|
|
Уничтожение крепостного права и
последовавшие затем военная и судебная реформы внесли изменения в жизнь
народных масс. Однако эти изменения не соответствовали нуждам крестьян.
Анализируя положение страны после 1861 г., В. И. Ленин писал, что в результате реформы «крестьяне вышли «на свободу» ободранные до нищеты... Крестьяне
остались и после освобождения «низшим» сословием, податным быдлом, черной
костью, над которой измывалось поставленное помещиками начальство,
выколачивало подати, пороло розгами, рукоприкладствовало и охальничало» .
Дальнейшее разорение, обнищание крестьянства и рост
пролетариата в городах и деревне были характерны для пореформенной России.
Реформа, которая не только не уничтожила, но еще более обострила социальные
противоречия, стимулировала усиление протеста, развитие революционного
движения. Путь крестьянской массы от 60-х годов XIX в. до эпохи первой
русской революции был путем вызревания в ней революционного протеста.
Характеризуя крестьянство периода реформы, В. И. Ленин писал: «...века
рабства настолько забили и притупили крестьянские массы, что они были
неспособны во время реформы ни на что, кроме раздробленных, единичных
восстаний, скорее даже «бунтов», не освещенных никаким политическим
сознанием...» . Говоря же о революции 1905—1907 гг., В. И. Ленин подчеркивал,
что «все же, в общем и целом, крестьянство, как масса, боролось именно с помещиками,
выступало революционно...» .
Историческая действительность пореформенной России
определила судьбы традиционного крестьянского фольклора и создание новых
произведений в этот период. В это время сохраняются все традиционные жанры,
но бытование их и отношение к ним с течением времени претерпевают изменения.
Наибольшие изменения происходят в бытовании былевого эпоса.
БЫЛИНЫ И ИХ БЫТОВАНИЕ В ПОРЕФОРМЕННОЙ РОССИИ
Ко второй половине XIX в. былевой эпос исчезает из устного
бытования в ряде местностей. Он и раньше не был известен у украинцев и
белорусов (на Украине и в Белоруссии были записаны только сказочные
переработки былин). Теперь его забыли во многих великорусских областях. В
среднерусских, западных и южных областях былины либо совсем неизвестны, либо
сохранились рудиментарно. Поволжье несколько богаче былевым эпосом, причем в
низовьях Волги знали его лучше и в большем объеме, чем в верховьях, но уже в
особой форме полупесни-полубылины. В казачьих районах юга, бывших некогда
окраинами государства, известны многие былевые герои. Но былины казачьих
районов в большинстве случаев пелись как хоровые массовые песни.
Сибирские записи показывают сравнительно ограниченное
бытование былин. На огромной территории Сибири в XIX— XX вв. было обнаружено
всего два крупных былинных очага: на Алтае и на Колыме. В других местах
Сибири сделаны лишь единичные записи. В лучшем случае сибирскую традицию
можно проследить до середины XIX в.; позднее следы ее почти теряются.
Былинные богатства обнаруживаются только на русском Севере:
в районах озерного края, Пинеги, Мезени, Печоры, побережья Белого моря.
Крестьяне Севера сохранили русский национальный эпос и, творчески
разрабатывая былинную традицию, создали выдающиеся произведения. Былины
известны именно в этих редакциях XIX—XX вв. Искусство сказителей — певцов
былин, шлифующих произведения, созданные народом,— умножает разнообразие и
богатство образов коллективного народного творчества. В былинах отражаются
индивидуальные особенности мастеров фольклора, их интересы, их взгляды и
стремления; но эти индивидуальные особенности не нарушают фольклорной
традиции. В тех же случаях, когда сказитель отходил от народных взглядов и
оценок действительности, создаваемые им произведения неизбежно забывались.
Среди сказителей XIX—XX вв. особенно выделились своим
искусством Трофим Григорьевич Рябинин (д. Середка на Онежском озере), Никифор
Прохоров по прозвищу Утица (с. Купецкого озера), творчество его продолжил
замечательный сказитель Григорий Алексеевич Якушов, умерший в 1929 г., Мария Дмитриевна Кривополенова (с. реки Пинеги, умерла в 1924 г.), Аграфена Матвеевна Крюкова (мать сказительницы советского времени — Марфы Семеновны
Крюковой, умершей в 1954 г.) и Гаврила Леонтьевич Крюков (оба из дер. Зимняя
Золотица на Белом море), Конон Неклюдов (с Зяблых Нив на Онежском озере);
сего традицией исполнения связано творчество выдающейся сказительницы
Настасьи Степановны Богдановой-Зиновьевой, умершей в 1937 г.
