Книга мечей

Холодное оружие сквозь тысячелетия 

 Ричард Ф. Бёртон

Большая часть научных трудов, посвященных оружию, когда речь заходит о Риме, описывает и оружие его европейских соседей, «о которых империя точила свой меч, как о точильный камень»1. Широта вопроса принуждает меня здесь к тому, чтобы обозреть всех в общих чертах, начиная с дакийцев на востоке и заканчивая Британскими островами.

Дакийцы, особенно из Дакии Траяна — Венгрии и Трансильвании, Молдавии и Валахии, известны нам в основном по барельефам на Траяновой колонне. Ее воздвиг этот император, который, как Адриан, следовал по стопам Божественного Цезаря, чтобы ознаменовать победы 103—104 годов; датируется она тремя годами до его смерти в 117 г. Дакийский меч был приблизительно серпообразной формы, режущей была внутренняя кромка лезвия, как у старейших греческих мечей и их прообраза, египетского хопша. Трофейный дакийский меч, принадлежащий доктору Грегорутти из Паприано, является кривой саблей без крестовины.

Я уже упоминал о мече фракийском. Доктор Эванс упоминает фрагмент замечательного бронзового клинка из греческой Феры; на нем посередине, между двух чуть выпуклых ребер жесткости, сделан узор в виде маленьких золотых топориков, имеющих форму боевых топоров. Этот же автор, описывая красивый бронзовый меч из Берлинского музея, который считается найденным в Пелле, Македония, упоминает о том, что этот предмет может иметь и рейнское происхождение.

В древней Иллирии римский гладиус сохранился вплоть до относительно недавней эпохи. В боснийских могилах славян — мусульман и христиан находят короткие прямые колющие мечи с простой крестовиной и круглой головкой эфеса. Они кажутся скопированными с некоей древней монеты.

Древнее кладбище в Гальштате, Зальцкаммергут, населенном дунайско-кельтскими аланами или нориканскими таврихиями, представляет особый интерес по двум причинам. Во-первых, там нашли бронзовый меч, совпадающий по времени с эпохой железа, во-вторых, оно доказывает, что смена материала не привела к значительным изменениям в форме и характере самого оружия. Впрочем, этого и следовало ожидать, поскольку оба меча были приспособлены для одной цели — колоть, а не рубить. Из двадцати восьми длинных мечей шесть были сделаны из бронзы, девятнадцать — из железа, у трех были бронзовые рукояти и железные клинки. Меч размером длиной 1 метр имел листообразную форму, обоюдоострый клинок и выдающееся острие. Маленькая, лишенная гарды рукоять 25 сантиметров в длину, сделанная из бронзы, накладывалась на хвостовик пустой частью, как на британском мече, находящемся в Тауэре, и крепилась металлическими заклепками. Головка эфеса представляет собой либо металлический конус, либо вилку с завитками, которой завершалось и то и другое оружие.

Доктор Эванс отмечает, что в одном случае из бронзы сделаны и рукоять, и головка эфеса железного меча, а в другом — только головка; гарда же плоская и проклепана, как на бронзовых мечах. В других мечах не хватает головки эфеса. Есть у него и сломанный железный меч из этого кладбища, меч с закругленным центральным ребром и с небольшим шариком на каждой стороне. Есть также и «красивый бронзовый меч» из той же местности, на клинке которого находятся два небольших выпуклых шарика с каждой стороны центрального ребра, а на промежутках между ними — выгравированная трехступенчатая волнистая линия. В данном случае хвостовик проходит сквозь рукоять, которая состоит из чередующихся слоев бронзы и некоего утраченного материала — возможно, кости. У великолепного железного меча из Гальштата, ныне находящегося в Венском музее, рукоять и головка эфеса инкрустированы янтарем. В других случаях рукояти делались из бронзы, дерева или кости. Материалом ножен служило по большей части дерево, видимо обтягивавшееся кожей. Большинство клинков клались в захоронения без ножен, и бронза их была целенаправленно сломана.

Сорок пять коротких мечей представляют нориканские мечи — во дни Рима они еще использовались. Железные клинки имеют либо листообразную форму, либо похожи на причудливый английский анелэйс, или анлас, более-менее конический и остроконечный; рукоятка их из бронзы или кости оканчивалась простой раздвоенной вилкой. Среди них есть явный скрамасакс, который можно сравнить с более поздним датским оружием.

Бронзовые клинки в Италии встречаются сравнительно редко, хотя использование их продолжалось довольно долго, и латинские авторы часто упоминают это оружие в стихах и прозе. Кажется, это дает ответ на вопросы о римском происхождении североевропейских мечей; конечно, есть вероятность, что они, как и римский алфавит, были скопированы с монет; но есть и другие моменты, противоречащие этой точке зрения. Доктор Джон Эванс' отмечает причудливость, на которую он часто указывал на словах, но еще не упомянул в печатном виде. «Дело в том, что обычно, хотя это и не общепринято, существует соотношение между длиной клинка и длиной пластины рукояти; у длинных мечей, как правило, длинные и пластины клинка, а у коротких мечей — короткие. Это правило пропорций соблюдается так строго, что рисунок длинного меча в пропорции один к шести иногда может полностью совпадать с рисунком меча, который на треть короче, если пропорции второго рисунка будут один к четырем». Это позволяет предположить, что изначально идеальный образец меча появился в одном центре и оттуда распространился во все стороны. Несложно догадаться, что центром этим была долина Нила.

