|
|
Механизм припоминания забытого слова.
Человеческая память удерживает в себе далеко не все, что происходит вокруг
человека и в его сознании. Однако, как правило, в нужный момент, когда в этом
возникает необходимость, она воспроизводит из самой себя то, что когда-то
происходило и зафиксировалось в ней. Это может быть либо какое-нибудь
событие, либо нечто узнанное от других людей или из печатного материала,
какой-нибудь термин, слово, имя и т. д.
Однако нередко случается так, что нам не приходит на
память, скажем, нужное слово или имя. Мы долго и тщетно пытаемся вспомнить
забытое по каким-то сохранившимся в памяти признакам, но безрезультатно. И
тогда на помощь приходит случайная подсказка, которая наводит нашу мысль на
то, чтобы вспомнить забытое.
Барьером в данном случае является забывчивость, то есть
плохая работа памяти, образование в ней определенных провалов, а подсказка —
трамплином, помогающим преодолеть этот барьер. При этом весь механизм
припоминания забытого с формальной (но, конечно, не содержательной) стороны
сходен с механизмом работы творческой мысли при совершении научного открытия
или технического изобретения. Такие элементарно-бытовые процессы, как
припоминание забытого слова, могут служить, разумеется, чрезвычайно
упрощенной моделью того, что происходит в процессе научно-технического
творчества.
Рассмотрим несколько случаев. Классическим образцом
сказанного может служить рассказ А. Чехова «Лошадиная фамилия». От забытого
имени в памяти приказчика осталась только одна связующая ниточка: это что-
то, имеющее отношение к лошади. Вспомнить надлежало одно: какое отношение?
Ответ пришел случайно, когда проезжавший доктор спросил приказчика о продаже
овса. «Лошадиным» оказалось то, что лошади едят овес. Подсказка здесь
сработала классическим образом: были выполнены все четыре условия,
необходимые для того, чтобы сработал трамплин: 1) в ней прозвучала сама
основа забытой фамилии; 2) так как приказчик как раз в этот момент продолжал
вспоминать забытое, то пересеклись два независимых необходимых ряда; 3) почва
для восприятия подсказки была уже хорошо подготовлена длительной, мучительной
работой мысли приказчика, вспоминающего забытое; 4) поскольку при одном
упоминании об овсе приказчик вспомнил забытую фамилию (Овсов), у него,
несомненно, была достаточно развита способность к ассоциативному мышлению.
Приведем теперь пример не »из художественной литературы, а
из действительности. Мой покойный друг А. Вакар рассказывал мне, что его
сестра с мужем Сергеем живут в Умани. Однажды Сергей поехал в Киев с наказом
жены купить порошок «Пиретрум», так как в Умани его не было. Память у Сергея
была преплохая. Если напишет просьбу на бумажке, то потеряет ее или просто
забудет о ней. Если завяжет на платке узелок — забудет, зачем его завязал.
Тогда жена предложила про-
стой выход: «Есть хорошая пословица, — сказала она. —
Терпение и труд все перетрут. Возьмешь последнее слово из нее и последнюю
букву заменишь на «м». Вот и получится «Перетрум».
У Сергея в памяти осталось только одно, что в какой- то пословице
последнюю букву в ее последнем слове надо заменить на «м». Но о какой
пословице шла речь — он начисто забыл. Руководствуясь сохранившейся в памяти
ниточкой, он стал просить в магазине порошки со смешными названиями,
перебирая все известные ему пословицы. Продавцы и покупатели заинтересовались
этой игрой, но кассирша, вспыльчивая дама, заметила, что надо иметь адское
терпение, чтобы в рабочее время заниматься такой ерундой, и добавила, что
надо уважать труд работников магазина.
В ее замечании находились оба главных слова из забытой
пословицы. Они прозвучали как подсказка для преодоления барьера провала
памяти. Здесь мы видим снова выполнение тех же четырех условий, необходимых
для того, чтобы подсказка-трамплин сработала успешно.