Для примера остановимся на характеристике былинных
репертуаров некоторых из названных сказителей.
В центре творчества Т. Г. Рябинина стояли былины воинские,
героические, по преимуществу рассказывающие о Киеве Тема этих былин — борьба
богатырей со степными кочевниками, защита родины от врага. Особенно тщательно
Рябинин обрисовывал образы Ильи, Добрыни и близких к ним богатырей,
противопоставляя их князю Владимиру с Апраксией и боярам. Для Рябинина образ
того или другого лица был постоянным; разноречивых очертаний их в былинах
рябинин- ского репертуара нет. Былины об Илье и о Добрыне объединяются как
повествования о богатырях-героях, воплотивших идеалы правдивости, чести и
доблести.
Отрицательное отношение Ильи Муромца, Добрыни Никитича и
других богатырей (за исключением Алеши Поповича, которого Рябинин как
поповского сынка изображает лжецом и пособником князей-бояр в их делах) к
феодальной знати видно в каждой былине Т. Г. Рябинина. Это объясняет
сохранение в его репертуаре одной из наиболее острых в социальном отношении
былин — «Илья Муромец в ссоре с Владимиром».
Князя он изображает не только слабым, бессильным, но и
самовольным, способным осудить на смерть богатыря, спасающего Русь (см.
былину о Калине-царе).
В творчестве Рябинина, таким образом, тема защиты родины и
подвигов богатырей звучала как патриотическая, раскрывающая в то же время
социальный конфликт — антагонизм народа и князей-бояр.
Т. Г. Рябинин сосредоточивал главное внимание на
разработке образов былинных героев; поэтому он нередко переделывал
традиционные сюжеты, контаминировал их, отбрасывая подробности, загружающие
действие и нарушающие чистоту очертаний образа (см. в его репертуаре «Хотен
Блудович», «Добрыня и Василий Казимирович», «Молодец и худая жена» и др.)-
Поэтому Т. Г. Рябинин свободно относился к устойчивым словесным формулам,
включал их в такие былины, в которых они у других сказителей не встречаются.
Он разрабатывал традиционные былины, сохраняя эпический монументальный стиль
повествования, замедленно развертывая действие
По своему характеру и направленности к былинам Т. Г.
Рябинина близки былины сказителя начала XX в. Г. А. Якушова, ученика
знаменитого пудожского сказителя конца XIX — начала XX в. Никифора Прохорова
по прозвищу Утица (о Якушове местные крестьяне говорили: «Он подходяще
голосом к Утице, много старин знает») .
Репертуар Якушова по количеству былин превосходит
репертуары всех других сказителей Онего-Каргополыцины. От него было записано
37 былин и исторических песен.
Для творчества Якушова характерна активизация роли Ильи
Муромца. Илья в его былинах — символ воинской силы, преграждающей путь врагу,
и вместе с тем символ пока еще дремлющего протеста народа. Он борется и с
Идолищем поганым, и с Калином-царем, и с своим родным сыном, напавшим на
русскую землю; он бьется с разбойниками и уничтожает коварную обманщицу
Еленку Королевичну; он противостоит князю Владимиру, объединяя всех богатырей
и вызывая в каждом чувство уважения к себе и сознание необходимости
безусловного послушания ему.
Ни один из богатырей, подвластных Илье, не рисуется
отрицательными чертами. Богатыри могут иметь недостатки, могут совершать
неблаговидные поступки при содействии князя Владимира, но они не лишены
качеств, вызывающих симпатию и внимание. В отличие от Т. Г. Рябинина, Г. А.
Якутов, развивая традиции Никифора Прохорова (см. былину о Добрыне и Алеше, в
которой Алеша обрисован легкомысленным и вспыльчивым, но никак не коварным и
лживым человеком), создал образ Алеши, как замечательного русского бога тыря
(в репертуаре Якушова сохранился прозаический пере сказ героической былины об
Алеше и Тугарине и былина о Добрыне и Алеше в редакции Прохорова).