Итальянские бронзовые мечи представляют некоторые формы, которых в Британии не найдешь. Края режущих кромок их точно параллельны, у многих из них есть тонкий хвост у рукоятки — иногда с одним центральным отверстием для заклепки, иногда — с двумя отверстиями для заклепок, образующими петли с обеих сторон стержня. В других мечах клинок слегка сужается к хвостовику, и на каждой стороне его — два полукруглых выреза для заклепок. Во многих итальянских и французских мечах клинок сводится к длинному сужающемуся острию так, что режущие кромки его образуют стреловидный изгиб. На одном итальянском «квинкуссе» — овальной бронзовой монете, шести и пяти восьмых дюйма в длину и трех дюймов в ширину, весившей около трех с половиной фунтов, изображен меч листообразной формы с выдающимся из середины клинка ребром. На реверсе ее изображены ножны с параллельными краями и почти круглой оковкой. На реверсе другой похожей монеты, выгравированной Карелли, изображены практически такие же ножны, но вот меч, изображенный на аверсе, либо находится в ножнах, либо имеет не листообразную форму, а стороны его параллельны: рукоять тоже изогнута, есть крестовина. В общем, на одной монете меч выглядит как римский железный меч, а на другой — как листообразный бронзовый меч. Эти предметы, по словам доктора Эванса, несомненно были отлиты в Умбрии, возможно в III веке до н. э., но вот отнесение их к Аримину, как минимум, сомнительно. Из двух видов меча, появившихся на монетах одного вида, можно сделать вывод либо о том, что в Умбрии бронзовые мечи были вытеснены железными, либо о том, что изначальным видом меча было некое священное оружие, позже видоизмененное, чтобы,представлять обычный используемый предмет.

Железные мечи италийских племен упоминаются редко и вскользь. К примеру, Диодор Сицилийский (V, 33) сообщает нам, что у лигуров были мечи обычного размера. Возможно, они приняли на вооружение меч римской формы, который доказал свою эффективность на поле боя.

Двигаясь дальше на запад, мы читаем, как Диодор Сицилийский (V, 33) описывает кельтиберское оружие: «У них были обоюдоострые мечи из хорошо закаленной стали, кроме этого — кинжалы, длиной в пядь, для ближнего боя. Они делают железное оружие замечательным способом: закапывают железные пластины в землю на срок, достаточный для разрушения слабых составляющих, поэтому в дело идет только самая чистая и сильная часть железа. Мечи и прочее оружие делали из таким образом подготовленной стали, и они рубят столь действенно, что ни щит, ни шлем, ни кость не могут выдержать такого удара». Плутарх повторно приводит это описание, воплощающее все еще бытующее представление о дамасской (персидской) сабле и толедской рапире. Сведенборг включает закапывание в список различных способов изготовления стали; а Бекменн, вслед за Фан-бергом, заявляет, что в Японии такая технология используется до сих пор.

В коллекции генерала Питт-Риверса есть два меча из Испании. Первый — бронзовый, имеет форму близкую к листовидной и тонкое вытянутое острие. Длина его — двадцать один дюйм; ширина в самой широкой части — два дюйма, у рукояти — один дюйм с четвертью; хвостовик его сломан, а в плече, ширина которого два дюйма, — два отверстия для заклепок. Второй меч, именуемый владельцем «копис», тоже имеет в длину двадцать один дюйм и два с половиной — ширину, широкую тыльную сторону и клиновидное сечение. Режущая кромка у него внутренняя; целиком очертания замечательным образом напоминают непальский куккри, или кора, и в меньшей степени албанский ятаган и флиссу кабилов. На кописе, однако, имеется крюк для подвешивания, а ручка имеет посередине утолщение.

«Что касается кельтиберов, — продолжает Диодор, — то они носят по два меча (предположительно это эспада и даго), всадники же их, победив своих соперников, спешиваются и, присоединившись к пешим, сражаются так же, как их подчиненные». Лузитанцы, самые доблестные представители своего народа, проживали в горной местности, особенно богатой минералами. Юстин1 пишет о золоте, меди и киновари; по последней получила свое название и река Минго. О железе он говорит следующее: «Качества оно превосходного, но причиной тому их вода, а не само железо, ибо, только закалившись в ней, металл становится острее; не ценится меж них и никакое другое оружие, кроме того, что было погружено в Билбилис или Халиб2. Страбон представляет Иберию изобилующей металлом, а лузитанцев — вооруженными кинжалами.