Скажу о себе. В школьные годы, когда мне было 11 лет, я
забыл название Балканского полуострова и никак не мог его вспомнить. Отец
заинтересовался этим и посоветовал мне постараться вспомнить все о забытом
слове: длинное оно или короткое, с какой буквы начинается и кккой кончается,
какие буквы припоминаются в его середине и т. д. Такие сведения, сказал он,
очень важны не только для характеристики работы памяти, но и для работы мысли
вообще и посоветовал тщательно вести самонаблюдение и его результаты
записывать.
Совет отца пригодился мне в дальнейшем. Я приучил себя к
тщательному самонаблюдению сначала в школьные годы в связи с событиями тех
лет, а затем в студенческие и более зрелые — во время научной работы.
В преклонном возрасте моя память стала мне часто изменять,
и я начал записывать, как в ней совершается припоминание временно забытых
слов, названий, имен и т. д. Во всех этих случаях наблюдалась с той или иной
степенью полноты та же картина имитации механизма действия ППБ и
преодолевающего его трамплина.
Чтобы не перегружать однотипным материалом изложение,
приведу только один пример: я забыл имя основного героя ибсеновского
произведения «Пер Гюнт». Мне запомнилось только, что это имя похоже на
«пентюх» с тем отличием, что конец более тверд и как бы тяжеловеснее. Так это
и оказалось: вместо «тюх» надо было «Гюнт». Структура же имени и его длина
запомнились: забытое имя двусложное, из 6—7 букв, причем в обоих случаях
гласная окружена согласными. Первые же две буквы имени запомнились правильно.
Все имя вспомнилось без особой подсказки, в результате тщательной работы
памяти.
Приведенный пример, как и другие, свидетельствует, что не
всегда в памяти сохраняется только одна-един- ственная ниточка, как это мы
видели на примере чеховского рассказа и рассказа моего друга. Как правило, в
памяти удерживаются такие важные признаки забытого слова, как его длина
(конечно, приблизительно), общее число букв и в особенности число слогов,
иногда его начальная буква; если это фамилия — то характер окончания (-ский,
-ов, -ин, -ко и т. д.). Реже запоминается то, с чем ассоциировалось забытое
слово. Тот же А. Ва- кар рассказывал о себе, что он забыл имя одного из
американских президентов — Кулиджа, а так как это было во время пасхальных
праздников, когда пекут куличи, то, услышав слово «кулич», он вспомнил и
забытую фамилию. Как видим, здесь опять-таки сработала подсказка, причем были
выполнены все четыре условия, необходимые для успешного действия трамплина.
Однако, касаясь своей личной практики, могу сказать, что
подсказка-трамплин во время припоминания забытого слова мною почти не
наблюдалась. Забытое я рано или поздно вспоминал посредством работы своей
памяти. Большую роль при этом играло общее звучание слов, сходное, как мне
казалось, с забытым словом. Нередко в ходе комбинирования отдельных букв и
слогов выявлялись, с одной стороны, более крупные части забытого слова, а с
другой — отсекались такие буквы и звуки, которые не ассоциировались с ним.
Короче говоря, работа памяти носила как бы синтетический
характер: она состояла в попытках из отдельных запомнившихся элементов слова
путем различных их сочетаний составить какое-то целое слово, приближающееся к
забытому. В результате таких попыток наступал момент, когда сконструированное
таким путем слово оказывалось созвучным с забытым, и тогда это последнее
воспроизводилось в памяти.
В какой-то мере такого рода процесс можно было бы принять
за модель поисков истины в научно-техническом творчестве.
В заключение можно привести несколько бытовых ситуаций,
чтобы показать, как используется в шутливом обиходе образование барьера —
провала памяти.
Старушка увидела на улице намотанный на огромную катушку
кабель и вспомнила, что забыла купить нитки. Или еще: художник-передвижник
Перов в молодости учился в Германии, где ученики рисовали шутливые картинки
на бытовые темы. Одна картинка была такой: в большой крестьянской семье
ужинают. Старший сын во весь рот зевает. Мать, глядя на это, спрашивает отца,
хозяина: «А не забыл ли ты закрыть ворота?»
Неожиданная польза от барьера— провала памяти. Как это
нередко бывает в жизни, отрицательное явление внезапно обнаруживает какую-то
положительную сторону, как говорится, «нет худа без добра». В этом
своеобразно проявляется диалектика. Так у Д. Менделеева, как он сам
признавался, была плохая память на мелочи. Приведем пример. Еще в 1867— 1868
годах, готовя первую часть «Основ химии», Д. Менделеев составил список всех
известных тогда элементов с их символикой.
