|
|
Былины галицко-волынского цикла
сочетают воинские темы с темами общественного и семейного быта. В отличие от
киевских, галицкие былины раскрывают воинскую тему как борьбу с врагами,
нападающими на Русь с запада. Среди был и и галицко- волынского цикла
наиболее значительны в идейном и художественном отношении былины о князе
Романе («Князь Роман и братья Ливики», «Князь Роман и Марья Юрьевна») и
былина о Дюке Степановиче. Некоторые исследователи включают в этот цикл
также былину о Чу риле Пленковиче; однако другие ученые с известным
основанием связывают эту былину с северовосточной Русью и говорят о более
позднем происхождении ее (XV в.) \
Былины о князе Романе вряд ли следует привязывать, как это
делали сторонники исторической школы, исключительно к Галицкому княжеству, а
самый образ былинного Романа отождествлять с известным князем галицким Рома
ном Мсти - славичем, умершйм в 1205 г.; неверно также отождествлять Романа
этих былин и с Романом Михайловичем брянским, жившим в конце XIII — начале
XIV в. Былевой эпос обобщает факты истории, рисует типические картины
исторической жизни народа, нередко объединяя разные по времени и месту, но
сходные по своему существу события. Эта особенность определяет также характер
былин о князе Романе. В образе братьев Ливи- ков, которых побеждает и
изгоняет из русских пределов былинный Роман, не следует видеть только
польских королевичей Лешку и Конрада, с которыми вел борьбу Роман Галицкий
около 1195—1196 гг., как утверждали сторонники связей былины с историей
Галицкого княжества; не следует также видеть их тождества только с
племянниками литовских князей Миндовга Эрдвига и Зивибунда, как это делали
ученые, выводившие былину из. борьбы Брянска с Литвой. Обе былины — «Князь
Роман и братья Ливики» и «Князь Роман, и Марья Юрьевна» — явились обобщением
борьбы, которую Русь вела с врагами, нападавшими с Запада. Этот обобщенный
характер повествования обусловил использование в былинах о князе Романе
особенностей эпического образа и известных сказочных эпизодов, встречающихся
в других былинах. Таким общим эпическим местом в былине о Марье Юрьевне
является рассказ о побеге увезенной княгини из плена (исследователи связывают
его с историей Авдотьи Рязаночки, идущей к Бахме турецкому; с побегом из-
плена Игоря в «Слове о полку Игореве» и др.), эпизод вещего^ сна Марьи (ср.
вещие сны в былинах и исторических песнях; вещий сон в «Слове о полку
Игореве» и др.); в былине о братьях Ливиках характерно перенесение на князя
Романа черт Вольги Святославича (см. оборотничество того и другого), а вместе
с тем включение в былину эпизодов из былины о походе Вольги ъ Индийское
царство; там же содержится общий эпический мотив «слепой безногого несет»
(см. расправу князя Романа с братьями Ливиками, сжегшими русские города);
введен в былину ю Романе также эпический эпизод рассказа вещей птицы о
несчастье.
Широкое использование эпических положений в былинах о
Романе не снимает своеобразия этих произведений. Самые образы Ливиков,
нападающих на Русь, даны несколько иначе, чем образы татар. Для образов татар
характерна фантастичность и гиперболичность описаний их внешнего облика,
сохраняющаяся в эпосе, может быть как отзвук представления о татарах, как об
апокрифическом неведомом народе, которое было при первом их появлении на Руси
Братья Ливики — королевские племянники — по своему облику
ничем не отличаются от других людей. Они нападают на Русь, жгут села и
города, уничтожают «чернедь-мужиков», но в описании нет ни чудовищности
Тугарина или Идолища, у которых голова, что пивной котел, нос — дубина
здоровая, из хай- лища огонь пышет, ни гиперболичной множественности
татарских полчищ, которые, став вокруг Киева, не дают людям ясно видеть
солнце «от того ли пара лошадиного». Ливики со своей дружиной совершают
грабительский набег на Русь и наказаны, как королевские племянники-грабители.
Образы и события, описанные в этих былинах, вызывают ассоциации с
многочисленными событиями длительной борьбы русских княжеств и с польскими
королями, и с псами-рыцарями, и с литовскими «королевичами».
Былина о Дюке Степановиче, являющаяся прекрасным образцом
новеллистических былин, в процессе бытования потеряла свое первоначальное
значение политического памфлета на Киевское княжество и ввела образ Дюка в
число богатырей, славящихся силой и ловкостью. Дюк остается в Киеве заезжим
богатырем; но характерно, что его другом и покровителем, к которому сам Дюк
относится с величайшим почтением, оказывается Илья Муромец. Старая тема
неисчислимости богатств Галича, перед которыми меркнет слава Киева, во многих
вариантах оказывается отодвинутой на второй план, на первый выдвигается тема
богатырского состязания и щегольства Дюка и Чурилы, причем на стороне Дюка,
изображаемого как идеал мужской красоты и силы, стоят Илья Муромец и все
лучшие люди Киева; на стороне же Чурилы — красавца и соблазнителя —
оказываются лишь женщины, не способные оценить поступков богатыря.
Примечательно, что решающая оценка, окончательное признание преимуществ Дюка,
как богатыря и человека, перед Чурилой, происходит не тогда, когда они
состязаются в богатстве и разнообразии нарядов, а после богатырского
состязания— перескакивания на коне через Пучай-реку. По уговору Дюк может
казнить побежденного им любимца Владимира и Апраксин Чурилу щапа Пленковича
да Щеголенковича; от казни Дюка удерживают или князь с княгиней, или девки с
бабами, или же Илья Муромец, убеждающий Дюка не грязнить «рук белыих»,
пустить Чурилу шататься «меж бабами, меж девками». Таким образом старая
галицкая былина, порожденная феодальной раздробленностью Руси, и в
противопоставлении Киева и Галича, использовавшая образы «Сказания об Индии
богатой», стала звучать как былина, рисующая идеальный тип богатыря,
поддерживаемого главным киевским богатырем — Ильей Муромцем,
противопоставляемого двору князя Владимира.
|