В целом, богатырские былины Якушова предстают как бы
«повестью» об Илье Муромце, с которым связаны даже такие былины, в которых
Илья обычно не упоминается (например, «Сухман», «Михайло Потык»).
Что касается новеллистических былин Якушова, то они не образуют
связного целого, не отражают стремлений к циклизации, оставаясь
эпизодическими зарисовками жизненных фактов, бытовых происшествий. В
большинстве случаев былины- новеллы Якушова менее выразительны, чем его
героические былины.
Другой характер имеют былины, записанные от М. Д. Кри-
вополеновой х. Она пела и новеллистические и героические былины, но не
связывала свои былины в единое повествование. Каждый текст был у нее
обособлен и тщательно отработан. Среди былин, записанных от М. Д.
Кривополеновой, есть уникальные тексты, сохранившие скоморошью традицию.
Помимо героических былин об Илье и Добрыне и былин-новелл о сватовстве
Соловья Вудимировича к племяннице князя Владимира Забаве, о молодце,
погубившем свою невинную жену, и других, М. Д. Кривополенова мастерски
исполняла былину с острым социальным содержанием про Вавилу и скоморохов; как
«скоморошины» она пела «Усища», «Кострюка» {историческую песнь времен
Грозного) и веселую «Небылицу». Характерная черта текстов Кривополеновой —
сатирическая заостренность образов «царя Собаки», Кострюка-насильника,
приехавшего в Москву, богатея-крестьянина и др. Свои былины М. Д.
Кривополенова воспринимала не только как рассказы из давнего прошлого; она
связывала их с современностью и со своей жизнью. Например, исполняя во время
первой мировой войны (1914—1917 гг.) в Москве былину о нашествии Калина-царя,
она в репликах сравнивала орды Калина с немецким войском.
Другим ярким представителем сказителей, в центре
творчества которых стояли новеллистические былины, является Н. С.
Богданова-Зиновьева . В ее былинах выдвигается на первый план обрисовка
положительных и отрицательных качеств человека. Типические образы этих былин
— образы честных и мужественных героев, мудрых, сильных и смелых
женщин-матерей и жен героев, которым противопоставлены люди коварные и
расчетливо:лживые (см. «Дюк Степановичу «Ставер Годинович» и др.)- Основой
для развития сюжетной линии часто является необдуманный поступок,
необдуманное слово, вырвавшееся у героя, или зарождение глубоких чувств, не считающихся
ни с какими препонами и условностями.
Типичны для репертуара Богдановой-Зиновьевой и ее «школы»,
берущей начало от сказителя Конона Неклюдова с Зяблых Нив (Онежское озеро),
образы Дюка Степановича, Василия Буслаева, Ставра Годиновича, Ивана Гостиного
сына, царя Соломона и др. Первых четырех героев объединяет их похвальба. Она
вызвана разными причинами, но в равной мере служит основой для дальнейшего
развития действия, для показа приключений и горестей героев. Похвальба добрых
молодцев, однако, не оценивается резко отрицательно, как это имеет место в
других изводах (см., например, в некоторых вариантах былин: «Говорила я
Ставру, говорила дураку!»; или: мать Дюка не дает ему благословения ехать в
Киев, мотивируя это его склонностью к неразумному, пустословному
хвастовству). И Дюк, и Васька, и Иван, и Ставер вследствие своей похвальбы
переживают неприятности (см., например, в былине о Дюке эпизод встречи Дюка с
Чурилой Пленковичем, в «Ставре» — похвальбу Ставра достоинствами своей жены).
Среди тем, разрабатываемых этими сказителями, наибольшее развитие получила
тема семейной жизни, любви и измены.
