|
|
В условиях того же татарского ига
и борьбы с татарами зарождается и получает начальное развитие другой песенно-
исторический жанр — исторические песни. Наиболее ранние исторические
песни были связаны с борьбой с татарами. Так, песня об Авдотье-рязаночке
связывается с нашествием Батыя на Рязань и поэтически рассказывает о
восстановлении рязанского княжества (ср. эту песню с последней частью повести
о нашествии Батыя на Рязань; повесть опубликована в Хрестоматии по древней
русской литературе, составленной Н. К. Гудзием). Песня же о Щелкане
Дудентьевиче является откликом на восстание в Твери в 1327 г.
Тверская летопись об этом восстании рассказывает так: в 1825 г. тверской князь Дмитрий Михайлович был убит в Орде, и на княжество сел Александр Михайлович.
По приказу хана Узбека (Азвяка) его двоюродный брат Шевкал, сын Дюденя,
явился в Тверь «и въздвиже гонение велико на христиаиы пасильством, и
граблением, и биением, и поруганием». 15 августа 1327 г., когда татары отняли лошадь у некоего дьякона, «диакон же сжалився и зело начат въпити
глаголя: «о мужи Тверьстии, не выдайте!» И бысть между ими бой: татарове же,
надеющися на самовластие, начаша сечи, и абие стекошася человеци и смятошася
людие, и удариша в колоколы, и сташа вечием, и поворотися весь град, и весь
народ том часе събрашася, и бысть в них замятия, и кликнуша тверичи, и начаша
избивати татар, где кого застронив, и самого Шевкала убиша и всех поряду»
В песню имя Шевкала, сына Дюденя, вошло в слегка
измеленном виде: Щелкана Дудентьевича. Содержанием песни стало описание
иасилия, грабежа, избиения и поругания, творимого Щелканом, и расправы с ним
восставших тверичан. При этом случайный повод, вызвавший восстание, — просьба
дьякона о помощи — песнь опускает. Обобщая происходящие события, песнь берет
главное. Шевкал-Щелкап обрисован как беспощадный насильник, собирающий дань с
русских людей. У кого нет денег, он берет то, что есть; у кого ничего нет —
берет в рабство семью или самого данника. Созданный песнью тип
татарина-насильника углубляется благодаря внесению в нее вымысла:
беспредельная жестокость, честолюбие, жажда наживы Щелкана подчеркнуты в
эпизоде убийства сына и испи- вания сыновней крови Щелканом ради получения
места наместника в Твери.
Обобщение и типизация действительности, как видно, ведет к
умолчанию о мелких случаях, имевших место в жизни, и к включению
подробностей, полно и глубоко раскрывающих сущность образов и характер
событий. Мрачный образ Щелкана, завладевшего Тверью, сам по себе объясняет,
почему вспыхнуло восстание. Песнь утверждает, что когда не помогли дары,'
отданные Щелкану, и он еще больше стал бесчинствовать, Щелкана убили. В
дальнейшем летопись и песнь расходятся. Песнь завершается словами:
Тут смерть ему случилася,
Ни на ком не сыскалося .
Летопись же говорит о жестоком подавлении восстания в
Твери.
Жанр исторических песен в XIV—XV вв. только зарождался. От
былин исторические песни отличались особенно-
Стями образов, приемами обрисовки исторической
действительности. В условиях борьбы с татарским игом зарождалось стремление
не только обобщенно и в известной мере условно изобразить противостояние
врагу и победу над ним, но и запечатлеть отдельные события. Позднее, в XVI и
последующих веках, в песенной исторической поэзии такая конкретизация станет
главенствующей; вместе с тем обобщенно-монументальный стиль былин для
XVI—XVII вв. станет нетипичным при изображении современных событий. В это
время уже вполне отчетливо обозначится отличие исторических песен от былин:
большая связь песен с конкретными событиями истории, при изображении которых
в меньшей мере используются условные приемы поэтики, создающие ощущение
эпической медлительности и неторопливости развивающегося действия. В XVI в.
собственно и сложится окончательно жанр исторических песен, зародыши которого
появляются в XIV—XV вв. Исторических песен домосковской Руси, кроме песни о
Щелкане и «Авдотье- рязаиочке», до нас не дошло; может быть, их и не было.
Попытки реконструировать песни о Евпатии Коловрате и об Александре Невском,
сделанные Б. Н. Путиловым интересны, но вызывают сомнения, так как
предлагаемая реконструкция забытых произведений не учитывает в достаточной
мере поэтического своеобразия жанра исторических песен, отличающего их от
других жанров.