Северные соседи кельтиберов — воинственные кельтские1 галлы — были прирожденными меченосцами; они в основном полагались на кла-пдаб2. Попав в Европу, они уже прошли свой каменный век и делали клинки из меди, бронзы и железа. Последнее, насколько нам известно из истории, вошло в обиход в IV—V веках до н. э., в позднекельт-ский период, как его называет мистер Франке. Материал этот, кажется, был, согласно всем источникам, весьма посредственным. Клинки в основном были обоюдоострыми, около метра в длину, тонкими, прямыми   и   не   имеющими   острия   («sine mucrone»); для крепления рукояти у них имелся хвостовик, но никакой гарды или других приспособлений для защиты руки у них не имелось. Но храбрость  позволяла  галлам  неплохо справляться и с такими плохими инструментами. Ф. Камилл, диктатор, видя, что его враги рубят в основном по головам и плечам, приказал своим римлянам носить легкие шлемы, об которые клинки-махайры гнулись, тупились или ломались. То же касалось и щитов, которые изначально были деревянными; он «приказал по той же причине оковывать их тонкой пластиной из латуни» (меди? бронзы?). Учил он своих воинов и обращаться с длинными копьями, которые они могли втыкать, подныривая под оружие своих врагов. Дионисий Галикарнасский пишет, что Камилл говорил, сравнивая кельтское вооружение с римским, что, дескать, кельты достают противника только длинными копьями и большими ножами ((.idxaipac;Kom8e<;)3 саблевидной формы (?). Это произошло незадолго до того, как он победил бреннских и сенонских1 галлов, которые позже разбили римлян (390 г. до н. э.) и захватили всю столицу, за исключением Капитолия.

Галлы времен Цезаря владели большими железными шахтами, которые разрабатывали туннельным способом; их наконечники стрел производились из того же материала, галлы делали даже железные цепи. Однако они ни в коем случае не отказывались от использования оружия бронзового. Павсаний тоже говорит о теш; }*a%aipaiq xcov TaKax&v. Диодор отмечает, что кельты носили «вместо коротких прямых мечей (Јi(pouq) длинные прямые клинки (пякроцалаОок;2), которые носили наискосок справа подвешенными за железные и бронзовые звенья. Их мечи не меньше, чем «саунио-ны»3 других народов, а острия их саунионов больше, чем у мечей». Страбон также говорит, что галлы носили свои длинные мечи подвешенными справа. Прокопий, с другой стороны, отмечает, что галльские наемники в Риме носили

или короткий меч. Боргези пишет в своей «Oeurres Completes»: «По применению и по форме, по рукояти и шириной лезвия копис очень напоминает нашу саблю». Карисия говорит о принципиальной разнице: в то время как у палаша режущее лезвие находится на внешней стороне клинка, у кописа рабочей является внутренняя сторона. Граф Гоззадини, как и генерал А. Питт-Риверс, сравнивает копис с ханд-жаром или ятаганом и цитирует Ксенофонта в доказательство того, что это оружие было не восточного типа. Я возвожу историю этого слова к египетскому хопшу или хершу и повторяю выражение своей уверенности: это древнеегипетский серповидный клинок со сглаженным изгибом. Но, как и следовало ожидать при рассмотрении столь старого слова, оружие, которое он обозначает, могло в большой степени изменяться в размере и форме.

К. Клавдий, квадригарий у Авла Геллия2, заметив «моно-махию» — «единоборство» Манлия Торквата с галлом, заявил, что последний был вооружен двумя гладиусами. Ливии описывает тот же самый поединок в лучшем своем стиле. Римлянин, среднего телосложения и скромной манеры держаться, держит пехотный щит, а на поясе у него висит испанская спата — оружие, используемое, чтобы убивать, а не для того, чтобы попугать противника. Крупный галл, второй Голиаф, в блестящем многоцветном одеянии и доспехах, раскрашенных и инкрустированных золотом, по-варварски возбужден и показывает язык, по-детски дразнясь. Друзья расходятся в стороны, оставляя двоих соперников посередине, «больше по правилам театрального представления, чем по законам боя». Огромный северянин, как смерч, грозящий разрушить все, что на его пути, протянул левой рукой вперед свой щит и нанес бестолковый рубящий удар по доспехам наступающего противника. Южанин, подняв острие меча, оттолкнул своим щитом низ щита соперника, приблизился вплотную, прижавшись к врагу всем телом, и, нанеся почти одновременно два колющих удара — в живот и в пах, оттолкнул врага; тот рухнул, как гора. Храбрый победитель не стал глумиться над телом, разве что снял с него крученое ожерелье — торквес и повесил его, окровавленное, себе на шею.

