Книга мечей

Холодное оружие сквозь тысячелетия 

 Ричард Ф. Бёртон

Глава 5

ВТОРОЙ МЕДНЫЙ ВЕК — СПЛАВЫ. МЕЧ И ТОПОР

Использование меди, как я уже заявлял, естественно, является переходным. Открытие того, что можно плавить один металл, тут же повлечет за собой открытие того, что можно плавить и другие и что их можно смешивать. Более того, когда процесс отливки стал общеизвестен, оказалось, что не смешанную ни с чем медь плавить тяжело, а будучи расплавленной, она густая и тягучая, и, если в нее ничего не добавлять, она вряд ли хорошо зальется во все извивы формы. В этой главе я хотел бы остановиться на втором медном веке — веке самых ранних комбинаций металла, их разрабочиков, на их применении в оружии.

Россиньоль, вслед за мистиками и символистами, такими, как барон де Сент-Круа, Крузье, Фрере и Лобек, приписывает металлургии божественное происхождение, присоединяя ее в этом смысле к таким актам, как Творение, появление членораздельной речи и открытие зерна и вина. Так он понимает бесЛоуотЗмхуа (предмет теологической природы), упоминаемый Страбоном. Это старая гипотеза о сверхъестественном воздействии на чисто природные явления, вроде миражей, которая устарела уже во времена Горация. Он называл куретов и корибантов, кабиров Лемноса и Имброса, дактилей с Крита и тельхинов с Родоса металлургическими бсицоуес;, или духами, воплощенными в человеческом обличье и типизирующими успешные стадии технологии. В наше время мы вряд ли можем признать божественное вмешательство в тех случаях, когда человеческой природы достаточно, чтобы ослабить узел, не считаем мы и что наш род пошел от богов. Люди всегда боготворили одно: себя, и только себя, во плоти ли, в духе ли — то есть без плоти, как объективное Ничто, — пока не появился, как трансцендентальный Человек, высшая точка, идеал Себя.

Как мало известно нам о вышеупомянутых таинственных племенах, становится понятно, если взглянуть на классиков. Предполагается, что все шесть — азиатские, поклонялись Рее (Земле), великой матери богов и повелительнице работников по металлу. Страбон объясняет происхождение слова «куреты» от греческих слов корог (мальчики), корт (девочки), коира (тонзура) и коиротросрау (восхождение Юпитера). Также и их собратья, корибанты, получили свое имя по своей танцующей походке и дикому мотанию головой корштоуссц. Они населяли Самофракию (Samothracia alta); этот почтенный и священный остров, в седой древности место встреч «вольных каменщиков», или, скорее, вольных кузнецов, формирует треугольник вместе с металлическим Фасосом и вулканическим Лемносом.

Три или четыре кабири1 носят семитское имя; кабир — великий или старый. Кажется, сначала они представляли Пта-Сокар-Озириса2, и Геродот (III, 37) упоминает их монастырь в Мемфисе. Они стали первыми мореходами Финикии, или первыми кораблестроителями; некоторые идентифицируют их с сесенну, или египетской восьмеркой, другие — с семью планетами, или звездами, Тифона — нашей Большой Медведицы3; а третьи — с семью Кхмену (гномами) или пигмеями, которые ждут своего отца Пта-Вулкана. Они жили на Лемносе, где Гефест, когда его, как Адама, изгнали с нижних небес, нашел убежище среди пеласгов; так последние сохранили свое божество. Дамасций («Жизнь Изидора») заявляет: «Аск-лепий из Берита — не грек и не египтянин, а имеет финикийское происхождение; поскольку (семь) сыновей было рождено у Садыка, именовались они Диоскуры и Кабири, а восьмым был Эсман (т. е. Октавиус, «Восьмой»), что перевели как Асклепий.

 Идеанские дактили («пальцы») входившие в Иды1, состояли из пяти братьев, представлявших «dextra», или «счастливую руку» (науки, искусства), и пяти сестер, составлявших «sinistra», или руку «несчастную» (колдовство, злые чиамения). Имена этих «рук» (работников по железу) были таковы: Келмис (огонь или жар — плавильщик), Дамнаме-пеус (молот, или правящий силой, Тор), Геркулес (сила, животная или духовная) и Акмон (наковальня или пассивный принцип). Так, циклоп Пиракмон — один из семи братьев-архитекторов, которые, по сведениям Страбона, прибыли с Ликии и построили «стену циклопов» в Арго-лиде. Эти циклопы2 (одноглазые великаны) были кузнецами, и под их волшебными руками

Тельчины («чародеи», от GsA-yeiv, «очаровывать») упоминаются как металлурги Стесихором Сицилийцем (р. 632 до н. э.); они были сыновьями Таласса, то есть вышли из моря, заселив Тельчинис и делая оружие и статуи богов, как де-далиды или семьи художников из поздних Афин. Синти («грабители», от то aiveoOai — «грабить»), которые, если верить Хелленикусу Лесбийскому (р. 496 до н. э.), были не только кузнецами (ja'kKvec,), но и пиратами и были в конце концов убиты собственными женами, представленными древними лемнийцами. Так, Гомер (Одиссея. VIII, 290) говорит о «варварском народе Синти», который принял Вулкана после того, как того выгнали из Рая. Современные цыга-нологи определили бы их как доисторических цыган, среди которых до сих пор есть племя, называющее себя «синди»; но по этой теории получилось бы, что искусства исходят из Индии на запад, а на самом деле течения направлены прямо в противоположную строну. В конце концов, Геродот (I, 28), посвященный в тайны, называет халибов1, или «куз-иецов», соседями (и родственниками?) фригийцев.

