолкование
подобных фраз и вызывало мифологические сюжеты (ср.: «солнце следует за
деревом» — миф об Аполлоне, преследующем нимфу, превращающуюся в дерево).
Мифологические сказания, следовательно, появляются в процессе развития языка.
Историю языка М. Мюллер делил на 4 периода: 1) тематический (образование
корней и грамматических форм языка), 2) диалектический (от слова «диалект» —
образование основных семейств языков), 3) мифологический (образование мифов),
4) народный (образование национальных языков). Как видно из изложенного, М.
Мюллер представлял себе язык первобытного человека (а следовательно, и
мышление) ясным и простым. Только по мере того как появляется путаница в
значении первоначальных обозначений, т. е. «болезнь языка», создаются
мифологические сказания.
Несмотря на явную ошибочность положений М. Мюллера,
представлявшего историю языка не как развитие, а как утерю выразительности,
теория болезни языка й солнечного начала в фольклоре получила распространение
и нашла отголоски и в русской фольклористике (например, в работе А. Н.
Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу» х).
Развитие мифологической школы в России можно датировать
40—50-ми годами XIX в. Концепции этой школы в той или другой мерс
использовали ученые разных направлений — славянофилы, западники, даже
исследователи, примыкавшие к революционным демократам . В своем наиболее
последовательном выражении теория мифологов в некоторой мере противостояла
утверждениям сторонников официальной народности и славянофилов, так как
отношение мифологической школы к язычеству противоречило взгляду последних на
языческие верования.
Резко противостоял мифологизм взглядам революционных
демократов. Революционные демократы не отрицали связей мифа и народного
творчества, но рассматривали миф материалистически и решительно восставали
против архаизации фольклора, против изолирования его от современной жизни
путем возведения к древнему мифу.
Представители академической науки шли своим, особым путем
разысканий. Среди них особенно выделялся Ф. И. Буслаев {1818—1897),
возглавивший русскую мифологическую школу, резко отрицательно относившийся к
славянофильству и тем более к революционно-демократическому направлению. Ф.
И. Буслаев не отрицал, что наука включается в общественную борьбу
современности. В этом отношении характерно высказывание Ф. И. Буслаева,
сделанное им в начале 60-х годов — в период напряженной классовой борьбы,
когда царское правительство было вынуждено принять решение об отмене
крепостного права. «Все, что ни бралось к най с Запада, было только временною
модою, досужим препровождением времени, мало оставлявшим по себе существенной
пользы. Все это скользило только по поверхности русской жизни, не спускаясь в
глубину ее исторического и бытового брожения...Заботливое собирание и
теоретическое изучение народных преданий, песен, пословиц, легенд не есть
явление, изолированное от разнообразных идей политических и вообще
практических нашего времени (курсив мой—В. Ч.): это один из моментов той же
дружной деятельности, которая освобождает рабов от крепостного ярма, отнимает
у монополии права обогащаться на счет бедствующих масс, ниспровергает
застарелые касты, и, распространяя повсеместно грамотность, отбирает у них
вековые привилегии на исключительную образованность, ведущую свое начало чуть
ли не от мифических жрецов, хранивших под спудом свою таинственную
премудрость для острастки профанов» х.
Утверждая просветительство как основу деятельности ученых,
Ф. И. Буслаев вместе с тем фактически предлагал отстраниться от политической
борьбы современности. Он, по существу, снимал проблему
общественно-воспитательного значения народной поэзии в современных условиях и
всецело сосредоточивал внимание на глубочайшем прошлом — на первых этапах
культуры человечества и пережитках их в позднейших эпохах. Вслед за Гриммами,
которых Ф. И. Буслаев называл своими учителями «и в науке и в жизни», Буслаев
и другие русские мифологи считали миф первоосновой народного творчества. Видя
в фольклоре одно из проявлений культурной деятельности народа, связывая
фольклор с прошлым, русские мифологи, как и зарубежные, считали, что дух
народа проявляет себя в коллективном искусстве, безличном и безыскусственном.
Особенно показательны в этом отношении работы Ф. И. Буслаева . Ценность и
художественность народной поэзии Ф. И. Буслаев видел в ее естественности.
«Она естественна потому, что, будучи выражением творческого духа всего
народа, свободно выливалась она из уст целых поколений. К ней не прикоснулось
никакое личное соображение» . Периодизируя эпические произведения, Ф. И.
Буслаев говорил о существовании в фольклоре древних и новых слоев. Особенно
четко эта периодизация проведена в отношении былин, которые он делил на
древнейшие (первобытные, мифические) и позднейшие (исторические). Древнейшие
слои в былинах сохраняют образы мифических богатырей (Микула Селянииович,
Святогор и др.); позднейшие — исторических лиц (Добрыня, Алеша и др.).