Полибий, рассказывая о битве при Пизе, когда Анеро-эст, царь гезитов3, со своими союзниками — бойями, инсубрами и таврихиями (нориканами, стирийцами) — был разбит К. Атилием (225 г. до н. э.), показывает превосходство римского оружия. Он описывает галльские махайры как «просто рубящие клинки... совершенно лишенные острия и пригодные только для того, чтобы с определенного расстояния рубить сверху вниз; из-за своей конструкции эти клинки очень быстро тупились и гнулись, да так, что, не выпрямив их с помощью ноги, нельзя было нанести и второго удара». Тот же самый великолепный автор, описывая битву при Каннах (216 г. до н. э.), повествует, что Ганнибал и его африканцы были вооружены так же, как и римляне, учтя уроки предыдущих поражений, а вот у испанских и галльских наемников щиты были такие же, а мечи — совершенно разные. Если испанский ксифос прекрасно подходил и для колющих, и для рубящих действий, то длинная и лишенная острия галльская махайра годилась лишь для того, чтобы рубить с далекого расстояния. Ливии отмечает также и нехватку острия, и то, как легко гнулись мягкие и плохо закаленные кельтские клинки.

Когда Луций Манлий напал на галлов в 181 г. до н. э., у последних были длинные плоские щиты, слишком узкие, чтобы прикрывать все тело целиком1. Вскоре у них не осталось другого оружия, кроме мечей, а их они использовать не могли, потому что противник не подходил близко. Взбешенные точностью дождем сыпавшихся на их тела снарядов, ранами, казавшимися еще страшнее оттого, как черная кровь выделялась на фоне белых тел, и разъяренные оттого, что столь слабые повреждения выводят их из строя, они потеряли многих от мечей велитов. Эти «легковесы» в те дни были неплохо вооружены: у них были щиты длиной три фута, метательные копья и «испанские гладиусы», которые они доставали, переложив копья в левую руку. С этими удобными клинками они бросались вперед и протыкали лица и грудные клетки, а галлы не могли орудовать своими мечами в тесноте.

От книг — к памятникам: на урбской медали Римини, которую датируют временем победы над сенонами, изображен длинноволосый и усатый галл, а на реверсе — широкая спата с ножнами и цепочкой. Эти же изображения повторяются на других монетах из той же серии, где обнаженный галл, прикрывшись щитом овальной формы, нападает все с тем же мечом. На третьей медали галл изображен с двумя мечами, один короче другого1. Ножны и цепочки были сделаны из бронзы или железа.

Согласно Диодору2, галлы шли в бой на боевых колесницах. Была у них и кавалерия3, но во время своих нашествий в Италию они сражались в основном пешими. У галлов было множество метательных снарядов, дротиков, катея, или кайя (бумеранг, метательная дубинка), пращей, луков и стрел, как простых, так и отравленных. Они бросались в бой с непокрытой головой, завязав длинные волосы на макушке узлом. Во многих боях галлы раздевались, может быть, бравады ради, и шли в атаку в одних лишь набедренных повязках, оставляя на себе только украшения, ожерелья, поножи и поручи. Убитым врагам они отрубали голову, привязывали ее к щиту или седлу и забирали домой в качестве трофеев, как это до сих пор практикуется в Африке. Их девушки и женщины сражались так же храбро, как и мужчины; особенно контусом — деревянным копьем, заостренным и обугленным. Выстроенные позади войска обозы образовывали хорошо укрепленный лагерь. Массивное кельтское телосложение, ужасные воинские кличи, длинные мечи в отважных руках, управляемых решительным духом, позволяли им не раз торжествовать над цивилизованными армиями.

Божественный Цезарь, который был суров в вопросах галльской nobilitas, levitas и infirmitas animi, потратил девять лет на то, чтобы подчинить галлов (59—50 гг. до н. э.). Не успел закончиться век, как этот народ уже отбросил свои прежние варварские обычаи и одежды, меховые куртки сла-вянско-афганского образца с открытыми впереди рукавами, шерстяные плащи «сага» и клетчатые пледы из шотландки4, рисунок которых, возможно, представлял собой имитацию первобытных татуировок, медных украшений, цепей и браслетов. Gallia comata показала свои выбеленные вьющиеся волосы, a Gallia bracata (Прованс) сбросила свои штаны, которые были стянуты ремнем на талии и завязаны на лодыжках2. Их женщины приняли римскую моду и забыли все, что о них писал Аммиан Марцеллин: «Целое войско иностранцев не смогло бы противостоять единому галлу, позови он на помощь свою жену, которая чаще всего очень сильная и голубоглазая, особенно когда начнет, раздув шею, скрежеща зубами и вращая своими огромными руками, раздавать удары, перемежая их пинками, что ощущается так же, как если бы столько же снарядов сыпалось из катапульты». О их древней и жесткой добродетели мы можем судить по рассказу о храброй жене Ортиагона и подлом центурионе3. Этих галлов полностью подчинили римская цивилизация и латинский язык; появляются новые поэты и риторы, в городах развивались фиософские школы, и нечего было завидовать «тоговой Галлии» — Верхней Италии4.