Нетрудно увидеть общую суть этих легенд. Все эти племена, возможно, вышли (как пелопы, танталы и ниобе), из одного места: из Фригии, плодородного плоскогорья в Малой Азии, и ее вулканического тракта Катакекаумене. Насколько нам известно, это был первый западный центр развития «арийских», или несемитских элементов древнеегипетского языка. Здесь же сформировалась отправная точка европейской (неверно именуемой еще индоевропейской) ветви семьи, которой принадлежала страна Ария (Арианем-Ваеджо), чьим этническим центром был варварский регион возле Рая, Эри или Герата2. Так, Геродот утверждает, что по сравнению с египтянами фригийцы могли превзойти их в древности. Эмигранты переходили на острова Самофракию, Лемнос, Тера3, Киклады и Крит, в Грецию, Фессалию и Эпир, Аттику, Аргос и дальше на юг, где «Пелопс Фригиец», сын царя Тантала, колонизировал Морса и основал нацию пелопидов. Там они нашли приют в Италии, Этрурии и Япигии (она же Мессапия), Пеуцетии и Даунии и в конце концов осели в Иберии, Испании и Португалии, где бриги (фригийцы) оставили свое имя в современном названии «Браганза».

Эти протофригийцы и фригоевропейцы, несколько племен которых вернулось в Азию, были доисторическими кузнецами. На заре истории слово «кузнец» было священным, и уж никак не меньше него значило слово «оружейник». Те, кто иидел, с каким благоговением и почтением варвары и дикари смотрят на европейского механика, стоящего за прессом, имеют живой пример того эмоционального ощущения, которое вело к становлению человека сверхчеловеком.

Первым шагом на пути упрочнения металлов было, по Гезихиусу, смешивание меди и олова. Сплав в основном был известен как «chalcos» (основной металл), а конкретно —^ ^оЛкод- ueAmvoc; — черный «chalcos». Римляне упорно именовали ее просто «aes», например — «aes inauratum» (позолоченная бронза). Наше слово «бронза» происходит от «brunus» (темный, мрачный, коричневый) — «brunum aes». Отсюда в вульгарной латыни «brunea», «brunia», или «bronia», — латы или кираса, а в народном греческом — порхас, iinpomfyveq, «бронзовые ворота». Выводится это слово и от баскского и иберийского «bronsea».

Олово, один из наименее прочных металлов, но в то же время и один из самых легкоплавких и легче всех поддающихся металлургической обработке, греками именовался кааоь терск;, а латинянами — «cassiteron»1. Еврейское название этого металла — «бадил», то есть замена, разделение, сплав. Хут (белый металл) в египетском включает в себя серебро и олово. В коптском это «трам», «тран» или «басенш». Калаи («Калаем» Линсхотена) — это популярное в Индии обозначение олова. Само слово имеет скорее арабское, чем турецкое происхождение. «Тенекех» (оловянная пластина) в арабском языке явно сродни ассирийскому «Анакер» и замечательно напоминает скандинавское «din», германское «Zinn» и английское «tin». Поскольку у Чосера и других старых писателей встречается «teyne», то можно предположить, что английское слово «tin» происходит от того, что его легко «thin», то есть выплавлять. Латиняне позже заменили «plumbum album», или «белый свинец» Плиния (IV, 30), на «stannum»: в этом виде слово дожило до наших дней с помощью неолатыни. Происхождение «касситерона», «касдира», «кастира» еще обсуждается, и филологи замечают, что «касси» — это британский (кельтский) префикс, как, например, в слове «касси-беланус». Олово находили на Кавказе, в Индии, в Южной Персии (стране Дранге), в Тоскане, в Иберии (Испания и Португалия)1, в Швеции, Саксонии, Богемии, Венгрии, Англии. Россыпи еще находятся возле современной Темемсары (Паннония), и гранитные холмы Галиции и Заморы еще не истощены. Сейчас олово добывают в России, Гренландии, Бразилии и Соединенных Штатах. Уилкинсон относит древнеегипетские сплавы к Испании, Индии, Малакке и даже к Банке между Суматрой и Борнео; оловянные шахты Банка, долгое время разрабатываемые китайцами, вперые были посещены португальцами в 1506 году. Но составляющие из олова и свинца были распространены в Египте во время Шестой династии (3000 г. до н. э.). Олово упоминается еще в 1452 году до н. э. в Книге Чисел (XXXII, 22), с золотом и серебром, «латунью» (медь, особенно пириты), железом и свинцом. В 760 г. до н. э. в книгах пророчеств от Исайи (I, 25) и Иезекииля (XXII, 18, 20) олово называлось сплавом серебра.

Египтяне в первую очередь получали свои металлы из Верхнего Египта; их первые «кхефт» — шахты по добыче золота и меди — лежали в Фиваиде. Кроме того, они обращались к стране Мидии (лежавшей к востоку и на юг к длинному узкому заливу Эль-Акаба: этот великий хребет Гатс, или Прибрежных гор, был в те дни выдающимся центром добычи, и его промышленные перспективы до сих пор Пснпки) и финикийцам, которые явно научили металлургии 1'|)сков, сами переняв ее в Египте, они импортировали оло-||о из Южной Франции, Испании и Англии1.