Наблюдения над мастерством сказителей былин показывают,
что они по-разному подходят к одним и тем же героическим или новеллистическим
сюжетам. Некоторые сказители стремятся развернуть острые социальные
конфликты, показать столкновения богатырей с князьями (например, былиныг
записанные от А. Сорокина или Кропачева-Лядкова, опубликованные в указанных
сборниках П. Н. Рыбникова и А. Ф. Гиль- фердинга); для других сказителей
характерно стремление усложнить развитие рассказа о подвигах героя-богатыря,
создать связное повествование о его жизни в целом и о разных его подвигах
(см. в тех же сборниках былины П. Л. Калинина); некоторые сказители сближают
былевое повествование о богатыре с песнями-балладами о безыменных героях —
простых добрых молодцах и т. д. Были исполнители, которые запоминали тексты и
пели их почти без изменений по сравнению со своими учителями (таковы,
например, сказители, перенявшие былины от Т. Г. Рябинина). Но наряду с ними
были сказители, которые на основе услышанных былин создавали свои редакции
их, творчески развивали сюжеты, по-своему толковали образы; созданные такими
сказителями тексты являлись новыми вариантами ранее бытовавших; воспринятые
любителями, эти варианты былин входили в народный репертуар и сами
становились основой для дальнейшего творчества (такими создателями новых
вариантов были Т. Г. Рябинин, Н. С. Богданова- Зиновьева и др.)- Наконец,
были импровизаторы, свободно обращавшиеся с былинными сюжетами и образами;
они при каждом исполнеиии давали новую вариацию на тему той или другой
былины; наиболее известным сказителем-импровизатором был Василий Петрович
Щеголенок, крестьянин с Онежского озера, приезжавший и в Москву и Петербург
(его творчество знал и ценил JI. И. Толстой)
Наблюдения над судьбами былин и над их исполнением
показывают, что в период развития капитализма в России русский героический
эпос исчез в большинстве областей. Он сохранился на русском Севере в силу
особого положения северных областей страны, создавшегося в результате
проведения реформы начала XVIII в. Но и на севере он бытовал во второй
половине XIX и в первых десятилетиях XX в. не как массовое народное
творчество, а как искусство отдельных знатоков былин, любителей эпической
старины. Это является признаком постепенного исчезновения былин из устного
обихода народа вообще. Процесс забвения былин, как устной поэзии (при
сохранении их в печати) проявился уже в послереволюционное время; тогда
экспедиции, повторившие маршруты собирателей XIX — начала XX столетий,
зафиксировали последние вспышки устной былинной традиции.
СКАЗКИ И ИХ БЫТОВАНИЕ В ПОРЕФОРМЕННОЙ РОССИИ. УСТНЫЕ
РАССКАЗЫ
Несколько иной была судьба сказок в пореформенной России.
Жанры сказочного эпоса были известны повсеместно, но звучание их в устном
репертуаре не было однородным. Постепенно большую популярность начинают
приобретать сказки, дающие возможность связать сказочное повествование с
жизнью современных сказочнику города и деревни. Как и былины, волшебные сказки
делаются достоянием мастеров- сказочников или ориентируются на детского
слушателя; сказками для детей становится большинство сказок о животных; все
большее место в сказочном эпосе начинают занимать пересказы лубочных повестей
и отдельных литературных произведений; особенно популярной становится
бытовая, анекдотическая сказка, чаще всего с социально заостренным сюжетом.
Социально острое звучание принимали нередко и традиционные волшебные сказки.
Характерны для пореформенной России сказки Абрама Новопольцева — одного из
лучших сказоч- II и ков этой эпохи.
Абрам Новопольцев был, видимо, безземельным бедняком. Жил
он бедно, был пастухом. По воспоминаниям, он любил выпить, побалагурить,
сказывать сказки. По верному замечанию исследователей, в его сказках звучит
социальный протест крестьянина-бедняка и вместе с тем в них сказывается
характерная для этого периода ограниченность классового сознания
патриархального крестьянства
От Новопольцева записаны 72 сказки, среди которых есть
волшебные, новеллистические, исторические, сказки о животных, легенды,
анекдоты. Новопольцев знал почти все популярные сюжеты волшебных сказок; они
и составляют основную часть его репертуара (25 номеров). Значительно меньше
Новопольцев рассказывал легенд (12 номеров) и новеллистических сказок (8
номеров). Бытовые сатирические сказки составляют компактную группу (7
номеров). Склонность к сатире, к иронии очевидна в большинстве сказок
Новопольцева. Он всегда совершенно ясно «сводил сказку с жизнью». Отголоски
современной ему жизни всегда ощутимы в его сказках. Недавнее крепостное право
неоднократно упоминается в сказках Новопольцева. В одной из этих сказок,
например, крепостная девушка противопоставляется дочке барина и предстает
истинной героиней повествования («Подмененная невеста»).