Алеманны, или германцы, жили к востоку от Рейна, на землях, которые на момент римского завоевания представляли собой мрачную страну болот и лесов; даже сейчас поездка из Гамбурга в Берлин объясняет древний исход племен, ринувшихся на завоевания «земли обетованной» на юге, и массовую эмиграцию в наши дни в Америку. В доблести этих воинов позже превзошли галлы, но у них не было кельтской ветрености, непостоянства. Их национальным свойством была и остается непреклонная целенаправленность. До недавнего времени Германская империя была лишь призрачной традицией; но при этом германцы ухитрились занять все европейские троны, за исключением двух. Они не создали ни одной колонии, хотя, подобно кукушкам, извлекают неплохую пользу из колоний чужих; их видное телосложение, укрепленное упражнениями, позволяет им переносить тропический и экстремальный климат лучше всех европейских народов, за исключением славян и евреев. Во всех крупных городах мира они занимают первое торговое место, что является результатом образования, тщательно настроенного на конечную цель; их прогресс последних лет, кажется, обещает «германизму» большое будущее на развалинах неолатинских народов.

Рис. 288. Обнаружен в Аугсбурге (66 сантиметров в длину). Находится в Зигмарин-генском музее

У нас есть свидетельства Тацита о том, что германцы его времени, в отличие от кельтов, не пользовались коротким прямым мечом. Их национальным оружием было копье1 причудливой формы. Происхождение и природа этого оружия до сих пор остаются неопределенными2. Современные источники утверждают, что древнее framee — это длинное копье с наконечником из камня, меди, бронзы или железа, имеющее форму пальстаба или расширяющегося кельта; а Деммин указывает на подобную же широкую лопатообразную форму у абиссинского копья. Его могли как метать, так и использовать в качестве колющего оружия, и не надо путать это оружие с огромным hastae Тацита, в чьи дни римское копье было четырнадцати футов в длину. Это было примечательное оружие: те, кто знал его, с благоговением говорили об этом «кровавом оружии», и у германцев долго еще сохранялась поговорка «одно копье двух мечей стоит». Однако, как ни странно, в могилах его находят редко, в то время как бронзовые и каменные метательные топоры, с отверстием и без, односторонние и двусторонние, встречаются довольно часто.

Какое-то время слово «framea», очевидно, применялось к совершенно разным видам оружия. Так, Августин считает его равнозначным спате или рамфайе; Жоанн де Жануа («Глоссарий») объясняет его как «glaive aigu d'une part, et d'autre espee»1.

Согласно Тациту, с железом германцы были знакомы, но широкого распространения оно не имело. Его слова подтверждаются «находками» в древних курганах и каменных кольцах, известных как Ризенмауэр, Гюннер-ринге2, Тойфельсграбен, Бургвелле и т. д. Мифы о великанах, гномах и змеях позволяют предположить восточное происхождение этого металла. Бронзовые же клинки, с другой стороны, встречаются повсеместно. Типичный образец из долины Эльбы, находящийся в коллекции Клеммина, Йене описывает следующим образом. Общая длина оружия — 23,25 сантиметра длиной, длина клинка — 18,5; наибольшая ширина — 1,625. Форма его конусообразна, сходится к острию; на обеих сторонах высокому закругленному ребру жесткости противолежит тянущаяся до самого конца углубленная линия. Между плечами и самим клинком на обеих сторонах зазубрина в форме полумесяца. Штырь для рукояти сужается к середине, где находится длинный овальный разрез для крепления ручки; на обеих сторонах плеч, откуда начинается ребро жесткости, — отверстия для заклепок. Головки на нем нет, ее место занято пустой вилкой.

Железные мечи встречаются редко; даже во II веке до н. э., когда римляне от использования мягких металлов уже отказались, галлы и германцы продолжали их использование. Особенно это было заметно, когда германцы выступили против Арминия, в 15 г. до н. э.; в дни Тацита германцы еще не умели обрабатывать сырой металл. Остатки железных спат по большей части находят в очень плохом состоянии; материал их плохого качества, и сделаны они неважно. Их прославленные бойцы пользовались клинками двух видов; метровый обоюдоострый германский меч неотличим от такого же кельтского. Спатой особенно пользовались три племени: свардо-ны, саксонцы и черусцы. Со временем ею начали пользоваться готы1, и в конце концов слово wafan (оружие) стало использоваться только применительно к мечу. Обоюдоострый клинок его часто имел листообразную форму, как будто был скопированным напрямую с бронзового меча. Другие мечи были посередине уже, чем у рукоятки или острия, для облегчения процесса извлекания его из ножен. Хвостовик дотягивался до головки эфеса, а рукоятка делалась из дерева (березы или бука), кости или другого материала и обтягивалась кожей или тканью. Крестовины не было, но полумесяц рукояти выходил за плечи, служил для крепления заклепок и иногда снабжался гардой (die Leiste)2. Оружие это имело прочные ножны, часто сделанные из железа, даже если сам клинок был бронзовым, и висело на левом боку воина на кожаных ремнях.