Спорным вопросом остается, открыли ли финикийцы оионянные камни и оловянную россыпь Касситерид2 или же руду разрабатывали «валлийцы рога» — варвары из Корну-»tJi.ii;i и Девоншира, которые в те дни жили небольшими группами у берега. Геродот действительно ничего не знал (III, 115) об «островах, именуемых Касситериды (оловянные петрова), откуда приходит олово». Эти острова Силуры, или < 'цилли, были, очевидно, лишь перевалочными центрами, а не местами добычи. Финикийцы хорошо хранили свои секреты и готовы были скорее потерять свои корабли, чем пылать их (так заявляет Страбон (III, 5, 11), чьи Касситериды оказываются Азорами3). Когда именно началась торговля, еще обсуждается; некоторые приводят дату 1500 год до н. э., другие сокращают этот срок до 400 г. до н. э. Ди-одор Сицилийский (V, 21—2) повествует нам, что олово добывалось и отливалось в слитки около «Belerium promontory» («края земли»), каковое место было определено на карте как Иктис (Вектис, не остров Могущества, а гора Сан-Мишель и остров Любви)4, и в конце концов на лошадях перевозилось через Галлию к Роне. В музее Труро находится слиток олова, плоский сверху и рельефный снизу (из-за следов формы отливки), два фута одиннадцать дюймов в высоту и одиннадцать дюймов шириной, с клеймом, как предполагается, финикийский. «Оловянная улица» в Бодмине, как предполагается, сохранила классическое имя. Второй четверг после Рождества в Корнуолле называют «Пикров день» — по имени человека, который открыл промывку олова. Страбон дает плохую характеристику двенадцати Касситеридам и их народу — корнцам, говоря, что последние «напоминают фурий, которых мы видим в трагических представлениях». Эти «приятные личности» нашли жилы олова, почти уже готового к использованию, на поверхности рядом с пиритами меди; последние были тверже олова, но все же сравнительно мягки и ковки. Обе руды легкоплавки, в то время как расплавить железо достаточно трудно. А эти же два (медь и олово), если их соединить, становятся не только более плавкими, но и дальше пребывают в жидком состоянии, что облегчает процесс отливки. Так, Уорзее считает, что Англия была в древности центром производства бронзы, откуда этот сплав распространялся по всей Европе. Принято считать, что в Англии бронзовый век установился между 1200-м и 1400 годами до н. э. и длился восемь—десять столетий, а вторжение Цезаря произошло в начале железного века.

Впервые производство бронзы такого масштаба, чтобы мы приняли это в расчет, началось в Египте. Точно установить среднее соотношение составляющих сплава сложно1, содержание олова колеблется от 10 до 20 процентов, а меди, соответственно, от 80 до 90.

Кинжал, анализ которого провел Воклен, содержал 85 процентов меди, 14 процентов олова и один процент железа. Бронзовое долото Уилкинсона, девяти с четвертью дюймов в длину и весом в один фунт двенадцать унций, найденное в каменоломне в Фивах, содержало на сто частей 94,0 части меди, 5,9 части олова и 0,1 части железа; соответственно его край загнулся от твердого камня, Уилкин-сон постоянно упоминает бронзовые зубила и, кажется, подозревает, что их наконечники были из стали. Конечно же его ставил в тупик вопрос о том, каким образом «бронзовые или латунные лезвия приобретали определенную степень эластичности»1.

Результаты египетской металлургии восхитительны, как к материале, так и в итоге. Когда появилась бронза, мы не шаем; цилиндр для отливки, несущий на себе имя Пепи, датируется примерно 3000 годом до н. э., периодом Шестой династии Среднего Египта, что включает в себя Нита-кср (Нитокрис). Ножи фигурируют в еще более древних памятниках. Бронзовый кинжал в Берлинском музее, найденный Пассалакуа в гробнице в Фивах, удерживается пружиной, возможно стальной. Мой друг мистер У. П. Хейнс из Александрийского портового завода показывал мне образец, привезенный из Фив мистером Гаррисом, сделанный из бронзы и, несмотря на это, несколько пластичный. Пол-пая его длина — один фут, половина ее — лезвие; слегка листообразной формы, оно имеет ширину один дюйм в самом узком месте. Хвостовик, тянущийся до конца ручки (четыре дюйма), имеет минимальную ширину пять двенадцатых дюйма. Рукоять, состоящая из двух пластин, из гип-попотамовой шкуры, возможно, прокипячена и, подобно дереву, имеет на себе двадцать шесть колец для удобства захвата; на шестом и двадцать третьем кольце находятся бронзовые заклепки. Головка на конце рукоятки отсутствует, та просто закруглена.

Принято считать, что мумии Одиннадцатой династии хоронили с бронзовыми мечами; есть здесь и бронзовый кинжал Тутмоса III (Восемнадцатая династия), примерно 1600 года до н. э. Во времена Мене-Пта II из Девятнадцатой династии (1300—1266 гг. до н. э.) в списке добычи после битвы в Прозописе мы читаем о бронзовых мечах и кинжалах. У этрусков, еще до основания Рима, были бронзовые статуи; говорят, что Ромул поставил бронзовый памятник себе, коронуемому Победой, в бронзовой квадриге; позже его увезли в Комерциум. По сведениям Павсания (III, 12, 8), Теодорус из Самоса изобрел отливку в бронзе (800—700 гг. до н. э.); этот автор не доверяет аркадийской легенде о том, что Нептун посвятил бронзовую статую Посейдону (Сидонскому?) Гиппиосу (У и л к и н с о н. II. Гл. VIII). Но са-миане отлили бронзовую вазу в 630 году до н. э.