Однако, когда в начале 1869 года он приступил к открытию
периодического закона, то забыл символы некоторых элементов, а именно тех, с
соединениями которых не работал экспериментально до того времени. Вместе с
тем он так торопился с составлением карточек элементов и раскладыванием
своего пасьянса, что даже не успевал проверить, правильно ли записал символы
тех или иных элементов. Впоследствии он вспоминал подлинные их символы и
вносил мало-помалу соответствующие исправления в свои работы.
Это обстоятельство сыграло исключительно большую роль при
датировке ряда первых черновых таблиц, написанных Д. Менделеевым в течение
1869 года. Так, в первый день открытия ученый записывал вольфрам как- Wo, а
бор как Во, но в тот же день затем исправил на правильное — W и В. Такие
правильные символы он уже не менял впоследствии. Значит, неправильное,
забытое свидетельство, что запись сделана не позднее 17 февраля (1 марта)
1869 года. Далее, до конца февраля 1869 года по старому стилю, он обозначил
родий вместо забытого им символа Rh символом Ro, что опять-таки позволяет
датировать период составления соответствующей таблицы. Особенно четко мы это
можем видеть на примере палладия: до начала 1870 года вместо забытого Pd у
Д. Менделеева всюду стоит Р1, и только в январе 1870 года
в гранках, вспомнив действительный символ этого металла, он начинает писать
Pd, что опять-таки служит инструментом для определения даты составления той
или иной таблицы или написания той или иной рукописи. Таким признаком (смена
Р1 на Pd) нам удалось воспользоваться по крайней мере в 30 случаях, отнеся
соответствующие работы Дмитрия Ивановича к 1869 году.
Искусственные барьеры забывчивости. Достигается это тем,
что в начале рассказа бегло, без акцентировки и очень кратко формулируется
условие, в котором содержится конечное решение задачи. После этого
нагромождаются всякого рода ненужные подробности с предупреждением, что все это
надо запомнить будто бы для решения задачи. В конце же, когда задача
формулируется, то опрашиваемому совершенно неясно, каким образом из
нагроможденных деталей можно вывести ее решение.
Между тем длительное нагромождение деталей преследует лишь
одну цель: вызвать образование искусственного барьера забывчивости с тем,
чтобы из памяти опрашиваемого выскочило первоначальное, вскользь высказанное
условие.
Приведем несколько примеров. Рассказчик говорит:
«Представь себе, что ты спишь и видишь сон». Далее могут следовать длительные
описания каких-либо приключений, например, во время путешествия по Африке или
по морю на корабле и т. д. А затем сообщается о какой-то внезапно возникшей
опасности, смертельной угрозе и т. п. И тут же предлагается быстро решить: что
надо сделать, чтобы спастись. Если к этому моменту барьер забывчивости
достаточно сформировался, опрашиваемый называет какое-нибудь эффективное
действие, обеспечивающее его «спасение» от гибели. В ответ на это
нагромождаются новые детали, ликвидирующие всякие шансы на спасение вплоть до
того момента, когда опрашиваемый признается: «Не знаю». И вот тогда
рассказчик торжествующим тоном говорит: «Единственное средство спастись —
это... проснуться!»
Здесь использовано то обстоятельство, что под влиянием
возникшего барьера было забыто исходное условие, что все это происходит во
сне.
Другой пример. Говорят: «Представь себе, что ты — капитан
корабля». А дальше перечисляются самые разнообразные вещи: число и возраст
матросов, длина и водоизмещение корабля, число мачт на нем, его рейсы,
скорость, погода во время пути и т. д. и т. п. Причем опять же достаточно
подробно и длительно. После этого ставится вопрос: «Назови на основании
полученных тобой сведений фамилию капитана». Как видим, ситуация та же, что и
в предыдущем случае.
* * *
Этим мы закончим разбор материалов, касающихся работы
памяти и ее провалов. При этом мы видели, что припоминание забытого может
служить моделью механизма работы ППБ и подсказки-трамплина в ходе
научно-технического творчества.
|