В сказках Новопольцева нищета деревни предстает без
прикрас. Не только крепостная, но и пореформенная деревня бедна, голодна,
бесправна (см. «Елевы шишки» и др.)- Как и раньше в ней господствуют барин и
поп, а крестьяне лишь в сказках побеждают их («Поп и дьякон», «Мужик и поп»,
«Барин и мужик» и др.). Социальные вопросы, затрагиваемые в сказке, связанной
с действительностью пореформенной деревни, приобретают реальные очертания; в
сказочное повествование вносится много бытовых подробностей, деталей, что
придает сказке конкретность. Даже волшебная фантастическая сказка начинает
звучать как история, происшедшая с современником сказочника во второй
половине XIX столетия. Индивидуальные черты мастерства Новопольцева —
сатирическая интерпретация сказочных образов, приближение чудесных героев к
обычным людям современности, подобным самому сказочнику, осложнение
повествования путем контами- иации сюжетов сближали сказочный вымысел с
действительностью, делали сказку близкой крестьянину пореформенной деревни.
Развитие бытовых, реальных, сатирических элементов в
сказочном эпосе, разумеется, присуще не всем сказочникам. Но оно было
характерным явлением эпохи, «знаком своего времени». Вымысел сказки
раскрывался как правда жизни. Это привело к росту ее популярности; вместе с тем
стремление к реализации повествования выдвигает наряду со сказкой жанры
прозаических повествований-побывальщин о случаях, происшедших в какой-либо
местности с кем-либо, рассказов- воспоминаний о прошлом («сказов»).
Показательно, что в том же сборнике Д. Н. Садовникова, в котором главное
место занимают сказки Абрама Новопольцева, опубликовано много побывальщин про
случаи на постоялых дворах, о .Степане Разине, о разбойниках, о зарытых
кладах и быличек о леших, водяных, мертвецах и прочем, о чем рассказывалось с
глубокой верой в то, что это действительно было «Побывальщины» давали
возможность рассказать о типических случаях, о повседневных явлениях в городе
и на селе, поведать о действительном, а не о вымышленном. Записи побывальщин
в пореформенной России делались в различных местностях; эти рассказы
собиратели перемешивали со сказками, хотя они существенно отличались от
сказок как своим содержанием, так и формой .
Такой же характер повествования о настоящем и недавнем
прошлом имеют автобиографические рассказы (их можно назвать
сказами-воспоминаниями). Эти рассказы о жизни крестьян создавали правдивые
картины недавнего крепостного права и пореформенного обнищания деревни.
Рассказы о жизни крестьян у помещика-крепостника получили развитие после 1861 г.; они формировались в особый жанр, параллельный сказкам о барине и мужике. Наиболее яркий
образец рассказа этих лет был записан В. Н. Добровольским — «Рассказ Матрешки
Антоненковой о своей жизти» . Крестьянка Анто- ненкова рассказывала о
детских годах, девичестве, замужестве, о смерти мужа и втором замужестве «за
неровней», о своей жизни вдовы. Рассказ был настолько ярок, выразителен, что
привлек к себе внимание исследователей. Известный этнограф В. В. Богданов в
рецензии на «Смоленский этнографический сборник» В. Н. Добровольского писал:
«Интересная автобиография крестьянки заслуживает особенного внимания для
характеристики современного крестьянского быта»
Рассказы-воспоминания отражены и в литературе XIX — начала
XX в. (в рассказах и повестях Н. С. Лескова, В. Г. Короленко и других
писателей).