Важность повторного открытия Учатиуса, что бронзу, как и медь, делали тверже с помощью гидравлического пресса, а не фосфора1, становится очевидной с помощью рассуждений Уилкинсона. «Нам неизвестны средства закалки меди, в любой форме, в составе любых сплавов, чтобы она стала достаточно твердой для таких целей» (как вырезание иероглифов). Он предполагает, что древнеегипетские письменные знаки, иногда вырезанные глубиной более двух дюймов, рельефы по девять дюймов в высоту или гранитные саркофаги вырезались с помощью подобия точильного колеса или наждачного порошка. Также египтяне владели секретом золочения бронзы, что доказывают многие находки; более того, с помощью кислот они получали патину темных и светлых оттенков зеленого.

Ассирийцы в области металлургии стали достойными соперниками своих учителей — египтян: их технологии распространились еще дальше на восток, в Персию, наследницу цивилизаций Ассирии и Вавилона. Диодор Сицилийский, вслед за Стезием, часто цитируемым современником Ксенофонта, описывает многочисленные бронзовые изваяния, украшавшие сады Семирамиды.

Предмет 1 — это бронзовое блюдо из Нимруда; 4 — это колокол и передняя нога быка, отлитого из 11,33 части олова и 99,70 части меди. Месопотамцы умели отливать бронзу очень тонко, что, впрочем, несложно; они делали из нее оружие, храмовые принадлежности и бытовые предметы, искусно «украшая их драгоценными камнями и вычурным орнаментом». Месопотамцы использовали ее в самом роскошном оформлении, как показывают троны; красота их паз демонстрирует выдающееся мастерство в обращении с бронзой. Позолоченные изделия из Ниневии есть в Британском музее.

Доктор Шлиман ставит под сомнение популярное убеждение о том, что во времена Гесиода и Гомера не знали сплавов и плавки, знали только расковку в листы металла, где листы были «обработаны молотами» (Одиссея. III, 425). Этот исследователь обнаружил слой меди и свинца в так называемой Трое на глубине от двадцати восьми до двадцати девяти с половиной футов. Он отмечает также небольшие тигли и литейную форму из слюдяного сланца, найденную на глубине двадцати шести футов. Железа он не нашел; зато медь и ее сплав — бронза — были представлены очень широко. М. Дамур из Лиона проанализировал пробы из двух «медных» боевых топоров из «Илиума», в действительности из «сокровищницы Приама». В них содержалось 0,0864 и 0,0384 части олова и 0,9067 и 0,9580 части меди. Примерно такое же сочетание составляющих сплава было обнаружено и в обычном двустороннем топоре, откопанном на глубине трех с четвертью футов, и, следовательно, в слое останков, относимых к греческой колонии.

Удельная масса этих предметов при температуре 60° по Фаренгейту составляла 8,858. Наибольший разброс в пропорциях между ингредиентами сплава в других предметах составлял от 10,28 олова к 89,69 меди (обычное соотношение для древней бронзы1) до 0,09 олова к 98,47 меди, где последняя была почти чистой.

Монж из Института Франции, описывая найденный во Франции бронзовый меч, приводит следующие пропорции: 87,47 процента меди и 12,53 процента олова. Анализ греческих бронзовых предметов, находящихся в Британском музее, показал 87,8 процента меди и 12,13 процента олова. Бронзовый нож был найден в Палафитах (свайных поселениях) Невшателя, Швейцария2. Уорзее («Первобытная древность») утверждает, что в Дании и Се-иерной Европе бронзовый век начался где-|'О от 600-го до 500 г. до н. э. и длился около 1100 лет. У норманнов, похоже, его не было. Но бронзу использовали в Ирландии и Шотландии, в Китае и Японии, в Мексике и Перу; Сьеза де Леон отмечает восхитительные бронзовые работы империи пиков.

Перуанское зубило, анализ которого провел М. Воклен, содержало 94 процента меди и 0,06 процента олова. В других инструментах содержание последнего металла колебалось от двух до четырех, шести и лаже семи процентов. Как правило, этот парод использовал лишь наполовину верную пропорцию олова, которое они именовали чаянтанка — имя, в котором слышится происходящее из Старого Света «танук». I умбольдт упоминает режущий инструмент, найденный неподалеку от Куско, состоявший на 94 процента из меди и на шесть — из олова. Риверо отмечает в Перу латунные (?) молотки и патрубки мехов, топоры, струги, багры и другие инструменты как бронзовые, так и медные. Мексиканцы отпивают свои золотые слитки Т-образной формы,: Перуанцы упрочняли медь также и с помощью серебра для инструментов для обработки камня и ломов. Ве-паско повествует нам, что, когда Инку Хуаска вели в тюрьму по приказу его брата, некая женщина тайно передала ему прут из металла, «серебра с бронзой, латунью, или сплавом серебра, меди и олова»; с его помощью он ночью проломил стену тюрьмы. Хатчисон отмечает щит из Ипид-жапы в Эквадоре, а Эубанк отмечает древний перуанский бронзовый нож.