Следующий германский клинок — кривой и односторонний: это полуспата, размером в половину спаты, подвешивалась с правого бока воина. Оружие это, кажется, было сахсом1, он же сикс, он же сакс, — излюбленное оружие саксонцев; его называли также брайтсакс и книф, а позже — скрамасакс2. Большой, железный, кривой на манер ятагана, он использовался и как нож, и как метательный снаряд. У некоторых из этих метательных мечей вместо головки эфеса был крюк для лучшего крепления ручки. Швертстаб (меч-посох), или «прахтакст», описан и зарисован Йенсом3; он похож на разновидность дольча4 — кинжала, который крепился к длинной полой металлической ручке, как у персидского боевого топора. Этот предмет встречается редко, и редкость его приводит к мысли о том, что он был символом Сакснота (бога меча), Зио, Туи или Туиско. Доктор Эванс считает это оружие «разновидностью гальберта или боевого топора», другие — командирским жезлом или почетным оружием; но для таких объяснений он распространен все-таки слишком широко. Прекрасный образец шверт-стаба с бронзовыми лезвием и рукоятью был найден в Арупе (Скания); аналогичную форму имеет и китайский клинок.

Высокоразвитый тевтонский мозг изобрел и идеально подходящую для них форму атаки. Это был их национальный способ, как фаланга, изначально египетская, стала греческой, а ее логическое развитие, легион, стал римским, как атака полумесяцем, после того как ее приняли кафиры, стала мусульманской. Тацит писал: «Acies per cuneos componitur» («Войско выстраивают клином»). И римляне и греки в принципе знали атаку клином1; но они использовали ее как вспомогательное средство; а у германцев атака «свиной головой» («свинфилькинг» скандинавов) была общепринятой. Изобретение этой атаки германцы приписывали Одину. Вершина клина состояла из одного ряда1, и количество человек в каждой последующей шеренге вплоть до последней удваивалось; семьи и соплеменники, стоя плечом к плечу, придавали этому соединению необходимую моральную сплоченность. Этот способ атаки сохранялся тысячу лет; он сыграл заметную роль в битве при Гастингсе, где норманны атаковали клином, и при швейцарском Земпахе. За всю долгую историю своего существования он не претерпел особых изменений, за исключением разве что размещения стрелков по флангам. Клин был явно идеальной формой для атаки на шеренгу или даже колонну, но вот для отступления он совершенно не годился.

Кимвров большинство авторов считает сейчас кельтским народом, возможно, родственным кимрам — уэльсцам. Однако же мы знаем, что во II веке до н. э. они, по словам Плиния, объединились с германскими тевтонами. «Кимперы» итальянских хроник, предположительно потомки завоевателей, избежавших меча Мария (102 г. до н. э.), несомненно, говорили по-немецки.

Плутарх описывает меч кимвров как большой тяжелый нож. Были у них также и боевые топоры, и острые кинжалы «деган». Последние ценились очень высоко и благодаря своей клиновидной форме считались божественными символами2. Как это водится у варваров, оружие вождей носило ужасные имена, чтобы один звук этих имен вызывал страх. Доспехами им служили железные шлемы, кольчуги и белые сверкающие щиты. Эккарт придерживается того мнения, что это оружие было трофейным; в их курганах, как в Гольштейне, так и где-либо еще, были обнаружены, кроме каменных кельтов и наконечников копий, лишь несколько мечей, да и те не были железными.

спустя после Тацита. Я отметил тот факт, что расстановка шахматных фигур отображает боевое построение индийского войска — впереди пехота, лошади и слоны (башни) с обоих флангов, а главнокомандующий — раджа — в середине и сзади.

Аутентичные английские записи, по утверждениям мистера Элтона, начинаются со времен Александра Великого, то есть с IV века до н. э.; следующим историческим этапом стало нашествие англосаксов в середине V века н. э. Он не прослеживает никакой преемственности кельтов или саксонцев от людей палеолита четвертичной эпохи или от низкорослых темнокожих людей неолита, которые пришли им на смену. За ними последовали ширококостные, круглоголовые, светловолосые люди, которые принесли с собой знание бронзы, и, соответственно, меча.

Полковник А. Лэйн Фокс подводит четыре основные теории1 об источнике появления в Великобритании бронзы. Доктор Эванс формулирует аккуратно: «Каждая из этих точек зрения содержит определенное количество истины»; но также он делает вывод, что четвертая должна быть признана всеми археологами. Я с этим совершенно согласен, с тем только уточнением, что общим центром следует считать Египет, а Западную Азию — лишь промежуточным пунктом. У нас есть доказательства глубокой древности бронзы в районе Нила, откуда технология ее изготовления и разошлась по миру. Но вот то, что пропорциональный состав сплава почти везде одинаков (девять частей меди к одной части олова), подталкивает к предположению, что создателями «фондерий» и «трезоров» был некий народ кочующих кузнецов, что-то вроде цыган. Первый шаг из Египта был совершен в страну хеттов и Финикию; эти «англичане древности» разнесли эту технологию вширь и вдаль. Сэр Дж. Лаббок считает, что финикийцы узнали о минеральных залежах Корнуолла между 1500-м и 1200 гг. до н. э. С другой стороны, профессор Рис полностью отрицает наличие каких-либо следов финикийских технологий в Англии.