Былины, как вид исторического эпоса, описывающие младших богатырей, т. е.
действительных деятелей истории, имеют четкое историческое приурочение.
Буслаев писал: «Современники воспевали громкие имена и великие события своего
времени и передавали их юному, нарождавшемуся поколению, которое, свято
сохраняя завещанную от отцов старину, прилагало к ней былины своего времени,
как автор «Слова о полку Игореве» прилагал былины сего времени к замышлению
Боянову, и потом бережно передавало оно накопленное им поэтическое сокровище
потомству» .
Исторический эпос, как таковой, создается вне мифологии и
слагается «по горячим следам того события, которое берет своим предметом».
Как любое произведение народного творчества, передаваясь из уст в уста, он
претерпевает значительные изменения. Зафиксированные в момент или вскоре
после своего создания эпические песни сохраняют «первоначальный вид, в каком
вышли из фантазии поэта...». Первоначально набросанный очерк, проходя через
поколения певцов, мог округляться и получать ту полноту и оконченность, в
какой дошли до нас многие старинные песни Таким образом для исторического
эпоса Ф. И. Буслаев утверждал существование первоначального текста и
творческую работу над ним народа. Однако не всякий человек мог стать автором
народной исторической песни. Помимо большой степени одаренности, он должен
был быть членом коллектива, народа, должен был носить в себе идею народа, его
дух. Попытка раскрыть процесс фольклорного творчества, появившаяся в
результате внимательных наблюдений над жизнью искусства, таким образом,
получала идеалистическое и, следовательно, ложное освещение. Идеалистическая
концепция заставляла Буслаева утверждать, что в древний эпический период дух
народа выявляется непроизвольно и полно в устах всей массы: «В период
эпический исключительно никто не был творцом ни мифа, ни сказания, ни песен.
Поэтическое воодушевление принадлежало всем и каждому... Поэтом был целый
народ... Отдельные же лица были не поэты, а только певцы и рассказчики; они
умели только вернее и ловчее рассказывать или петь, что известно было
всякому. Если что и прибавлял от себя певец-гений, то единственно потому, что
в нем по преимуществу действовал тот поэтический дух, которым проникнут весь
народ... Отдельный же поэт, пробуя свои силы на сказании, дошедшем до него,
как и до всех, по преданию, только выяснял своим рассказом то, что было уже в
недрах целого народа, но неясно и бессознательно. Понятно, что в своем
творчестве поэт легко терял собственную личность, исчезая в эпической
деятельности целых поколений» . При этом основой для развития поэзии являлся
язык, стимулом, развивающим поэзию, — религия. Возвеличивая безличность и
безыскусственность народного творчества, Ф. И. Буслаев считал, что народная
безыскусственная словесность «стоит преимущественно вне всякой личной исключительности,
есть по преимуществу слово целого народа, глас народа — как выражается
известная пословица, есть эпос (т. е. слово)»
Деятельность Ф. И. Буслаева, на протяжении многих лет
возглавлявшего русское литературоведение, была очень противоречива. По своим
политическим убеждениям он был крайне консервативен, в научных работах
пропагандировал и насаждал идеализм и резко осуждал деятельность и
произведения революционных демократов. Вместе с тем в условиях николаевской
реакции середины XIX в., когда презрительно третировалось творчество народа,
он вводил в свои работы фольклор на равных правах с литературой.
Консервативность политических воззрений Ф. И. Буслаева несомненно отражалась
в мифологических разысканиях ученого, но все же не была неодолимой преградой
для его стремления возбудить интерес к народному творчеству. Несомненной и
большой заслугой Буслаева было то, что он сделал достоянием науки многие,
дотоле неизвестные памятники искусства.
Специальные работы Ф. И. Буслаева, рассматривающие
произведения литературы и народного творчества, содержат многие интересные
факты, живо и увлекательно написаны. Они привлекали внимание к устной
словесности различных кругов общества. Лекции Буслаева по народной поэзии,
которые пи воспоминаниям современников, он читал блестяще, во многом
способствовали зарождению интереса и любви к народному творчеству у его
слушателей. Некоторые разделы его лекций и работ представляют интерес и
сейчас как первые попытки рассмотреть поэзию народа в тесной связи с
древнерусской литературой и искусством.
Ф. И. Буслаев был первым ученым в России, который ввел
специальный курс народной поэзии в университетское преподавание (в 1857 г. Ф. И. Буслаев начал читать этот курс в Московском университете). Сам факт объявления такого
лекционного курса имел огромное значение в истории фольклористики и был
сочувственно встречен прогрессивной интеллигенцией.