Замечательная бронза Китая и Японии хорошо известны на английском рынке, и Рафаэль Пумпелли, который учился прямо у туземных «металлургов», опубликовал интересные заметки по сплавам для орнаментов, или «моку-мс», в применении к мечам и другим предметам. Дамасская сталь производится путем наложения друг на друга тридцати—сорока чередующихся слоев розовой меди, серебра, «шакдо» (сплав меди с золотом один к десяти) и «гуи ши бу иди» (серебра с медью). Затем получившуюся массу нарезают на шаблоны зубилом. Сплав серебра (содержащий тридцать—пятьдесят процентов меди) и придает характерный цвет — густо-серый, а потом делается иссиня-черным, как бы черненым, когда кипятится после полировки в растворе сульфата меди, квасцов и медянки. Доктор Перси описывает плавку серебросодержащей меди в Японии1.

Доктору Джорджу Пирсону мы обязаны различными экспериментами со сплавами, в которых впервые определилось, что нормой в Старом Свете и наилучшей пропорцией для оружия и инструментов является одна часть олова к девяти меди.

Следующий по популярности за бронзой сплав меди — это латунь; она тверже и более стойка к износу, чем чистый металл. Изначально, как и сейчас, это был сплав меди п цинка, обычно именовавшийся «сырой цинк», «спелтер» (в древности — «спотр», «спотер», «спиотер», «спиалтер»)3. Пропорции его сильно колебались, самая древняя — одна часть цинка на две части меди, а плотность в зависимости от содержания меди возрастала от 8,39 до 8,56.

Бекмэн в своей ценнейшей «Истории изобретений»4 рассказывает нам, что «с течением времени к меди была добавлена руда, являвшаяся, видимо, каламином (карбонатом цинка) или сфалеритом1 (сернистым цинком), что придало ей желтый цвет. Это добавление сделало металл более твердым, лучше плавящимся и звенящим, легко поддающимся обработке, более экономичным в обработке и менее теплопроводящим, чем чистый металл». У нас есть несколько образцов древних произведений искусства из латуни, хотя при анализе цинк был обнаружен и в одном древнем мече, в основном медном. Гибел уверяет нас, что цинк встречается только в римских сплавах, а в греческой бронзе ничего не содержалось, кроме меди, олова и свинца. Умели римляне и лакировать латунь, но откуда они переняли эту технологию — неизвестно. Перси отмечает (с. 521), что латунь производилась «в самом начале христианской эпохи, если еще не до ее наступления». В доказательство он приводит большой медальон рода Касси-ев (20 г. до н. э.), содержащий 82,26 процента меди и 17,31 процента цинка; Веспасиана (Рим, 71 г. )  императора Траяна (Кария, около ПО г. ), Геты (Карийская Милаза, 189-121 гг. ), Каракаллы (199 г. ) и много других. В наше время цинконосная руда импортировалась португальцами с востока за столетие до того, как стала известна всей Европе2. В начале XVII века голландцы захватили один из их груженных рудой кораблей, и тайна стала всем известна. Епископ Ричард Уотсон назвал в 1783 году этот груз «калаем», объединяя его с «каламином»; последнее же слово, как и германское «галмей», происходит от «кадмия».

В современности от слова «aes» происходит «airain». Французские слова «leton», «laton», «latton», или «laiton» (cuivre jaune — «желтая медь» {фр.)\ итальянские слова «lattone», «lottone» и, в конце концов, «ottone», испанские «lata» и «laton», немецкое «latun» и английское «latten» (тонкая листовая латунь), «latoun» Чосера («Pardoner's Prologue») происходят либо от «luteum», желтый (металл) либо от растения «luteum» (Reseda luteola), которое использовали для того, чтобы красить медь до кремнекислого состояния1. Английское слово «brass» происходит, скорее всего, от скандинавского «bras» — цемент, замазка, — а немецкое «Mosch», «Meish» и «Messing» — от «mishen» — «смешивать»2.

Можно посоветовать обратить также внимание на оре1ХоЛкоу3 Гомеридов и Гесиода, которое Страбон называет также \|/si>5apyi)po<;, «ложное серебро», и «aurichalcum» и которое столь таинственным веществом сделало лишь из-нращенное мастерство комментаторов. Для поэтов, которые любят неопределенность, эта «горная медь» была мифическим природным металлом, ценность которого была где-то между золотом и серебром, и сказочным, как «chalkoliba-non»4 из Апокалипсиса. Это имя не встречается ни у Пин-дара, ни у драматистов. Платон, рассказывая об Атлантиде5, говорил, что «oreichalc», «от которого ныне осталось лишь название», было самым драгоценным металлом после золота. Плиний довольно заявляет, что «aurichalcum» более не существует; тут с ним не поспоришь.

Следующим материалом, к которому применялось это слово, была «красная медь» (?), закись, красивые кристаллы которой формируются естественным образом. Поллюкс и Гесизиус Грамматик (380 г. до н. э.) определяют ее как медь, напоминающую золото; а Цицерон ставит вопрос: если человек предлагает на продажу кусок золота, считая, что он выставляет лишь кусок «orichalcum», честный человек должен его проинформировать о том, что это на самом деле золото, или может честно купить за копейку то, что стоит в тысячи раз больше? Баффон сравнивает его с томпаком, или китайской медью с содержанием золота1. Бек-мэн отмечает «aurichalcum», или коринфскую латунь, в Плаутусе, «Auro contra carum». Фестус говорит о «orichalcum» (меди), «олове» (цинке или сплаве олова со свинцом), «cassiterum» (олове) и «aurichalcum» (латуни). Те же значения мы встречаем и у Амброза, епископа Миланско-

мелководьями искусно отстаивается в «Атлантиде» (Д о н е л л и Игнатиус. Лондон: Сэмпсон Лоу, 1882). Возможно, мы сможем проследить ее признаки в горах Святого Павла, выдающейся группе скалистых островов, расположенных в экваториальных водах Атлантического океана. Мистер Дарвин предполагал, что эта группа является отдельным примером невулканических океанских островов; но профессор Ренард находит «баланс доказательств определенно в пользу вулканического происхождения островов». Уместно вспомнить, что Атлантида была разрушена землетрясениями, извержениями вулкана и погрузилась на дно.