Доктор Эванс считает, что бронзовый век в целом продлился в Британии восемь—десять веков. Он подразделил бы этот период на три отдельные стадии1, и последней, когда и был произведен бронзовый меч, он приписывает длительность, как минимум, в четыреста—пятьсот лет. За ней последовал ранний железный век, или позднекельтский период. Этот металл могли использовать на юге Британии, населенной задолго до Цезаря иммигрантами-белгами, не позже IV или V века до н. э. — это приблизительная датировка самых древних галльских железных мечей. В конце концов, ко II или III веку до н. э. в белгской Британии исключительное использование в качестве материала для режущих инструментов бронзы практически прекратилось. Римские историки не оставляют нам возможности для предположений, что оружие, особенно северных бриттов, делалось из чего-либо еще, кроме железа.

Предполагалось, что найденные в Британии бронзовые мечи были либо римскими, либо произведенными в период римского владычества. Спор на эту тему был начат еще в 1751 году по поводу нескольких бронзовых лезвий, наконечника копья и других предметов, которые были обнаружены возле Ганната, в Бурбонских горах. С новой силой он вспыхнул в 1860 году на почве ревностного соперничества между немецкими и скандинавскими хранителями ценностей; «итальянский взгляд» недавно стал ревностно отстаивать Томас Райт. Доктор Эванс, тщательно изучив этот вопрос, делает следующий вывод: «Суть этого спора заключается в том, имели ли эти мечи в Западной и Северной Европе дорийское происхождение». И он отмечает три провинции, которым приписывают древние бронзовые предметы в Европе. Это Средиземноморье, подразделяющееся на греко-италийскую и гельвето-галльскую области; область Дуная, включающая Венгрию, Скандинавию, Германию и Британию; и уральская, охватывающая Россию, Сибирь и Финляндию. В конце он приводит бронзовый серп с раструбом, бритву с хвостовиком, меч двух видов, щит с множеством концентрических кругов и еще некоторое количество других британских предметов, чтобы показать, что Британия была одних из великих центров бронзовой промышленности.

«Свинцовая бронза», хорошо известная в Древнем Египте, повсеместно находится в Ирландии, где некоторые образцы «металла Доуриса» имеют до 9,11 части в 99,32. Финикийцы действительно могли научить использованию предмета с красивым золотым блеском. Доктор Эванс отмечает замечательное преобладание свинца в маленьких (обетных) кельтах с раструбами, найденных в Британии. Профессор Пеллижо обнаружил в некоторых из них 28,5 процента, или даже 32,5 процента свинца и только 1,5 процента, или меньше, олова. В других же при большом процентном содержании олова было от восьми до шестнадцати процентов свинца. Некоторые из бронзовых украшений начавшегося железного века содержат также значительное количество свинца. Кельт с раструбом из Йоркшира содержит 81,15 процента меди, 12,3 олова, и 2,63 свинца. Относительно этого случая Дж.А. Филипс выразил мнение, что «свинец является, вне всякого сомнения, специально добавленным ингредиентом»1.

Римские завоеватели явно недооценивали бриттов. Стра-бон объявляет их каннибалами; однако он все же включает в число их продукции золото, серебро, железо и зерно. Цезарь утверждает, что они пользовались египетскими кольцами-деньгами, но доктор Эванс доказал, что в I веке до н. э. в Англии чеканили золотые монеты. И давно известно, что вряд ли можно назвать варварским народ, который пользовался currus falcatus — боевыми колесницами с серпами по бокам, «карбард скаррда» ирландцев, уэльскими «кербид», заимствованными у галльских кельтов2. Помпоний Мела уверяет нас также, что, помимо «bigae» и «currus», бритты имели также и кавалерию. Их произведения из стекла, кости и агата, их кадильницы — все это предполагает широкое взаимодействие, торговое и социальное, с континентом. За те девяносто лет, что разделяют Юлия Цезаря и Клавдия, бритты прогрессировали в письменности и построили значительные города. Объем полученной Англией латинской крови нашими авторами, наверное, недооценен; но открытие римских развалин, которых обнаруживается все больше, обязательно привлечет внимание статистиков и этих «новых людей, антропологов», к этому в высшей степени интересному предмету1.