Наряду с историческими жанрами фольклора (преданиями,,
легендами, былинами, зарождающимися историческими песнями), отраженными в
древнерусской литературе и письменности, были широко распространены жанры,
отразившие глубокие изменения в сознании людей, происходившие в результате
исторических событий в конце X и в XI вв. Значительную роль играло введение
христианства, ломавшего языческие представления и верования. Христианские
обряды, образы христианской религии через устное слово церковников, через
письменность и литературу проникали в быт и сплетались с привычным
язычеством. На Руси утверждалось бытовое православие, в котором за образами
христианских святых — Иисуса Христа, богоматери — можно было различить
древних языческих славянских богов, представления о которых возникали в
разных условиях жизни. В одном из интереснейших памятников письменности —
«Слове о том, како первое погании поклонялись идолам» — говорится, что у
славян с развитием язычества проходила смена богов. Прежде чем возникло
поклонение богу — громовнику Перуну и другим богам его
круга, славяне поклонялись роду и рожанице, а до того —
берегыне (земле рождающей) Монах, обличающий остатки языческих верований в
народном быту, писал, обращаясь к своей пастве: «По святом же крещеньи Перуна
отринуша, а по Христа Бога яшася, но и ноне по оукраинам молятся ему,
проклятому богу Перуну, и Хорсу, и Мокоши, и Вилу, и то творят отай сего и не
могут ся лишити проклятого ставленья вторыя трапезы наречения роду и
рожаницам, велику прелесть верным крестьяном, и на хулу святому крещенью и на
гнев богу» .
Христианство не могло сразу и безболезненно искоренить
веру в древних богов. Земля рождающая — Берегыня, женское существо, дающее
жизнь человеческому роду — Рожаница, женская богиня — Мокошь при всем их
различии были едины: люди верили, что они давали жизнь, плодовитость,
плодородие. Представления о жизненности и плодовитости, реализующиеся в
образе женщины-богини, были повсеместно распространены в древности. Поэтому с
введением христианства на Руси образ женщины-матери, непорочно зачавшей
Христа, искупителя человеческих грехов, и тем давшей человечеству новую
жизнь, наслоился на образы матери-земли рождающей, матери-женщины,
продолжающей род, и слился с ними. Произошло отождествление богоматери с
древними славянскими божествами плодородия. Воспринимая христианскую религию,
насаждаемую на Руси, народ переносил в нее привычные представления,
прикрепляя к христианским обрядам древние обряды и обычаи.
Слияние образа христианской богоматери с женскими
языческими божествами не было единичным фактом в бытовом православии славян.
То же самое происходило с другими святыми. Так, святой Власий сливается с
языческим скотьим богом Велесом и воспринимает от него функции покровителя
скота (скотий бог Велес упоминается в «Повести временных лет» в записях под
912 и другими годами, в памятнике XI в. «Слове некоего Христолюбца» и в
других документах). Илья Пророк христиан отождествляется с Перуном и
становится страшным властителем грома и молний. Каждый святой «берет на себя»
те или иные функции, и в связи с этим рождаются легенды о том, как святые
помогают или вредят человеку в его повседневной жизни и труде 3.
Заняв место языческих богов, христианские святые вызвали к
себе то же отношение, какое существовало у славян- язычников к существам,
которым они поклонялись. Святым приносили кровавые и бескровные жертвы, в
честь их совершали обряды и пели обрядовые песни. Свидетельства об обрядах и
жертвоприношениях святым, отождествляемым с языческими божествами, находим в
этнографических материалах и в памятниках старой письменности. Вплоть до XIX
— начала XX в. сохранялся обычай выкармливать к Николину дню быка и «на
николыцину» закалывать его, устраивать общее пиршество. На Егория Храброго и
в честь его иногда закалывали овцу и творили трапезу. На Кузьму и Демьяна
резали кур и приготовляли из них еду, заклиная святых помочь во всех нуждах.
О том, что языческие жертвоприношения сохранялись в христианской Руси,
говорят различные памятники письменности. Так, в «Слове святого Григория»
сказано о подобных, языческих по своему характеру, жертвоприношениях и
обрядовых трапезах.
Введение христианства на Руси не уничтожило, а лишь
видоизменило и привело к включению в православные церковные праздники
языческих обрядов, действ, игр. Зимой на рождество, масленицу, весной в дни и
недели пасхальных празнеств и троицы, летом на Ивана Купалу и в другие дни
совершались различные обряды, проводились пиршества, рядились, творили
заклятия, призывали урожай, плодовитость. В первые дни нового года и даже
каждого месяца совершали обрядовые действа. О таких действах, тождественных с
античными греко-римскими празднествами — календами, — говорит, например,
Славянская Кормчая по списку 1282 г
|