Страбона не понять. В одном месте он пишет, что только кипрская медь производит кадмейский камень, купоросную воду и оксид меди. В другом же месте он говорит: «Есть камень неподалеку от Анд, который, будучи брошен в огонь, превращается в железо. Затем его помещают в печь, вместе с определенным видом земли1, и из него (камня? земли? обоих?) вытапливается угиЗссруирос; (ложное серебро? цинк?), из которого, при добавлении меди, получается «смесь», некоторые называют ее еще oreichalcum». «Pseudargyros», который также находили в окрестностях Тмолуса, кажется, будет означать в данном случае цинк или Cadmia fossilis (природный каламин или карбонат цинка). Плиний создает путаницу с галмеем, печным каламином, и медной рудой, противопоставляемой карбонатной. Когда Диоскорид упоминает вроде бы искусственный, или «печной», каламин, грязный оксид цинка, то, возможно, он имеет в виду более современную «tutiya» (Авиценна), «toutia», «thouthia»2 «cadmie des fourneaux», или «тутти». Растерев в порошок и смешав с равным количеством увлажненного угля путем добавления плавня, его плавят вместе с медью для создания латуни. Адвокат де Лони (1780) и епископ Уотсон соглашаются с тем, что «orichalcum» Страбона — это латунь.

В последнее время «aurichalcum» стал синонимом электрона1, естественного или искусственного. Слово Хектрос;2 принято считать происходящим от «Гелиос», как якобы соперничающий с Солнцем в сиянии. Если верить Лепсусу, то это «юсем» — металл Тутмоса III. Бругш считает, что «юсем» — это латунь, а «асмара» или «асмала» — эквивалент еврейского «хашмаль» — «электрон»3. У Бунсена «ка-сабет» и «кахи» — это медь («aurichalcum»), а «хесбет» — металл, связанный с «kassiteros» — оловом. Этот сплав был известен Гесиоду. Софокл применял словосочетание «сардинский электрон» к золоту, а не к серебру. Геродот в историческую эру (480—430 гг. до н. э.) придает имя мифического металла «слезам Гелиад», которые латиняне называли «succinum», в «народной латыни» — «ambrum», арабы — «анбар», а мы зовем янтарем. Плиний, а за ним и Павсаний отмечают две его разновидности — естественную («в любой золотой руде содержится немного серебра»4) и искусственную; в последней содержание серебра не должно было превышать одну пятую. Статиры лидийского Креза, которые греки считают самыми древними монетами, были сделаны, если верить Бекху, из электрона — три четверти золота и одна четверть серебра. Луциан называет этим термином стекло; а в конце концов им стали называть латунь и смешали с «aurichalcum».

Я бы предположил, что этот «aurichalcum» может быть и ирландской «бронзой Доуриса», которая получила свое название по городу Доурис, под Парсонтауном, графство Кинге, где она впервые была обнаружена. Уайлд предполагает, вместе с остальными, что золотой цвет сплава зависит от примеси свинца в определенной пропорции, и сравнивает его с цветом кипрской меди, которую римляне называли «coronarium» (используя ее в театральных коронах) и покрывали бычьей желчью. Предметов из «or molu» много к Дублинском музее; они сохранили свой желто-золотой блеск. Наверное, их лакировали, как современную латунь; а патина может оказаться какой-нибудь камедью-смолой. Когда они тускнели, их очищали, подержав над огнем, а затем погружая в слабокислотный раствор, как это делают с современными отливками. Были проанализированы два предмета, меч и кинжал, и выяснилось, что меди в них от 87,67 до 90,72; олова — от 8,52 до 8,25; свинца — от 3,87 до 0,87', а в мече присутствовала еще и сера. Удельный вес предметов составлял от 8,819 до 8,675. В наконечнике копья были найдены, помимо меди, олова и свинца, 0,31 процента железа и 0,09 процента кобальта.

Есть и другие сплавы, о которых мы читаем, но знаем мало: например, таковы «aes aegineticum», «demonnesium nigrum», «aes deliacum»,- секрет которой был утерян во времена Плутарха, и Тарт^аслос. %а\кос, из Южной Испании, возможно привозимая на кораблях из Гибралтара. «Ollaria», или горшечная медь (латунь), содержала три фунта «plumbum argentarium» (олова и свинца поровну) на сто фунтов меди. «Aes caldarium» только можно было плавить. И наконец, «graecanicum» представляла из себя переплавленную медь («formalis seu collectaneus») с добавлением 10 процентов «plumbum nigrum» (свинца) и пяти процентов «серебряного свинца» («argentiferous galena»?).

Металл, когда он только появился, был редок и дорог; большие современные мечи, топоры и молоты вряд ли могли быть воспроизведены в меди, бронзе или железе. Ранние попытки развития кельта1 не привели к появлению ничего более искусного, чем режуще-колющий клин из дорогого материала (рис. 85). С прогрессированием технологий плавки и литья заостренный конец развился в нож, кинжал и меч; а широкий — в топор. Это сложносоставное оружие, в котором дубинка объединялась с кельтом, или ручной топор, появившееся в Европе в начале неолита, сыграло замечательную роль в истории — древней, средневековой и даже современной; а связь его с мечом становится очевидной, если посмотреть на короткий меч глейв2. Эволюция режущих кромок привела к появлению двух принципиально новых форм. Для рубки дерева лучше всего подходящей оказалась форма длинная и узкая, а для случаев, в которых грубая сила была менее востребована, оружие приняло вид широкого лезвия с длинными краями в виде полумесяца.