Бронзовые мечи древних британцев принадлежат к двум типам: с листообразным и с рапирообразным клинком; и тот и другой были хорошо отлиты. Полная длина последнего — около двух футов, самый маленький — шестнадцать дюймов, самый большой — тридцать, редко больше. Клинки эти чаще всего закругленные, но ближайшая к режущему лезвию часть слегка опущена, чтобы образовывать пустую канавку. Ширина клинка наибольшая в первой, от рукояти, трети, что облегчало извлекание меча из ножен. Почти во всех случаях меч усилен закругленным ребром жесткости, более или менее рельефным; либо имеются продольные гребни, как рихтованные, так и нерихтованные, или параллельные линии, тянущиеся либо по всему клинку, либо по большей его части. Некоторые совмещают ребро жесткости с продольными гребнями. Плечи меча либо ровные, либо имеют выемку или загнутую кромку. В редких случаях внешняя часть эфеса сделана из бронзы: доктор Эванс приводит изображение такого экземпляра. Общая длина оружия — двадцать один дюйм, из которых пять занимают круглая головка и рукоять, рассчитанная на большую ладонь. Ручка кажется отлитой прямо на клинок — похоже, что она сделана из такой же бронзы, и заклепок, которыми могли бы скрепляться эти две металлические составляющие, нет. Серповидная часть ее, середина выемки которой приходится на начало ребра жесткости (рис. 293), — характерная черта, которая на протяжении нескольких веков была свойством бронзового оружия северного производства. Рукоять листообразного лезвия обычно состоит из роговых, костяных или деревянных пластин, которые крепятся заклепками с обеих сторон пластины рукояти. Форма последней, количество и расположение заклепок, с помощью которых крепится материал покрытия, могут значительно различаться от экземпляра к экземпляру. Некоторые рукоятки имеют аж по тринадцать крепежных отверстий; в среднем же, однако, их количество редко превышает семь. Отверстия эти имеют либо круглую, либо продолговатую форму. Когда хвостовик имеет полную длину, на рукояти наблюдается отчетливое утолщение. К концу она расширяется, явно с целью создания головки, образуемой материалом самой рукояти. Этот хвостовик заканчивается более или менее выраженным «рыбьим хвостом». У одного меча, который зарисовал доктор Эванс1, к основанию рукояти прикреплены две спирали — такая форма меча редко встречается в Англии, но часто — в Скандинавии. На головке эфеса другого меча есть отчетливая отливка, и он очень примечателен двумя кривыми рогами, вырастающими из нее, которые некоторым образом напоминают воронки, имея в середине каждого из них торчащий конус. Мне такое подковообразное завершение меча кажется ирландским.

Мы видели рапиры в Микенах и Этрурии1. Они снова появляются в Северной Европе, Англии и Франции в совершенной форме; и, хотя на складах запасов их находят редко, кажется, что они относятся к тому же периоду, что и кельты с раструбами. Несложно проследить промежуточные этапы между листообразным кинжалом и рапирой. Последняя имеет в длину двадцать—двадцать три с половиной дюйма, отдельные экземпляры — даже до тридцати с четвертью дюймов, а в ширину — 5/8 дюйма, у основания — 23/8—29/|6 дюйма. У самых крупных экземпляров —- крепкое выдающееся ребро жесткости, при этом для уменьшения веса оружия вдоль каждой стороны тянутся канавки. Клинок другой формы больше похож на штык, сечение его почти квадратное; третий же имеет плоскую поверхность там, где должно было бы быть ребро жесткости; эта форма еще не полностью устарела. Хвостовик имеют немногие клинки1; по большей части основание или плечи клинка снабжены крепежными отверстиями для гвоздей; у некоторых клинков с той же целью расширены крылья2.

В поздний кельтский период бритты, как и галлы, были вооружены «gladii sine mucrone»3, которые Тацит именует ingentes и enormes4. Эти спаты, видимо, получились из бронзовой рапиры. На памятнике, обнаруженном в Лондоне и сохраненном в Оксфорде, показано, что этот клинок имеет от трех до четырех футов в длину.

Вся история показывает, что древние бритты были крайне воинственной нацией; Солин приписывает им характерную склонность: «Когда у женщины рождается мальчик, перед первым кормлением она кладет еду на лезвие меча его отца и аккуратно с меча кормит младенца, вознося молитву о том, чтобы, когда ему придет время умирать, смерть застигла его на поле боя».

Древние ирландцы были скорее дикарями, чем варварами. Дикие племена некельтского происхождения долгое время преобладали там над кельтами-гэлами. Птолемей именует первых «иверниями», и, как недавно предположили, это могло быть имя их народа по всем Британским островам. Те же самые дикари были отмечены Тассо в рассказе об ирландских крестовых походах:

Questi dall' alte selve irsuti manda La divisa del mondo ultima Irlanda1.

Современные ирландцы, по части фальсификации истории не уступая индийцам, если не превосходя их, приписывают своим предкам преувеличенный уровень культуры. В подтверждение своих претензий они приводят известные манускрипты и подобного рода предметы высокой цивилизации; но гораздо проще предположить, что это исключения, труды ученых, путешествовавших по классическим областям Средиземноморья. Если в древней Ирландии жил хоть кто-нибудь, кроме дикарей, то, позвольте спросить, где же развалины, которые производили бы впечатление хоть какой-нибудь цивилизации? Народ, творящий высокое искусство, вряд ли стал бы жить в деревнях, состоящих из деревянных лачуг и обнесенных только земляными валами.

Ирландия, как и современная Центральная Африка, все свое оружие цивилизованного вида получила от своих соседей. Шотландские пикты передали им технологию производства железа, а шотландцы — или те же пикты, жившие к северо-востоку от Ирландии2, — представление о мече.