Мастера народной сказки, как и сказители былин, сохраняли
традиционную сказку и вместе с тем вносили в нее черты нового. На примере
анализа творчества сказочников Белозерского края Ю. М. Соколов показал, как
разнообразна может быть творческая манера мастеров сказочного эпоса . 10. М. Соколов характеризовал как сказочника-эпика А. М. Танина. Большинство записанных от него
сказок по характеру близко к былинам. Это — побывальщина о женитьбе князя
Владимира (см. былину «Царь Соломон и Василий Окулович»), о Данилке-
легоньком детинке и Идолище поганом (ср. образ Идолища в былинах), о Бове, о
Еруслане (известна былинная обработка этой повести-сказки) и др. Только одна
сказка из записанных от Ганина имеет анекдотический характер; остальные же
героичны или сближаются с легендами. По стилю рассказываемые Ганиным сказки —
«обрядный», мерный рассказ с обиль* ными постоянными словесными формулами, с
повторами. Ганин — сказочник, владеющий поэтическими приемами народного
героического эпоса и волшебных сказок. В его неторопливом, эпически спокойном
повествовании детально обрисовываются образы сказочных героев.
Мастера-эпики народной сказки строго сохраняют
выработанные веками приемы поэтики. В исполняемые ими сказки нередко вводятся
присказки, сказка завершается прибауткой, а само изложение строится с
обязательной ретардацией и использованием гиперболы, троекратности, словесных
формул и т. п.
Особый характер приобретают сказки, в которые привносятся
поучающие, морализующие тенденции. 10. М. Соколов таких сказочников называл моралистами, и как типичного сказочника такого рода, называл Созонта Кузьмича
Петрушичева, который с особой тщательностью разрабатывал темы правды,
справедливости, нравственности. Торжествующая добродетель волновала С. К.
Петрушичева до слез, герои его всегда поступают «честно, благородно».
Примирение и умиротворение души в нравственной правде для таких
моралистов-сказочников не были, однако, преградой осознания социальной
несправедливости классового общества.
Характерны для пореформенной эпохи сказочники, сближающие
сказку с побывальщиной и устным рассказом. Таков, например, В. С. Суслов, о
котором Ю. М. Соколов писал, что его можно смело назвать местным историком.
Творчество В. С. Суслова и подобных ему мастеров сказки связано
с развитием тенденции бытования устной народной прозы, характерной для начала
XX в. Выделяется особая группа юмористов и сатириков, мастерски
рассказывающих шуточные истории о глупых и ленивых людях, коротенькие
новеллы, сатирические сказки о барах и попах. В. В. Богданов, рассказывавший
Б. М. и 10. М. Соколовым такие сказки, высмеивал в них не вообще духовенство
(такое высмеивание обычно), но известных слушателям его представителей. Это
усиливало остроту восприятия сказок.
Для мастерства В. В. Богданова характерна живость
повествования, в котором большую роль играл выразительный и бойкий диалог,
частое употребление шутливых, прибауточ- ных выражений; традиционные приемы
поэтики он использовал в малой степени, в результате для его произведений не
характерна замедленность действия. Творчество «эпиков», «моралистов»,
«бытовиков», «сатириков» и «балагуров», как условно называют сказочников
исследователи, не исчерпывает существовавших манер рассказывания.
Исследователи отмечают, что есть «сказочники-книжники», для стиля которых
характерно стремление сблизить язык сказки «с ученой речью», заставить героев
говорить книжным языком. «Сказочники- актеры» не только рассказывают, но и
играют сказку, мастерски используют жест, мимику, передают интонации разных
персонажей; есть и другие типы сказочников
Разнообразие мастерства сказочников пореформенной России,
зафиксированное собирателями и исследователями, показывает, что сказочная
традиция в эту историческую эпоху жила активно. Но даже на традиционных
волшебных сказках лежит печать времени — об этом говорят, например, сказки
Абрама Новопольцева. Отражение современности в сказочном эпосе облегчает его
жанровая специфика: сказка представляет большую возможность варьировать
традиционные положения, чем былина. Отмеченное еще А. С. Пушкиным свойство
сказки говорить о современности обиняком (в «Золотом петушке»: «сказка ложь,
да в ней намек, добрым молодцам урок») приводило к тому, что герои сказки
воспринимались как современники, а с этим было связано и изменение степени популярности
отдельных сказочных жанров — несомненного увеличения популярности сказок
авантюрно-новеллистическогоу бытового, сатирического типов и сближения с
новеллой, авантюрой, легендой традиционных волшебных, чудесных сказок.
Воздействие современности на состояние и бытование былин и
сказок очевидно. Но еще в большей мере современность оказывала воздействие на
импровизационные жанры, такие, как народный причет.
|