Акху, боевой топор, был известен в Древнем Египте с раннего времени. Один золотой топор и несколько бронзовых были найдены погребенными в качестве амулетов в саркофаге царицы Асхепт, наследницы Восемнадцатой династии. Еще одно бронзовое оружие встретилось в погребении другой царицы, из Семнадцатой династии (1750 г. до н. э.). Полезное в ведении военных действий, это орудие стало, возможно еще в каменном веке, божественным символом: несомненно, в этом корень появления в конце бронзового века baches votives (жертвенные топоры) без режущей кромки, который не могли быть использованы для работы или боя, а только для религиозных нужд. Оружие с двумя наконечниками однозначно определялось как лабрандийский йов, получивший свое название от Ал(3ра, что в лидийском языке равнозначно яеХекис;. Эта же эмблема появляется и на медальонах трех карийских царей, самым выдающимся из которых является Мавсол, с 353 г. до н. э. По Плутарху (De Pythiae Oraculis), тенедийцы «взяли топоры у крабов, потому что только панцирь краба имеет форму топора». Так, оружие с двумя наконечниками с монет Тенеда является скорее священным, а не воинственным символом. Тенедский Аполлон тоже держал топор, который некоторые даже считали символом Тенеда. Аристотель и другие придерживались мнения, что один из царей Тенеда постановил, что виновные в супружеской неверности должны умерщвляться топором, и то, что он собственноручно привел в исполнение приговор, вынесенный собственному сыну, породило поговорку Тстебюс; п&кгкис,, означающую «скор на расправу».

Хотя еще Гомер упоминает яё^екис; («Илиада» и «Одиссея») и как оружие, и как инструмент, греки, как и ассирийцы, не особенно на него повлияли. Римляне, поклонявшиеся Квири-ну в лице копья, обвязывали топор пучком прутьев (фасций), носили его как символ власти и изображали на консульских монетах. Оружие опускали при приветствии, и, возможно, отсюда пошла наша практика опускать кончик меча, неизвестная на Востоке. Топор с широким лезвием на колонне Тра-яна — в руках рабочего.

Возможно, жители классической Европы презирали это оружие потому, что оно было атрибутом изнеженного Востока. Еще во времена Геродота армянский «сакр» и римский «секурис», делавшийся либо из золота, либо из меди, был любимым оружием амазонок1 и всадников массагетов2. В Ирландии топор фигурирует в рассказах о Гобауне Са-уре: этот создатель гоблинов выполнил опасное задание по отделке королевской крыши, нарубив деревянных кольев, бросая их по одному на место и вбивая их путем кидания иолшебного оружия в каждый из кольев в правильной последовательности.

Из Египта топор распространился и в самое сердце Африки, где он до сих пор является, помимо прямого назначения, обменным средством; и перемещение его таким образом от племени к племени объясняет, почему столько различных форм его заполонили Черный континент. Из долины Нила он снова отправился на восток, через земли хеттов и Ассирию в Персию и Индию, где боевой топор в форме полумесяца долго оставался излюбленным оружием. Дуарте Барбоса отмечает различные формы и цвета, описы-вая стоянку на острове Ормуз. Приняли их на вооружение и турецкие всадники, носившие его на луке седла. Клемм в своей книге «Werkzeuge und Waffen»3 отмечает, что у скандинавов это было любимое оружие; они носили его в ременной петле за спиной. Большинство жертв «Сожженного Ньяла» — дело этого инструмента. Норманнский топор с длинной ручкой часто встречается на ковре из Байо. Скандинавский боевой топор начала XVII века был найден на поле боя в норвежском Крингелене; ручка его изогнута таким образом, чтобы соответствовать гнезду сзади. В Германии его повсеместно использовали в XV веке; в Англии — в XVI; а в XVII он распространился по всей Европе, за исключением земель славян и венгров. Немецкий процессионный топор показывает его выживание в дальнейшем: лезвие и рукоятка состоят из единого куска дерева, украшенного guild-devices и настолько измененного, что узнать в нем первоначальное оружие трудно. Также и «бергбарте» (кирки) немецких бергманов (шахтеров) использовались, по сведениям Клемма, для защиты городов, особенно Фрайбурга в 1643 году; кирки, сделанные из латуни и железа, еще носят во время государственных процессий. Топор, как и копье, стирал границы. Хартия, предоставленная Кнутом (Канутом) церкви Христа в Кентербери, дарует ей гавань и налоги, собираемые по обеим ее сторонам, насколько человек, стоя в приливной полосе, может кинуть топор.

Обычай обозначать границы метанием топора еще до сих пор жив в некоторых частях страны. Именно боевым топором Брюс из Баннокберна раскроил английскому чемпиону череп до подбородка. Монстреле повествует нам о том, что во время войн Жанны д'Арк (битва при Патэ в 1429 году) англичане носили топоры за поясом.