Одновременно с Буслаевым работал другой яркий
представитель мифологической школы в России — Александр Николаевич Афанасьев
(1826—1871). Афанасьев по образованию был юристом, но все его научные
интересы сосредоточились в области мифотворчества, литературы, фольклора и
языка. Ему принадлежат первые научные издания устного творчества русского
народа. Его сборники сказок и легенд до сих пор остаются важнейшими
изданиями, по которым можно полно ознакомиться с разнообразными
произведениями русского прозаического эпоса. Сборники эти состояли из записей
разных собирателей, в основном из материалов, присланных в Русское
географическое общество. Сборник сказок включает разные сказочные жанры. В
нем нет только сатирических сказок о попах и барах. Их Афанасьев не мог
издать в России 60—70-х годов. Сатирические антиклерикальные сказки он издал
в Женеве под названием «Заветные сказки» (есть основание думать, что издание
«Заветных сказок» было осуществлено при участии А. И. Герцена)
Помимо публикаций, которыми А. Н. Афанасьев в первую
очередь и вошел в историю науки о фольклоре, он иаписал ряд исследовательских
статей, объединенных в трех томах под общим названием «Поэтические воззрения
славян на природу» .
Теоретические работы А. Н. Афанасьева обнаруживают, что он
следовал прежде всего за изысканиями Ф. И. Буслаева, но вместе с тем очень
интересовался работами зарубежных ученых — Куна, Пиктэ, М. Мюллера и др.,
теории которых он стремился объединить. В фольклоре он видел отражение борьбы
света и тьмы, солнца и мрака, добра и зла. «Поэтические воззрения славян на
природу» являются фундаментальным сводом произведений народного творчества
(для своего времени почти исчерпывающим), которые истолкованы как пережитки
солярного и грозового мифов и рассмотрены в связи с «низшей мифологией».
Сам А. Н. Афанасьев относился к своей работе, как к
реализации теоретических положений современных ему ученых. В послесловии к
первому тому «Поэтических воззрений» А. Н. Афанасьев сам говорит о
зависимости своего исследования от работ крупнейших представителей
мифологической школы.
Виднейшим представителем русской мифологической школы
является также Александр Афанасьевич Потебня (1834—1891). Он был лингвистом и
исследователем народного творчества. Для работ Потебни характерно стремление
исследовать мышление, язык, народное творчество в их единстве, выясняя их
историческое развитие. Философской основой работ А. А. Потебни был
субъективный идеализм. Однако в результате анализа конкретных фактов истории
языка и народного творчества Потебня, вступая в противоречие со своими
философскими взглядами, приходил к стихийно-материалистическим утверждениям.
В области народного творчества Потебгтя работал как собиратель и
исследователь. Примыкая к мифологической школе, А. А. Потебня в решении ряда
вопросов расходился со взглядами других ее представителей. Он утверждал, что
в создании мифа и поэтического образа огромную роль играет слово,
неразъединимое с мышлением людей. С лингвистическим подходом к символам и
образам поэзии Потебня сочетал стремление раскрыть отражение в них истории
общества (охотничьего быта, жизни и труда земледельцев и т. д.). Потебня
утверждал, что мифологический образ создается в процессе познания природы,
имеет реальную основу и, теряя в процессе бытования мифологический смысл,
становится достоянием поэтики. В истории народной поэзии Потебня видел
постоянный творческий процесс, в котором наряду с разрушением ранее созданных
образов создаются новые. Непрерывность творчества народа Потебня видел также
в вариативности исполняемых произведений (каждое новое исполнение
произведения является его созданием). А. А. Потебня подчеркивал, что песни
надо собирать и изучать в единстве слова и мелодии, причем самая
классификация песен должна основываться на таком изучении. Не видя
возможности сделать это при современном состоянии науки, А. А. Потебня
классифицировал песни по размерам (хотя признавал, что «размер — форма
слишком общая»). А. А. Потебня отстаивал утверждение, что источником
народного творчества является самобытная культура народа, и говорил, что
заимствование не может иметь определяющего значения для се развития .
Русская мифологическая школа объединяла разных
исследователей: наиболее ярые сторонники ее решали вопросы прямолинейно и
схематично (А. Н. Афанасьев, Ор. Ф. Мюллер). Другие ученые (Ф. И. Буслаев, А.
А. Потебня) были значительно осторожнее в своих исканиях и выводах.
Теоретические положения школы и отдельные утверждения ее принимали нередко и
такие ученые, которые не могут быть названы последовательными мифологами.
Круг мифологических разысканий русской науки был, следовательно, велик и
охватывал разных ученых; по все работы дгпой школы были идеалистичны. Ярко
выраженная идеалистическая сущность этого направления науки и вызвала суровую
критику со стороны революционных демократов, представлявших
материалистическую науку в середине прошлого века в России.
|