Топор был принят и франками, скандинавами и германцами, особенно саксонцами. Так, двусторонний топор, будучи закреплен на длинной палке, в результате чего получилось копье, стал исландским холл-бардом1, тевтонской алебардой («все срубающей»), и «поле-топором», получившим свое название от Польши («страны полей»). Эта модификация охватила всю Северную Европу в первые века христианства. В ранней (середина XIV — начало XVI века) форме это был широкий и массивный топор, укрепленный на толстом и крепком древке; в XVI и XVII веках лезвие стало тоньше, по краям появились пустоты, а сам наконечник становился все длиннее и тоньше.

В середине XV века швейцарцы представили во Франции алебарду; в XVII веке она получила уже условный характер, топор обрел свой прежний вид, а копье приобрело листообразную форму. В такой форме она сохранялась у младших офицеров и сержантов британской армии, пока не была отменена, вместе с поросячьими хвостами «бритой Англии». Алебарда не была полностью забыта при церемониях в некоторых европейских судах и при всех переменах всегда сохраняла подобие широкому мечу.

Я показал, как каменный кельт мог стать металлическим ножом, а затем развиться в прямой меч.

Отмечая изменения, легко заметить, что топор мог привести к появлению ятагана. Самой ранней формой его должен был быть широкий наконечник копья, вставленный в обычную дубинку (а), как это до сих пор делается во многих частях Африки.

Следующим нововведением (в) было превращение инструмента в оружие путем увеличения режущей поверхности; а следующий шаг (г) — облегчить его, уменьшив лезвие до треугольника из режущей полосы. Затем (д) мы получаем «хонд», или циркарский боевой топор, и силепе южноафриканского племени басуто, которые, по существу, открыты доктором Ливингстоном. Это Т-образное лезвие, повторившееся в «безопасном штыке», использовалось в Швейцарии и Венеции вплоть до XVI века, если верить Мейрику и Деммину, после чего прямая линия задней кромки лезвия приняла форму двух маленьких грациозных полумесяцев (е) и оружие стало гораздо лучше подходить для кавалерийских целей. В такой форме оружие распространилось повсеместно и широко использовалось в Англии елизаветинских времен. Сородичем копья является и «тапер» с широким лезвием, который использовался как для нанесения ударов, так и для метания. По сведениям Аббата Коше, название этому оружию дали франки. Франциск определяют как «оборонительное оружие» в иллюстрированном исследовании «Armes et Armures»1. Саксонцы предпочитали ему сакс, или иначе скрамасакс, используемый подобным же образом. Франциск редко встречается в саксонских могилах по сравнению с копьем и нодом, но чаще, чем меч1.

«Билл»2 (англосаксонское «билл», ирландское «бьяйл», топор-секурис) был представлен в Англии во времена Генриха VI, в XV веке, и формой тогда он был близок к алебарде. Скиннер считает его «securis rostrata» («клювооб-разным топором»). Он долгое время был популярен в Скандинавии; на иллюстрациях представлено оружие Гунпара, чемпиона Исландии, которое пело перед боем, как меч Сигурда.

За копьем XV и XVI веков последовал «гизарм», или «би-чарм». Это длинное лезвие, с тонким наконечником, торчащим из тыльной стороны, все еще используется китайцами; а дагомейские деспоты заимствовали его, как и многие другие виды оружия и вообще многие обычаи, из Европы. Нульж, промежуточная форма между алебардой и копьем, предположительно происходящий все-таки от первого, был боевым топором, активно используемым швейцарцами в XIV веке.

Боевая коса того же периода, упоминаемая Деммином, и коса-меч — великолепно выглядящее, но весьма неудобное оружие — были взяты на вооружение венгерскими повстанцами еще в 1848 году. Родственны этим средневековым формам и чрезвычайно различные формы, известные как «spetum», «ронсье» или «рансье». Возможно, они были знакомы и древним, а появились в Европе снова благодаря крестьянам, которые, будучи вынуждаемы поспешно вооружаться, использовали для этого цепы, серпы и косы. Все еще не собрано хорошо оформленной и полной коллекции, которая продемонстрировала бы связь их с единым общим прототипом.

Интерес к этим видам оружия связан в основном с различными формами кривых мечей. Металлическое лезвие листообразной формы для колющего действия, которое, кажется, является одной из самых ранних форм, сохранившееся еще у сомалийцев и других дикарей, как я уже сказал, является явно наконечником копья, насаженным на деревянную рукоятку.

Опишу кратко меч раннего бронзового века, во время которого, кстати, почти повсеместной в Европе стала кремация. Это оружие можно назвать в определенной степени североевропейским, и, кажется, оно поднималось вверх по долинам великих рек: в Дании было найдено двести пятьдесят бронзовых мечей, а в Италии только шесть. Как правило, они имеют порядочную длину, в среднем около семидесяти пяти сантиметров; форма их либо листообразная, либо полулистообразная, либо прямая со скошенным острием. Рукоятка их имеет два варианта: либо с хвостовиком, либо без. Хвостовик, если он есть, — широкий, длинный и имеет одно или более отверстий для заклепок; в этом случае материалом рукоятки являлось дерево, кость или рог. Многие же, однако, как вы позже увидите, являются цельнолитыми — как с гардой, так и без нее, в то время как последняя зачастую исчезает в полом треугольнике основания, в форме полумесяца или подковы, концы которых направлены к острию. Часто она служила также для принятия заклепок. Головка эфеса была разной, часто имея форму конуса, овала, шара или купола со ступеньками или складками, как на тыкве. В других случаях, особенно среди древних кельтов и -германцев, эфес заканчивался вилкой или полумесяцем, рога которых, в наиболее роскошных экземплярах, были украшены спиралью.